Однажды из дома просто перестали выходить людиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Собравшись с мыслями ближе к вечеру, он оделся, взял любимый плеер и, зашнуровав ботинки, впервые за ужасно долгое для него время закрыл дверь собственного убежища снаружи и спустился на улицу. При ближайшем рассмотрении с последнего его выхода в городe ничего особенно не поменялось. Все те же спешащие люди, гудящие машины и прохожий, зацепивший его плечом, заставив покачнуться, остались удивительно прежними, знакомыми и от этого - не менее отталкивающими. Будь все как обычно, он тут же развернулся бы и пошел домой, обратно в свое убежище, где его никто не мог побеспокоить. Но не сегодня, сегодня у него была цель. И этой целью был дом напротив. Перебравшись через дорогу, привычно ссутулившись и запихнув руки в карманы, он оказался прямо перед домом. Пустым, каким-то удивительно пустым по ощущениям, домом, который уже несколько дней не позволял ему сосредоточиться на чем-то ином. Первой его целью была парковка. А парковка была во внутреннем дворе, и пройти к ней можно было через арку. Мысленно простившись с шумом улицы, он нырнул в арку и через десяток шагов оказался во внутреннем дворе. Как он и думал, в доме было несколько подъездов, и два из них располагались именно во внутреннем дворе. Скорей всего, это были выходы для тех, кто оставлял тут свои машины. В таком доме, наверняка, был один общий коридор на первом этаже, являющимся по сути нежилым и не имеющим квартир, который проходил через весь дом и соединял все его части воедино. С трех сторон двор был огорожен, с одной стороны - стеной другого здания, с двух - забором, а четвертой, собственно, примыкал к самому дому. Первым, что бросилось ему в глаза, было то, что вся парковка была занята машинами. Для середины рабочего дня… даже для конца рабочего дня это было крайне странным. А еще, еще во внутреннем дворе было удивительно тихо. Не было ни сидящих на лавочках подростков, ни старушек, да и просто дышащих свежим выхлопом людей, не было птиц или любой другой живности, которая обычно обитает во дворах города. Не было слышно даже шума улицы, словно этот двор был отрезан от всего остального мира, как это было и с ним самим. На машинах, стоящих на приколе во дворе, был небольшой слой пыли изнутри и снаружи, словно они здесь стояли уже некоторое время. «А когда я сам-то обратил внимание на то, что в доме не загораются огни?» Вопрос был особенно животрепещущим хотя бы потому, что он не мог сказать точно, сколько дней могли не гореть окна в доме напротив, прежде, чем он обратил на это внимание. Это было скорее плохим знаком, нежели хорошим. Потоптавшись во дворе еще немного и даже пощупав капоты некоторых, особенно чистых, по его прикидкам, машин и убедившись, что они холодные и явно давно не заводились, он покурил и лишь после этого более-менее решительно направился к одному из подъездов, решив постучать в первую попавшуюся квартиру, убедиться, что у местных жильцов все нормально и отправиться восвояси, чтобы снова курить, читать книги на балконе и жить своей привычной жизнью. Открыв дверь, ведущую в ближайший к арке подъезд, он на несколько мгновений замер. Воздух вырвавшийся из запертого помещения был удивительно удушливым, плотным, словно нежилым, и с какими-то резкими нотками, определения которым, он так и не смог сразу подобрать. Неужели так может пахнуть дом, в котором живут люди? Или у них в подвале кто-то недавно сдох? Он поморщился, но, придержав дверь еще мгновение, все же осмелился ступить под своды дома. Почти сразу же стало удивительно темно. Словно окна поглощали свет совершенно самостоятельно, или же темнота, царящая в подъезде, словно какая-то зыбкая масса, не позволяла свету проникнуть дальше четко отведенных ему границ. Запахи стали плотнее. Так, должно быть, пахнет плотно закрытая комната, если запереть ее на несколько десятков лет. Запахи собираются в таком помещении, неведомым образом уплотняются и превращаются в нечто, что, кажется, можно пощупать, но отчаянно не хочется. Такое прикосновение кажется сухим, но при этом удивительно липким и забирающимся под кожу. Хорошо, что в зажигалке у него был встроенный фонарик. Кто знает, насколько хватит его заряда, но должно хватить, чтобы добраться до ближайшей квартиры. Почему-то фонарик на зажигалке зажегся не сразу, а когда все же свет появился, он был удивительно тусклым. Словно совершенно не желал пробивать клубящуюся у лестницы темноту. Но тем не менее, толк от него был. Он смог увидеть стены, пол и лестницу в нескольких шагах от себя. Правда, пол и лестница при ближайшем рассмотрении оказались покрыты все той же вездесущей пылью. Следов в ней не было, по крайней мере, таких следов, какие оставлял он, потревожив это царство пыли. Может быть, он первый, кто прошел через эту дверь? Может быть, местные жильцы заходят и выходят только через другие два входа? Не исключено. Поднявшись по лестнице в главный коридор, он понял, что и тут удивительно тихо. Не слышно звуков улицы, не слышно обычного шума жилого дома. Слышны только его шаги, движения и дыхание. Собравшись с мыслями ближе к вечеру, он оделся, взял любимый плеер и, зашнуровав ботинки, впервые за ужасно долгое для него время закрыл дверь собственного убежища снаружи и спустился на улицу. При ближайшем рассмотрении с последнего его выхода в городe ничего особенно не поменялось. Все те же спешащие люди, гудящие машины и прохожий, зацепивший его плечом, заставив покачнуться, остались удивительно прежними, знакомыми и от этого - не менее отталкивающими. Будь все как обычно, он тут же развернулся бы и пошел домой, обратно в свое убежище, где его никто не мог побеспокоить. Но не сегодня, сегодня у него была цель. И этой целью был дом напротив. Перебравшись через дорогу, привычно ссутулившись и запихнув руки в карманы, он оказался прямо перед домом. Пустым, каким-то удивительно пустым по ощущениям, домом, который уже несколько дней не позволял ему сосредоточиться на чем-то ином. Первой его целью была парковка. А парковка была во внутреннем дворе, и пройти к ней можно было через арку. Мысленно простившись с шумом улицы, он нырнул в арку и через десяток шагов оказался во внутреннем дворе. Как он и думал, в доме было несколько подъездов, и два из них располагались именно во внутреннем дворе. Скорей всего, это были выходы для тех, кто оставлял тут свои машины. В таком доме, наверняка, был один общий коридор на первом этаже, являющимся по сути нежилым и не имеющим квартир, который проходил через весь дом и соединял все его части воедино. С трех сторон двор был огорожен, с одной стороны - стеной другого здания, с двух - забором, а четвертой, собственно, примыкал к самому дому. Первым, что бросилось ему в глаза, было то, что вся парковка была занята машинами. Для середины рабочего дня… даже для конца рабочего дня это было крайне странным. А еще, еще во внутреннем дворе было удивительно тихо. Не было ни сидящих на лавочках подростков, ни старушек, да и просто дышащих свежим выхлопом людей, не было птиц или любой другой живности, которая обычно обитает во дворах города. Не было слышно даже шума улицы, словно этот двор был отрезан от всего остального мира, как это было и с ним самим. На машинах, стоящих на приколе во дворе, был небольшой слой пыли изнутри и снаружи, словно они здесь стояли уже некоторое время. «А когда я сам-то обратил внимание на то, что в доме не загораются огни?» Вопрос был особенно животрепещущим хотя бы потому, что он не мог сказать точно, сколько дней могли не гореть окна в доме напротив, прежде, чем он обратил на это внимание. Это было скорее плохим знаком, нежели хорошим. Потоптавшись во дворе еще немного и даже пощупав капоты некоторых, особенно чистых, по его прикидкам, машин и убедившись, что они холодные и явно давно не заводились, он покурил и лишь после этого более-менее решительно направился к одному из подъездов, решив постучать в первую попавшуюся квартиру, убедиться, что у местных жильцов все нормально и отправиться восвояси, чтобы снова курить, читать книги на балконе и жить своей привычной жизнью. Открыв дверь, ведущую в ближайший к арке подъезд, он на несколько мгновений замер. Воздух вырвавшийся из запертого помещения был удивительно удушливым, плотным, словно нежилым, и с какими-то резкими нотками, определения которым, он так и не смог сразу подобрать. Неужели так может пахнуть дом, в котором живут люди? Или у них в подвале кто-то недавно сдох? Он поморщился, но, придержав дверь еще мгновение, все же осмелился ступить под своды дома. Почти сразу же стало удивительно темно. Словно окна поглощали свет совершенно самостоятельно, или же темнота, царящая в подъезде, словно какая-то зыбкая масса, не позволяла свету проникнуть дальше четко отведенных ему границ. Запахи стали плотнее. Так, должно быть, пахнет плотно закрытая комната, если запереть ее на несколько десятков лет. Запахи собираются в таком помещении, неведомым образом уплотняются и превращаются в нечто, что, кажется, можно пощупать, но отчаянно не хочется. Такое прикосновение кажется сухим, но при этом удивительно липким и забирающимся под кожу. Хорошо, что в зажигалке у него был встроенный фонарик. Кто знает, насколько хватит его заряда, но должно хватить, чтобы добраться до ближайшей квартиры. Почему-то фонарик на зажигалке зажегся не сразу, а когда все же свет появился, он был удивительно тусклым. Словно совершенно не желал пробивать клубящуюся у лестницы темноту. Но тем не менее, толк от него был. Он смог увидеть стены, пол и лестницу в нескольких шагах от себя. Правда, пол и лестница при ближайшем рассмотрении оказались покрыты все той же вездесущей пылью. Следов в ней не было, по крайней мере, таких следов, какие оставлял он, потревожив это царство пыли. Может быть, он первый, кто прошел через эту дверь? Может быть, местные жильцы заходят и выходят только через другие два входа? Не исключено. Поднявшись по лестнице в главный коридор, он понял, что и тут удивительно тихо. Не слышно звуков улицы, не слышно обычного шума жилого дома. Слышны только его шаги, движения и дыхание. Что самое странное, - в главном коридоре тоже не было никаких следов, кроме его собственных. Он прошелся по коридору от своего выхода до центрального, который был виден с его балкона, потом до следующего, но и там пыль лежала ровным слоем. Лишь небольшой, но уже изрядно припорошенный пылью след вел до двери, ведущей то ли в подсобные помещения, то ли подвал, след, словно что-то волокли по полу. Но, похоже, довольно давно. И где именно начинался след, разобрать было довольно сложно. Впрочем, он и не особо хотел в этом разбираться. «Может этот дом давно расселили? А я и не заметил. Но тогда… тогда откуда машины во дворе? Машины, во дворе закрытом небольшим, но шлагбаумом. Покрытые пылью машины». Размышляя таким образом, он, большей частью наощупь, добрался до одной из лестниц наверх, коснулся перил, поморщился, отер пальцы о собственную одежду. Даже перила были покрыты пылью. Крайне странно, откуда может взяться столько пыли за столь короткое время в жилом доме?На фактическом втором, но жилом - первом, этаже, была все та же тишина и темнота. Зато, обнаружился выключатель. Дотянувшись, он нажал на него, ближайшая лампочка вспыхнула и взорвалась, на прощание осыпав его и пол вокруг брызгами тонкого стекла. Он тихо выругался и, по возможности, стряхнул с себя осколки. Да уж, свет в этом доме ведет себя крайне странно, зато, он точно есть. Совсем рядом была дверь одной из квартир. Шумно вдохнув и выдохнув несколько раз, он надавил на кнопку звонка, трель оборвалась буквально после первой же ноты, издав тот же самый хлопок, что-то под пальцами затрещало, и запахло паленой пластмассой. Однако. Немного сомневаясь, могли его услышать или нет, он осмелился постучать. Только под первым же стуком дверь приоткрылась. Странно. Жить в городе и не закрывать дверь на замок? На первом этаже? Крайне странно. Неужели воры в этот дом не заходят? Внезапно его с головой накрыло странное ощущение. Даже два. Одно подсказывало, что хорошо бы собрать зад в кулак и идти отсюда домой, выпить горячего чая, включить, наконец, компьютер и озаботиться поиском работы или иным другим образом подумать о своем будущем, другое звало его заглянуть за эту дверь. И второе, почему-то, оказалось сильнее, хотя до сих пор он не замечал себя за подобными авантюрами. Дверь открылась удивительно легко. Не издав ни единого звука. В этом доме, казалось, совершенно не было никаких звуков. Даже собственные шаги, казалось, стали звучать глуше, дыхание свое он теперь не слышал совсем. Еще несколько шагов вглубь, справа кухня - вся мебель на месте, но не видно никого из жильцов, все выглядит так, словно они совсем недавно вышли. И вот-вот вернуться. На столе даже осталась разделочная доска, на которой лежало изрядно пожухлое и почерневшее что-то. Рядом стояла целая миска того же, пожухлого чего-то. На доске лежал нож. Все в помещении было припорошено все той же пылью. Подчиняясь какому-то странному позыву, он прихватил нож и отправился дальше обследовать пустую квартиру. В том, что она пустая, он уже не сомневался. Это было каким-то внутренним ощущением. Дальше по коридору - большая комната, в самом конце - маленькая комната. И всюду в глаза бросается то, что жильцы и не собирались столь внезапно покидать собственное жилище. И, тем не менее, их здесь не было. Решив больше ничего не трогать, он направился обратно. В коридоре стало как-то… темнее. Хотя, казалось, что темнее уже некуда. Судя по всему, на улице успело стемнеть окончательно. Следовало выбираться из дома: здесь он явно не найдет ничего такого, что отличалось бы от домов, которые он видел на фотографиях заброшенного города Припяти. И подсказок здесь явно гораздо меньше, чем там. Он уже успел добраться до лестницы, когда услышал странный звук. Словно шорох или вздох. Неужели сюда пришел еще кто-то? Он даже успел спуститься на пару ступенек, прежде, чем понял, что что-то в этом шорохе совсем не то. Как он может его слышать, когда собственные шаги и то, еле различимы? Короткий лучик от фонарика в зажигалке метнулся вниз по лестнице, но он все же не мог рассеять темноту, которая, казалось, стала еще гуще и теперь в лучике фонарика переливалась, подобно клубам дыма с явно различимыми движениями все той же темноты, которым он не мог подобрать достойного описания. Он замер и перестал дышать, прислушавшись. Шорох стих так же внезапно, словно его обладатель тоже прислушивался. Одна особенно шустрая пылинка взметнувшись в воздухе забралась в его нос щекочась. Неожиданно, в первую очередь для самого себя, он чихнул. Поднялось новое облачко пыли, на этот раз с перил. И совершенно внезапно, ставшую уже привычной, тишину, разорвал звук, множество звуков, словно кто-то шлепал мокрыми ладонями по каменным ступеням. И, судя по звуку этих ладоней, никак не могло быть меньше десятка, и что самое неприятное, они явно быстро приближались. Сам звук приближался, подобно грозе, угрожая захлестнуть его, подмять под себя и растоптать. Вниз дороги явно уже не было, и он побежал наверх: один пролет, другой, третий. Наконец, он оказался в другом коридоре. Звук немного приотстал. Он дернул ручку одной двери, другой, третьей, наконец, одна из дверей поддалась, и он скрылся за ней, закрыв за собой и прижавшись к ней спиной, прежде, чем его вновь настиг шлепающий звук. Оставалось лишь прислушиваться. Шлепанье стало реже, словно, оказавшись в коридоре, нечто снова стало прислушиваться. Сомнений быть не могло - оно искало его, шлепки, судя по всему, следовали по коридору по его следам, потому что они останавливались, время от времени, словно повторяя его маршрут от одной двери к другой, в которые он уже ломился, и он молился только о том, чтобы оно его не услышало, чтобы не разобрало его дыхание. И вот, шлепки остановились у его двери, нечто царапнуло краску, прошлось шорохом по поверхности, словно проверяя на прочность. В этот момент ему больше всего захотелось разбежаться и выпрыгнуть в окно. Но для этого нужно было отойти от двери, и тогда оно определенно его услышит. Царапанье стало настойчивей. Он вздрогнул, когда невидимые ладони стали отбивать какой-то сумасшедший ритм по двери за его спиной. А потом что-то тонкое царапнуло руку через ткань куртки у самого плеча. Для того, чтобы понять, что именно это было, надо было на это посмотреть, а это было выше его сил. Когда что-то столь же неуловимое царапнуло руку еще раз, а шлепки по двери стали еще настойчивей, он не выдержал, пробежал по коридору и оказался в одной из комнат. Взгромоздившись на стол, стоявший у окна, попытался его открыть, но это никак не получалось. Не получалось даже разбить стекло оказавшимся тут же стулом. Он отскакивал от стекла, как резиновый. О том, что его может услышать кто-то на улице, он не надеялся, но все же пытался кричать и лупить кулаками стекло. Только стекло было словно ненастоящим, оно прогибалось под ударами, но не поддавалось. Остановился он лишь в тот момент, когда сквозь собственные вопли услышал знакомый звук множества шлепков, шлепков множества мокрых ладоней по твердой поверхности. Совсем близко, в этой же комнате. Дыхание перехватило. Он уже совершенно не хотел знать, что произошло в этом доме с местными жильцами. Он вообще ничего не хотел знать, хотел лишь выбраться отсюда. Но это существо его явно так просто не выпустит. Шлепки становились все ближе. Шкаф. Как спасительная мысль. Метнув в невидимое в темноте нечто нож, одним прыжком оказаться возле шкафа, рвануть дверь на себя, одним движением оказаться внутри и закрыть дверь за собой. Как жаль, что в шкафах нет ручек изнутри. И уже через мгновение шлепки - на этот раз по дверце - не оставляя ни малейших сомнений относительно его будущего. Откуда он мог знать, что они видят только в темноте? Откуда он мог знать, что они передвигаются по потолку?В соседнем доме - разом во всех окнах - погас свет…