Одинокая женщина ДарьяСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Жили мы тогда на границе в небольшом городке. Папа служил в местном гарнизоне, мама работала в госпитале. В первом подъезде нашего дома жила пожилая одинокая женщина Дарья. Она работала в заводской столовой кухонной рабочей и жила в небольшой квартирке на первом этаже. Все ребятишки нашего двора обожали Дарью. Еще бы! Ведь каждый раз со своей небольшой зарплаты она покупала конфеты, очень много конфет, и угощала ими всех детей. Летом, в жару, Дарья выходила во двор с бидоном и двумя чашками и разливала изнывающей от жары детворе вкуснейший прохладный компот или напиток из жженого сахара, который варила сама. Дети так и называли ее - Дарья-конфетница. Если она видела, что кто-то из детей поранился (а ободранные коленки, локти и разбитые носы были не редкостью в нашем дворе), Дарья усаживала раненого на скамейку, приносила воду, йод и бинт. Вытирала с чумазых щек горькие слёзы, промывала рану, перебинтовывала и выдавала порцию успокоительного - горсть конфет или печенье! А вот взрослые Дарью не любили и сторонились. Наивысшая концентрация сидящих на лавочках бабушек в нашем дворе была у второго подъезда, где рос огромный канадский клен. Дарья же всегда сидела на лавочке у первого подъезда, на солнцепёке, в своем тёмно-синем, почти черном платке. Почти никто из взрослых с ней не общался, при встрече кидая лишь сухое «Здравствуйте». Я обратила на это внимание, потому что моя мама всегда была очень дружелюбна с Дарьей, здоровалась, спрашивала про здоровье, а праздники отправляла меня отнести ей домашний пирог или другой гостинец. Когда мне было 12 лет, я спросила маму, почему все, кроме нее, не любят Дарью. Вот, что рассказала мне мама. «Когда в деревню пришли фашисты, Дарья была молодой девушкой, жила со старенькой бабушкой. Немцы не стояли в деревне, а приезжали с проверками и патрулём, квартировали они в соседнем городке. Так получилось, что Дарья и молодой немец-переводчик Эрик стали встречаться. В деревне Дарью за это проклинали все. Дарья и сама понимала, что она любит захватчика, ходила по деревне, опустив голову, и старалась не попадаться на глаза односельчанам. Когда немцы приезжали в деревню с проверками допросить местных о партизанах, жители деревни прятали деток и подростков недалеко от старого купеческого дома (бывший владелец, купец Селиванов, вырыл когда-то за своим домом винный погреб. Он был почти незаметным: люк в земле, служивший входом, давно зарос густым кустарником). Туда и прятали от немцев жители самое дорогое, что у них было, - детей, чтобы их не угнали в Германию. В одну из проверок фашисты нашли погреб. Детей забрали, а взрослых - в основном матерей и бабушек, кто пытался защитить детишек, - расстреляли. Оставшиеся в живых посчитали, что это Дарья рассказала про погреб своему Эрику, потому погреб и был обнаружен. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. После того как немцы уехали, Дарью сильно избили местные жители, чуть не до смерти. Еле живая, она добралась до городка, там и осталась жить и залечивать побои у одинокой женщины, пожалевшей ее. Дарья была тогда беременна и от побоев ребенка потеряла. При отступлении фашисты сожгли ее деревню практически дотла, и полгородка взорвали вместе с дамбой. Эрик ушел, а Дарья осталась. Осталась она жить, всеми ненавидимая и гонимая. Потом был суд, она отсидела в лагерях за связь с фашистом. Могла и уехать, но она вернулась в родные края. И стала жить так, как живет сейчас». Я спросила маму: - Почему все Дарью ненавидят, а ты жалеешь? В ответ услышала продолжение истории: «Однажды мне подарили шкурку норки, и я задумала сделать себе на пальто воротник. А портнихи по меху в нашем городке не нашлось. Тут одна женщина подсказала мне, что Дарья умеет шить мех, мать умела и ее научила. «Eсли, конечно, ты к ней захочешь пойти», - добавила женщина. Мне очень хотелось воротник, и, встретив Дарью на улице, я спросила ее, не возьмет ли она заказ, я оплачу ей работу. Дарья грустно посмотрела на меня и сказала: - Если хочешь, приходи ко мне вечером, я научу тебя шить мех, и ты сама себе воротник сошьешь. Я решила, что пойду и научусь, пригодится в жизни, тем более, как раз была в отпуске. Договорились, что я приду к Дарье вечером. И стала я ходить учиться кроить и шить мех, оказалось, дело это вовсе не сложное и даже увлекательное. В небольшой квартирке Дарьи было чистенько и просто: кровать, шкаф и большой стол у окна. Однажды вечером, когда работа уже подходила к концу, произошел такой случай. Дарья вдруг подняла голову и замерла, с ужасом глядя в угол. Я спросила Дарью: - Что случилось? - Надя, посмотри, ты их тоже видишь? - прошептала Дарья побелевшими губами. Я повернулась и посмотрела в угол, куда она указывала, но ничего не увидела. А на Дарье не было лица, она медленно встала, взяла вазочку с конфетами, пошла в угол и высыпала конфеты горкой на пол. Я со страхом наблюдала за ней и думала: «Вот так люди сходят сума от одиночества». Дарья снова села за стол и закрыла лицо руками. - Засиделась я, утомила вас, - сказала я и стала собирать своё шитьё. Жили мы тогда на границе в небольшом городке. Папа служил в местном гарнизоне, мама работала в госпитале. В первом подъезде нашего дома жила пожилая одинокая женщина Дарья. Она работала в заводской столовой кухонной рабочей и жила в небольшой квартирке на первом этаже. Все ребятишки нашего двора обожали Дарью. Еще бы! Ведь каждый раз со своей небольшой зарплаты она покупала конфеты, очень много конфет, и угощала ими всех детей. Летом, в жару, Дарья выходила во двор с бидоном и двумя чашками и разливала изнывающей от жары детворе вкуснейший прохладный компот или напиток из жженого сахара, который варила сама. Дети так и называли ее - Дарья-конфетница. Если она видела, что кто-то из детей поранился (а ободранные коленки, локти и разбитые носы были не редкостью в нашем дворе), Дарья усаживала раненого на скамейку, приносила воду, йод и бинт. Вытирала с чумазых щек горькие слёзы, промывала рану, перебинтовывала и выдавала порцию успокоительного - горсть конфет или печенье! А вот взрослые Дарью не любили и сторонились. Наивысшая концентрация сидящих на лавочках бабушек в нашем дворе была у второго подъезда, где рос огромный канадский клен. Дарья же всегда сидела на лавочке у первого подъезда, на солнцепёке, в своем тёмно-синем, почти черном платке. Почти никто из взрослых с ней не общался, при встрече кидая лишь сухое «Здравствуйте». Я обратила на это внимание, потому что моя мама всегда была очень дружелюбна с Дарьей, здоровалась, спрашивала про здоровье, а праздники отправляла меня отнести ей домашний пирог или другой гостинец. Когда мне было 12 лет, я спросила маму, почему все, кроме нее, не любят Дарью. Вот, что рассказала мне мама. «Когда в деревню пришли фашисты, Дарья была молодой девушкой, жила со старенькой бабушкой. Немцы не стояли в деревне, а приезжали с проверками и патрулём, квартировали они в соседнем городке. Так получилось, что Дарья и молодой немец-переводчик Эрик стали встречаться. В деревне Дарью за это проклинали все. Дарья и сама понимала, что она любит захватчика, ходила по деревне, опустив голову, и старалась не попадаться на глаза односельчанам. Когда немцы приезжали в деревню с проверками допросить местных о партизанах, жители деревни прятали деток и подростков недалеко от старого купеческого дома (бывший владелец, купец Селиванов, вырыл когда-то за своим домом винный погреб. Он был почти незаметным: люк в земле, служивший входом, давно зарос густым кустарником). Туда и прятали от немцев жители самое дорогое, что у них было, - детей, чтобы их не угнали в Германию. В одну из проверок фашисты нашли погреб. Детей забрали, а взрослых - в основном матерей и бабушек, кто пытался защитить детишек, - расстреляли. Оставшиеся в живых посчитали, что это Дарья рассказала про погреб своему Эрику, потому погреб и был обнаружен. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. После того как немцы уехали, Дарью сильно избили местные жители, чуть не до смерти. Еле живая, она добралась до городка, там и осталась жить и залечивать побои у одинокой женщины, пожалевшей ее. Дарья была тогда беременна и от побоев ребенка потеряла. При отступлении фашисты сожгли ее деревню практически дотла, и полгородка взорвали вместе с дамбой. Эрик ушел, а Дарья осталась. Осталась она жить, всеми ненавидимая и гонимая. Потом был суд, она отсидела в лагерях за связь с фашистом. Могла и уехать, но она вернулась в родные края. И стала жить так, как живет сейчас». Я спросила маму: - Почему все Дарью ненавидят, а ты жалеешь? В ответ услышала продолжение истории: «Однажды мне подарили шкурку норки, и я задумала сделать себе на пальто воротник. А портнихи по меху в нашем городке не нашлось. Тут одна женщина подсказала мне, что Дарья умеет шить мех, мать умела и ее научила. «Eсли, конечно, ты к ней захочешь пойти», - добавила женщина. Мне очень хотелось воротник, и, встретив Дарью на улице, я спросила ее, не возьмет ли она заказ, я оплачу ей работу. Дарья грустно посмотрела на меня и сказала: - Если хочешь, приходи ко мне вечером, я научу тебя шить мех, и ты сама себе воротник сошьешь. Я решила, что пойду и научусь, пригодится в жизни, тем более, как раз была в отпуске. Договорились, что я приду к Дарье вечером. И стала я ходить учиться кроить и шить мех, оказалось, дело это вовсе не сложное и даже увлекательное. В небольшой квартирке Дарьи было чистенько и просто: кровать, шкаф и большой стол у окна. Однажды вечером, когда работа уже подходила к концу, произошел такой случай. Дарья вдруг подняла голову и замерла, с ужасом глядя в угол. Я спросила Дарью: - Что случилось? - Надя, посмотри, ты их тоже видишь? - прошептала Дарья побелевшими губами. Я повернулась и посмотрела в угол, куда она указывала, но ничего не увидела. А на Дарье не было лица, она медленно встала, взяла вазочку с конфетами, пошла в угол и высыпала конфеты горкой на пол. Я со страхом наблюдала за ней и думала: «Вот так люди сходят сума от одиночества». Дарья снова села за стол и закрыла лицо руками. - Засиделась я, утомила вас, - сказала я и стала собирать своё шитьё. Но, обернувшись в угол, я увидела, что горка конфет, насыпанная мгновение назад, расшвыряна по полу во всем углу. Если бы мне рассказали такое, я бы не поверила. Но я видела это своими глазами. Через пару недель мы закончили с Дарьей шитьё, воротник мой был готов, и я не нашла смелости спросить у нее, кого она видела в углу комнаты и кого угощала конфетами. Потом я долго думала про страшную судьбу этой женщины, обреченной на одиночество, и мне было жаль ее. Даже если она виновата в том, что о ней рассказывают, она несет страшное наказание - от себя никуда не уедет и не убежит, от своей совести». *** После маминого рассказа я ходила к Дарье с мамиными поручениями, относила гостинец на Пасху или Новый год. Но больше я не смогла съесть ни одной конфеты, которыми Дарья угощала детей и меня в том числе. Я брала угощение, чтобы не обидеть ее, благодарила и отдавала потом малышам во дворе. Её конфеты теперь не лезли мне в горло, хотя ни зла, ни ненависти я не ощущала к этой пожилой одинокой женщине. С возрастом я еще больше поняла, как страшно заплатила Дарья за свои ошибки. И самое страшное наказание назначил ей вовсе не суд человеческий. Умерла Дарья в возрасте 96 лет на руках соседки. Неделю она не вставала с постели и постоянно плакала. А в день смерти перестала плакать, всё время смотрела в угол комнаты, улыбалась и кивала кому-то невидимому. Умерла она ночью во сне. Я надеюсь, ее простили.