Ночная жаждаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я люблю страшные истории. Особенно те, которые происходят на самом деле, в реальной жизни. Читая очередную страшилку, невольно ставишь себя на место главного героя, а потом приходит мысль: “Слава Богу, что это было не со мной”. Вот так я и думал, что буду всегда читателем, но никак не писателем. Небольшой эпизод, который произошел со мной вчера ночью, заставил меня пересмотреть это статус-кво. Конечно, утром, когда солнце залило всю комнату, а за окном полным ходом просыпалась жизнь, я подумал, что все было плодом моей фантазии, каким-то преувеличением, а может быть, просто сном. Но к следующей ночи, когда смелость прячется под подушку, моя уверенность в том, что ничего сверхъестественного не произошло, растаяла, как медуза под солнцем. Не знаю почему, но я решил написать про это. Может, захотелось просто выговориться, а может, считал, что станет легче, словно после сеанса у психолога. Начну, пожалуй, с того, что я живу в квартире на третьем этаже пятиэтажного дома. Окна моей кухни выходят во двор, и ночью единственное, что можно увидеть из этого окна – лавочка, выхваченная из мрака тусклым светом фонаря. Тот день выдался очень жарким, и даже под вечер воздух не успел остыть, а плотным слоем расползся по всей квартире. Так что к ночи я полностью был измотан этой духовкой и долго ворочался в постели, пытаясь принять удобную позу и погрузиться в сон. Не помню, как быстро я отключился и сколько времени проспал, но среди ночи меня разбудила дикая жажда (спасибо знойному дню). Разлепив глаза, я не спеша потопал на кухню, зеленое табло микроволновки подсказало, что уже начало четвертого утра. Наполнив стакан холодной проточной водой, я с жадностью осушил сразу половину. Остаток воды решил допить около открытого окна, чтобы насладиться прохладным ветерком, который был как нельзя кстати после дневной духоты. Вот тут-то и произошло самое странное и, пожалуй, самое страшное и необъяснимое в моей жизни. Сделав около окна пару глотков, я посмотрел во двор и замер от неожиданности. На лавке неподвижно сидела старушка. Я увидел сгорбленный силуэт и серую мешковатую одежду. Боже, она была очень худая и высокая. Немного ссутулившись, она смотрела прямо перед собой. Удивленный, я не мог отвести от нее глаз. Вдруг она медленно повернула голову и в упор посмотрела на меня, как будто знала, что там, за окном, на нее тоже кто-то смотрит. Несколько секунд она пристально сверлила меня своими глазами, а я кричал от страха, кричал мысленно, не вслух, не имея возможности пошевелиться или просто потерять сознание. Дальше старушка сделала то, от чего кровь отхлынула от головы, а сердце на секунды замерло. Не отводя от меня своих немигающих глаз, она раскрыла рот и стала растягивать его, изображая некое подобие улыбки. Она все улыбалась и улыбалась, а рот растягивался, как резиновый. Никогда не видел такой огромной пасти. Когда я с выпученными от ужаса глазами все еще старался заорать, хватая ртом воздух, бабка подняла вверх руку, словно приветствуя меня, а затем вдруг вытянула указательный палец и погрозила им, будто порицая за что-то. При этом ее голова начала качаться из стороны в сторону, как у игрушки-болванчика, а глаза не отрывались от меня ни на секунду. Я даже боюсь представить, что было бы дальше, что бы еще придумала старуха, если бы стакан, который я держал в руках, не выскользнул и не разбился о пол кухни. Я не вздрогнул, не порезался битым стеклом, я просто понял, что вот прямо сейчас могу отвести взгляд и, наконец, вдохнуть полную грудь воздуха, которого мне не хватало до этой секунды. В следующий миг я уже бежал в комнату, цепляясь дрожащими руками за стены и передвигая ватные ноги как можно быстрей. Нырнув под одеяло и ощутив тепло спящей рядом жены, я кое-как начал приходить в себя. Дыхание замедлялось. Пульс, разрывающий мне виски, приходил в норму. Мозгу, перегруженному от всего произошедшего, нужен был отдых. Я медленно отключался. И готов поклясться, что проваливаясь в забытье, я отчетливо услышал приглушенные звуки, доносившиеся из открытого на кухне окна. Звуки, напоминающие сиплый неестественный смех, переходящий в тихое, еле слышное поскуливание… В следующее мгновение я наконец отрубился.