Незаметные КошмарыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Стефан не очень любил ходить через Банхоф – все эти столики, выталкивающие пешехода почти на проезжую часть, крикливые торговцы фруктами, не вызывающие ничего, кроме раздражения, дешевые стриптиз-бары. Здесь, на вокзале, город терял свое лицо, превращаясь в омерзительную пародию на грязные трущобы Стамбула или Багдада. Впрочем, наверное, такой «вокзальный» район есть в каждом городе. И в каждом подобном районе, разумеется, были попрошайки. Их состав здесь не менялся – женщина с изогнутой коленом назад ногой, цыганка с великовозрастным сыном с синдромом Дауна, модельной внешности бородатый трансвестит, отдаленно напоминающий Кончиту Вурст, и старый грек с безымянной дворнягой. Не сказать, чтобы Стефан испытывал к ним большое сочувствие – в конце концов, это был личный выбор каждого. Социальные службы предоставляли достаточно возможностей, чтобы вернуться к нормальной жизни – но для некоторых, видимо, был какой-то свой смысл в том, чтобы спать под навесами магазинов и в нишах церквей, а днем выходить на вокзал и трясти пластиковыми стаканчиками. До сих пор со смехом и смущением Стефан вспоминал свою встречу со странным трансвеститом – тот ухватил Земмлера длинными безупречно наманикюренными тонкими пальцами за плечо и вкрадчиво прошептал, почти касаясь антрацитово-черной бородой его уха: «Молодой человек, не угостите даму обедом? Я, конечно, ничего не обещаю, но как я сосу – это просто песня!»Тогда он брезгливо вывернулся из цепкой хватки попрошайки и почти побежал к метро, а трансвестит неподвижно возвышался над толпой на своих стриптизерских платформах, обиженно глядя Стефану вслед. С тех пор Земмлер со странной смесью ужаса и стыда обходил нишу, в которой обычно обретался бездомный. Тот раскинул свой небогатый скарб между двумя банкоматами, на внешнем подоконнике какого-то отеля: косметичка, спальный мешок и абсолютно диссонирующий с неприглядным обликом привокзальных улиц мольберт с холстом и тюбики с краской – и не какие попало, а от «Шахингер». Впрочем, все это Стефан после той встречи старался не замечать. До определенного момента. Как-то, в четверг, поздно вечером, Стефан, как обычно, возвращался с «вечера настольных игр» с Ландверштрассе. Проходя через безлюдные в это время арки Дойчес Театра, он услышал звуки, заставившие его положить рюкзак с картами и обменниками у стеклянной двери закрытого на ночь фойе и осторожно выглянул из-за угла. Чутье его не обмануло – во внутреннем дворике театра двое мужиков, явно пьяных, притапливали в фонтане девушку в короткой юбке, а на все это взирал с неприкрытым удивлением каменный фавн, венчавший фонтан. Стефан никогда не ладил со славянскими языками, поэтому не смог определить национальную принадлежность «ази» в спортивных костюмах. Длинные ноги в колготках бессмысленно сучили по брусчатке тонкими шпильками, но сильные руки безжалостно вжимали плечи девушки в каменный парапет. Как хорошо, что Стефан не пошел в полицию! Металлический стул, стоявший у накрытой брезентом барной стойки, совершил любопытный кульбит и врезался в спину одному из нападавших – того, кого Стефан счел наиболее опасным. Тот упал на колени, выгнув спину от боли, и Малыш в два прыжка сократил дистанцию, быстрым движением, не без отвращения, сунул два пальца в широкие ноздри корчащегося от боли гопника и потянул на себя. Грузная туша распласталась на брусчатке, припечатанная кроссовком в горло. Второй – мелкий, крысоватый – уже выпустил жертву из рук и, играя в руке ножом-бабочкой, шел на Стефана. Один резкий удар пальцами в горло – и крысеныш, задыхаясь, повалился на землю, держась обеими руками за кадык. Нож Стефан отбросил ногой куда-то в сторону. Все-таки, подготовка, которую дают в Спецотделе сильно отличается от той, что была в полицейской академии. Никаких «гуманных методов» - только эффективность и скорость. И сейчас Стефан лицезрел эту «эффективность» в действии. Полиция приехала быстро . Все-таки Главный Вокзал – не самое спокойное место по ночам, и в патруле по Ландвер, Гете и Шиллерштрассе всегда было по меньшей мере четыре машины. Это Стефан узнал еще во время практики в академии, и просто позвонил напрямую на номер диспетчера участка по Хауптбанхофу. Пока рослые «почти коллеги» в зеленой форме затягивали пластиковые хомутики на руках злоумышленников, грозно брехавших что-то на своем восточноевропейском, Стефан отошел проверить, как дела у девушки, что уже сидела на каменном парапете фонтана и дрожала от ночного холода, пытаясь прийти в себя. Вопросов «герою», разумеется никто не задавал – пластиковая карточка с фотографией, разрешающая некие «особые полномочия» была выдана Малышу на третий день стажировки в Спецотделе. Каково же было удивление молодого человека, когда в шикарно одетой брюнетке с длинным хвостом черных волос, которые та усердно выжимала, он узнал бездомного трансвестита. Чувство неловкости и брезгливости сковали Стефана по рукам и ногам, ему захотелось провалиться сквозь землю. Ядовито улыбнувшись, явно узнав в своем благодетеле неудавшегося ценителя «песни», транс промурлыкал:-О, мой герой! Как же мне тебя отблагодарить? Проси все, что хочешь, сладкий. Хочешь, нарисую твой портрет?-За что они тебя так? – спросил Стефан, пытаясь съехать со смущающей его темы. -С чувством юмора у них плохо. Как и у тебя, - совсем по-мужски и горько усмехнулся бездомный в густые, закрученные усы, - У свободных художников вопрос питания иногда становится ребром, и некоторые мои просьбы могут выглядеть для людей консервативных излишне…гм-м-м…экстравагантно. -Так ты не…-Проститутка? – договорил за Стефана транс и расхохотался, - Тогда, милый, уверяю тебя, я бы уже давно рассекала на Порше. Нет уж, извини, сосу я только по любви, - ярко-накрашенные губы расползлись в кокетливой улыбке. Щеки Стефана пошли красными пятнами. Не хватало еще теперь узнать, что он понравился этому фрику. Чтобы перевести тему, он зацепился за слово «художник». -Ты пишешь картины?-Если это можно так назвать. Если хочешь – покажу. Не дожидаясь ответа, транс залез в карман и вынул видавший виды смартфон с трещиной через экран. Недолго полистав фотографии – Земмлер старался не глядеть на экран, мало ли, что за картинки могли запасть ему в голову и еще неделю мучить его разнообразными «копфкино». Тем временем, транс нашел какое-то фото и повернул экран к стажеру. -Вот, например. Это из последнего, - на экране появилось изображение акварельного рисунка обычной рыжей мюнхенской белки. Зверек был нарисован на удивление достоверно – кисть отлично передала живость и настороженность зверька. Казалось, стоит Стефану неудачно пошевелиться, и рыжая проказница ускачет прочь с экрана, оставив после себя лишь арахисовую скорлупу и хвойную ветвь. -Это…Отлично, - было в этой картинке что-то, затронувшее какие-то глубинные струны в душе Стефана. Забрав рюкзак из-под арки, Земмлер залез в кошелек, проверить, сколько у него с собой наличности и спросил:-Сколько ты хочешь за этот рисунок? Он же еще не продан?-Нет. Я тебе его подарю. Должна же я как-то тебя отблагодарить за спасение моей упругой задницы, - кокетливо улыбнулась «художница», - Ты ведь в этом районе частенько бываешь? Я храню свои картины в ячейке на вокзале – сам видишь, иногда я попадаю в ситуацию, когда мои работы могли бы пострадать, - почти виновато развел руками трансвестит, демонстрируя испачканный джинсовый пиджак и мокрые черные волосы. -Ты, вроде, ночуешь у Таргобанка? – спросил Стефан, прекрасно припоминая, где он привык прятать глаза и обходить по крутой дуге темную нишу. -Ага. У отеля «Хельветика». Ночной портье, работающий там, обычно совсем не против, - когда трансвестит сказал это, на щеках у Стефана выступил румянец. За картиной Стефан и в самом деле вернулся на следующий день – ему все равно нужно было забрать заказ из одного из магазинов на Шиллерштрассе, поэтому «лежбище» Милены, как представился транс, находилось как раз по пути. Поздоровавшись с Миленой за руку – рукопожатие у бездомного было крепким, словно руку оплетали не пальцы, а корни дерева – Стефан сразу предложил отправиться к вокзалу. Весь недолгий путь Земмлер дрожал от самой мысли, что его может кто-то увидеть – неважно, кто – коллеги по Спецотделу, сокурсники из полицейской академии, друзья по настольным играм, или что еще хуже – какие-нибудь знакомые родителей. Те и так временами подшучивали, что их мальчику давно пора устроить «камингаут» и познакомить их с его парнем. Стефан ясно ощущал, что за добродушным юмором скрывался червячок беспокойства – в конце концов, ни с какой девушкой он родителей тоже не знакомил. И никаких новых поводов для подозрений он им давать не собирался. Уже давно он успел пожалеть, что вступился за манерного педераста, удивительным образом нашедшим тот самый ключ к сердцу Стефана в виде нарисованной белочки, и теперь он, пристально вглядываясь в лица знакомых, одновременно пряча свое лицо под воротником, послушно шел за виляющими бедрами Милены к вокзальным ячейкам. Когда ячейка была открыта, Стефан лишний раз убедился, что не зря не позволил утопить художника. Его картины и правда были уникальны. Не только своей реалистичностью, но еще и нестандартными ракурсами и наблюдательностью. Той самой наблюдательностью человека, спящего в парке на лавочке или на голой земле, когда приходится по-настоящему вступать в борьбу за территорию с ежами и лисами, когда над головой беспрестанно шныряют белки, а просыпаешься ты от стука дятла. Когда лежа зимой на холодном асфальте, кутаясь в спальные мешки, видишь безразличные, безликие ноги шагающих мимо прохожих. Когда в поисках тепла, спасаясь от ветра, залезаешь в такие места, в которые никогда не попадет человек, не знакомый с тяготами уличной жизни. В тот день Стефан купил у Милены – так представился уличный художник - еще три работы, помимо «Белочки», подаренной ему Миленой в знак благодарности. Вернее, хотел купить, но трансвестит затребовал в качестве оплаты лишь три больших пиццы с ананасами из находившейся неподалеку "Пицца-Хат". С тех пор Стефан время от времени, проходя по Байерштрассе, здоровался с бездомным, каждый раз немного кривясь, когда узловатые, совсем не женские пальцы сжимали его ладонь до хруста. Иногда приятели перебрасывались ничего не значащими фразами. Всегда безупречно накрашенный и причесанный бездомный, одетый временами лучше стриптизерш из баров напротив, не забывал кокетливо извиваться и хихикать во время разговора. Милена хвастался перед Стефаном новыми картинами. Некоторые Стефан даже покупал – правда, трансвестит отказывался напрочь брать деньги со «своего спасителя» и принимал оплату исключительно едой, косметикой и художественными принадлежностями. И вот, спустя несколько месяцев, когда стажировка сжирала у Стефана почти все свободное время и силы, он все же выбрался на вечер настольных игр в допоздна открытый Сабвей. После всей информации, полученной в Спецотделе голова гудела, переваривая новые парадигмы и концепции, поэтому никакой стратегии или тактики у стажера почти не было – он бездумно кидал кубики и выкладывал карточки на стол наугад, разумеется, достаточно быстро выбыв из партии. Ландверштрассе гремела и кричала на разные лады, турецкие слова мешались с сербскими и албанскими. Выходя из Сабвея, Стефан с наслаждением вдохнул дымок, курившийся из кальянной напротив. Почему, когда куришь кальян сам, никогда ничего подобного не чувствуешь – никакой дыни, яблока или мяты. Только слегка сладковатый дым. Почему так? Стефан оглянулся, прежде чем покинуть узкую нишу, в которой расположилась стеклянная дверь забегаловки. Если кто-то из коллег его увидит – над его «детским» увлечением смеяться будут все. Сдержанно кривиться будет Вальтер, Карга будет ухать старым филином, беззвучно будет скалить жемчужные зубки Авицена и гиенами будут гыгыкать едоки. Может, даже Боцман съязвит что-то отечески-мудрое. Идя по оплеванным улицам, засыпанным сигаретными бычками, Малыш обходил компании турков, занимающих весь тротуар, уворачивался от зазывных жестов стриптизерш и тер глаза от сильного запаха лука из дёнерладенов. Можно было, конечно, пойти через Карлсплатц, но, во-первых, это означало, что Стефану придется пересесть по дороге домой, а во-вторых, что ему не удастся увидеться с Миленой. Другом бы Стефан его назвать не рискнул, но после того инцидента у Дойчес Театра он все же чувствовал странную ответственность за излишне приставучего бездомного. Картина с белочкой висела у Стефана над кроватью, остальные же он раздарил друзьям родителей на всякие дни рождения, и их восторг был неподдельным, поэтому Земмлер не в последнюю очередь надеялся приобрести две-три акварельки авторства Милены, которые тот мог написать за то время, пока они не виделись. Трансвестит был, как ожидалось на своем обычном месте – вот его синий спальный мешок, вот мольберт, а вот и… Милена не походил сам на себя. Серая кожа была покрыта мелкими язвами, тушь комками скопилась на редких, сломанных ресницах. Обычно безупречная одежда была покрыта грязью и затяжками, а роскошная черная грива сейчас напоминала слежавшуюся паклю. -Милена?Отощавший трансвестит как будто с трудом повернул к собеседнику голову, но так и не смог сфокусировать взгляд. -Стефан, - прозвучал обесцвеченный, глухой голос, лишенный интонаций. Стефан протянул руку, - Милена не сразу смог ответить на рукопожатие. Вялые, словно переваренная спаржа, пальцы скользнули по руке Земмлера, и бездомный уронил руку обратно на гранитный парапет. -Милена, ты в порядке? Может, мне вызвать врача?Ответа не последовало. Под грязной черной футболкой в обтяжку бугрились какие-то шарики, много-много. Не совсем осознавая, что делает, Стефан оттянул край футболки и издал сдавленный вздох, когда его глазам открылась впалая грудь бродяги. Каждый миллиметр кожи был скрыт какими-то серыми шариками. Медленно, нехотя, словно раздавленной улиткой осознание вползало в разум стажера Спецотдела. Насмотревшись на нечеловеческие ужасы, порожденные Бездной, он почти забыл, что иногда наш мир способен на вещи пострашнее. Всмотревшись в посеревшие, лишенные какого-либо выражения глаза Милены, Стефан выругался, отшатнувшись. Весь бездомный был покрыт клещами, с головы до ног, сытыми, насосавшимися и еще активными и голодными, бегающими еле заметными точками по серой, покрытой микроскопическими язвочками коже. То же, что Земмлер принял за комки туши на ресницах, осыпалось и разбежалось по волосам, когда безвольное тело, потревоженное стажером Спецотдела снова облокотилось на гранитную стенку. Несколько серых горошин сыто отвалились и с сухим стуком покатились по брусчатке. Желая отвести глаза на что-то еще, не важно на что - лишь бы не видеть того, что осталось от несчастного, Стефан перевел взгляд на мольберт. Холст казался темной, измазанной грязью и ржавчиной, дырой, в глубине которой что-то раздутое, хищное и злобное поблескивало маленькими глазками из темноты. Очередной вечер в Спецотделе начинался обыденно. Раззевывалисьпривыкшие к ночному образу жизни едоки; раскладывал узорчатый ковер Марсель, готовясь к намазу; злобно, словно паук-альбинос, зыркала на всех Бьянка, сложившись в немыслимую фигуру в кресле; сонно и благодушно разглядывал бокал пива Фритц. Вальтер, словно побеспокоенная в своей пещере летучая мышь метался по общему залу, бросая в руки членам своей группы распечатки с брифинга и задания на сегодня. Стоило Малышу войти, как ему в руки приземлилась скрепленная скобкой стопка. -Земмлер, можешь ехать домой спать, завтра с утра у тебя специальное задание от Информационного Отдела. -Есть! – вытянулся по струнке стажер. -Поедешь в начальную школу на Дросте-Хульшофф, тебя там встретит директор. У тебя назначено несколько бесед с учениками в качестве штатного психолога. Проведешь стандартный опрос – тебе будет полезно узнать, чем занимаются наши коллеги. Все вопросы я тебе выписал, главное, помни – сам не ляпни чего лишнего. В пределах этого задания полномочий на когнитивную чистку у тебя нет. -А что за вопросы? – посмел поинтересоваться Стефан, взвешивая внушительную стопку листов. -Сам посмотришь. Я сказал, все стандартно – нету ли сухости во рту, часто ли приходится стричь ногти, появлялась ли Зубная Фея или Санта-Клаус, не живет ли кто-то в шкафу или под кроватью, - ударился в перечисление координатор и вдруг осекся, - Я тебе распечатку зачем дал? Иди, читай. Свободен. Вальтер было уже развернулся, взмахивая полами лаково-черного плаща – и как ему не жарко в коже в такую погоду? – когда Стефан, словно что-то вспомнив, окликнул его:-Герр Вольфсгрифф?-М-м-м? – с недовольством крутанулся на каблуках координатор. -У меня есть подозрение на присутствие клиппотической сущности в районе Центрального Вокзала, - на одном дыхании выпалил Стефан, сам пугаясь своей смелости. -Что такое, Малыш нашел Хранителя? – язвительно вставил кто-то из сидящих рядом едоков. -Никак нет, герр координатор. Один из знакомых мне бездомных на вокзале был встречен мной пару дней назад в измененном состоянии. -М-м-м?- снова промычал Вольфсгрифф, умудряясь вкладывать в свое выражение лица максимум скепсиса. -Сознание субъекта подавлено, наблюдаются такие симптомы, как парез, лихорадка, озноб и тошнота. Все тело покрыто многочисленными особями Ixodes ricinus. Я по собственной инициативе направил больного в инфекционное отделение при Университетской Клинике. -По-моему, это банальный энцефалит, - подал голос Боцман, - Я как-то в мае со своего эрделя добрую горсть этой дряни собрал. -Все верно, но как мне передали врачи, настолько подавленное сознание пациента встречается лишь на очень поздней стадии, а сейчас лишь начало мая, - начал оправдываться Стефан, но Вальтер поспешил прервать его:-Твои души прекрасные порывы весьма похвальны, стажер, но я бы хотел, чтобы ты направлял их в верное русло. А бомжами пусть занимаются соцслужбы, - отрезал Вольфгрифф, явно желая прервать разговор. -И еще кое-что, - Стефан вынул из кармана телефон и, путаясь от волнения в иконках, постарался поскорее вытащить на экран нужное изображение, - Это было изображено на его холсте – он уличный художник. Еще несколько я нашел среди его вещей, - листал Стефан фотографии, на которых что-то однообразно грязное довольно потирало свои лапки под грузом гигантского распухшего горба. -Хорошо. Стажер, твое завтрашнее задание я передаю обратно информаторам. С тебя полный отчет по состоянию субъекта и опрос бездомных в районе Вокзала. Результатов жду завтра, к восьми. И свободен уже, наконец! – махнул рукой координатор, забирая стопку из рук Малыша. -Отмазался от детишек? – ядовито бросила Зимницки. Выйдя из Университетской Клиники уже под вечер следующего дня, Стефан держал в руках внушительную папку с копиями результатов анализов и истории болезни Милены, в миру – сорокалетнего австрийца Маттиаса Гётца. Одна страница противоречила другой и шла вразрез с третьей, опровергая данные с четвертой и так далее до бесконечности. И если с клещевым энцефалитом все было более-менее ясно – при таком образе жизни любое заболевание становится серьезной угрозой для жизни, то вот результаты МРТ и вовсе выбивали из колеи. Похоже, придется даже передать информацию в Отдел Очистки, чтобы не допустить утечки. Стефан еще раз достал снимок и поднял его над головой, на просвет фонаря. Нет, никакой ошибки быть не могло – мозг бедняги действительно был словно…объеден. И если в случае с очень запущенной формой клещевой менингоэнцефалита этому находилось объяснение, то уж эти мелкие точки никак нельзя было принять ни за скопление тел Бабеша-Негри, ни за очаги поражения нервной ткани. Нет, теперь, Стефан четко мог разглядеть еле заметные ответвления, так сильно напоминающие лапки. Поглядим, что Вальтер скажет теперь. Куда менее приятным процессом, нежели общение с приятными образованными людьми в белых халатах представлял из себя допрос бездомных. Женщина-кузнечик вовсе не изъяснялась на немецком, и Стефану пришлось применить все свои таланты к лицедейству, чтобы изобразить и мелких насекомых и несчастного трансвестита. Отмахнувшись от стажера, как от городского сумасшедшего, калека продолжила свой бесконечный маршрут по кварталу. Не больше пользы принесла и цыганка с сыном-Дауном. Делая вид, что не понимает по-немецки, она исправно предлагала Стефану пополнить содержимое ее лежащей на земле панамки, пока ее сынок, безучастный ко всему, вылизывал остатки йогурта из пластикового стаканчика своим на редкость крупным и красным языком, размазывая белые пятна по видавшей виды футболке. Когда же Земмлер выгреб всю мелочь, цыганка призналась на весьма сносном немецком, что не имеет ни малейшего представления ни о клещах, ни о схожих симптомах, ни, тем более, о бездомном художнике. Уже отчаявшись, Стефан собрался было уходить, когда писклявый, недовольный голосок, словно через манную кашу проговорил:-Была песя. Нету. Хорошая песя. С благодарностью посмотрев на беднягу, Земмлер расщедрился и вручил десятку в толстые, неуклюжие пальчики вечного ребенка. Теперь оставалось только найти лежбище старого грека, всегда безразлично сидевшего в сопровождении дряхлого пса. Разумеется, собака могла сдохнуть и от старости, но не проверить единственную ниточку, ведущую к разгадке покрытого клещами бродяги, было бы просто халатностью. Старый грек после почти часа поисков нашелся не так далеко от вокзала. Подпирая дверь Собора Святого Павла, он лежал без движения прямо на камне, еле накрытый невзрачным грязным пуховиком. Мозг не мог совместить прекрасное каменное кружево собора и грязное создание у его порога, поэтому две картинки воспринимались отдельно. Стефан с осторожностью подошел к бродяге и вгляделся в серое, изможденное, будто высушенное лицо, покрытое клоками седой щетины. Никакой собаки поблизости, конечно, не было. Поначалу стажер предположил, что бедняга отдал Богу душу у самого порога храма – так неподвижно было его тело, и так невыносима была вонь, этим телом издаваемая. Это был не обычный смрад застарелого пота и мочи, нет – это было настоящее зловоние разлагающейся плоти, с кислыми нотками желчи, удушающим душком аммиака и сладковатым амбре кадаверина. Зажав нос рукавом, Земмлер потянулся к телу, вполне ожидая наткнуться на мертвеца, как вдруг неожиданно ловкая и твердая рука – грязная, покрытая струпьями, серая рука – вцепилась в запястье стажера со всей мощью, на какую было способно тело бездомного старика. Древесными корнями пальцы цеплялись, царапая грязными ногтями, больно впиваясь в плоть Стефана, пока слепые глаза старика, с выцветшей роговицей, беспорядочно метались, не имея шанса сфокусироваться, будто зрительный нерв был хирургически удален. А потом Малыш почувствовал то, чего боялся больше всего – еле заметную, почти неощутимую щекотку, пока маленькие создания совершали путешествие по его руке к своему новому хозяину. Из-под серых, морщинистых век бродяги текли слезы, вымывая из уголков глаз какую-то рыжую, микроскопическую икру, а высушенный, сиплый голос тянул без выражения:-Voithíste me, voithíste me!Не имея возможности помочь умирающему, Стефан с трудом вырвал руку из железной хватки бомжа и принялся срывать с себя одежду – легкая фланелевая куртка, а за ней и футболка с логотипом сериала полетели на асфальт. Бедняга принялся брезгливо прыгать на месте и бить по себе руками, чуть не плача от отчаяния, продолжая ощущать на себе шевеление десятков маленьких лап. Даже пройдя полную дезинфекцию в Театинеркирхе, Малыш продолжал мучиться от этой гадкой щекотки. В какой-то момент ему даже показалось, что защекотало в ухе, и стажеру пришлось подставить его под струю воды из крана – никакой отит или воспаление не были так страшны, как воспоминания о маленьких точках на снимке МРТ. Наконец, взяв себя в руки, Стефан отправился на доклад в кабинет координатора. Кабинет Вальтера находился в самой глубине первого этажа – просторное помещение с огромной плазмой во всю стену. После отпуска координатор использовал в качестве постоянного фона безмолвное очарование кораллового рифа – рыбины всех цветов и размеров бессмысленно тыкались друг в друга, создавая в массе некое успокаивающее броуновское движение. Неоправданно широкий стеклянный стол без единой пылинки или пятнышка держал лишь одну ношу – тонкий ультрабук, вечно включенный, как и плазменная панель. Сам же Вальтер слепо пялился в потолок, откинувшись на дорогом ортопедическом кресле. -Герр Вольфсгрифф, у меня готов доклад по бездомному. -Глаза болят, - устало пожаловался координатор, - Давай своими словами, стажер. -Так точно. Согласно данным из клиники и моим личным выводам, бездомные являются носителями огромного количества клещей разных форм и видов, более того, среди них присутствуют клещи, живущие напрямую в мозге и, предположительно, влияющие на поведение своего носителя. Еще более странным фактом является то, что, похоже, клещи ограничивают себя в питании, не давая носителю умереть. Предполагаю, что мы столкнулись с новым видом клиппотов, герр Вольфсгрифф, - со сдержанной гордостью закончил Стефан. -И как мы его пропустили? Ишь, не жадный какой! – со странной улыбкой произнес координатор. -Прошу прощения? – непонимающе спросил стажер. -Вампиры, стажер. Вампиры. -Вампиры? – уже на брифинге с ноткой иронии переспросила Авицена. -Ты же не думала, что они бывают только в подростковых романах, девочка? – ядовито заметил Боцман. -Девочкой ты можешь называть свинью, которую ебешь у себя на ферме, - огрызнулась Зимницки, которую тут же прижал к себе Марсель, что-то прошептав на ухо, после чего незамедлительно извинился перед обиженно замолчавшим Боцманом. -Отряд, даю брифинг, - Вальтер влетел в почти пустую аудиторию, словно черный ураган, одним движением включая проектор. На белом экране появился план Центрального Вокзала и окрестностей. Все тут же замолчали, ожидая слов координатора. -Малыш, - квадратный подбородок кивнул в сторону Земмлера, - Проявил похвальную бдительность и лояльность Спецотделу, заметив клиппотические проявления там, куда мы обычно стараемся не смотреть. Сейчас у нас есть возможность уничтожить клиппота, который, похоже, доит наш город не первый год. Стефан лучился гордостью – его при всех похвалил этот скупой на эмоции «уберзольдат», как за глаза его называли коллеги. Может быть, Вольфсгрифф даже позабыл о его «истерике» в особняке Кюне? Нет, - подумал стажер, ловя тяжелый, давящий взгляд голубых глаз господина координатора, - не забыл. Скорее, даже, наоборот – записал в какую-то свою внутреннюю таблицу, исходя из которой он, наверняка, и формировал свое отношение к людям. И вот, стажеру Земмлеру удалось переместиться в этой таблице на строчку выше, по крайней мере, ему хотелось на это надеяться. -Большая часть бездомных, чей мозг был заражен клещами сосредоточена на центральных станциях Убана – Карлсплатц, Мариенплатц и Главный Вокзал. Судя по поведению подконтрольных клиппоту субъектов, основной целью является передача клещей новому носителю. Бездомные же в данном случае выступают в роли транспорта и инкубатора одновременно. Стефан сморщился, вспомнив мерзкую пузырчатую массу ржавого цвета в уголках глаз старого грека. -По камерам на станциях Информационному Отделу удалось составить систему их перемещений, обратите внимание на красные линии. – Вальтер нажал что-то нажал на ноутбуке, и на изображении вокзала появились кривоватые, пунктирные маршруты. -Бесцельно шатаются как будто, - подал голос обычно молчаливый Марсель. -Как будто, - зыркнул на него Вальтер, - При совмещении маршрута с изображениями с камер мы получаем вполне очевидную систему. На экране появились зернистые кадры, на которых медленно, рывками, толпа двигалась к эскалатору. Ярко-красная окружность выделяла одного из прохожих, в котором Стефан узнал Милену. На другом изображении уже старый грек с еще живой собакой усиленно протискивался в самую гущу людей. -Как видите, субъекты под клиппотическим воздействием стремятся к скоплениям людей для большего распространения. -Извиняюсь, распространения чего? – сонно почмокал губами Хирше, похоже, немного задремавший. -Боцман, приди в себя! Я не посмотрю на твою выслугу лет, будешь как миленький по подвалам на патруле лазить – в Ночной Смене места всегда найдутся, - гневно, но не повышая голос отчитал его координатор, - Бомжи заражают народ клещами. -Но почему тогда жертвы есть только среди бездомных? – недоуменно спросила Авицена, - Я постоянно бываю на Карлсплатц, Малыш ходит к своим друзьям-задротам через весь Банхоф, куча народу должна быть тогда заражена!-Хороший вопрос, Зимницки. Земмлер, с тебя, как с инициатора, первая теория, - жестом конферансье пригласил его опозориться Вольфсгрифф. -Ну… - Малыш встал со стула, неловко сминая в руках папку с докладом. Публичные выступления никогда не были его коньком, тем более, когда ответа на вопрос он не знал, - Полагаю, что бездомных клиппот использует, потому что их странное поведение не вызовет подозрений. -А зачем же он тогда заставляет бомжей заражать остальных? И остальным от этого – ни холодно, ни жарко, м? – экзаменаторский тон координатора не только раздражал, но и, словно, уничтожал любые мысли в голове, оставляя после себя лишь выжженную пустыню тупости. -Принцип Лугата и Даунов? – предположила Авицена, - С миру по нитке – а всем по хую?-Следи за выражениями, Зимницки! – со странной ноткой гордости гаркнул Вальтер, - Молодец! Именно. На данный момент, моя теория такова, что клиппот держит бездомных в качестве разносчиков и инкубаторов клещей, оставляя им необходимое для жизни количество жидкостей в организме, при этом заставляя их сознание полностью деградировать. Клещи же, перешедшие на случайных прохожих, насыщаются и отправляются куда-то в логово клиппота, которое, вероятнее всего, находится где-то в этом треугольнике, - Вальтер провел на экране курсором три пересекающиеся линии между станциями метро. -Бред, простите, герр координатор, но это полная ерунда! У меня все-таки был институтский курс биологии – я вам точно могу сказать, что клещу не удастся преодолеть и десяти метров за всю свою жизнь. Тем более, будучи сытым. Вы их видели, вообще? Как они на таких маленьких лапках доползут до… Да куда бы то ни было! – возмутилась Бьянка. -А можно еще раз прокрутить видео? – словно пустая бочка пророкотал Карга, - Хочу кое-что проверить. И вот, снова уродливый, покрытый грязными струпьями бездомный в ускоренном воспроизведении бесцельно шатается от толпы к толпе, неловко подволакивая ноги и покачиваясь при ходьбе. -Вот, сейчас, смотрите! – смуглая волосатая рука дотянулась до координаторского лэптопа, и вернула видео нормальную скорость. Действительно, на этот раз бродяга вел себя необычно. В его движении, в его беспокойно вертящейся голове теперь виделась какая-то цель. Вот он припал на одно колено, внимательно глядя в пол, вот протянул руку и подобрал что-то совсем мелкое, совсем с горошину, и спрятал в многочисленных складках собственных лохмотьев. -Так вот оно что, - протянул Вальтер, уже явно все понимая. -И что же? – с неподдельным интересом спросил Боцман, то ли очень хорошо прикидываясь шлангом, то ли и правда не особенно следившим за нитью беседы. -Клещей нам не только приносят, но и потом уносят, уже сытых. С кровью, понимаешь? Такая вот клиппотическая «Фудора» или «Деливеру» , - пошутил под конец Вальтер, уже явно продумавший план охоты и теперь сгорающий от нетерпения, - Малыш, бегом к информатикам, мне нужны все странно ведущие себя бомжи в центре города. Карга, готовь оборудование для зачистки, Авицена, подготовь сыворотку, Боцман…-Герр Вольфсгрифф, - прервал его Малыш, - К информатикам бежать не надо. Вы так и не прочли мой доклад. Дело в том, что бездомный, которого я доставил в больницу постоянно повторял одну и ту же фразу. -Какую? – жадно блеснули синим хрусталем глаза координатора. -Он все время говорил о лебедях и о воде. Что ему нужно пойти вместе с лебедями. Если это как-то поможет, - смутился Стефан, осознав, что перебил своего начальника. -Хм-м-м… Лебеди. Английский сад? Годами искать будем, - присвистнул Хирше, закручивая усы, - Там же гектаров четыреста, не меньше. -Четыреста семнадцать, - отозвался Карга, глядя в телефон. -Нет, если бы это был Английский Сад, то и бомжи бродили бы там же. Там все-таки масса народу бродит, заражай - не хочу, - задумчиво протянула Бьянка. -Нимфенбург? Там вроде бы тоже есть каналы, искусственные, правда, - предложил Стефан, особенно ни на что не надеясь. -Отлично, стажер! – вторая похвала за день от шефа почти настораживала, - Авицена, за сывороткой, Карга, собирай нам игрушки в дорогу, Боцман, подготовь транспорт. Малыш – краткую сводку по брифингу и заданию на стол к Мюллеру и бегом – переодеваться, - вдруг, Вальтер, будто что-то вспомнив, гаркнул, - Всем стоять! Кто сколько пил сегодня?-Мас пива, - с легкой полуулыбкой ответил Боцман. -Смузи, - мрачно, будто зная, к чему все ведет, ответила Авицена. -Так, хорошо, в нем жидкости мало. Карга? – азартно продолжал опрос координатор. -Мне вообще до заката ничего нельзя, - ответил Марсель смущенно, а вместе с ним почему-то неестественно покраснела Авицена. -Вода из-под крана и, вроде, все, - ответил Малыш. -Так-так, прекрасно, значит, в нашем распоряжении сейчас четыре агента Insatiabilis, значит, можем выступать немедленно, без согласования на едоков. Задача всем ясна? Разошлись!На этот раз машины была Свимовская – зелено-синяя, с черным логотипом. Такую без подозрений и лишних вопросов пропустят куда угодно, где есть вода или электричество. Дорога до Нимфембурга не заняла много времени – улицы были свободны, в жаркий вечер воскресенья мюнхенцы предпочитали сидеть в биргартенах или под кондиционерами в кафе. Тяжелая кевларовая броня заставляла обливаться потом, но Вальтер настаивал на ее необходимости, помимо этого заставив напялить под нее нечто наподобие гидрокостюма, чтобы не навлечь клещей на себя. С плеча каждого в группе свисала жутковатая маска едока – выпуклые линзы, обильные шипы, крючья и шприцы с соляным раствором. С замиранием в сердце Стефан ждал момента, когда ему придется надеть это устройство на лицо и уподобиться жуткому Лодырю. Вальтер же, наоборот, вел себя, как ребенок, то передергивая затворы распылителя, то проверяя шланги, больше всего увлекаясь щелканьем механическими челюстями маски. Чувствовал себя Стефан и вовсе отвратительно – из-за отсутствия предварительной диеты всей группе пришлось принять по две таблетки, предложенные координатором, после чего их добрые полчаса выворачивало над унитазами, пока не потекла желтая густая желчь. Сам же Вальтер со счастливой улыбкой вышагивал в тот момент по кафелю, ободряюще похлопывая по плечу то Малыша, то Боцмана, не рискуя подходить к Бьянке. Потом были еще более мерзкие инъекции, от которых в пустом желудке все бурлило, во рту копилась едкая слюна и весь отряд мучился от изжоги. Сыворотку же Вальтер, раздав инъекторы, приказал не трогать до последнего момента, ссылаясь на то, что «характер портится». Ночной Нимфенбург был темен и заброшен. Летний дворец Виттельсбахов печально взирал своими высокими стрельчатыми окнами на гравийную дорожку, огибавшую канал. Однообразные строения, скучные в своем совершенстве окружали выключенные на ночь фонтаны. -Как думаешь, где они проходят? – Толкнул Боцман под локоть Вальтера. -Полагаю, что тупо перелезают через забор. Понять бы где. Малыш, открой карту дворцового комплекса и парка. -Пожалуйста, - протянул Малыш планшет, который на этот раз доверили ему. -Так-так-так, - задумчиво протянул координатор, постукивая себя костяшками по колену, - Здесь, значит, идет канал, от фонтанов выше в парк. -А вот это что такое? – ткнул пальцем Карга в маленький невзрачный домик на карте. -«Ведьмина Хибара». Шалаш для сексуальных утех аристократов. -О, - отклонился в сторону араб, будто боясь, что даже будучи упомянутым или изображенным на карте, нечестивое место могло оставить на нем свой след скверны. -Думаешь, стоит проверить? – заискивающе предложил Боцман. -Нет. Никакой связи с каналом нету. Вот! Есть! – ткнул пальцем Вальтер в три небольших корпуса где-то в углу карты, - Старая насосная станция. Вальтер открыл фотографии – три белых здания, на небольшом отдалении друг от друга, в черных окнах которых торчали какие-то ржавые конструкции. -Все три находятся на возвышенности, большая часть коммуникаций под землей, - монотонно читал Марсель досье, - Являются историческими памятниками, из трех используется только одна, дальняя. Остальные не трогали с начала прошлого века. -Выдвигаемся, - хрипло, с вожделением, выкрикнул Вольфсгрифф, открывая дверь микроавтобуса и впуская желанную ночную прохладу в салон, - Курильщики, у вас пять минут!Курильщиков оказалось только двое – Вальтер с его крепкими сербскими сигаретами и Боцман с его вычурной, больше похожей на рог для вина, ярко-желтой трубкой. Стефан же стоял, наслаждаясь ночным воздухом, и испытывал легкий мандраж перед предстоящей операцией. Не хотелось ударить в грязь лицом перед столь благодушным сегодня Вальтером, перед непривычно тихой сегодня Бьянкой, и перед громадным Каргой. -Марш, - гаркнула гарнитура голосом координатора, стоило оранжевому угольку исчезнуть под кевларовым сапогом. Через забор с баллонами и распылителями перебираться было непросто. Вальтер, как всегда налегке, с одним лишь ножом и зубами, легко перелетел на ту сторону, в то время, как тщедушная Авицена еле-еле - не без помощи Марселя - перевалилась через высокую черную ограду. Радостно пели в ночи лягушки, совершенно не подозревая, что происходит на их территории. Парк, больше напоминающий лес, выглядел инфернально-зеленым через линзы прибора ночного видения, деревья казались выгоревшими до пепла, а тени вдалеке казались вышедшими на охоту чудовищами. Одна из теней помахала рукой, в гарнитуре раздался голос:-На одиннадцать часов, ускоряемся. Стефан шел последним, неся тяжелую спортивную сумку с прожекторами, за тяжело пыхтящим Боцманом. Где-то вдалеке хрустнула ветка и мелькнула тень. Стажер с замирающим сердцем обернулся и увидел молодого оленя. Тот стоял в просеке между деревьями и внимательно наблюдал за странными людьми, вторгшимся в его владения. Земмлер усмехнулся собственному испугу и слегка кивнул оленю – мол, не по твою душу мы здесь. Остановившись на мгновение, он увеличил изображение на линзе, чтобы получше рассмотреть животное. Ком подкатил к горлу – вся шея оленя была покрыта плотным слоем серых мерзких горошин. Стажера окликнул Боцман:-Эй, Малыш?-Уже иду! – ответил стажер, мотая головой, пытаясь прогнать неприятную картину из головы. -Да ты не торопись. Послушай, видишь, Вальтер уже навострил зубы? Он в клиппота и вцепится. А тебе оно зачем, сыворотку лишний раз жрать? Чем позже ты ее попробуешь, тем лучше. Только зря здоровье попортишь. Подсядешь еще, мучиться потом будешь, надо оно тебе? – тихо и проникновенно вещал Фритц, прикрывая рукой микрофон гарнитуры. -Так ведь едоков-то у нас с собой нету!-А он нужен всего один. Здоровье гробить будут все, а вгрызется только Вальтер. А ты потом еще месяц промучаешься. -А ты, Боцман? – настороженно спросил Стефан, видя некий подвох в этих словах сослуживца. -Так и я без надобности не принимаю. Гляди, - Боцман залез куда-то в карман над своим круглым животом и извлек оттуда нечто, напоминавшее миниатюрную грелку, - Я сейчас по пути инъектор туда опустошу, потом сдам пустой шприц. Совместил приятное с полезным, - издал тихий смешок баварец. -И что ты предлагаешь? – спросил Малыш, - Отдать тебе сыворотку?-Слушай, едокам во время ломки тоже как-то жить надо. Я тебе сейчас помогу, им потом помогу. -А что с этого имеешь ты?-Пристроечку хочу к дому сделать, скромную, в два этажа, - мечтательно протянул Хирше, заговорщицки толкая Земмлера в бок, после чего перешел на шепот, – Вальтер через гарнитуру приказывал прибавить шагу, - Когда получим приказ принимать сыворотку – повернись ко мне и сунь мне иглу сюда, - показал Боцман на нагрудный карман, - Сам потом спасибо скажешь. -А что мне мешает спустить ее вон – в землю, или в дерево? – с вызовом спросил Малыш. -Дурак что ли? – чуть ли не крича, возмутился Боцман, - Куда, в дерево? Ты хочешь, чтобы это дерево потом всех туристов передавило? Или вон – в землю, чтобы оттуда говно всякое полезло? Ты думаешь, я случайно эту штуку придумал? Как знаешь, стажер, я тебя сберечь хотел… А, делай, как хочешь! – махнул рукой усач и устремился вперед, оставив позади Земмлера – в растерянности и с тяжеленной сумкой. Три здания оказались на вершине полого холма, сразу после искусственного водопада. Серые, обшарпанные стены были будто вкопаны до самых окон в землю, высокая трава загораживала черные окна без стекол. В стену одного из зданий уходило что-то похожее на заросший ряской бассейн. Тяжелый смрад стоячей воды забивал ноздри, мешал дышать полной грудью, наполняя воздух мерзкой влажной тяжестью. Карга забрал у Стефана режущую плечо сумку и начал распаковывать прожекторы. Вскоре, небольшая площадка, сжатая с трех сторон приземистыми строениями насосной станции, будто была выскоблена, выбелена и очищена от темноты – все казалось плоским, двухмерным, лишенным теней. -Группа, полная готовность! Принимаем сыворотку по моей команде. Стефан опустил маску на лицо, ощущая всем своим естеством, как растягивается рот в хищной улыбке, принимая в себя часть маски, как в горле начинает рождаться рык, а нюх сосредотачивается в предвкушении охоты. Малыш начинал понимать Вальтера. Где-то на периферии зрения шевельнулось что-то большое и круглое. Боцман подошел незаметно, как призрак, возникнув у левого плеча Стефана. -Сыворотка пошла!Недолго думая, Стефан всадил инъектор в нагрудный карман стоящего рядом сослуживца, тот одобрительно закивал, непроизвольно щелкая жутким капканом, закрепленным на лице. -Здесь мы разделимся. Боцман – со мной, Карга, Авицена, Малыш – на вас второе здание. Пошли!Вот на это ни Боцман, ни Малыш не рассчитывали. Баварец лишь виновато пожал плечами и ушел за шефом к дальнему домику – покатая крыша и два утопленных в землю окна. -Двигай, салага! – бросила Бьянка, теперь, после принятия сыворотки совершенно невыносимая, и, легкой тенью шмыгнула в окно. За ней черной громадой нырнул Марсель. Поправив въедающиеся в кожу ремни баллона, Стефан осторожно переступил через подоконник, стараясь не зацепить пахом торчащие осколки. Здание больше всего напоминало закопанную в землю башню – возле небольшого бетонного бортика черной непроглядной дырой раскинулся колодец с уходящей вниз ржавой винтовой лестницей. -Дамы вперед! – подтолкнула его в спину Зимницки, мерзко хихикнув. Похоже, из нее бы получился отличный едок. Шаги глухо отдавались в ночной тишине, ржавчина хлопьями сыпалась на голову Малышу под грузным топотом идущего последним Карги. Из непроглядной темноты поднималась душным облаком влажная, тягучая вонь, напоминавшая запах гнилого трухлявого пня. -А откуда ты знаешь этого педераста, а, салага? – раздался в гарнитуре ядовитый писклявый голосок Бьянки. -Картины у него покупал, - стараясь оставаться нейтральным, ответил Малыш. -Ну да, конечно. Скажи, а это щекотно, когда сосет бородатый мужик? Или это он тебя трахает? Вы меняетесь местами? – заваливала его вопросами Авицена, перемежая реплики мерзким хихиканьем. -Бьянка, помолчи, пожалуйста, - отозвался Карга. -А ты меня не затыкай! Я пытаюсь поближе познакомиться с боевым товарищем. Все ведь в порядке, да, Малыш? Тебе ведь нравится ощущать жилистый член в заднице? Или тебе больше нравится в рот? Как ты заметил клещей на нем? Зачем ты его раздевал? – продолжала измываться Бьянка. Стефан изо всех сил старался держать себя в руках, сжимая зубы. Нет, никакой грубости, никаких истерик, не смей отвечать. Ты один раз уже опозорился, - думал он, - тебе дали второй шанс, не упусти его, - заговаривал себя стажер, пытаясь сосредоточиться на узких ступеньках, жарком кевларе и тянущих лямках баллонов. Наконец, Бьянке наскучил ее монолог, а лестница закончилась. -Докладываю, в стене большая дыра, в человеческий рост, как слышно?Дыра выглядела почти как разрыв в пространстве – что-то неправильное, лишнее, неподходящее – круглое, сделанное явно не для человека отверстие зияло отвратительной ноздрей в кирпичной кладке. -Вальтер на связи, оставайтесь на месте, у нас чисто, выдвигаемся к вам. -Херня! – громким эхом раскатился возглас Авицены по глубокому колодцу, - Никого ждать не будем!И, прежде чем Карга или Стефан успели среагировать, девушка нырнула в отверстие, шлепая сапогами по чему-то вязкому. Раздался звук падения чего-то пластикового, и гарнитура Стефана издала мерзкий треск – Бьянка избавилась от микрофона. Не растерявшись, Карга быстро протараторил:-Господин координатор, у Авицены реакция на сыворотку, она движется к цели, мы выходим за ней. -Стоять, Карга!-Извините, герр Вольфсгрифф, - смущенно ответил араб и снял с себя гарнитуру. Без надежды, с какой-то скукой в голосе он обратился к Малышу. -Ты идешь?Стажер кивнул и первым шагнул в пролом. Влажная почва под ногами была надежно утоптана, сапоги не тонули в жидкой грязи, и в разуме Стефана пульсировал ужасный вопрос – сколько же людей успело пройти этой дорогой? Вдалеке впереди блестели в тусклом свете наплечного фонарика баллоны на спине Авицены. На лицо постоянно падала какая-то щекотная, еле заметная пыль, и Малышу приходилось отгонять от себя мысли о том, какова природа этой столь знакомой щекотки. Неожиданно блеск баллонов ухнул куда-то вниз с писклявым криком. -Бьянка! – зычно и испуганно позвал Карга и прибавил шагу. Стефан тоже почти пробежал последние несколько шагов, еле устояв на ногах, когда на него налетела туша Марселя. Глазам их открылась широкая земляная пещера, покрытая какой-то склизкой пузырчатой субстанцией, по которой бегали, кишели, поблескивая в свете фонариков бесконечные клещи. Маленькие точки перемещались в таком количестве и с такой скоростью, что глаз воспринимал это как некую единую отвратительную массу. Авицену Стефан заметил не сразу – та была почти погребена под густой массой отвратительных, микроскопических яиц – лишь светлые волосы, зацепившиеся за торчащую арматуру позволяли определить, где находится девушка. Тошнотворное убранство пещеры так захватывало внимание оперативников, что те не сразу заметили то самое раздутое, сытое нечто, довольно потирающее лапки, словно застрявшее своей распухшей от чужой крови тушей в сужающейся части пещеры. Раздалось хищное шипение, словно воздух выходил из пробитого легкого. Клиппот беспокойно заворочался в своей земляной колыбели, топча прыговыми, как у кузнечика или блохи, ногами высушенные тела отслуживших свое курьеров, и с потолка посыпались ошметки омерзительной икры. Почва под ногами Стефана поползла, и он, не имея возможности отступить назад – проход загораживал Марсель – просто позволил себе скатиться вниз, приземлившись недалеко от Авицены на колени, словно благоговея перед тем, что выхватывал из темноты луч фонарика. Тварь прикрывала уродливую, вытянутую морду тонкими ручками, пряча свои слепые бельма за маленькими высохшими ладошками, пытаясь втиснуть свой кошмарный, раздутый серый горб поглубже в свое лежбище. Все человеческое – лицо, волосы, руки – казалось лишь придатком к циклопическому, туго обтянутому кожей брюху, с которого бесчисленными гроздьями свисали сытые, крупные клещи, которые один за другим усыхали и падали на собственных детей, отдав свою добычу своему страшному хозяину. Из ступора Стефана вывел боевой клич, изданный Каргой, который резко вырвался вперед и выпустил соляную струю прямо в безжизненное лицо твари. Крик, который издало создание резало слух, заставляло хвататься за голову и пригибаться к земле, почти утыкаясь лицом в мерзкую живую массу под ногами. Карга, казалось, крика не слышал, он сам, воодушевленный что-то громыхал на арабском в ответ, целясь хищным капканом на лице в плоть твари. Вдруг, Марсель запнулся, припал на одно колено, явно предпринимая нечеловеческие усилия, чтобы наконец сомкнуть челюсть на плоти клиппота, а под маской тем временем что-то активно бугрилось, покрывая лицо оперативника беспокойно шевелящимся ковром из гнездящихся клещей. -Кусай, Малыш! Пожалуйста!Молодец, Боцман! И какой в этом смысл без сыворотки? С тем же успехом можно было попытаться пристукнуть клиппота баллоном. Чертов старикан! Вот он прибежит сюда с Вальтером, пропустит хищного блондина вперед, а потом организует себе пристроечку. И только отряд Очистки с отрешенными лицами будет обдавать из огнеметов обескровленные тела Авицены, Карги и его, Стефана, тушку. По всему телу стажер чувствовал беспрестанное шевеление маленьких созданий, ищущих бреши в его несовершенной броне. Вот, щекотка сосредоточилась в районе шеи и запястья – значит, твари уже нашли свой путь к мягкой, сладкой плоти. А, насытившись, раздувшись до полной бесформенности от наполняющей их его, Стефана Земмлера, стажера Спецотдела, крови они поползут к своему жестокому хозяину делиться добычей. Руководствуясь исключительно отчаянием и злобой, чувствуя, как неуместно чешется затылок от тысяч маленьких лапок, он рванулся на клиппота, обдав того тугой струей соляного раствора. Бесполезные, слабые ручки прикрывали лишенную выражения, застывшую маску лица. Тварь вся сворачивалась в себя, подставляя раздутый, беззащитный горб, бугрящийся неисчислимыми «донорами», старательно собиравшими кровь со всего города. -Кусай, мать твою, абн жабан мен аохира! – казалось, могучий Карга позабыл все языки, кроме того, что был впитан с молоком матери, осознавая свою близкую кончину, чувствуя, как маленькие создания пробираются через завитки волос в носу, вкручиваются челюстями в мякоть под веками, недоуменно ползают по роговице, барахтаются на языке и впиваются, впиваются в своем страшном стремлении питаться чужой жизнью. Стефан вцепился зубами в гладкую, слегка влажную плоть клиппота, не из-за крика Карги, не из-за страха за свою жизнь, а, скорее, из желания сделать последний, отчаянный рывок. Чтобы потом, в агоническом прозрении никто не назвал его трусом и предателем, и чтобы Вальтер хотя бы одобрительно хмыкнул, увидев на зубах его трупа ошметки мяса avysso. Щелкнули пружины, сошлись крючья, вонзились шприцы и Малыш без труда вырвал клок тонкой кожи создания, и тут же в лицо ему ударил упругий, зловонный фонтан полупереваренной бурой крови, покрыв его с головы до ноги склизкой, пахнущей гнилью и медью массой. К горлу подкатило, во рту стало кисло и неприятно, и Стефан сглотнул, прихватив вместе с желчью почти микроскопический кусок кожи, сдувшегося, как лопнувший шар Короля Клещей. Тот смешно водил лапками по быстро стекающей в сырую землю луже и тыкался в нее своей старушечьей мордой, теперь издавая невнятный писк, словно проткнутая тонкой иглой велосипедная камера. Вступила в дело реакция окисления, расщепляя плоть из чужого мира, медленно, но верно, превращая ее в банальные полипептиды и аминокислоты. Осыпающимся пеплом, летящим вверх, небиологический паразит сверлил Стефана обиженным взглядом белых, медленно сохнущих глаз, покидая наш мир, пока за спиной стажера раздавались тяжелое дыхание бегущего на подмогу Боцмана и грозные приказы, выкрикиваемые на бегу Вальтером. -Надеюсь, Карга взял достаточно зажигательных снарядов, - с трудом сдерживая рвотные позывы, проговорил толстячок, скатываясь прямо на затихшую Авицену. Вальтер же первым делом подскочил к Стефану, задав всего один вопрос:-Угроза ликвидирована?-Так точно, - онемевшими от стимулирующих экзокринные железы губами ответил Малыш. -Хорошо. Эвакуируемся. Ребята из отряда Очистки в защитных халатах еще не раз брезгливо поднимались покурить, прежде чем доложились о полном устранении гнезда Короля Клещей. Бьянка Зимницки, похоже, не выдержала стандартной дозы сыворотки и от сильного стресса отключилась прямо в груде гнусной икры. Карге же пришлось хуже – к счастью, клещи не успели добраться до мозга, с другой стороны, ему пришлось испытать их вторжение в полном сознании. Покрытый язвами, потеряв немало крови, он был спешно погружен на каталку. Перед тем как его увезли, он успел подозвать Стефана, в шутку приподнял над головой банку капельницы и громыхнул на весь ночной парк:-За твоего первого сожранного клиппота, Малыш!И в этот момент даже санитары, державшие носилки отвлеклись от неотложного дела и захлопали. Хлопал и отряд очистки, и даже сдержанно шлепал руками в черных перчатках Вальтер, а за его спиной, хлопал, скорее автоматически, в немом изумлении Боцман, внимательно глядя в глаза Малышу. Лишь на следующий день, отсыпаясь после операции Стефан был разбужен СМС-сообщением с кратким отчетом:"Художник умер два часа назад от сепсиса. Подумал, ты захочешь знать. В. В. ""Значит, не война, а агония" - вспомнилась Малышу невпопад когда-то впечатлившая его фраза.