Необъяснимые случаи в следовательской практикеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Мой старший брат сразу после окончания Свердловской юридической академии 7 лет отработал следователем прокуратуры одного из районов Курганской области. Причем в «следаки» он пошел по убеждению, отказавшись от более сытной и спокойной вакансии «помощника», чисто из романтических соображений. О чем впоследствии многократно и жалел. Поэтому (по крайней мере, первые пару лет) службе он отдавался всецело и творчески, как только может переначитанный городской парень, отправленный «на землю». Приезжая домой, за семейным столом он увлеченно рассказывал свои «дела», раскрывал дипломат и иллюстрировал рассказ жутковатыми следственными фотографиями. Мне даже иногда казалось, что он по-своему любит этих своих подопечных убивцев. Потом это, конечно, начало сдуваться (как и роспись стен деревенской церкви в свободное время), заменяться чем-то цинично-бюрократическим, но это уже другая история…За свои семь лет «следачества» брату пришлось три раза столкнуться с совершенно необъяснимыми делами, о чем он и сейчас просто разводит руками: «Ну… это… не в нашей компетенции…»В одной деревне у мужика умер тесть. Любимый тесть. Насколько ненавистью народной обличены (и по делу) тещи, настолько же редки злобные тести. Так же, как во многих сказках присутствует злая мачеха, но никогда (кроме современных извращенцев-америкосов) не встречается злодей-отчим. Может, виновата русская душа, где всю эмоциональную бытовую нагрузку вынуждена тянуть женщина, а мужчина – существо более отстраненно-духовное, или еще что, не знаю. В общем, суть не в этом. На «девять дней» мужик так горевал, что поругался с женой и тёщей, хлопнул ещё горькой и со словами: «Пошли вы на х… б…, мы с Егорычем и сами посидим», – забрав бутылку водки, кой-какой закуски, сел на мотоцикл и уехал. Надо сказать, что в деревне ездить слегка навеселе – это совсем обычное дело. Обиженные женщины махнули рукой и заволновались только к ночи, а на рассвете начали поиски. «Урал» стоял, понятно, на кладбище, у свежей могилы. На седле аккуратно сложенный пиджак, на нем часы, откупоренная бутылка и две пустых стопки. Дальнейшие поиски (сети в озерах, собаки и т. д. ) результата не дали. Дело закрыли. Прошло два года. В пяти километрах от места исчезновения был найден скелетированный труп без головы, череп был найден в десяти метрах. Заключение судмедэкспертизы – смерть наступила в результате удара в голову со спины большой силы, в результате чего голова была отчленена от туловища. Такие повреждения бывают во всяких катастрофах, в ДТП например. В чистом поле… Получается, мужик от чего-то бежал от самого кладбища пять (!!!) км, потом оно его догнало и так шваркнуло… Ну, разве что самолет спикировал… Дело закрыто. 2. Утонул районный военком, кент и собутыльник братана. Все было как обычно – мужики поставили на озере сетки, развели костер, налили по маленькой… Июльская ночь, благодать! И вдруг с озера все слышат голос: «Степа-а-ан, Степа-а-ан…» Голос отца военкома. Ну ладно, может отец каким-то лесом заплыл с другой стороны озера, что ему надо-то? Степан садится в резинку и отплывает от костра на зов. Надо заметить, что озера у нас, в Западной Сибири – это в большинстве своем залитые водой степные низины. Поле переходит в полосу солончака, стена камыша метров сто, где рыбаки выкашивают узкие дорожки на озерную гладь, и уже потом, с островами того же камыша переходит в волны озера с максимальной глубиной метра 2-3. Военком не вернулся. Отец его в эту ночь был дома и никуда не ездил. Голос его (а это деревня, и здесь голоса не путают) слышали человек пять, кто был возле костра. Военкома нашли-таки через два дня в камышах, утонувшего, на глубине полметра. 3. В феврале все замело. И холодно. И совсем не хочется никуда ехать от теплой печки. Тем более по откровенно «левой» причине – ну подумаешь, не выходит из дома одинокий дед. Ну мало ли, почему не может дед выходить? К детям в город уехал, помер, в конце концов, от сердечной недостаточности или с перепою – вот менты бы и разбирались. Вереница недовольных служак, пробившись на утруженных Уазиках через заносы к заметенной деревеньке, стучатся в дом. Следов вокруг дома нет, все заметено, явно не топлено уже несколько дней. Соседи-понятые, те, кто и настоял на вызове, тараторят, что дед был одинокий, ни с кем не общался, жил себе и жил… «Стекло изнутри закопченное», – записывает себе в блокнот брат. Взламывают дверь. Все внутри замерзшее – не топлено, иней. Старый комод, вязаные коврики, картина «Незнакомка» на стене, дальше спальня и… Что за черт… это что? На кровати сидят ноги в валенках. До пояса. Выше ничего нет. То есть вообще ничего. Как будто раскаленным ножом отрезали все, что выше пояса. На потолке следы гари и граница тканей поджаренная. Брат мой не медик, но опыт подсказал – в ногах, когда сняли валенки, трупных пятен нет. Значит, у деда как бы мгновенно исчезла верхняя часть туловища. Стоит ментовская братва и чешет в голове – что делать. Брат спорит – это шаровая молния все испарила. Не одобрили – долго объяснять и не поймут. Решили вместе с врачом так – «сердечная недостаточность».