НекроромантикаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Не рекомендуется лицам со слабой психикой, несовершеннолетним и беременным. Текст не для слабонервных и брезгливых людей. Иван Степанович Клитыгин тщательно проверил содержимое каждого холодильника, затем закрыл их всех, постоял минуту и полюбовался всей проделанной работой; сверил перед уходом показания термодатчиков, и, прогремев ключами в замочной скважине ушёл к себе в кабинет. Иван Степанович работает патологоанатомом, а это как-никак обязывает ко многому. Любовь к смерти всегда влекла его. Ему нравилось находиться одному среди покойников, нравилось вдыхать терпкий трупный запах разложения и подолгу смотреть им в глаза, в глаза, в которых не было больше тяги к жизни, они только лишь застыли с непонятным удивлением, словно спрашивая у Ивана Степановича, что будет с ними дальше. И он отвечал им, отвечал каждому подолгу, отвечал так, что даже им, покойникам, становилось страшно за своё тело. Им оставалось только тихо и скромно лежать, наблюдая за жизнью после смерти. Иван Степанович любил свою работу всей душой, любил так, как могла только позволить его больная некро-фантазия. Только здесь, в этих стенах она могла выйти наружу и воплотиться в реальность. Да, куда ушли былые времена. Раньше он подолгу трахал красивеньких девушек, ушедших от нас в мир иной, подолгу разговаривал с ними, называя каждую своей дочуркой, которой у него никогда не было, вылизывал им гениталии и прочее. Порой, когда очень сильно хотелось, а красивеньких девушек не было на полках его публичного дома, то он не брезговал и уродливыми толстухами. Старые женщины у него стояли на особом месте, от уважения к старым людям, к их возрасту и жизненному опыту, он трахал их особенно, называя своей мамой, которая рано умерла, оставив его, пятилетнего мальчугана, на воспитание государству. И государство вырастило его. Он успел даже вкусить отверстия мальчиков и мужчин, но их он никак не называл, ни папой там или сыночком. Он ненавидел всю мужскую половину и поэтому он трахал их с большим отвращением…О, Боже, как давно это было. Теперь у него на полшестого, да и роль у него осталась одна, роль Гладиатора, потому что больше ничего, кроме как погладить, языком или руками, он не мог. Но зато он мог помочь другим, помочь тем, кто так же как он любил мертвечину. Иван Степанович не брезговал и не гнушался этого, потому как от желающих не было отбоя. А ему что? А ему ничего, он был не прочь поправить своё шаткое материальное состояние. Кто шёл по любви, кто из любопытства, кому-то посоветовали испытать новые ощущения, но всё равно желающих было много, были даже и свои постоянные клиенты, которым шла небольшая скидка от Ивана Степановича, своеобразный подарок фирмы…Зазвонил телефон, нарушив тем самым царящую здесь гробовую тишину. Иван Степанович поднял трубку:— Да, здравствуйте. Есть. А кто нужен. Когда хотите. Хорошо. Снимать подороже будет. Да. До встречи…А вот только что, буквально на ваших глазах произошла очередная сделка на чёрном рынке любви, где поставщиком был сильно любимый и уважаемый Иван Степанович, хилый и щуплый старичок с седой бородой и смешными очками. После звонка он вновь пошёл к своим холодильникам, где на полочках аккуратненько лежали его подопечные. Он выбрал одно тело из свежей партии, вытащил его и переложил на небольшую кушетку. К нему на свиданку приходили, обычно, часа в три ночи. До этого времени тело должно немного отойти и согреться, чтоб успеть порадовать очередного клиента теплотой своего синего трупа. Иван Степанович положил тело девушки на стол, погладил немного её грудь, пососал её, провёл рукой между ног по шёлковой растительности и накрыл белой тканью. Хороший был товар, почему он уже старый. Повезёт сегодня его клиентуре. Он ушёл немного отдохнуть, полночная луна манила его ко сну, уставившись на него своим единственным зелёным глазом. Место это было тихое, здесь редко появлялся кто-то, все нормальные люди обходят морги стороной, не смотрят даже в их зарешечённые окна, замазанные жёлтой краской. Иван Степанович никогда не мог понять их из-за этого, ведь не за что бояться мёртвых, они лежат себе спокойно и ничего уже не могут сделать, такие беспомощные, словно маленькие дети. За это его и считали сумасшедшим и друзей у него практически не было, и никто никогда в жизни, ни одна женщина не испытала на себе его безграничную любовь. Но за то он всю свою любовь, все свои силы и заботу отдал мёртвым. Он и считал их своими лучшими друзьями. Ведь только они могли выслушать нездоровую речь Ивана Степановича, выслушать от начала и до конца, а потом долго хранить в себе, они никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не смогут рассказать все его тайны и заветные желания. О том, как дружно они могли бы существовать, мёртвые и живые, обречённые на страдания и избавленные от них, перенимать друг от друга опыт двух миров, двух цивилизаций, чтоб между ними никогда не было войн, а только жалость и сострадание к ближнему своему. Не рекомендуется лицам со слабой психикой, несовершеннолетним и беременным. Текст не для слабонервных и брезгливых людей. Иван Степанович Клитыгин тщательно проверил содержимое каждого холодильника, затем закрыл их всех, постоял минуту и полюбовался всей проделанной работой; сверил перед уходом показания термодатчиков, и, прогремев ключами в замочной скважине ушёл к себе в кабинет. Иван Степанович работает патологоанатомом, а это как-никак обязывает ко многому. Любовь к смерти всегда влекла его. Ему нравилось находиться одному среди покойников, нравилось вдыхать терпкий трупный запах разложения и подолгу смотреть им в глаза, в глаза, в которых не было больше тяги к жизни, они только лишь застыли с непонятным удивлением, словно спрашивая у Ивана Степановича, что будет с ними дальше. И он отвечал им, отвечал каждому подолгу, отвечал так, что даже им, покойникам, становилось страшно за своё тело. Им оставалось только тихо и скромно лежать, наблюдая за жизнью после смерти. Иван Степанович любил свою работу всей душой, любил так, как могла только позволить его больная некро-фантазия. Только здесь, в этих стенах она могла выйти наружу и воплотиться в реальность. Да, куда ушли былые времена. Раньше он подолгу трахал красивеньких девушек, ушедших от нас в мир иной, подолгу разговаривал с ними, называя каждую своей дочуркой, которой у него никогда не было, вылизывал им гениталии и прочее. Порой, когда очень сильно хотелось, а красивеньких девушек не было на полках его публичного дома, то он не брезговал и уродливыми толстухами. Старые женщины у него стояли на особом месте, от уважения к старым людям, к их возрасту и жизненному опыту, он трахал их особенно, называя своей мамой, которая рано умерла, оставив его, пятилетнего мальчугана, на воспитание государству. И государство вырастило его. Он успел даже вкусить отверстия мальчиков и мужчин, но их он никак не называл, ни папой там или сыночком. Он ненавидел всю мужскую половину и поэтому он трахал их с большим отвращением…О, Боже, как давно это было. Теперь у него на полшестого, да и роль у него осталась одна, роль Гладиатора, потому что больше ничего, кроме как погладить, языком или руками, он не мог. Но зато он мог помочь другим, помочь тем, кто так же как он любил мертвечину. Иван Степанович не брезговал и не гнушался этого, потому как от желающих не было отбоя. А ему что? А ему ничего, он был не прочь поправить своё шаткое материальное состояние. Кто шёл по любви, кто из любопытства, кому-то посоветовали испытать новые ощущения, но всё равно желающих было много, были даже и свои постоянные клиенты, которым шла небольшая скидка от Ивана Степановича, своеобразный подарок фирмы…Зазвонил телефон, нарушив тем самым царящую здесь гробовую тишину. Иван Степанович поднял трубку:— Да, здравствуйте. Есть. А кто нужен. Когда хотите. Хорошо. Снимать подороже будет. Да. До встречи…А вот только что, буквально на ваших глазах произошла очередная сделка на чёрном рынке любви, где поставщиком был сильно любимый и уважаемый Иван Степанович, хилый и щуплый старичок с седой бородой и смешными очками. После звонка он вновь пошёл к своим холодильникам, где на полочках аккуратненько лежали его подопечные. Он выбрал одно тело из свежей партии, вытащил его и переложил на небольшую кушетку. К нему на свиданку приходили, обычно, часа в три ночи. До этого времени тело должно немного отойти и согреться, чтоб успеть порадовать очередного клиента теплотой своего синего трупа. Иван Степанович положил тело девушки на стол, погладил немного её грудь, пососал её, провёл рукой между ног по шёлковой растительности и накрыл белой тканью. Хороший был товар, почему он уже старый. Повезёт сегодня его клиентуре. Он ушёл немного отдохнуть, полночная луна манила его ко сну, уставившись на него своим единственным зелёным глазом. Место это было тихое, здесь редко появлялся кто-то, все нормальные люди обходят морги стороной, не смотрят даже в их зарешечённые окна, замазанные жёлтой краской. Иван Степанович никогда не мог понять их из-за этого, ведь не за что бояться мёртвых, они лежат себе спокойно и ничего уже не могут сделать, такие беспомощные, словно маленькие дети. За это его и считали сумасшедшим и друзей у него практически не было, и никто никогда в жизни, ни одна женщина не испытала на себе его безграничную любовь. Но за то он всю свою любовь, все свои силы и заботу отдал мёртвым. Он и считал их своими лучшими друзьями. Ведь только они могли выслушать нездоровую речь Ивана Степановича, выслушать от начала и до конца, а потом долго хранить в себе, они никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не смогут рассказать все его тайны и заветные желания. О том, как дружно они могли бы существовать, мёртвые и живые, обречённые на страдания и избавленные от них, перенимать друг от друга опыт двух миров, двух цивилизаций, чтоб между ними никогда не было войн, а только жалость и сострадание к ближнему своему.

О, это была утопия Ивана Степановича, его страсть, не разрешимая к глубокому сожалению. Но здесь он постепенно смирился с этим. Он видел, что не так уж и одинок в этом мире, таких как он — много. Много было до него, когда ещё он не родился, а потом стал им на замену, много родится и после него, но всех их будет объединять одно, их чистая и невинная любовь к умершим, не требующая в ответ никакой взаимности, слов любви в адрес объекта вожделения, а только тихую любовь, любовь не для всех, а только для настоящих ценителей жизни, эстетов любви. И пусть не обижаются наблюдающие с небес, ведь всё это делается от чистого сердца, на общее благо…Иван Степанович проснулся от долгого стука в окно. Он подошёл и увидел там двух молодых людей, он знал кто это и зачем они пришли и сразу же поспешил открыть им дверь, ту единственную преграду, отделяющую их от блаженства любовного наслаждения…— Что, пришли? Доброй ночи. Вы вдвоём будете, или как?, — спросил Иван Степанович. — Нет. Только я. Он оператор, как договаривались, — ответил молодой человек в чёрной, как ночь, куртке и потёртых джинсах. — О, это попахивает уголовщиной!, — сделал небольшое заключение Иван Степанович. — Во-первых, это наше дело, во-вторых, всё что здесь происходит уже уголовно, я бы сказал, знаете, даже аморально, — дерзил молодой любитель запрета. — Ну что ж, тогда деньги вперёд, — после этого Иван Степанович взял три новенькие зелёные бумажки, по сотне долларов каждая, добавил, — ну, с Богом господа, пройдёмте за мной. И он повёл их за собой, словно Моисей вёл по пустыне покорно преданных ему евреев. Вот они пришли. На столе, под белой материей, лежало тело 16-летней проститутки, Нины Козловой. — Вот, собственно. Прелесть, прямо с холодильника, свеженькая, как горный воздух, сам проверял, — хвастался Иван Степанович, будто ему купили новую игрушку. Молодой человек прочитал надпись на бирке и заметил:— Странно, почему имя русское, а лежит какая-то чурка…— Ну, молодой человек, что Бог послал. И не забывайте, в вашем распоряжении ровно час, и тело попрошу сильно не портить. После акта всё вытрите. После этого Иван Степанович ушёл, оставив свою очередную дочь на надругательство. — Так ладно, — сказал парень своему приятелю, — доставай камеру и снимай, сам только тихо, не отвлекай меня, поехали…После этого парень снял с себя куртку, с неё же сбросил на пол белую материю, и прилёг возле неё, положив на неё свою конечность, словно бы обнял её ногой. Он нежно и трепетно целовал её шею, мял окоченевшую грудь и поглаживал промежность, пытаясь возбудить её, но только вместо смазки из неё выделялась лишь зловонная протухшая жидкость, но это ещё больше возбуждало молодого некрофила и сильнее будило в нём животную похоть. Он начал облизывать её, постепенно спускаясь всё ниже и ниже, проводил языком по синему безжизненному телу, пока не упёрся в мертвую пещерку, издающую тот самый возбуждающий запах. Парень с камерой был одним из лучших операторов местного телевидения. За свою жизнь ему приходилось снимать многое. Подработками он тоже не гнушался. Помимо традиционных свадеб, банкетов и юбилеев, снимал так же и изнасилования, показательные избиения, надругательства над детьми. Теперь вот здесь он трудится в поту. Все его клиенты всегда оставались довольны высоким уровнем профессионализма и ответственным подходом к делу. Освещенность, воздух, захват, наезд, проезд — клиент будет доволен и в этот раз. Самое обидное для него сейчас это то, что редко заказчики чернухи дают добро на монтаж. Обычно они сразу берут отснятый материал и исчезают в никуда. Некоторые правда соглашаются. Вот и теперь он молится святым, чтоб клиент согласился на качественный фильм. Все мысли оператора — убедить клиента в необходимости монтажа. Пару часов работы и месячный заработок в кармане. Любитель похолоднее развлекался. Он целовал её в холодные губы, затем аккуратно открыл ей рот, засунул в него свой язык и долго водил там, пока языки возлюбленных не встретились и не сплелись между собой в обжигающем любовном танце. Затем он снял с себя джинсы. Сунув ей в рот свой вздыбленный фаллос начал двигать тазом. Похоже на минет? Сам же он продолжил ласкать орально мёртвое влагалище. Затем он засунул туда несколько раз спицу, раздвинул пальцами половые губы девушки, припал в них лицом и стал пить вытекающую мочу, двигая одновременно тазом. После этого он начал сгибать её одеревеневшие ноги в коленях. Помучившись немного, у него получилось, он поставил её на колени и развёл ноги немного в стороны. Он облизал себе указательный палец и ввёл ей в анус, и долго он двигал им, потом долго целовал ей ягодицы и лизал зад. Наконец он задвинул ей, двигая членом взад и вперёд, лаская руками грудь с «торчащими от возбуждения сосками», в скором времени кончил.

Напоследок он поцеловал её в жаркие губы и пожелал спокойного сна и удачи, после того, естественно, как вновь согнул её поддающееся тело в горизонтальное состояние. Оператор беспрестанно отснял все сцены любви. Герой-любовник же оделся и накрыл её. Путешествие в мир мёртвых закончилось, вон из загробного публичного дома…Иван Степанович погладил её по головке, поправил волосы, чмокнул в лоб, как любящий отец, и задвинул обратно в камеру, где она пролежит до тех пор, пока не будет установлена причина смерти…На следующее утро Ивана Степановича сменил Анатолий Петрович, его коллега — толстый лысый старикашка. Его бизнес был другим, в отличие от Ивана Степановича, он не насиловал трупы умерших, а продавал их органы, на всё у него была установлена стальная цена, тариф, и он тоже очень любил смерть. В его дежурство, днём, пришла бригада состоящая из студентов медицинских училищ, которым и предстояло произвести вскрытие трупа, во время которого часть из присутствующих потеряла сознание, другие еле сдерживали рвотные массы, кто-то тихо блевал в углу, а кто-то хладнокровно орудовал скальпелем по смуглому телу Нины. Они копошились в ней, словно навозные черви, упорно пытаясь найти причину смерти. Вскоре бригада ушла, оставив вскрытое тело Нины на попечение Анатолия Петровича, который взял у неё всё, что душе угодно и грубо зашил. Торговля органами приносила ему немалый доход, это была его прибавка к зарплате, причём, прибавка не хилая. За время своей службы он сколотил себе не малое состояние, успел помочь детям и внукам. Помощь его была огромной и безграничной, такой же огромной и безграничной, как запретная любовь Ивана Степановича…Вот уже и Иван Степанович вновь вышел на смену, и сразу же пошёл проведать свою дочь. Увиденное потрясло его… зная, что в этих местах такое практикуется, он запричитал, обращаясь к всевышнему:— О, Господи, почему всё так? Нет, нет! Доченька моя, что они сделали с тобой, ничего человеческого уже не осталось в людях, как собаки стали. Но ничего. Я спасу тебя. Тебе ничего больше не будет грозить, потому, что я люблю тебя, люблю, как никого в жизни, никого и никогда. Иван Степанович гладит её по голове, поправляет на ней волосы, смотрит на большой неаккуратный грубый шов, делящий живот девушки на две половины, начиная от пупка и заканчивая грудью. Грудь по-прежнему была прелестной и продолжала радовать его старческий взгляд своими нежными очертаниями…Иван Степанович обесточил все холодильники и начал выносить все трупы на улицу, складывая их в одну большую кучу. Запах смерти и трупного разложения летал по округе, приводя его в радость. А он всё продолжал выносить трупы, приговаривая: « Я спасу вас, я спасу вас всех! «. Вот уже на запах стали сбегаться местные собаки, которые оттаскивали от этой кучи куски человеческого мяса. Иван Степанович не обращал внимания на собак. Вот он и вынес всех…Возвращается он с канистрой бензина в руках, которым он поливает кучу, состоящую из человеческих тел, и поджигает. Запах жареного мяса смешивается с запахом разложения, вонь стоит ужасная, но нет ему никакого дела до запаха, он идёт за последним телом, телом своей дочери, берёт его и идёт на кладбище, даром что оно близко. Вот он приходит и направляется прямиком в каморку сторожа Маркела. Иван Степанович, держит на руках Нину Козлову, свою дочь, и обращается к нему:— Послушай, Маркел, здесь есть, свежие могилы?— Да, есть…— Пойдём, проводишь меня, надо вот, похоронить её. — Ну уж нет, а вдруг ты её убил, а мне потом за это, знаешь что будет?— Возьми вот и пошли, — Иван Степанович протянул сторожу вечно зелёные мятые бумажки и они пошли. — Вот, — сказал Маркел, — заброшенная яма, о ней даже никто не вспомнит, кроме меня. — Так, ладно, — ответил Иван Степанович и положил тело на землю, — пойдём за лопатами и гроб нужен, какой есть. — Всё есть!В скором времени они вернулись обратно, неся над головами гроб, в котором лежала единственная совковая лопата. — Давай, опускаем его, — скомандовал Иван Степанович, после чего они опустили гроб в яму. Со стуком гроб ударился о дно. Затем Иван Степанович опустил в него Нину, прилёг рядом с ней и велел, чтоб их накрыли крышкой… После чего ему было слышно только, как комки земли колотят о крышку и воздуха становится всё меньше…Теперь Иван Степанович был спокоен. Сторож Маркел продолжал их закапывать, а он только обнял свою Нину, поцеловал её в холодные губы и уснул. Теперь он будет с ней, навсегда, пока не потеряет сознание от нехватки кислорода. Но это не важно. На том свете он будет с ней, а ради этого и умереть не страшно. Так и сплетутся навеки сердца двух людей — никому не нужного больного старикашки и молоденькой проститутки, которую он полюбил больше жизни…