Не могу сказать «прощай»Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

Многие черты характера я унаследовала от моей мамы, и одна из них — иногда чувствовать присутствие чего-то невидимого. Жили мы тогда в очень уютном старом доме, где росли мы с братом, и откуда не так давно мои родители были вынуждены съехать по независящим от них обстоятельствам. Помню два события, которые там произошли со мной и которые я не могу логически объяснить. Их я буду помнить всегда. 1) В первом случае я была школьницей — ходила в шестой класс. Я была дома одна, родители уехали затовариваться на неделю перед выходными, оставив холодильник размораживаться. Я делала уроки, погрела суп, читала, всё шло как обычно. Вдруг я услышала звук, как будто кто-то вошёл в прихожую. Звука приехавшего автомобиля я не слышала, собака тоже не лаяла, но, естественно, я поспешила к тому, кто приехал, чтобы помочь с сумками. Однако прихожая была пуста, дверь заперта, ворота во дворе заперты. Я думала, что мне послышалось, и вернулась к себе. Вскоре я опять услышала тот же звук — как будто кто-то возился в прихожей, только что войдя с улицы. Я опять вышла навстречу, и опять всё было безлюдно. С чувством явного дискомфорта я вернулась в свою комнату, как тут услышала отчётливые шаги, которые начались с чердака, а дальше двинулись вниз, где стояла я. Медленно они прозвучали по направлению ко мне, затем мимо меня (я стояла, совершенно оцепенев) и после этого на кухню. После этого я услышала негромкие, как шепчущие голоса, о чём-то переговаривающиеся и упоминавшие моё имя. Я подкралась к порогу кухни и посмотрела внутрь, обмирая от страха. Никого. А между тем шаги обошли несколько раз кухонный стол, прошлёпали к шкафам и холодильнику. Тишина на несколько секунд и — бах, что-то грохнулось из холодильника, и ледяные осколки усыпали пол. Я аж подскочила от неожиданности. И всё стихло. Несколько минут спустя Хася залаяла во дворе — приехали мама с папой, вошли и стали разбирать сумки, а мама — проверять холодильник. 2) Второй случай имел место, когда я уже поступила в институт и приезжала в отчий дом на каникулах, по праздникам и выходным. К тому времени наша собака, любимица всей семьи, уже год как умерла в семилетнем возрасте — её отравили. Была она беспородна, но настолько умна и преданна, что не могу писать о ней без слёз. Нескладного щенка беззастенчиво подкинули в наш двор, просто запихнув в щель под воротами. Папа с мамой, вздохнув, оставили бедолагу и назвали Хасей в честь Ханса Кристиана Андерсена, написавшего доводящего до слёз «Гадкого утёнка». — Рука не поднимается выкинуть ребёнка, он уже и так настрадался, — заявила мама. Так вот, Хасю пугали какие-то невидимые силы в доме — она поскуливала, тревожно крутилась волчком и смотрела на нас нежными огромными глазами, поднимала дыбом шерсть и грозно рычала на «нечто». Гораздо больше она любила проводить время во дворе, но и в дом тоже заходила, хоть и неохотно. Однажды папа кинул ей на улице увесистый кусок чего-то вкусного, она ела как обычно, но потом подскочила, заоглядывалась, заворчала, зафиксировав взгляд на чём-то, и залаяла. «Прогнав» это нечто, она снова принялась за еду. Брат говорит, что Хаська «придумывает», чтобы оправдать свою службу в качестве охранника, показывая, что она не зря ест свой хлеб. Но я верю собаке. Смерть Хаси мы восприняли как тяжёлую потерю, это поймут те, кто держит животных и относится к ним не как к рабам. Я верю, что всё живущее имеет душу, и потому думала, что, если люди являются призраками к своим семьям, такое существо как Хася не могло просто так уйти от нас. Она оставила слишком яркий эмоциональный отпечаток. Тем более мама уверяла, что видит иногда Хасю по утрам — в своей комнате, сидящей и смотрящей на маму, и во дворе — у забора в дальнем углу. Итак, через год после её смерти я подошла к её любимому месту отдыха — под елью возле крыльца, позвала её по имени несколько раз, села туда, где она лежала и спала. Наконец я сказала:— Если ты здесь, дай мне знак. Можно назвать меня психичкой, но могу поклясться, что я слышала ласковое урчание, как во время игры, и услышала царапанье когтей и топот лап, спускающихся со ступенек из дома и бегущих ко мне. Как будто холодный вихрь примчался в тёплый летний день и остановился возле, прохлада некоего пятна ощущалась очень явно, атмосфера как бы сгустилась. Я сказала, что Хасе нужно уходить, мы всегда будем её помнить, мы встретимся однажды, все вместе, и никогда не разлучимся, но сейчас и ей, и нам слишком больно вместе, так как она исполнила свою миссию, а мы должны дальше «испить нашу чашу испытаний». Я чувствовала, как холодное пятно впитывает каждое моё слово, страдает от будущей разлуки, но сознаёт мою правоту. Решительно, не оглядываясь, я прошла к калитке, распахнула её и сказала:— Иди, тебе нужно спешить, ты же умница и всё понимаешь. Мы остаёмся тут и увидим тебя, когда придёт время. Многие черты характера я унаследовала от моей мамы, и одна из них — иногда чувствовать присутствие чего-то невидимого. Жили мы тогда в очень уютном старом доме, где росли мы с братом, и откуда не так давно мои родители были вынуждены съехать по независящим от них обстоятельствам. Помню два события, которые там произошли со мной и которые я не могу логически объяснить. Их я буду помнить всегда. 1) В первом случае я была школьницей — ходила в шестой класс. Я была дома одна, родители уехали затовариваться на неделю перед выходными, оставив холодильник размораживаться. Я делала уроки, погрела суп, читала, всё шло как обычно. Вдруг я услышала звук, как будто кто-то вошёл в прихожую. Звука приехавшего автомобиля я не слышала, собака тоже не лаяла, но, естественно, я поспешила к тому, кто приехал, чтобы помочь с сумками. Однако прихожая была пуста, дверь заперта, ворота во дворе заперты. Я думала, что мне послышалось, и вернулась к себе. Вскоре я опять услышала тот же звук — как будто кто-то возился в прихожей, только что войдя с улицы. Я опять вышла навстречу, и опять всё было безлюдно. С чувством явного дискомфорта я вернулась в свою комнату, как тут услышала отчётливые шаги, которые начались с чердака, а дальше двинулись вниз, где стояла я. Медленно они прозвучали по направлению ко мне, затем мимо меня (я стояла, совершенно оцепенев) и после этого на кухню. После этого я услышала негромкие, как шепчущие голоса, о чём-то переговаривающиеся и упоминавшие моё имя. Я подкралась к порогу кухни и посмотрела внутрь, обмирая от страха. Никого. А между тем шаги обошли несколько раз кухонный стол, прошлёпали к шкафам и холодильнику. Тишина на несколько секунд и — бах, что-то грохнулось из холодильника, и ледяные осколки усыпали пол. Я аж подскочила от неожиданности. И всё стихло. Несколько минут спустя Хася залаяла во дворе — приехали мама с папой, вошли и стали разбирать сумки, а мама — проверять холодильник. 2) Второй случай имел место, когда я уже поступила в институт и приезжала в отчий дом на каникулах, по праздникам и выходным. К тому времени наша собака, любимица всей семьи, уже год как умерла в семилетнем возрасте — её отравили. Была она беспородна, но настолько умна и преданна, что не могу писать о ней без слёз. Нескладного щенка беззастенчиво подкинули в наш двор, просто запихнув в щель под воротами. Папа с мамой, вздохнув, оставили бедолагу и назвали Хасей в честь Ханса Кристиана Андерсена, написавшего доводящего до слёз «Гадкого утёнка». — Рука не поднимается выкинуть ребёнка, он уже и так настрадался, — заявила мама. Так вот, Хасю пугали какие-то невидимые силы в доме — она поскуливала, тревожно крутилась волчком и смотрела на нас нежными огромными глазами, поднимала дыбом шерсть и грозно рычала на «нечто». Гораздо больше она любила проводить время во дворе, но и в дом тоже заходила, хоть и неохотно. Однажды папа кинул ей на улице увесистый кусок чего-то вкусного, она ела как обычно, но потом подскочила, заоглядывалась, заворчала, зафиксировав взгляд на чём-то, и залаяла. «Прогнав» это нечто, она снова принялась за еду. Брат говорит, что Хаська «придумывает», чтобы оправдать свою службу в качестве охранника, показывая, что она не зря ест свой хлеб. Но я верю собаке. Смерть Хаси мы восприняли как тяжёлую потерю, это поймут те, кто держит животных и относится к ним не как к рабам. Я верю, что всё живущее имеет душу, и потому думала, что, если люди являются призраками к своим семьям, такое существо как Хася не могло просто так уйти от нас. Она оставила слишком яркий эмоциональный отпечаток. Тем более мама уверяла, что видит иногда Хасю по утрам — в своей комнате, сидящей и смотрящей на маму, и во дворе — у забора в дальнем углу. Итак, через год после её смерти я подошла к её любимому месту отдыха — под елью возле крыльца, позвала её по имени несколько раз, села туда, где она лежала и спала. Наконец я сказала:— Если ты здесь, дай мне знак. Можно назвать меня психичкой, но могу поклясться, что я слышала ласковое урчание, как во время игры, и услышала царапанье когтей и топот лап, спускающихся со ступенек из дома и бегущих ко мне. Как будто холодный вихрь примчался в тёплый летний день и остановился возле, прохлада некоего пятна ощущалась очень явно, атмосфера как бы сгустилась. Я сказала, что Хасе нужно уходить, мы всегда будем её помнить, мы встретимся однажды, все вместе, и никогда не разлучимся, но сейчас и ей, и нам слишком больно вместе, так как она исполнила свою миссию, а мы должны дальше «испить нашу чашу испытаний». Я чувствовала, как холодное пятно впитывает каждое моё слово, страдает от будущей разлуки, но сознаёт мою правоту. Решительно, не оглядываясь, я прошла к калитке, распахнула её и сказала:— Иди, тебе нужно спешить, ты же умница и всё понимаешь. Мы остаёмся тут и увидим тебя, когда придёт время.

Нечто с лёгким топотом как будто вынеслось из калитки, я этого не видела, но так и представила, как Хася мчится вдоль улицы и исчезает в нагретом воздухе. Прорыдала я весь день после этого, даже не представляла, что это будет настолько тяжело — сказать «до свидания». Однако Хасю никто больше в доме не видел и не слышал. Но я верю в то, что я ей обещала — мы ещё увидимся.