Не дай им меня забратьСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Мои родители на лето уезжают в загородный дом. Дом достаточно большой, и хотя он находится с милом жилом массиве, где его окружают такие же дома под красными крышами, и на всех дверях стоят хорошие замки, лично мне было бы страшно ночевать там одной. Мне никогда не приходилось оставаться в нем одной, тем более ночью. Мама же – насколько я могу судить – если была необходимость ночевать одной, никогда не боялась. Однако несколько лет назад в разговорах я стала замечать иногда проскальзывающие фразы типа «хорошо, что отец был дома» или «всю ночь не могла заснуть одна». Странно – думала я – почему же это вдруг она стала такой чувствительной? Однажды я со смехом спросила, чего ж это вдруг ей страхи стали мерещится? На что мама рассказала мне вот что. Несколько лет назад умерла моя бабка (мать моей мамы). Последний год она жила у моих родителей, и в тот самый год ее перевезли на лето в загородный дом. Последние месяцы жизни состояние ее умственного здоровья резко ухудшалось на фоне весьма крепкого физического: она никого не узнавала, однако целыми днями была занята тем, что бормотала что-то невразумительное. Особенно часто она подходила к большому зеркалу и разговаривала с кем-то, кого видела в отражении только она. Из-за ее хорошего физического состояния никто не ожидал, что она может внезапно умереть. Однако, со слов мамы, в тот день, под вечер, она внезапно обрела такую поразительную ясность мыслей, что мама каким-то внутренним чутьем догадалась: что-то должно случиться. «Вечером я обратила внимание, что она лежит очень тихо, без характерного бормотания и бессмысленных разговоров. Я подошла к ней. Бабушка взглянула на меня ясным взглядом и внятно произнесла: «Что, Маша, намучилась ты со мной?» Я оторопело ответила: «Да что ты, мама, все нормально…» Но от следующей ее фразы у меня зашевелились волосы на голове: глядя левее меня, в то самое злополучное зеркало, она спросила: «Что, и Татьяна ко мне пришла?» (Таня – это моя сестра, умершая 20 лет назад – прим. автора). Когда она сказала про умершую Таню, я поняла, что, несмотря на ясность ее ума, это конец. Потом она заснула. Я подходила каждый час, она казалась спящей. Под утро, подойдя к ней, я поняла, что она умерла. Поскольку она лежала под двумя одеялами – тело оставалось теплым и это сбило меня с толку: я не могла точно сказать, когда именно она умерла. Я позвала соседку, мы обмыли мать, переодели и положили на кровать. По причине ее возраста нам не понадобилось везти ее в морг на вскрытие. Фельдшер выписал свидетельство о смерти, а я поехала в город договариваться про место на кладбище и заказывать гроб. Приехала я вечером, по существующей традиции перед похоронами тело должно находиться в доме 3 ночи. Но исходя из того, что было лето и мы не могли сохранять тело дольше, похороны назначили на утро. Дальше я побежала в соседнее село: мне нужно было найти кого-то, кто читал бы над умершим человеком псалтырь всю эту ночь. Я знала, какой это труд, и что не многие берутся за это. Так и получилось: все отказались. Я вернулась домой. Было около 11 часов ночи. Я включила в комнате свет, взяла псалтырь и поняла, что читать придется мне самой. (Надо сказать, хоть моя мама верующая и в церковь ходит, выполнять такую обязанность, как отчитывать покойника ей не приходилось ни разу). Я открыла книгу и начала читать. Поначалу мне не было страшно, в соседней комнате спал твой отец, и хотя он спал, ощущение того, что рядом есть еще кто-то, не позволяло страху вползать в душу. Однако спустя полчаса я вдруг услышала, что за дверями, в прихожей, в ЗАКРЫТОМ ИЗНУТРИ доме, кто-то ходит. Причем, шаги были явственные, громкие. Дальше к ним присоединились другие шаги. Теперь мне казалось, что за дверями двигается как минимум несколько человек. Дальше я услышала шум от падающих ведер и инструментов, потом звуки стали напоминать шум, который могли бы издавать пустые ведра, по которым изо всех сил колотят чем-то тяжелым. МОГЛИ БЫ… если бы за дверями КТО-ТО НАХОДИЛСЯ. Но двери были заперты изнутри, и мое сердце просто холодело от мысли: КТО издает все эти звуки. Я, не отрываясь, смотрела в псалтырь, перечитывая нужные строчки, не поднимая головы и не глядя по сторонам. Внезапно мне показалось, что мать шевельнула головой. Я уставилась на нее: она повернула голову и сказала:— Читай, Маша, читай, не дай ИМ меня забрать!Мои родители на лето уезжают в загородный дом. Дом достаточно большой, и хотя он находится с милом жилом массиве, где его окружают такие же дома под красными крышами, и на всех дверях стоят хорошие замки, лично мне было бы страшно ночевать там одной. Мне никогда не приходилось оставаться в нем одной, тем более ночью. Мама же – насколько я могу судить – если была необходимость ночевать одной, никогда не боялась. Однако несколько лет назад в разговорах я стала замечать иногда проскальзывающие фразы типа «хорошо, что отец был дома» или «всю ночь не могла заснуть одна». Странно – думала я – почему же это вдруг она стала такой чувствительной? Однажды я со смехом спросила, чего ж это вдруг ей страхи стали мерещится? На что мама рассказала мне вот что. Несколько лет назад умерла моя бабка (мать моей мамы). Последний год она жила у моих родителей, и в тот самый год ее перевезли на лето в загородный дом. Последние месяцы жизни состояние ее умственного здоровья резко ухудшалось на фоне весьма крепкого физического: она никого не узнавала, однако целыми днями была занята тем, что бормотала что-то невразумительное. Особенно часто она подходила к большому зеркалу и разговаривала с кем-то, кого видела в отражении только она. Из-за ее хорошего физического состояния никто не ожидал, что она может внезапно умереть. Однако, со слов мамы, в тот день, под вечер, она внезапно обрела такую поразительную ясность мыслей, что мама каким-то внутренним чутьем догадалась: что-то должно случиться. «Вечером я обратила внимание, что она лежит очень тихо, без характерного бормотания и бессмысленных разговоров. Я подошла к ней. Бабушка взглянула на меня ясным взглядом и внятно произнесла: «Что, Маша, намучилась ты со мной?» Я оторопело ответила: «Да что ты, мама, все нормально…» Но от следующей ее фразы у меня зашевелились волосы на голове: глядя левее меня, в то самое злополучное зеркало, она спросила: «Что, и Татьяна ко мне пришла?» (Таня – это моя сестра, умершая 20 лет назад – прим. автора). Когда она сказала про умершую Таню, я поняла, что, несмотря на ясность ее ума, это конец. Потом она заснула. Я подходила каждый час, она казалась спящей. Под утро, подойдя к ней, я поняла, что она умерла. Поскольку она лежала под двумя одеялами – тело оставалось теплым и это сбило меня с толку: я не могла точно сказать, когда именно она умерла. Я позвала соседку, мы обмыли мать, переодели и положили на кровать. По причине ее возраста нам не понадобилось везти ее в морг на вскрытие. Фельдшер выписал свидетельство о смерти, а я поехала в город договариваться про место на кладбище и заказывать гроб. Приехала я вечером, по существующей традиции перед похоронами тело должно находиться в доме 3 ночи. Но исходя из того, что было лето и мы не могли сохранять тело дольше, похороны назначили на утро. Дальше я побежала в соседнее село: мне нужно было найти кого-то, кто читал бы над умершим человеком псалтырь всю эту ночь. Я знала, какой это труд, и что не многие берутся за это. Так и получилось: все отказались. Я вернулась домой. Было около 11 часов ночи. Я включила в комнате свет, взяла псалтырь и поняла, что читать придется мне самой. (Надо сказать, хоть моя мама верующая и в церковь ходит, выполнять такую обязанность, как отчитывать покойника ей не приходилось ни разу). Я открыла книгу и начала читать. Поначалу мне не было страшно, в соседней комнате спал твой отец, и хотя он спал, ощущение того, что рядом есть еще кто-то, не позволяло страху вползать в душу. Однако спустя полчаса я вдруг услышала, что за дверями, в прихожей, в ЗАКРЫТОМ ИЗНУТРИ доме, кто-то ходит. Причем, шаги были явственные, громкие. Дальше к ним присоединились другие шаги. Теперь мне казалось, что за дверями двигается как минимум несколько человек. Дальше я услышала шум от падающих ведер и инструментов, потом звуки стали напоминать шум, который могли бы издавать пустые ведра, по которым изо всех сил колотят чем-то тяжелым. МОГЛИ БЫ… если бы за дверями КТО-ТО НАХОДИЛСЯ. Но двери были заперты изнутри, и мое сердце просто холодело от мысли: КТО издает все эти звуки. Я, не отрываясь, смотрела в псалтырь, перечитывая нужные строчки, не поднимая головы и не глядя по сторонам. Внезапно мне показалось, что мать шевельнула головой. Я уставилась на нее: она повернула голову и сказала:— Читай, Маша, читай, не дай ИМ меня забрать!

После этого я ворвалась в комнату к твоему отцу, разбудила его и сказала: «Мне все равно заснешь ты или нет, но ты будешь сидеть рядом со мной и держать меня за руку!»Под утро, когда начало светать, я закончила отчитку, и звуки прекратились. Потом привезли гроб, мы положили в него мать и поехали на кладбище. Про то, что происходило этой ночью, я не говорила никому. Но с этого дня я не могу засыпать в этом доме одна. Каждый раз я вижу перед собой лицо матери, которая повторяет «Не дай ИМ меня забрать!» и теперь я знаю совершенно точно: как бы кто не просил меня отчитывать покойника – я НИКОГДА не пойду на это еще раз».