Навязчивый страх из детстваСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

С детства панически боюсь всяческих уродств человеческого тела. Я родился в городе Семипалатинске Казахской ССР, для тех, кто не знает, там в окрестностях с сороковых годов проводились испытания отечественного ядерного оружия. Оттого радиационный фон соседних деревень и аулов всегда немного превышал норму, что негативно сказывалось на генетике местного населения. Я прекрасно помню, как года в четыре года мать вела меня по рынку. Как и любой беззаботный карапуз, я полуиграючи озирал яркий новый для меня мир, периодически корректируя свой маршрут по красной маминой сумке. Оглядевшись очередной раз, я заприметил ярко-алое пятно и ухватился за несущую его руку. Вдруг меня одёрнул мамин крик откуда-то справа. В смятении я задрал голову вверх. За руку меня вела тётенька, левая половина лица которой напоминала потёкшую пластилиновую маску или даже пугающую рожицу, вроде тех, что обозначали порчу в маминых гаданиях на расплавленном свечном воске. Правая половина улыбнулась мне, заставив несимметричную часть деформироваться ещё больше. В ужасе я повалился на асфальт и забился в ужасающей истерике, мне всерьёз казалось, что теперь я тоже заражён и скоро моё детское личико станет таким же «неаккуратным». Наспех влупив мне пару успокаивающих пощёчин и небрежно извинившись, мать схватила меня на руки и потащила домой. С тех пор мой страх стал преследовать меня, подстёгивая моё же подсознание частотными иллюзиями (этот феномен в интернете часто обзывают в честь Баадера и Майнхоф): в городе, и без того кишащем носителями различных генетических дефектов мой взгляд неизменно находил просящих милостыню нищих с акульим носом или заячей губой и ребят, полностью покрытых волосами или невообразимыми формами витилиго. Поэтому с детства я старался как можно больше времени проводить дома, становился предельно замкнутым. Насчёт дома. Второй удар для меня произошёл лет в 6. Когда мать уезжала челночить в Китай, она оставляла меня у деда Игоря. Дедом, как я понял позже, он являлся в свои 40 весьма условно, пусть и выглядел на все 70. Обычно мне нравилось оставаться со стариком. Если он выводил меня на улицу, то тащил в соседнюю рюмочную, контингент которой был пусть и не благородных кровей, но не вызывал внутреннего отторжения, но гораздо чаще он просто бухал дома, учил меня играть в шахматы и философствовал на тему Культурной Революции в Китае, которую застал будучи харбинским школяром. И вот, однажды вечером, в очередной раз проиграв ребёнку с его детским матом, совсем разгорячившийся от выпитого, Игорь порвал на себе тельняху, которую, мне казалось, не снимал вообще никогда в жизни. Моему взору предстал ужасающий рубец в районе ключицы. «Чо смотришь, малой? Вторая голова у дядьки была!» - огрызнулся он. Я не знаю, шутка это была или нет. Я помню только кошмарный сон, в котором только я засыпаю на лоджии, у Игоря отрастает вторая, серая несуразная голова. Как она перегрызает шею первой, затем идёт на кухню. берёт колун и идёт ко мне…Отныне даже когда Игорь приходил просто починить телевизор, я забивался под кровать и тихо плакал. Не было даже и речи о том, чтобы оставлять меня у него. Я стал больше времени проводить у бабушки. Там у меня была целая своя комната, переоборудованная установкой кресла-кровати из дедового кабинета. Однако, (что совсем не удивительно для моих расшатанных нервов) и там мне не жилось спокойно. Каждую ночь я просыпался от ощущения, что кто-то будто бы наблюдает за мной. Несмотря на зашуганность, я всё же довольно успешно находил успокоение, пеняя на чрезмерно любопытную бабушку. В конце концов, даже без вмешательства всяких детских психологов, социализируясь в школе, я перерастал свои детские страхи. Потом я поступил в технарь в другом городе и забыл «дорогие родные края» как глупое недоразумение. Я вернулся в бабушкину квартиру только после армии и понял, наконец, что меня давно в ней смущало. К тому времени мать избавилась от старых вещей, в том числе от древней стенки, простиравшейся вдоль всей гостиной у стены, граничащей с моей комнатой. В последней были сняты навесные полки, некогда занятые непостижимым для меня бабушкиным барахлом и занавешенные большой розовой простынёй. Прикидывая расстояния по коридору, выходило, что моя комната должна быть на метр-полтора шире! (Я набросал в пейнте схемку). Откуда не возьмись, вернулось тревожное чувство из детства. Совпадение ли это всё? Существует ли между гостиной и кабинетом реальная основа для моего детского страха? Я решил, что возьму кувалду и решу этот вопрос раз и навсегда!Стена была невероятно крепка. От каждого удара отлетал лишь очередной слой штукатурки да от бетона отлетало очередное облако крошки. Единственное, что мне удалось выяснить к вечеру - ни одно из отверстий для крепления полок не было сквозным. Но ведь разве само чувство чужого присутствия не является иррациональным? Может быть, существу за стенкой вовсе не обязательно было видеть меня глазами?С детства панически боюсь всяческих уродств человеческого тела. Я родился в городе Семипалатинске Казахской ССР, для тех, кто не знает, там в окрестностях с сороковых годов проводились испытания отечественного ядерного оружия. Оттого радиационный фон соседних деревень и аулов всегда немного превышал норму, что негативно сказывалось на генетике местного населения. Я прекрасно помню, как года в четыре года мать вела меня по рынку. Как и любой беззаботный карапуз, я полуиграючи озирал яркий новый для меня мир, периодически корректируя свой маршрут по красной маминой сумке. Оглядевшись очередной раз, я заприметил ярко-алое пятно и ухватился за несущую его руку. Вдруг меня одёрнул мамин крик откуда-то справа. В смятении я задрал голову вверх. За руку меня вела тётенька, левая половина лица которой напоминала потёкшую пластилиновую маску или даже пугающую рожицу, вроде тех, что обозначали порчу в маминых гаданиях на расплавленном свечном воске. Правая половина улыбнулась мне, заставив несимметричную часть деформироваться ещё больше. В ужасе я повалился на асфальт и забился в ужасающей истерике, мне всерьёз казалось, что теперь я тоже заражён и скоро моё детское личико станет таким же «неаккуратным». Наспех влупив мне пару успокаивающих пощёчин и небрежно извинившись, мать схватила меня на руки и потащила домой. С тех пор мой страх стал преследовать меня, подстёгивая моё же подсознание частотными иллюзиями (этот феномен в интернете часто обзывают в честь Баадера и Майнхоф): в городе, и без того кишащем носителями различных генетических дефектов мой взгляд неизменно находил просящих милостыню нищих с акульим носом или заячей губой и ребят, полностью покрытых волосами или невообразимыми формами витилиго. Поэтому с детства я старался как можно больше времени проводить дома, становился предельно замкнутым. Насчёт дома. Второй удар для меня произошёл лет в 6. Когда мать уезжала челночить в Китай, она оставляла меня у деда Игоря. Дедом, как я понял позже, он являлся в свои 40 весьма условно, пусть и выглядел на все 70. Обычно мне нравилось оставаться со стариком. Если он выводил меня на улицу, то тащил в соседнюю рюмочную, контингент которой был пусть и не благородных кровей, но не вызывал внутреннего отторжения, но гораздо чаще он просто бухал дома, учил меня играть в шахматы и философствовал на тему Культурной Революции в Китае, которую застал будучи харбинским школяром. И вот, однажды вечером, в очередной раз проиграв ребёнку с его детским матом, совсем разгорячившийся от выпитого, Игорь порвал на себе тельняху, которую, мне казалось, не снимал вообще никогда в жизни. Моему взору предстал ужасающий рубец в районе ключицы. «Чо смотришь, малой? Вторая голова у дядьки была!» - огрызнулся он. Я не знаю, шутка это была или нет. Я помню только кошмарный сон, в котором только я засыпаю на лоджии, у Игоря отрастает вторая, серая несуразная голова. Как она перегрызает шею первой, затем идёт на кухню. берёт колун и идёт ко мне…Отныне даже когда Игорь приходил просто починить телевизор, я забивался под кровать и тихо плакал. Не было даже и речи о том, чтобы оставлять меня у него. Я стал больше времени проводить у бабушки. Там у меня была целая своя комната, переоборудованная установкой кресла-кровати из дедового кабинета. Однако, (что совсем не удивительно для моих расшатанных нервов) и там мне не жилось спокойно. Каждую ночь я просыпался от ощущения, что кто-то будто бы наблюдает за мной. Несмотря на зашуганность, я всё же довольно успешно находил успокоение, пеняя на чрезмерно любопытную бабушку. В конце концов, даже без вмешательства всяких детских психологов, социализируясь в школе, я перерастал свои детские страхи. Потом я поступил в технарь в другом городе и забыл «дорогие родные края» как глупое недоразумение. Я вернулся в бабушкину квартиру только после армии и понял, наконец, что меня давно в ней смущало. К тому времени мать избавилась от старых вещей, в том числе от древней стенки, простиравшейся вдоль всей гостиной у стены, граничащей с моей комнатой. В последней были сняты навесные полки, некогда занятые непостижимым для меня бабушкиным барахлом и занавешенные большой розовой простынёй. Прикидывая расстояния по коридору, выходило, что моя комната должна быть на метр-полтора шире! (Я набросал в пейнте схемку). Откуда не возьмись, вернулось тревожное чувство из детства. Совпадение ли это всё? Существует ли между гостиной и кабинетом реальная основа для моего детского страха? Я решил, что возьму кувалду и решу этот вопрос раз и навсегда!Стена была невероятно крепка. От каждого удара отлетал лишь очередной слой штукатурки да от бетона отлетало очередное облако крошки. Единственное, что мне удалось выяснить к вечеру - ни одно из отверстий для крепления полок не было сквозным. Но ведь разве само чувство чужого присутствия не является иррациональным? Может быть, существу за стенкой вовсе не обязательно было видеть меня глазами? По счастью, ближайшие соседи были отселены и моему азарту не мог помешать начатый кем-нибудь скандал по поводу шума. Я утроил темп и наконец, кажется, по стене прошла ощутимая трещина. Ещё пара ударов - и мне в глаза ударил столб красного света, словно бы я пробил брешь в чью-то фотографическую лабораторию. Я опустил орудие и заглянул в получившееся отверстие. С той стороны на меня смотрела моя точная копия… если бы тело моё было полностью покрыто серо-жёлтыми струпьями, а лицо не имело век и губ. существо потянуло свои руки ко мне и попыталось улыбнуться. Я потерял равновесие и свалился на пол, больно ударившись головой…Очнулся я через два дня. В больнице. Выяснилось, что своими усилиями я разрушил несущую конструкцию, на меня обвалился потолок и что я выжил огромным чудом. Само собой, никакой комнаты с уродцами за стеной не было. Там вообще была всего лишь ещё одна бетонная секция, имевшая целью скрыть инженерные косяки. допущенные при проектировании дома. Ещё через полгода, уже после выписки и из психиатрички, я узнал кое-что от матери. Оказывается, в младенчестве у меня был брат, который получил в роддоме химические ожоги и не прожил дома и трёх месяцев. Кто знает, может мы начинаем подсознательно воспринимать мир гораздо раньше, чем принято считать, и это восприятие может играть с нами злые шутки?