НаставницаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Меня обратил высший вампир. Я помню, как это было. Однажды я спросил у наставницы, как это с ней произошло. Незадолго до того я узнал, что она не всегда была вампиром, в отличие от своих высших сородичей. Не была она и низшей, обращенной. По силе она превосходила многих высших – она с легкостью расправилась с убийцами, уничтожившими мою семью. Потом я сказал ей, что мне некуда идти, и она взяла меня с собой. Десятилетний мальчишка и девушка лет двадцати – мы не походили на опытных странников. В селениях, которые мы проходили, нас провожали удивленными взглядами. В стране было неспокойно, поговаривали о войне; неподходящее время для того, чтобы путешествовать без защиты. Моя наставница могла защитить бы всю страну, наверное. А может, я ее переоценивал. Она учила меня драться и читать – на привалах. Я не знал, как ее зовут, не знал, куда она идет и чего добивается. За ней шла охота; в каждом селении она предлагала мне остаться, но я отказывался. И она кивала мне, как взрослому: «Это твой выбор». Делала ли она свой выбор? В пределах того, что ей послала жизнь – несомненно. «Обращенная ****», – сказал ей один из наших преследователей перед тем, как умереть. Он был высшим вампиром. Урожденным. До этого я считал, что моя наставница – такая же. Когда я спросил у нее, правда ли то, что он сказал, она просто кивнула. Тогда я спросил, как это с ней произошло. У каждого бывает по-разному, ответила она с улыбкой. Но у тебя не будет. Я об этом позабочусь. Я повторил свой вопрос позже, на привале, после того, как мы оттащили трупы в намытую дождями яму и забросали ветками. Наставница справилась бы и одна, но я не хотел оставаться в стороне. Меня давно не мутило от вида крови и вывернутых внутренностей; мертвые вампиры мало чем отличаются от мертвых людей. Это просто работа. Война – тоже работа. Наставница учила меня бить в шею. «Надежнее всего», – так она говорила, когда мы дрались на палках вместо мечей. Она меня берегла. Поэтому она не ответила на мой вопрос в первый раз. Когда я задал его во второй, ее взгляд опустел, а короткие ногти впились в обложку книги, которую мы читали. Потом наставница заговорила – безжизненным, надломленным голосом:– Меня обратил высший вампир. Я помню, как это было. Он стал пить мою кровь. Сделал надрезы на моей шее и почти сразу же припал к ним губами. Вначале я не чувствовала ничего, кроме омерзения. Потом пришла боль; она возрастала с каждым его глотком, а под конец стала и вовсе нестерпимой. Я даже не могла кричать – мне перехватило горло. Вместе с кровью сама жизнь покидала меня; это было… – наставница запнулась. Казалось, она хотела прервать свой рассказ, но не могла. Ее обычное равнодушие, скрывавшее застаревшую боль, дало трещину – и я был тому причиной. – Я забыла обо всем. Я молилась о смерти, но смерть не пришла. Когда я взошла на вершину боли, тот вампир что-то сделал со мной… и я стала им, и увидела мир иначе. Мир… он не такой, как о нем все думают, он…Мой создатель наполнил меня собой доверху. Перед моими глазами пронеслась вся его жизнь, и я почувствовала, будто угодила в топкое мыльное болото. Он… никогда никого не любил. Он не знал, как это – любить, принимал за любовь совсем другое. Он сам уничтожал себя – каждый день отрывал от своего тела кусок плоти за куском, и от души – тоже. Я видела отпавшие пласты собственной кожи, сочащиеся сукровицей, видела, как она восстанавливается на моем теле, мои кости были готовы сломаться от немыслимого напряжения, трещали и вытягивались, изменяя форму, но страшнее всего были боль и холод в душе. А потом… Я не заметила, как это произошло, только мы вдруг оказались тут, в этом мире. – В этом мире? – я приоткрыл рот. Мне казалось, что я разучился удивляться. Наставница прикрыла глаза. Холодно. Она потерла руки, тщетно пытаясь согреть их. Опять забыла дома перчатки…Она всегда и все забывала. Потому приезжала на встречи загодя, как правило – за два часа до назначенного времени. В Академию – тоже. И – в одиночестве мерзла на улице, в сердце просыпающегося города, ожидая, когда распахнутся литые металлические ворота Академии, и хмурый, сонный, как она, охранник сделает приглашающий жест рукой – заходи, ранняя пташка. Тогда она сможет улыбнуться, поблагодарить человека в форме одним кивком, сказать ему: «Доброе утро» и оказаться под защитой стен Академии – толстых, надежных каменных стен, которые скоро должны были справлять свое четырехсотлетие. Она сможет поверить в то, что тоже заслуживает счастья, и, скользя ладонью по широким перилам, подняться на второй этаж. Там она присядет на гладкую деревянную лавку, положит на колени какую-нибудь книгу и станет смотреть на украшающие стены золоченые таблички с именами лучших выпускников Академии – до тех пор, пока не придет кто-нибудь из однокурсников. Меня обратил высший вампир. Я помню, как это было. Однажды я спросил у наставницы, как это с ней произошло. Незадолго до того я узнал, что она не всегда была вампиром, в отличие от своих высших сородичей. Не была она и низшей, обращенной. По силе она превосходила многих высших – она с легкостью расправилась с убийцами, уничтожившими мою семью. Потом я сказал ей, что мне некуда идти, и она взяла меня с собой. Десятилетний мальчишка и девушка лет двадцати – мы не походили на опытных странников. В селениях, которые мы проходили, нас провожали удивленными взглядами. В стране было неспокойно, поговаривали о войне; неподходящее время для того, чтобы путешествовать без защиты. Моя наставница могла защитить бы всю страну, наверное. А может, я ее переоценивал. Она учила меня драться и читать – на привалах. Я не знал, как ее зовут, не знал, куда она идет и чего добивается. За ней шла охота; в каждом селении она предлагала мне остаться, но я отказывался. И она кивала мне, как взрослому: «Это твой выбор». Делала ли она свой выбор? В пределах того, что ей послала жизнь – несомненно. «Обращенная ****», – сказал ей один из наших преследователей перед тем, как умереть. Он был высшим вампиром. Урожденным. До этого я считал, что моя наставница – такая же. Когда я спросил у нее, правда ли то, что он сказал, она просто кивнула. Тогда я спросил, как это с ней произошло. У каждого бывает по-разному, ответила она с улыбкой. Но у тебя не будет. Я об этом позабочусь. Я повторил свой вопрос позже, на привале, после того, как мы оттащили трупы в намытую дождями яму и забросали ветками. Наставница справилась бы и одна, но я не хотел оставаться в стороне. Меня давно не мутило от вида крови и вывернутых внутренностей; мертвые вампиры мало чем отличаются от мертвых людей. Это просто работа. Война – тоже работа. Наставница учила меня бить в шею. «Надежнее всего», – так она говорила, когда мы дрались на палках вместо мечей. Она меня берегла. Поэтому она не ответила на мой вопрос в первый раз. Когда я задал его во второй, ее взгляд опустел, а короткие ногти впились в обложку книги, которую мы читали. Потом наставница заговорила – безжизненным, надломленным голосом:– Меня обратил высший вампир. Я помню, как это было. Он стал пить мою кровь. Сделал надрезы на моей шее и почти сразу же припал к ним губами. Вначале я не чувствовала ничего, кроме омерзения. Потом пришла боль; она возрастала с каждым его глотком, а под конец стала и вовсе нестерпимой. Я даже не могла кричать – мне перехватило горло. Вместе с кровью сама жизнь покидала меня; это было… – наставница запнулась. Казалось, она хотела прервать свой рассказ, но не могла. Ее обычное равнодушие, скрывавшее застаревшую боль, дало трещину – и я был тому причиной. – Я забыла обо всем. Я молилась о смерти, но смерть не пришла. Когда я взошла на вершину боли, тот вампир что-то сделал со мной… и я стала им, и увидела мир иначе. Мир… он не такой, как о нем все думают, он…Мой создатель наполнил меня собой доверху. Перед моими глазами пронеслась вся его жизнь, и я почувствовала, будто угодила в топкое мыльное болото. Он… никогда никого не любил. Он не знал, как это – любить, принимал за любовь совсем другое. Он сам уничтожал себя – каждый день отрывал от своего тела кусок плоти за куском, и от души – тоже. Я видела отпавшие пласты собственной кожи, сочащиеся сукровицей, видела, как она восстанавливается на моем теле, мои кости были готовы сломаться от немыслимого напряжения, трещали и вытягивались, изменяя форму, но страшнее всего были боль и холод в душе. А потом… Я не заметила, как это произошло, только мы вдруг оказались тут, в этом мире. – В этом мире? – я приоткрыл рот. Мне казалось, что я разучился удивляться. Наставница прикрыла глаза. Холодно. Она потерла руки, тщетно пытаясь согреть их. Опять забыла дома перчатки…Она всегда и все забывала. Потому приезжала на встречи загодя, как правило – за два часа до назначенного времени. В Академию – тоже. И – в одиночестве мерзла на улице, в сердце просыпающегося города, ожидая, когда распахнутся литые металлические ворота Академии, и хмурый, сонный, как она, охранник сделает приглашающий жест рукой – заходи, ранняя пташка. Тогда она сможет улыбнуться, поблагодарить человека в форме одним кивком, сказать ему: «Доброе утро» и оказаться под защитой стен Академии – толстых, надежных каменных стен, которые скоро должны были справлять свое четырехсотлетие. Она сможет поверить в то, что тоже заслуживает счастья, и, скользя ладонью по широким перилам, подняться на второй этаж. Там она присядет на гладкую деревянную лавку, положит на колени какую-нибудь книгу и станет смотреть на украшающие стены золоченые таблички с именами лучших выпускников Академии – до тех пор, пока не придет кто-нибудь из однокурсников. При них она не решится дать свободу мечтам. Редкие утренние прохожие изредка косились на бледную до синевы, с черными кругами под глазами, изможденную девушку в коротенькой курточке, стоявшую у ворот прославленной Академии – без особого интереса. Впрочем, ее они тоже не интересовали – она слишком хотела согреться и уже начинала приплясывать на месте от пронизывающего холода, размышляя, не стоит ли вернуться в метро и посидеть там. Нет. Пока она дойдет до метро, пока вернется обратно… К тому времени ворота Академии уже будут открыты, так что овчинка выделки не стоит. – Старшая?!Она подняла взгляд. Высокий, очень красивый молодой мужчина смотрел на нее – с таким выражением лица, будто только что увидел привидение. Незнакомец действительно был очень красив – темно-синие глаза, длинные черные, небрежно растрепавшиеся, волосы, удивительно правильные черты лица, ладная фигура. В присутствии таких мужчин она обычно смущалась и не знала, как себя вести…Интересно, чего это он так испугался? Хотя «испугался», пожалуй, не совсем верное слово. Скорее уж «заинтересовался». Она торопливо опустила взгляд. Ее это не касается. Она живет в своих мечтах и в реальность возвращаться не желает. Во всяком случае, в течение ближайших двадцати минут – точно. Она надеялась – за двадцать минут сильно замерзнуть нельзя. – Вы… что вы здесь делаете?! – он не желал оставлять ее в покое. Не понимал, что с кем-то ее спутал. Среди серых зданий, не освещенных пока ни единым лучиком солнца, он казался не на своем месте. – Вы принимаете меня за кого-то другого, – предположила она устало. Еще чуть-чуть, и она решит, будто он – порождение ее чрезмерно развитого воображения. Холодно. – Неинициированная, – произнес непонятное слово он. – Кто же отправил вас сюда… Пойдемте. Ничего не понимая, она внезапно обнаружила у себя на плечах длинный черный плащ, еще хранящий чужое тепло – и поняла, что куда-то послушно идет, ведомая незнакомцем. Холод отступал…Она чувствовала себя как во сне – впрочем, она частенько так себя чувствовала. Отогревая пальцы о чашку свежезаваренного кофе, уже ничего не понимая, – не желая понимать – она во все глаза смотрела на незнакомца, который не обращал на нее ни малейшего внимания. Он был очень занят – беседовал сам с собой. Как говорится, всегда приятно поговорить с умным человеком…Взгляд незнакомца был обращен в прошлое – в настоящем он временно отсутствовал. Шизофрения? Раздвоение личности?– Надо же – наконец-то отправился в Явь… для того, чтобы встретить здесь воплощение Нави!Она слушала. Ничего не понимая, она наслаждалась звучанием его голоса. Она чувствовала себя(влюбленной)околдованной. Загипнотизированной. Это было очень приятное чувство. «Где я?» – промелькнувшей мысли не удалось встревожить ее. Да, незнакомая обстановка вызывала закономерное удивление – но ни в коей мере не пугала. Здесь было… уютно. Мягкий, очень чистый пушистый бежевый ковер поверх бордового линолеума, овальный стол из светлого дерева, стыдливо прикрывшийся небольшой ярко-белой скатертью, высокие стулья с прямыми спинками – родственники стеснительного стола, белые электроплита и холодильник, скромные шкафчики, прячущие в своих недрах кухонную утварь, вычищенная раковина, рядом с которой замерла в ожидании алая губка…И – целая коллекция разделочных ножей, украшающая свободную стенку. «Кухня». Действительно кухня – вычищенная, ни пылинки, хранящая неизгладимый оттиск личности владельца. Она отхлебнула кофе, выглянула в большое, чистое окно – но так и не поняла, где находится. Окно выходило на дворик – самый обычный, таких в столице полным-полно…Что-то удивило ее. Подоконник. На идеально белом подоконнике не обитало ни единого комнатного растения. Она перевела взгляд на незнакомца. – Простите… вы кто?Он моргнул. Обратил удивленный взгляд на нее. Вид у него был такой, будто неожиданно услышал обращенный к нему глас электроплиты. Не думал, что особи женского пола умеют разговаривать? Или это конкретно она произвела на него впечатление твари бессловесной?– Я – Ольгар Отверженный, представитель Великого Народа вампиров, – машинально представился он. В отличие от большинства молоденьких девушек, она никогда не боялась незнакомцев, хотя иногда смущалась под их взглядами. У нее была веская причина не бояться. – Сатанист, – подытожила она печально. Неведомая сила – гипноз? чары? – продолжала воздействовать на нее, но не мешала более-менее здраво рассуждать. – Из-за вас я уже пропустила как минимум первую пару, уважаемый… Ольгар. Спасибо за плащ… кофе… Но ни с какими сектами я связываться не намерена, так что лучше бы вам меня отпустить.

«По-хорошему». Другая давным-давно устроила бы настоящий скандал с битьем посуды, криками «помогите» и попытками вцепиться похитителю в волосы, но она всегда отличалась редкой невозмутимостью. Она почти не жила в настоящем. Она обитала в собственных фантазиях, частично с легкостью претворяющихся в жизнь – потому и была сейчас так спокойна. А может, ей казалось – она спит и видит сон?Ну уж нет. Она могла отличить сон от реальности. – Я вас не держу, – сатанист, или гот, или обычный тихий сумасшедший, или кем он там был, упорствовал. Не желал понимать. Все они одним миром мазаны – кому, как ни ей, знать это. – Я вынуждена перейти к радикальным методам воздействия, – предупредила она равнодушно. И – выпустила из пальцев(нужно что-то уронить, думая о том, на кого и как хочешь воздействовать)чашку. Молниеносное, размазанное в воздухе движение – в следующий миг, ухитрившись не пролить ни капли, он уже подносил пойманную посудину к своим губам. Глаза его блестели; неподдельный интерес к чашкобьющей гостье. «Не сатанист. И не гот. Повредившийся в уме спортсмен? Вон как чашки ловит… Нет, вряд ли. Красивый… Даже слишком. Что-то тут нечисто». Отпив из чашки – с той стороны, с которой пила она – он спросил:– Вы сами научились этому?– Чему? – она поплотнее закуталась в плащ, отогреваясь окончательно. Ей было почти хорошо, хотя девяносто девять девушек из ста, оказавшись в ее положении, уже бились бы в истерике. Не получилось. С этим – не получилось; интересно, почему?Зато тепло. Наконец-то тепло…– Накладывать заклинание единения на жидкости. – Повторяю: я не имею общего ни с какими сектами, – ей вдруг показалось, будто они говорят на разных языках. – Я в этом даже не сомневаюсь, – живо подтвердил он. – Вы могли бы основать свою секту… нет, религию! Вам ни к чему связываться с чужими верованиями. – Религию? – хмыкнула она. – Я – скромная студентка Академии, а не… теократический лидер. Она всегда была скромной. Только почему-то в это никто, кроме нее, не верил. – Нет, вы – лидер. Старшая. Неинициированная. – Что вы имеете в виду? – она вопросительно изогнула бровь. Он улыбнулся. Указал взглядом на чашку, которой не позволил упасть. Она вздрогнула, поняв – он обратил против нее ее же оружие. «Это ошибка. Он не сумасшедший, он – такой же, как я, но сразу не понял этого, и я не поняла. Его заинтересовали не мои… способности; такое впечатление, будто он меня с кем-то путает, считает…»В следующий момент, не успев закончить мысль, она перестала воспринимать происходящее. – Пей. – Четкий, лаконичный, предельно ясный приказ, одновременно с которым в рот ей хлынула струя густой, странной на вкус, солено-сладкой жидкости. «Ненавижу томатный сок!»Закашлявшись, она открыла глаза – и почти сразу же закрыла вновь. «Этого не может быть. Не хочу знать. Не хочу». – Глотай!Не поднимая век, она послушно проглотила оставшуюся во рту жидкость. Почему бы ей с самого начала не выплюнуть эту пакость?«Потому что я – под его контролем. Я обязана беспрекословно повиноваться ему – во всяком случае, он так думает». Тот, кого она приняла за сатаниста…Ей показалось – или его клыки и впрямь удлинились? И ногти… когти, так будет вернее. – Еще. «Я не понимаю, в чем дело, но знаю, что при необходимости смогу справиться с ним. Я сильнее его. И знаю это». Вновь проглотив жидкость, наполнившую рот, она открыла глаза – и решительно взглянула на противника. «Чем он меня спаивает? Наркотик? Нет. Зелье? Нет. И тем более не томатный сок. Эта жидкость… Такой привкус бывает у сырого мяса». Ничего необычного в облике «сатаниста» не было. Картинно красив, но совершенно не похож на мутанта с клыками пятисантиметровой длины и загнутыми серпами-полумесяцами когтей. А вот жидкость, которой он поил ее, выглядела… странно. И сворачивалась у нее на губах и подбородке. «Все-таки сатанист, – отметила она флегматично. – Иначе с чего бы ему поить меня кровью? Кстати, откуда он ее взял – целую чашку? Ограбил больницу? А может, банк крови? Или выжал у себя из пальца? Нет, в пальце столько не наберется. Значит…Он – сумасшедший». Сделав такой вполне закономерный вывод, она немного успокоилась и осведомилась у ненормального сатаниста:– Не подскажете время?– Двадцать часов двенадцать минут, – автоматически ответил он. – Поздно. А мне еще искать дорогу домой… – вслух подумала она. – Нам пора прощаться, уважаемый. Напомните ваше имя…– Ольгар. – Великолепно. Я буду вас вспоминать… Всего хорошего. С этими словами она поднялась с довольно широкой и низкой кровати, на которой все это время возлежала, машинально вытерла рот рукавом собственного свитера и направилась на поиски входной двери. – Назад, Старшая. – Он не собирался преследовать ее – но это вовсе не было хорошим знаком. «Гипнотизер», – решила она, против воли возвращаясь на кровать и вновь опускаясь на смятое покрывало. Сдвинутые ноги, руки, скрещенные на груди, выпрямленный позвоночник – на одно жуткое мгновение она показалась себе покойницей, хладным трупом, обернутым в саван и покоящимся в фамильном склепе. Потом наваждение схлынуло. – Чего вы от меня хотите? – поинтересовалась она, внутренне холодея. Как ему удалось победить ее? Она была сильнее – и чувствовала это. Тем не менее, он легко сломил ее сопротивление – не столько собственными силами, сколько…«Несмотря на всю мою силу. Потому что он опытнее. Намного. Он гораздо старше, чем кажется – я чувствую это. Но как такое возможно?»– Я хочу… рассказать вам, кто вы. – Она считала, что прекрасно знает, кем является. Она хотела знать, кто он. – Вы уже рассказали. По вашим словам, я – лидер. Поэтому вы загипнотизировали меня? – сдержанная ирония прозвучала в ее голосе. «Он напоил меня своей кровью. И теперь взывает к ней во мне. Из-за выпитой крови я не могу ослушаться его. Но зачем ему это нужно? Чего он от меня хочет? Я всегда плохо понимала сумасшедших…»– Я не могу оставить вас в этом отсталом мире, – неискренность в его голосе была фальшивой нотой в мелодии речей. – Добровольно вы вряд ли со мной пойдете. Поэтому я напоил вас своей кровью. Она живет в вас… Теперь я могу отчасти контролировать ваши поступки. Я уведу вас из этого мира… в другой. Тот, где вы будете королевой! – его глаза горели ровным темно-синим пламенем. Во вторую половину своей прочувствованной речи он верил, искренне считая ее правдой. – А ты красивый, – не сдержалась она. – Вылитый герой-любовник из дамских романов. По закону жанра, я должна безоговорочно поверить в твои рассказы, заключить тебя в пылкие объятия и позволить делать со мной все, что пожелаешь. Но этого не будет. Не подскажешь, как называется ваша, гм… организация? «Путь к благу»? «Мир и любовь»?– Я – не сектант! – он выглядел обескураженным, слегка пристыженным и… оскорбленным. – Я пришел из другого мира!– Сумасшедший сектант, – вздохнув, она подтвердила свой предварительный вывод. – Я не сумасшедший. И могу это доказать. – Рискни, – она устроилась поудобнее. Не торопясь, он снял свободный пиджак спортивного покроя – и(я – представитель Великого Народа вампиров)расправил крылья. – Вампир, значит. Из параллельного мира. Сколько себя помнила, она верила в чудеса – и умела замечать их в самых незначительных проявлениях повседневной жизни. А еще она обожала мечтать о несбыточном. В детстве, например, искренне верила в сказки – здравомыслящие подружки смеялись над ней. Она терпела. Повзрослев, она научилась скрывать свою неприличную веру в чудеса. Стала такой же, как все. Во всяком случае – внешне. Собственный необычный дар казался ей лучшим подтверждением того, что чудеса существуют. Но картинно красивый вампир со схожим даром, пришедший из другого мира и предлагающий ей уйти с ним, чтобы стать королевой, – это было уже слишком. Не чудо, а пародия на него. Легче поверить, что «вампир» – сумасшедший сектант с накладными клыками и бутафорскими крыльями. – Вы мне не верите, – его крылья – огромные, широкие, черные как смоль, перепончатые, будто у летучей мыши, огорченно поникли. Она понятия не имела, каким образом ему удалось достичь подобного эффекта – и сколько времени и денег ушло на то, чтобы изготовить столь… правдоподобные крылья. – Верю, – с сумасшедшими лучше во всем соглашаться. – Я вижу, что это не так, – его взгляд потемнел – и она внезапно остро ощутила собственную беспомощность. Его кровь жила в ней – он мог приказать ей, и она повиновалась бы. Зачем ему ее вера? Какое это имеет значение?Он – сумасшедший. Ей не понять его. И уже не вырваться. У нее был шанс – там, на кухне, – но она упустила его. А теперь уже поздно. Страха не было. Только легкое чувство досады – не сумела, не справилась, проиграла. Как всегда. Он глубоко вздохнул. – Что ж. Мне не хотелось делать это сейчас, но… вы не оставили мне выбора. Позволь мне быть твоим проводником, Старшая. – С этими словами он склонился над ней и припал к ее губам. Это был крепкий и совершенно бесстрастный поцелуй. Отступивший, казалось, холод вновь охватил ее; она знала, что не ошибается, она всегда чувствовала такие вещи, однако не думала, будто они могут коснуться ее непосредственно.

Это был поцелуй смерти. Она пыталась сопротивляться – но не могла. Он был ее проводником. Она не могла не последовать за ним. Внезапная боль в нижней губе заставила ее, наконец, почувствовать страх. Из глаз потекли слезы; ей хотелось закричать, но он накрыл ее губы своим ртом, не позволяя сделать это. Странные образы заполнили ее сознание – и она опустила веки, отдаваясь в их власть. …И воссияет венец из двенадцати звезд над Ее головой; облаченная в белые, солнечные одежды, снизойдет Она с небес, дабы соединиться с Изначальным Отцом, Князем Мира и Покоя……«Она молода и прекрасна была». «Но время пришло. Она умерла»……Лед и Холод, Она – как снежное вино, которое опьяняет после первого глотка, а после третьего – отправляет в Измерение Мертвых. Она – носительница юного Света, прекрасная, как мраморное изваяние – и столь же холодная и неприступная. Королева всего сущего, Владычица Миров, объединившаяся с Тьмой, она выступает на стороне Тьмы – ибо сердце ее давно покрылось льдом…Древнейший страх – страх перед будущим, перед неизвестным – хлынул в нее сплошным потоком; уже не понимая, что делает, она принялась отчаянно вырываться, биться, как рыба об лед…Все тщетно. Он успел обнять ее, руками и крыльями – эти объятия больше напоминали оковы, она и пальцем не могла шевельнуть. Ей оставалось только идти, куда вел он. …«Есть ли тот, кто любит меня так, что готов отринуть саму жизнь свою ради меня? Если смог бы кто погибнуть в волнах ради меня, жизнь бы вернулась ко мне. Я бы ожила, но… если и суждено мне восстать из мертвых, что для меня желаннее всего – я проливала бы слезы в одиночестве и в одиночестве молилась бы о смерти. Если бы даже кровь моя вновь стала как зрелое вино – зачем была бы я тогда? Потому что не могла бы я вернуть из пучин морских того, кто больше всего любил меня»……Ты одна можешь уничтожить его. Но, когда он, смертельно раненный тобою, упадет у твоих ног – тебе самой пронзит душу острый меч……«Я одна обошла кругом небесным, и в глубинах Бездны блуждала. В волнах морских и по всей земле, в каждом народе и племени правила я власть»……В день, когда встретятся на небе солнце и луна, начнется новая эра……«Ты, что танцуешь между каплями дождя и можешь ступить на молнию – поговори со мной»……Трон Королевы Вампиров пустует многие тысячелетия – но настанет час, и Она взойдет на него бок о бок с последним Королем, и начнет великую войну с Темным Троном, восседающий на котором Властелин сменится – в первый и последний раз……Белая футболка, тянущаяся ткань, параллельные разрезы на ребрах, кровь – ярко-алая на белоснежной материи… «Поговори со мной. Шагни за грань победы – в небеса за звездой». …– Я не знаю, как вы оказались в этом мире, – он отстранился. Из правого уголка его губ стекала струйка ее крови. – Явь и Навь, Мир Развития и Мир Обратной Стороны, мир технологии и мир магии… Миров всего два, в отличие от Уровней, которых бесчисленное множество. И ваш мир – не этот, с отравленным воздухом, разлагающийся изнутри, медленно деградирующий, неизвестно почему названный Миром Развития… Не Явь. Вы рождены в Мире Нави, Мире Обратной Стороны – для того, чтобы быть королевой. Позвольте мне инициировать вас, пробудить, сделать той, кем вам предначертано быть!У нее болела голова. Боль – не такая мучительная, но все же вполне ощутимая – чувствовалась и в распоротой нижней губе. – Ини… циировать, – с трудом повторила она. Прижала ладонь к опухшему рту. Его слова казались ей бредом. Бредом было все, происходящее сейчас; должно быть, в кровь, которой он напоил ее, все же был подмешан наркотик. – Вы – Старшая, – сказал он. – Потенциальная Королева Вампиров. Там, в городе… Вам было холодно. Только благодаря этому я смог почувствовать, кто вы. Ощутить… холод…– Я хочу согреться, – почти бессознательно пробормотала она. Он протянул к ней руку – с непонятной робостью, которой раньше в нем не чувствовалось; его пальцы со слишком длинными, как ей казалось, ногтями нерешительно зависли в воздухе, а потом он несмело дотронулся крылом до ее плеча. Она испытала очередное потрясение, чуть смазанное отчетливым ощущением нереальности происходящего. Крыло было теплым. Живым. Настоящим. Не подделка – но часть его существа. …Коснись теплом крыла моей души…– Нет… Нет! – она вскочила с кровати. Отшатнулась, с ужасом глядя на него. Кровь, – ее кровь – стекающая по подбородку, алые блики в темно-синих глазах, лицо, недавно красивое, а теперь искаженное неведомой ей страстью, больше напоминающее звериную морду. Растрепавшиеся волосы – черный нимб вокруг головы…Она не верила тому, кто представился как Ольгар – кем бы он ни был на самом деле. Она боялась его…Нет. Она испытывала к нему снисходительное презрение. Так, будто это она решала его судьбу – не наоборот. Он был не тем, кого она ждала. Он не мог согреть ее – только поэтому она не желала принимать его предложение. «Что?!» – она не узнавала себя. Она и впрямь была готова рискнуть всем, что у нее есть, в безумной погоне за призрачной мечтой? Ведь параллельных миров не существует, вернее, они есть, но не в таком… буквальном смысле. Люди, живущие в соседних домах, могут никогда не встретиться, нигде не пересечься. Такое случается сплошь и рядом – другие миры, здесь, сейчас; не нужно далеко ходить за примерами. И, тем более, не существует вампиров. Только люди с необычными способностями, как она – и этот сумасшедший сектант. Она должна победить его, вырваться из сетей речей и видений, которыми он опутывает ее. Она должна спасти себя – для того, чтобы согреться. В следующий миг в «вампира» полетела лампа, до сего момента мирно стоявшая на прикроватной тумбочке. Бросок оказался неожиданно точным, как будто его сделал другой человек – сочетание страха, ярости и какой-то жуткой, нерушимой уверенности делает разумное существо способным на многое; осколки и капли светлой крови брызнули во все стороны. Не думая о том, во что превратилось лицо сектанта, она опрометью бросилась в прихожую. Входная дверь была закрыта на ключ. Поняв, что с замком быстро не справиться, она со всей возможной скоростью направилась на кухню, машинально слизывая кровь, сочащуюся из распоротой губы. «Ножи, которые я видела слева от раковины – зачем ему столько ножей?!»Оказавшись на кухне, она в первую очередь бросилась к развешанной на свободной стене ножевой коллекции – и остановилась, на какой-то миллиметр не дотянувшись до рукоятки ближайшего ножа. Потому что из-за ее спины прозвучал хриплый голос, похожий скорее на рычание:– Стой, Старшая. – И потом: – Взгляни на меня. Медленно, тщась не поддаваться его воздействию, она обернулась. И увидела, как заживают нанесенные ею повреждения. На ее глазах края глубокого пореза на щеке сектанта стянулись; через секунду от раны не осталось и следа. Теперь о ее нападении напоминала лишь кровь, подсыхающая на его лице, да оставшаяся в комнате разбитая лампа. Он подошел к ней. Поднес к ее глазам свой правый указательный палец – с длинным, загнутым, очень острым с виду черным ногтем. Нет – когтем. – Не двигайся, Старшая, – сказал сектант, и ужасающее чувство собственной беспомощности охватило ее. Она не могла даже вжаться спиной в стену с ножами; словно завороженная она следила за тем, как он приблизил коготь к собственному запястью – и сделал небольшой, аккуратный надрез. – Смотри внимательно, Старшая, – велел он и добавил: – Убедитесь своими глазами, что я говорил правду. Она уже поняла: взывая к ней как к Старшей, подчиняя и подчиняясь, черпая из нее силу, будто служитель – из божества, он всегда называл ее на «ты». Жрец не может обращаться к богине на «вы» – для подобной отстраненной вежливости он слишком близок к Ней. Вот только он считал: пока она не Старшая в полном смысле этого слова, потому называл ее на «ты» и «вы» попеременно. Потому собирался сделать с ней нечто страшное, скрывающееся за словом «инициация», которое означало одно. Смерть. Она не знала, почему решила так. Она понимала – нужно бежать, спасаться от этого сумасшедшего сектанта, увидевшего в ней ту, кем на самом деле не являлась… но не могла и пальцем шевельнуть. Порез на его запястье мгновенно зажил. Поднеся палец к ее нижней губе, сектант – она отказывалась воспринимать его как вампира – стряхнул с когтя каплю собственной крови. Она вскрикнула, когда эта капля коснулась ее раны. Ей показалось, будто кровь его обжигает, подобно кислоте; а потом мир вокруг нее неуловимо изменился. Она увидела мельчайшие частички пыли на полу, совсем недавно казавшемся ей идеально чистым; услышала тихий разговор супружеской пары, проживающей в этом доме двумя этажами выше; ощутила прикосновение тончайших волокон привычной, казалось бы, одежды; почувствовала запах сухой травы, горящей в нескольких кварталах отсюда…Ее восприятие невероятно обострилось; пошатнувшись, она едва устояла на ногах. Сектант бережно поддержал ее под руку, жадно вглядываясь в исказившееся лицо; что он хотел увидеть?«Неужели это происходит со мной?» – она не верила. Боль в нижней губе пропала; коснувшись ее невероятно чуткими кончиками пальцев, она нащупала тонкий рубец, который исчез прямо под ее рукой. С недоверчивым ужасом она взглянула на сектанта – и только сейчас по-настоящему увидела, насколько гладкое и белое у него лицо. Такая безупречная, бледная кожа бывает только у актеров и фотомоделей; но он…Тут она наткнулась взглядом на собственную руку – и вскрикнула. Ее кисть состояла из кипящей, разлагающейся багровой массы, ни на мгновение не прекращающей движение; а сквозь эту неприятно шевелящуюся, будто множество крошечных живых существ, субстанцию просвечивало нечто белое. И очень холодное. – Нет, нет, отпусти меня, нет, я не… – зажмурившись что есть силы, она пыталась заслониться дрожащими руками, отгородиться от происходящего; холод обступал ее, внутренняя поверхность век была красной, как кровь. – Что ты видела, Старшая? – он пытался дозваться до нее – и не мог. Он не догадывался, что явилось ее взору; он был другим. Низшим. Поняв это, она испытала презрение. И открыла налившиеся алым глаза – два ярко-рубиновых огонька отразились в его потемневшем взгляде. – Как ты посмел, – гневно зазвенел ее голос, – нарушить мой покой! Я желаю мира – не битвы! Я останусь здесь, со своими родными!Медленно и совершенно бесшумно сектант опустился перед ней на одно колено. Склонил голову. И, глядя в пол, тихо сказал:– У вас нет родных здесь. Это – самообман. Она отшатнулась, пораженная; в тот же миг что-то схлынуло, и она вновь почувствовала себя беспомощной. Окружающий мир предстал в привычном свете; обострившиеся до предела чувства вернулись в обычное состояние. – Вы рождены в Мире Нави. Те, кого вы считаете своей семьей – не родные вам по крови. Она почувствовала себя задетой. Он не желал принимать ни ее мир, ни ее родственников, ни, наконец, ее саму. Он видел в ней ту, кем она не была – загадочную и холодную Королеву Вампиров, «объединившуюся с Тьмой». И неизвестно почему пытался уговорить ее, а не заставить, хотя мог приказать ей сделать что угодно – и она подчинилась бы. Одного она не могла совершить под принуждением – стать лидером. Настоящим, принимающим решения. Она действительно была нужна сектанту и его покровительнице в качестве лидера. «Королевы». Но почему именно она? Чем-чем, а способностями лидера она никогда не отличалась. И то, что она видела… чувствовала… Как это возможно?– Ваш дар отметил вас, – сказал сектант, будто отвечая на ее первый вопрос. – Заклинание единения… Вы обладаете магическими способностями, не присущими этому миру. Они неразвиты, а потому довольно посредственны… как у меня. Однако волшебным даром располагают очень немногие вампиры, даже не все офицеры могут заклинать… Я инициирую вас. И уведу отсюда. Здесь для тебя ничего нет, Старшая. Только смерть – в безвестности. Он верил в то, что говорил, но это была лишь часть правды. Безумец, он намеревался лишить рассудка и ее; она не собиралась терпеть подобное. Она не хотела умирать. Не сейчас. Не от инициации, которой он готовился ее подвергнуть. Сначала она должна была согреться. Мысль об этом(Для нас нет времени. Для нас нет места. Мы будем вместе только здесь – в одной картине, в единой песне. И я не уйду, пусть ты не слышишь меня – никогда. Все, что мне нужно – твоя рука в моей руке. До тех пор, пока вращается земля)придала ей сил. Сектанта – или вампира, или пришельца из другого мира, или сочетающего в себе все три качества, это уже не имело значения – отшвырнуло к противоположной стене. Раздался неприятный хруст. «Неужели я сломала ему позвоночник?» – подумала она отстраненно. Ее руки излучали непонятное тепло. Это было очень приятное ощущение; она не чувствовала себя ни убийцей, ни монстром, ни отверженной. Она, наконец, стала собой – в полной мере, без ограничений. Сектант медленно сполз на пол. Глаза его были широко распахнуты – он оставался в сознании, но двигаться, похоже, не мог. Позвоночник не позвоночник, а ребер шесть она ему точно сломала. Боль обездвижила его…«Ненадолго». Ножи сорвались со стены за ее спиной – и устремились к нему, пронзая плоть, пригвождая ноги, руки и тонкие крылья к полу. Он закричал; она повернулась к нему спиной и покинула кухню. Не торопясь, обыскала квартиру; ключ от входной двери нашелся тут же, в прихожей. Уходя, она оставила его в замке. – Что было потом? – спросил я у наставницы. Многое из ее рассказа я не понял, но основное уловил: она пришла из другого мира. И еще: она победила того вампира, который хотел ее обратить, когда сама еще не была вампиром. Она побеждала всегда, даже если сама это не понимала. – Потом… мне стало все равно, – наставница замолчала на какое-то время, после продолжила: – Мои родные в том мире… я их потеряла. А когда ты одна… у тебя нет цели. Никогда раньше я не слышал, чтобы наставница говорила так много. – Но вы не стали Королевой Вампиров. – Разумеется. В моем мире много сказок о том, как никому не известный человек переместился в другое измерение и стал там королем, – наставница недобро ухмыльнулась. – На деле все оказалось далеко не так просто. Обратившего меня вампира убили другие вампиры, нынешние правители. Они хотели убить и меня, но после обращения во мне что-то изменилось. Я будто переступила грань. Я убивала их и бежала, убивала и бежала, а потом… повстречала тебя.

Я промолчал. Не повстречай меня наставница, я был бы мертв. Мы оба знали об этом. – Говорят, скоро начнется война с соседним королевством, – наставница спрятала книгу в дорожную сумку. – Если так, нас больше не будут преследовать. Мы сможем уйти на Север и жить там. – Север, – повторил я. – Наставница… в этой книге, по которой ты учишь меня читать…– Да? – Я любил ее улыбку. И не боялся чуть длинноватых клыков. – Там говорится, что именно на Севере появится Темный Властелин. Тот самый, которого только носительница юного Света сможет побороть. Наставница приподняла бровь. – Раньше я тоже верила в сказки. Наставница спала. Я сидел рядом, завернувшись в плащ, снятый с убитого вампира, и смотрел на звезды. Наставница учила меня бить в шею. Она меня берегла – и не знала, сколько раз я убивал наших преследователей, когда она спала. Она не знала, что охотились не только за ней; что семья, в которой я жил, не была мне родной; наконец, не знала, что для убийства преследователей меч мне не нужен. У меня был дар, о котором она, пришелица из другого мира, даже не подозревала, который она не чувствовала. Потому она и пришла мне на помощь. Я мог закончить все здесь и сейчас. Или подождать, пока мы придем на Север, чтобы подтвердить пророчество. Нет. Наставница спасла мне жизнь. Я знал, что в будущем только она может убить меня. Но уже понимал, что ее убить не смогу. Она – вампир. Пройдет десять лет, мне будет двадцать, и она станет моей ровесницей. Я подарю ей трон Королевы Вампиров. А потом……так далеко я не загадывал. «Для нас нет времени. Для нас нет места. Мы будем вместе только здесь – в одной картине, в единой песне. И я не уйду, пусть ты не слышишь меня – никогда. Все, что мне нужно – твоя рука в моей руке. До тех пор, пока вращается земля…»