Наказание от БогаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

— …Ты, наверно, меня не понял! — Злится Старик, — я убил двенадцать человек! Ножом. И я тебе ведь не говорю еще, что я делал с ними, пока они были живы… — Некое подобие наслаждения от воспоминаний пробегает по его сморщенному лицу, и Старик облизывает белым болезненным языком сухие губы, — а ты нянькаешься со мной. Ты должен пойти в полицию и рассказать им! Вся дюжина трупов в подвале этого дома! Спустись и копни на глубину штыка садовой лопатой! Ты меня слышишь? Ты моя понимать вообще?! — Коверкает он язык, глядя на таджика Рустама, который натирает ему пролежни смесью водки и детского шампуня. За два месяца молчаливого присутствия около Старика Рустам залечил почти все его раны и довел при этом подопечного до крайней точки, выразившейся в этом признании почти ором. Рустам молчаливо сносил все его прихоти, и старый маньяк, пожалуй, давно прирезал бы таджика тринадцатым к своей дюжине, не будь парализован на все четыре конечности. Но тут впервые за два месяца Рустам разомкнул уста и сказал с восточной неторопливостью:— Во-первых, моя твоя понимать. Моя, если тебе интересно, закончить пару советских вузов. Во-вторых, я тут не-ле-гал, — Рустам говорит практически без акцента, коверкая язык на манер Старика, с его интонацией, — и ни в какую полицию я не пойду. Я работаю в соцслужбе твоей нянькой по документам другого человека и кормлю тем самым на Родине две семьи — свою и покойного брата. В-третьих, я нашел останки убитых тобой людей еще месяц назад, когда искал инструменты чинить твое крыльцо. Если тебе интересно, земля села, и они в твоем подвале лежат давно уже не на глубину штыка. — Так какого же дьявола ты тут еще делаешь, чурбан с двумя образованиями?! — Старик в негодовании подкрепляет свой вопрос жутким клацаньем вставной челюсти. — Знаешь, — Рустам говорит, раскладывая таблетки по ячейкам стариковой таблетницы, — я думал, Аллах наказал меня, в моем возрасте оторвав от дома и отправив за хлебом насущным в Россию, в дом такого старого придурка, как ты. Потом, с месяц назад, я понял, что не меня наказал он тобою, а тебя мной. Как бы тебе ни хотелось, но я буду тут с тобой до конца, буду с тобой опять молча, и никто никогда не узнает, Старик, каким славным маньяком ты был. Потихоньку я залью бетоном пол твоего подвала, и когда джинны унесут тебя к шайтану в ад, ты будешь знать, что никогда, слышишь, никогда не вспомнит никто твое имя — ни в похвалу, ни в проклятье!…Брызжа слюной, Старик сыплет самые страшные проклятья на голову Рустама, но тот, как будто не слыша его, моет полы, стирает пыль с мебели, проверяет наличие лекарств. Как Старик потерял сейчас окончательно смысл своей жизни, так он (Рустам умен и признается в этом сам себе) приобрел его здесь: он — возмездие для старого злодея, карающий меч в руках Аллаха, и от этой мысли тяготы унизительного труда на чужбине Рустаму уже и не так унизительны и тяжелы…