Над лесами Псковской областиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Было это лет 10 назад, когда выдался длинный и теплый конец октября. Над лесами Псковской области стояли теплые и солнечные дни. И хотя деревья сбросили листву, и воздух по утрам дышал холодом, природа словно притормозила, и к полудню яркое солнце прогревало все вокруг. Перелетные птицы, летящие на юг, решили сделать привал на Псковщине и подкормиться на бесчисленных протоках и озерцах, полных рыбой и живностью. Волки становились все смелее и объединялись, совершая подросшими семьями набеги на отдельные стайки лесных косуль и лосей. Так получилось, что в тот октябрьский вечер на протоке реки Исьва, за которой открывалась вереница больших и малых Острянских озер и запруд, собралась большая группа охотников. Среди разношерстной публики были крепкие деревенские мужики и городские приезжие в новой импортной амуниции и с иностранными ружьями. Среди них выделялся некто Потемкин Николай, вместе с которым на джипе приехали и его гости. Ходили слухи, что он был директором Облторга, а его два гостя имели какую-то силовую неприкосновенность от любого гаишника или охотничьего егеря. Так вот они деловито перебирали свою амуницию, и цокали языками по поводу подсадных нырковых уток, которые не боятся дроби и выглядят как настоящие. — Так и хочется дать им имена, — сказал один из них в замшевом комбинезоне и охотничьей кепке с перьями на боку. — Может быть, Клаша и Стеша?— Ха-ха, — подхватил другой, одетый в черную кожу, уже возрастной и седой городской мужик. — Митрич ты хочешь дать им имена твоих секретарш, ха-ха?— Пустое все это, с подсадными… Мой трехствольный Зауер 12 калибра полстаи выкосит 5-ой дробью, — покуривал трубку директор. — Эх, люблю я на лунной дорожке их подманить швейцарскими манками, они от них с ума сходят и слетаются со всей округи… Только не зевай и стреляй…Солнце зашло за горизонт, и над протокой стали сгущаться сумерки, заухал в лесу филин, а с севера задул пронизывающий холодный ветер. — Северок задул, как бы утки и глухари не тронулись с этих мест, тогда прощай охота, — заметил егерь Сашка, который присматривал тут за всем и был готов запретить любой отстрел дичи — у охотников не было куплено лицензий. — Санек, ты тут лучший стрелок, сам-то как будешь по пернатым дупелить, или на кабана? — спросил деревенский мужик, называемый Лысиком. — А я хоть как могу, — потянулся егерь и прикрыл глаза. — Ох, устал я, братцы, вот прошлую ночь все куролесил, за браконьерами гонялся по лесу…— Ну и как Санек, словил? Орден дадут тебе тепереча?— Так, ушли, мясо кабана сбросили, но ушли гаденыши на бензовозе… Однако, я их номера срисовал, будет им теперь…Дальше по традициям лесной ночевки мужики начали согревать себя уже не костром, а горячительными напитками и стали рассказывать бесконечные охотничьи байки про подстреленных кабанов, размером с вепрей, волков-поярков с клыками как у вампиров, да лосей с рогами, как ореховый куст…Травили много историй, и если где-то была правда, то вполовину или кем-то когда-то услышанная, да вот случившаяся много лет назад. Было это лет 10 назад, когда выдался длинный и теплый конец октября. Над лесами Псковской области стояли теплые и солнечные дни. И хотя деревья сбросили листву, и воздух по утрам дышал холодом, природа словно притормозила, и к полудню яркое солнце прогревало все вокруг. Перелетные птицы, летящие на юг, решили сделать привал на Псковщине и подкормиться на бесчисленных протоках и озерцах, полных рыбой и живностью. Волки становились все смелее и объединялись, совершая подросшими семьями набеги на отдельные стайки лесных косуль и лосей. Так получилось, что в тот октябрьский вечер на протоке реки Исьва, за которой открывалась вереница больших и малых Острянских озер и запруд, собралась большая группа охотников. Среди разношерстной публики были крепкие деревенские мужики и городские приезжие в новой импортной амуниции и с иностранными ружьями. Среди них выделялся некто Потемкин Николай, вместе с которым на джипе приехали и его гости. Ходили слухи, что он был директором Облторга, а его два гостя имели какую-то силовую неприкосновенность от любого гаишника или охотничьего егеря. Так вот они деловито перебирали свою амуницию, и цокали языками по поводу подсадных нырковых уток, которые не боятся дроби и выглядят как настоящие. — Так и хочется дать им имена, — сказал один из них в замшевом комбинезоне и охотничьей кепке с перьями на боку. — Может быть, Клаша и Стеша?— Ха-ха, — подхватил другой, одетый в черную кожу, уже возрастной и седой городской мужик. — Митрич ты хочешь дать им имена твоих секретарш, ха-ха?— Пустое все это, с подсадными… Мой трехствольный Зауер 12 калибра полстаи выкосит 5-ой дробью, — покуривал трубку директор. — Эх, люблю я на лунной дорожке их подманить швейцарскими манками, они от них с ума сходят и слетаются со всей округи… Только не зевай и стреляй…Солнце зашло за горизонт, и над протокой стали сгущаться сумерки, заухал в лесу филин, а с севера задул пронизывающий холодный ветер. — Северок задул, как бы утки и глухари не тронулись с этих мест, тогда прощай охота, — заметил егерь Сашка, который присматривал тут за всем и был готов запретить любой отстрел дичи — у охотников не было куплено лицензий. — Санек, ты тут лучший стрелок, сам-то как будешь по пернатым дупелить, или на кабана? — спросил деревенский мужик, называемый Лысиком. — А я хоть как могу, — потянулся егерь и прикрыл глаза. — Ох, устал я, братцы, вот прошлую ночь все куролесил, за браконьерами гонялся по лесу…— Ну и как Санек, словил? Орден дадут тебе тепереча?— Так, ушли, мясо кабана сбросили, но ушли гаденыши на бензовозе… Однако, я их номера срисовал, будет им теперь…Дальше по традициям лесной ночевки мужики начали согревать себя уже не костром, а горячительными напитками и стали рассказывать бесконечные охотничьи байки про подстреленных кабанов, размером с вепрей, волков-поярков с клыками как у вампиров, да лосей с рогами, как ореховый куст…Травили много историй, и если где-то была правда, то вполовину или кем-то когда-то услышанная, да вот случившаяся много лет назад.

И был среди всех охотников один, кого мужики окликали Петрович, самый тихий и покладистый мужик по части сбора хвороста для костра и приготовления каши с кабаньей тушенкой. Он лишь молчал и придерживал около себя большой сосновый лук. Все ели наваристую гречневую кашу, похваливая Петровича, и цокали языками, приговаривая, как вкусно и уваристо получилось, ни с какими деликатесами или колбасами несравнимо…— Петрович, а что-то ты лук с собой прихватил, али ружьишком не спровадила тебя твоя вторая половина? — спросил мужика один из городских заезжих охотников. — Так мы тебе на охоту можем ствол выдать, охотбилет поди у тебя есть?Петрович долго молчал, а потом сдвинул шапку на затылок и утер пот на лбу. — Спасибочко, да вот ни жены, ни ружьишка не имею…— Так, Петрович, слыхал я, что ты из самой Сибирской тайги, с Красноярского края? — раздался голос удивленного мужика из охотничьего круга. — Все собирался тебя спросить тоже про лук, да вот меня опередили…Петрович молчал еще минут пять, а потом, пригубив кем-то протянутую стальную рюмку, крякнул и заговорил, словно душу освобождая. В Красноярском крае он родился, там с малолетства его отец брал на охоту, на волков, изюбрей и медведей… Оттуда призывался в Армию, отслужил срочную и 5 лет на сверхсрочной добавил в горах Кавказа, в самых горячих точках…А когда вернулся в свои края, его отца однажды задрал медведь, да так, что тот не прожил и месяца. И не оставалось ничего другого Петровичу, как работать промысловиком по пушному и хищному зверю…Вскоре он женился, и у него родилась дочка, так он жил не тужил, и все бы ничего, но как-то отправился он с двумя подручными на прииски. Промышляли его приятели поисками золотых слитков, на одной из сибирских рек, где и раньше золото мыли лет сто назад. Иногда порода открывалась после ледосплава и оползней, и в ней сверкали мелкие самородки. Они искали золото, а он стрелял провиант и заготавливал пушнину…Так прошел месяц, и они стали собираться домой, стали путь держать вниз по реке на моторке. И уже перед самым Енисеем они решили заночевать в протоке. Натянув брезентовый тент, разбили лагерь, Петрович разложил заготовленную пушнину для просушки. Приятели боялись отойти от лодки и были настороже, опасались, что золото может притянуть лихих людей, держали ружья наизготовку. И вот уже когда смеркалось, и они собрались отдыхать, а Петрович решил проверить закинутые на тайменя ловчие донки и щучьи жерлицы, в лесу раздался треск, как будто падало большое сухое дерево. Они все насторожились и стали наблюдать за лесом. Неожиданно какое-то большое существо размером с человека пронеслось в темном лесу, но свет луны успел его осветить. Петрович сделал паузу и тяжело вздохнул, так, как будто его давнишняя рана снова начала саднить и причинять ему боль…— Ощущение было такое, что это существо не могло быть человеком, так как оно было так стремительно и делало такие большие прыжки…Все вокруг Петровича около костра лишь раскрыли рты и напряженно слушали, не следуя обычной деревенской практике что-то переспрашивать или вставлять свои реплики и пояснения…Нарезные карабины были у двоих приятелей, и они решили, что кто-то к ним пришел за золотом, они потеряли рассудок и начали стрелять прицельно и навскидку на любой шорох. Стреляли они до тех пор, пока не раздался вскрик и нечеловеческий стон. Около пяти минут Петрович молчал, а затем молча опрокинул кем-то протянутую ему стопку водки… а затем, выпив, перекрестился и оглянулся к лесу, откуда в который раз ухнул филин «уху-уху», и тотчас ему ответил сыч, свистом, проникая в самую глубину человеческой души…Когда мы к нему подбежали, то поняли, что это был не человек, хотя внешне по фигуре оно было похоже, вот только густая шерсть покрывала его тело… Оно было еще живо, но умирало, и, словно детские, всхлипы и стоны были слышны… Затем оно умерло, и приятель Петровича сделал самое непоправимое, он достал нож и отрезал у него ухо, трофей для ученых, они за него, дескать, отвалят больше, чем за золото, так он сказал…Петрович поперхнулся и дальше начал уже скороговоркой рассказывать, что вдруг в лесу раздался свирепый клик, как будто кричало какое-то огромное хищное животное, а затем треск ломаемых ветвей… Они все поняли и побежали к берегу реки, где у них стояла в заводи лодка. Им повезло, что мотор завелся с первого раза, и они, побросав в лодку все, что было под рукой, взорвали тишину ревом, быстро уходя по водной стремнине. Отойдя на несколько сот метров от заводи, они отважились оглянуться и взглянуть назад. На берегу в свете луны они отчетливо видели огромное человекоподобное существо с черной шерстью, не менее 3 метров высотой. Оно бесновалось и ломало сучья и деревца…Они гнали по реке несколько часов в сторону Енисея, пока не выплыли и не пошли, включив второй мотор, меняя галсы и пробиваясь против течения в сторону их поселка… Лишь под утро, отойдя от протоки на 50 километров, они немного перевели дух и приплыли в свою деревню. Одного из приятелей арестовали за золото через пару дней, когда он отправился в город, и посадили… Но вот его жена и ребенок не далее как через месяц пропали в лесу, куда они пошли за ягодами… А второй его напарник сгорел в доме со своей старой матерью, и говорят, что перед пожаром из дома слышались истошные крики, как будто там кого-то истязали. Петрович все рассказал жене, и она немедля решила переехать к своей матери в Иркутск, а с Петровичем оформила развод и указала ему на все четыре стороны… Так он и приехал в эти края на Псковщине, где достался ему дом в наследство от тетки с дядькой…После рассказа Петровича все на какое-то время стихли, словно о чем-то размышляя. Кто-то прокряхтел и незаметно перекрестился. Неожиданно на опушке леса, что был не далее 100 метров от них, затрещали сучья, и в свете луны они отчетливо увидели огромного кабана секача. Метровой высоты и массой более 200 килограммов он смотрел на людей и совсем не боялся их, так, как будто его размеры давали ему право на это. Из его пасти смотрели большие загнутые вверх клыки, и шерсть секача искрилась в свете луны. — Митрич, стреляй из своего Зауера, — крикнул седой мужик в черной кожанке. Но никто не шевельнулся, и все продолжали зачарованно смотреть на кабана. Зверь немного постоял, а затем, неторопливо развернувшись, словно растворился в лесу. А утром вдруг все охотники согласились, что, если задул северный ветер, прозванный в народе «Северок», то охоты им не будет, и надо возвращаться домой…