На сивой кобыле в лунную ночьСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Случилась эта история, когда мне было 16 лет. Время было жатых спортивных костюмов всевозможных цветов радуги, мелированных «перьями» волос и романтики. Не молодежь, а светофоры! Но нам нравилось. Было лето, последнее лето, перед окончанием средней школы. По заведённой традиции лето я проводила в деревне Егорьевского района у тётки. Мне нравилось, здоровое питание, друзья-подруги, речка, свежий воздух и очень добрая хохотушка-тётя. Как и все, мы мотались вечером на дискотеку в другую деревню за 20 км от нашей. Туда на автобусе, обратно, если не успевали на последний автобус в 21. 00, забирали ребята на мотоцикле, или же участковый Володя довозил на «уазике». Все друг друга знали и доверяли. Однажды мы опоздали на автобус. Меня повёз домой мой друг. Не доехав до нашей деревни 5 км, по дороге мы с ним разругались, уже и не помню из-за чего. Он психанул и, оставив меня на обочине около конефермы, уехал. Я потопталась немного на месте и, порядочно испугав сторожа, постучала в ворота. Дядя Вася, добряк и выпивоха, очень напугался. И как он сказал, не ожидал увидеть «белую бабу» на пороге. Уж думал, горячка окаянная приперлась. Дело в том, что на мне был одет белый спортивный костюм и распущенные волосы до пояса с белыми прядями модного тогда мелирования. Я попросила его как-то довезти, он отказал, сославшись на выпитый литр. Но обнадеживающе предложил лошадь. Марфа — красивая кобыла, пегая с яблоками, грустные глаза блестят из-под белой челки. Очень покладистая и неспешная. Ну что делать? Подсадил меня, я покачалась на лошадиной спине и тронулась в путь. Вася мне крикнул вслед, чтобы ехала прямо, через старый погост на ПМК, а там лошадь чтобы мужикам отдала. Вот и еду я через старое лесное кладбище. Разглядываю холмики и покосившиеся кресты и каменные надгробия. Ужаса нет. Есть обида на друга, и морит сонливость. Марфа идёт не спеша. Я её глажу по бархатной шее. Наконец-то вдали увидела свет от костра, обрадовалась, что доехала. Даже идиотскую улыбку скроила на лице. И вдруг вдалеке из кустов выбегает человек, спотыкаясь бежит в сторону костра, мелькая голым задом, и только слышу крики «Сгинь, тьфу, сгинь!». Тут и мне стало не по себе. Выезжаю на поляну, к трясущимся от страха трём крепким мужикам. — Здраствуйте! — говорю. Они от меня шарахаются, как от чумной. Я ближе к ним. Стала слезать, неуклюже завалилась на бок. И тут один из них выдохнул и перекрестился. — Наша, что ли?Я в ответ:— Да, дядь, из деревни!Отругали они меня за то, что напугала я их до смерти. Забрали Марфу. Потом, посмеиваясь, стали рассказывать. Мол, сидят-дежурят. Картошку пекут, водочку попивают. Один захотел по нужде и отлучился в кустики. А луна на небе полная и большая. И вот в этом ночном великолепии материализуется на тропинке белая лошадь, а на ней баба белая. Всё в лунном свете. И прямиком с кладбища да к ним. Вот тот, что очень хотел в туалет, чуть не наделал на ходу от страха. Обернулась я на дорогу, по которой ехала. И жутко стало. По обе стороны лесной колеи стоят вековые деревья, а посередине висит как блин луна. И воображение дорисовывает меня на лошади в серебряном лунном свете. Как тут не понять этих сторожей!Попрощалась я с ними, погладила Марфушу и, заручившись, что сторожа никому не расскажут про мою ночную прогулку, побежала искать Юрку-гада, чтобы ответил за мою ночную прогулку, за перепуганных мужиков и за Марфу, которую вывели из тёплого стойла в провожатые.