Моя работаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Вы когда-нибудь задумывались, что происходит под землей в больших городах? Поднимись на 20-30 метров вверх — и там будет кипеть жизнь, день будет сменять ночь, а сотни людей будут ходить по своим делам. Но там, внизу, там всегда ночь, населенная одними лишь механизмами и крысами. Или нет?» Именно так я начал бы писать книгу, если бы эта идея не покинула меня еще давным-давно, когда я устроился на эту работу «временно». Десять лет спустя надежды ее сменить уже нет, и я каждый раз думаю, что привык к ней, и каждый раз понимаю, что привыкнуть к ней нельзя. Работаю я в НИИ, находящемся прямо за МКАДом, учреждение у нас режимное. С улицы (а вернее с пустыря, где оно находится) НИИ выглядит как небольшое пятиэтажное здание, сильно напоминающее школу. Постройка еще советская, и потому я не удивился бы, если бы это и правда был проект типовой школы для отвода глаз и экономии рабочей силы. Однако верхние 5 этажей — это вершина айсберга. На самом деле есть еще два нижних, которые гораздо больше здания наверху, и именно там стоит все оборудование и находятся лаборатории. Сверху же работают только три этажа, а два верхних почти не используются, и потому заставлены списанным хламом. Я не думаю, что после всего, что я сейчас расскажу, будет разумно упоминать что-то о деятельности самого НИИ, так как записывая и выкладывая в сеть все это, я уже подставляю себя, так что никаких подробностей о лабораториях снизу не будет. Однако я работаю еще ниже. Дело в том, что ниже двух подземных этажей есть подвал с коммуникациями, которые тянутся далеко в Москву и даже соединяются с метро. И моя работа — следить за ними. Когда я откликнулся на вакансию, я даже удивился. Требовался человек с высшим образованием на роль электрика, сантехника и сторожа в одном лице, а платили весьма солидную сумму и даже готовы были взять человека без опыта. Конечно, я согласился, я прямо видел жизнь, полную халявы ближайшие N лет, но, впервые спустившись в подвалы, я понял, где был подвох. Проложенные еще в советское время коммуникации не имели никаких источников освещения, а в день обхода, случавшийся раз в месяц, предстояло пройти до места соединения с метро и вернуться назад. Идти приходилось без малого весь день, а напарник мне был не положен. Также категорически запрещалось распечатывать выходы в метро и прочие городские коммуникации, а это, фактически, значило, что выйти и войти я должен в одном и том же месте. Снаряжение мне было положено самое простое — одна каска с фонарем, один ручной фонарь, небольшой рюкзак для инструментов, рация и шокер. Последний был предназначен на случай, если в тоннеле мне будет угрожать опасность. Инструкция велела при обнаружении любых посторонних лиц в тоннелях немедленно выключить фонарь на каске, сообщить о нарушителях по рации и пойти назад. Другими словами, если в тоннели как-то попадут диггеры, бомжи, шпана и т. д. — не моя работа их оттуда выкуривать, что уже радовало. Мне же инструкция велела осматривать коммуникации в виде огромных проводов, непонятно для чего нужных, и о любой поломке сообщать по рации, после чего приступать к ремонту или же вызвать бригаду. Однако вызов бригады, как я позднее выяснил, сильно не одобрялся начальством. С трубами было все то же самое, однако в этом случае вызов бригады был необходимостью. Также в инструкции были странные вещи, которые сразу привлекли мое внимание, однако на любые вопросы о них мне грозили выговором, ибо сам НИИ, как и все, что в нем находится, является, напомню, секретным объектом. Одна из странных инструкций велела никогда не закрывать ворота в слепые ходы ближе к метро. Еще одна гласила, что в случае появления, цитирую — «сильных, перекрывающих сигнал помех в устройствах радиосвязи», надо было прекратить обход и вернуться назад, а если при этом было пройдено больше половины пути — оставаться на месте и ждать помощи. Подобного было много, но эти две инструкции показались мне странными с самого начала. Дальше я опишу несколько своих походов, которые заставили меня неоднократно пытаться сменить работу, сомневаясь при этом в своем психическом здоровье. * * *ПОХОД 1Первый раз я запомнил особенно хорошо. Меня коротко ознакомили с местом работы. Лестница спускалась в небольшую, сильно обшарпанную и пыльную комнату. В этой комнате одиноко стоял стул, а слева была заделанная кирпичом лифтовая шахта. Это было странно, так как лифта не было. В правом конце комнаты был небольшой, узкий коридорчик, выводивший на огромный канал, по которому были проложены трубы. Трубы были огромных размеров, и проложены они были ниже входа в канал, а поверх труб шла металлическая дорожка (переходной мостик, как те, что находятся под крышей в торговых центрах). Трубы шли по каналу еще метров на 50, после чего упирались в бункер с тяжелой железной дверью, над которой всегда горел строительный фонарь. Он был единственным источником света в канале. Слева от бункера была еще одна тяжелая железная дверь, за которой находилось мое рабочее место. Выглядело оно как обычная каморка охранника — мониторы, на которые выводились данные с датчиков давления и напряжения в тоннеле, а так же парочка камер, стоявших на ключевых местах, кровать, парочка средних железных ящиков и один большой. За исключением огромной железной двери, затхлого запаха и отсутствия окон — это было достаточно уютное место. Прямо напротив каморки, или по правую сторону от бункера, находился вход в тоннели — двери на нем не было, и в него уходила та самая металлическая дорожка, отделяющаяся от основной. Еще, прямо напротив входа в этот канал, была огромных размеров дверь всё в те же тоннели, но она не открывалась. Её размеры были вполне достаточны, чтобы протащить через нее танк, и зачем такой огромный ход нужен был, я так и не понял. Еще я познакомился с оператором, который сидел на КПП и который дежурил на линии связи с моей рацией. Это был не очень старый, но уже поседевший мужчина с забавными седыми усами. Мы перебросились парой слов, и во время разговора он как-то печально на меня смотрел. Это меня насторожило. Следующие два дня я провел в каморке, следя сквозь пальцы за показаниями приборов, но на третий день один из экранов начал сходить с ума. Так и начался мой первый поход. Экран показывал, что на одной из линий появилась необычно высокая нагрузка, и я тут же включил рацию: — КПП, как слышно, прием? — Слышно хорошо, прием. — У меня тут на линии ХХХХ нагрузка в 120 ампер, прием. — Нагрузка короткого замыкания на линии ХХХХ 350 ампер, прием. — Не понял вас, все в порядке, прием? — Слушай, Сережа, — вдруг нарушил формальный стиль общения Вадим Ильич, дежурный КПП, с которым мы виделись ранее. — Тебе сейчас надо будет туда пойти и проверить, что стряслось. Вот только тебе мой совет: подожди, пока нагрузка пропадет, тогда и иди, прием. — Вас понял, КПП, — закончил я разговор. Нагрузка пропала через час, и я впервые был готов пройтись вглубь тоннеля. Надо сказать, что я был в приподнятом настроении, по двум причинам — мне стало очень скучно сидеть третий день без дела, и я наконец-то готов был попасть на свою основную работу. Я надел за спину рюкзак и водрузил на себя каску, щелкнув выключателем фонаря. Выходя из каморки и закрывая за собой дверь, я доложил об этом на КПП. Дежурный подтвердил мой уход, и я подошел к тоннелю. Именно подошел — фонарь просветил в темноту, но видно стало только стены — впереди была плотная чернота. Впервые я стоял там один, без людей, вне каморки. Где-то далеко что-то жужжало, но в ушах все равно пищало от тишины. Было достаточно тихо, чтобы я слышал свое дыхание, а чернота тоннеля казалась мне уже не такой интересной. Что-то во мне на секунду громко завизжало и начало заполнять мозг мыслями о том, что неплохо было бы сейчас послать все нах@й и отказаться от работы. Одновременно с этим поворачиваться спиной к тоннелю мне хотелось еще меньше, чем идти в него. В конце концов я справился с собой и решил продолжить путь. Через пару сотен метров железный мостик кончился, и я уже шел по пыли, дыша ужасно воняющим сыростью и пылью воздухом. Пришлось прикрыть лицо рукавом, чтобы не кашлять каждые пару метров, но спустя пару минут организм привык к издевательствам и перестал так остро реагировать. Короче, дошел я до места сбоя — а там совсем все плохо. Несколько проводов пожеваны. Следы от зубов — как от человеческих, но гораздо больше. Причем в хлам сгрызена только изоляция, а жилы не тронуты. Сообщил обо всем по рации, попросил обесточить линию, на что услышал ответ, что надо ждать. Я снял рюкзак, сел на него и закурил. Отрубили минут через десять, я замотал проводку в пару слоев и, пока это делал, заметил у стены комок странной слизи, больше похожей на какой-то странный гриб. Закончив заматывать проводку, я немного потрогал его ногой и вдруг метрах в трёхстах от себя услышал грузный хлопок, будто на землю упал старый мешок. Что-то подсказало мне, что надо бежать, и быстро, что я и сделал, бросив рюкзак со всем добром там. Выдохся я еще в тоннеле, еле дошел до каморки, где и понял, что рюкзак потерян. Доложил на КПП. На следующий день начальство сильно журило, грозилось выговором, но после объяснительной отстало очень быстро. А когда я вспомнил о том, что мне Ильич про нагрузку сказал — начало всего трясти. Что бы я там увидел, если сразу пошел? * * *ВЕЧЕР В КАМОРКЕ Следующие три похода были простые, ничего особого в них не случалось. Я даже начал забывать первый поход, а уже трижды полученная зарплата в этом нехило помогала. И вот опять, как и в большинство рабочих часов, я сидел в каморке, поглядывал на мониторы и проходил древние стрелялки. Выход в интернет из здания НИИ запрещен, мобильные тоже под запретом, а потому, чтобы не было скучно сидеть, накачал нетленки под стать местному компу. Тут еще надо сказать, что по инструкции, опять же, дверь в каморку следует закрывать всегда — не важно, внутри я или снаружи. И Ильич не раз намекал, что следовать инструкции очень даже стоит. И вот сижу я, добиваю последних вражеских монстров и вдруг замечаю, что что-то не совсем вяжется. Поставил игру на паузу — и правда, один из звуков остался. Стал прислушиваться — звук шел будто из-за стены, такое негромкое постукивание. Источник при этом в стене постоянно перемещался, будто ползал внутри. Не знаю, что за бес меня тогда попутал, но я взял и постучал в стенку в ответ, и вот тут начался пизд#ц. Стук внезапно начал нарастать, и одновременно двигаться по стенке в сторону двери — по одному удару за раз. Последние несколько ударов были такой силы, что с потолка посыпалась крошка, а лампочки в потолке замигали. Я же, очень сильно испугавшись всего этого, схватил со стола шокер и забился в угол, но после последнего удара все резко стихло. Пару секунд я еще сидел в обнимку с шокером, с диким сердцебиением, потихоньку приходил в себя, но только я решился встать, как услышал шаги. Вернее, не столько услышал, сколько почувствовал — пол слабо вибрировал, будто что-то тяжелое шло по трубам, и, судя по звукам, остановилось оно примерно рядом с дверью. Надо было срочно сообщить на КПП, но я боялся даже пошевелиться, не то что говорить. И вдруг в дверь начали скрестись. Скреблись где-то очень низко, но звук был такой, будто целая куча когтей скреблась одновременно, потом звук на секунду прекратился, и в дверь что-то очень сильно врезалось. Удар был настолько мощный, что одна из лампочек в каморке погасла, а с потолка отвалился целый кусок штукатурки. Тут уже паника взяла свое, я схватил рацию и начал нести в нее совсем уж несвязную хрень, умоляя объяснить, что происходит. Тем временем дверь шарахнуло еще пару раз, и после этого наступила тишина. Еще минут через десять дверь открыли с другой стороны, и ко мне зашел весьма охуевший наряд и строгий, хмурый Ильич, который из всех единственный сохранял спокойствие. При осмотре двери у ее нижней части нашли целую горку дохлых крыс, которые, судя по в кровь стертым лапам и паре застрявших в камне рядом с дверью когтей, очень сильно хотели попасть внутрь, а еще на двери была небольшая вмятина, но так как дверь была из цельного толстого железа — то, что оставило эту вмятину должно было быть просто огромным. Больше ничего не нашли, а я после этого случая решил параллельно с этой работой искать новую — очень уж не хотелось идти назад в тоннели после такого случая. Ильич молчал, как покойник, и сколько я ни пытался из него что-то выудить — ничего не говорил, кроме того, что на камерах ничего не было, а значит, скорее всего, был обвал. Какой к черту обвал в искусственном канале, да еще и вертикально бьющий в дверь, да без обломков — я понятия не имею, но во всех документах так и написали. После этого я решил изучить записи со всех камер, но, как назло, — на камерах не было ровным счетом ничего. Стоит ли говорить, что работы лучше я все еще не нашел. * * *ПОХОД 4 Четвертый поход был по расписанию, и я пошел в тоннель, на этот раз крепче держась за шокер. Еще во второй свой поход я купил себе строительный респиратор, чтобы было проще дышать во всей этой пыли, и потому спокойно шел вперед, не останавливаясь каждую сотню метров, чтобы отдышаться и откашляться. Я подошел очень близко к соединению с метро, когда мой взгляд привлек один из слепых ходов. Из него дул легкий ветерок, пробирающий, однако, до костей. Это явно было не нормально, и я сообщил об этом на КПП. Лучше бы я этого не делал, потому как оттуда тут же распорядились, чтобы я пошел и проверил, не открыты ли выходы. Пришлось идти. Чем дальше я шел, тем сильнее был ветер и тем холоднее становилось. Когда у меня уже откровенно начали дрожать руки, я стал слышать в завываниях ветра что-то вроде шепота, и чем дальше, тем меньше я слышал ветер, и тем громче становился шепот. Голосов было много, и они все что-то шептали очень навязчиво, но мне было настолько холодно, что я об этом не очень много думал. Ближе к концу проход поворачивал за угол, и я заметил, что около этого поворота весь проход изрисован странными палочками. Я мог бы соврать, что это были странные руны или символы, но я явно видел просто кучу палочек, нарисованных чем попало — мелом, грязью, чем-то темно коричневым или просто нацарапанных на стенах и изоляции проводов. Когда я уже совсем подошел к повороту — мой фонарь на каске резко погас, и одновременно с этим я почувствовал на себе взгляд. К этому моменту я уже насквозь продрог и полез негнущимися пальцами за фонарем на пояс. Включив его, направил прямо перед собой. В свете фонаря я увидел нечто. Я не знаю, как это описать — маленькие, черные отверстия вместо глаз, похожие скорее на ноздри, круглая голова без рта, без каких-либо черт — только складки кожи. Оно смотрело на меня, не отрывая взгляда, и я чувствовал огромную слабость во всем теле, становилось все холоднее, и хотелось просто лечь и уснуть. Мозг уже нарисовал картинку, как я ложусь на пол тоннеля, поджав ноги и пытаясь согреться, проваливаюсь в сон, и это существо подходит ко мне спящему и начинает меня пожирать. От этой мысли веяло одновременно и ужасом, и почти что домашним уютом. Возможно, всё бы так и кончилось, но меня спасло то, что рация внезапно кликнула, и послышался голос Ильича: — Пост, куда пропали? Вы нашли источник ветра? Фонарь заморгал, и в один момент существо оказалось прямо перед моим лицом, а потом пропало. Оба фонаря зажглись, как ни в чем не бывало, ветер внезапно пропал. Я потушил ручной фонарь, заткнул его за пояс и, все еще пялясь в пустоту, достал рацию. Мой голос звучал так, будто он принадлежал совсем другому человеку: — КПП, ветер прекратился. Источник я не нашел. После этого я оперся на стену тоннеля и закурил, чтобы согреться. Меня трясло, а в голове снова и снова прокручивалась сцена, где я засыпаю. Докурив сигарету, я решил дойти до поворота, чтобы удостовериться, что опасность миновала, и я могу спокойно повернуть назад. Фонарь выхватил тупик, уже полностью измалеванный черточками, а в середине был круг, нарисованный мелом, в котором лежал в позе эмбриона высушенный человеческий труп, от которого даже не пахло мертвечиной. Меня вновь затрясло и затошнило — вот, что могло бы случится со мной, если бы не рация! Я чуть не умер! На этот раз это не был ни стук в дверь, ни странные звуки, нет. Это была реальная опасность для жизни. Я не мог прийти в себя. Совсем обессилев, я отошел от угла, чтобы не видеть это тело, и вновь достал рацию. — КПП, тут труп. Вызывайте полицию, прием. — Вызовем. Сережа, ты, главное, возвращайся побыстрее. Второй раз Ильич назвал меня по имени. Назад я возвращался как во сне, всюду в тенях мерещилась та тварь, я упорно пытался не оглядываться. Я дошел до каморки, резко закрыл дверь и без сил упал на кровать. Разбудил меня Ильич. Полиции не было, зато были люди в военной форме. Их было необычно много. — Это ведь Юра был. До тебя тут работал. Я как от тебя про труп услышал — сразу понял, Юра нашелся, — промямлил Ильич, смотря в пол. Мне хотелось его обматерить. И его, и наше общее начальство. — Вадим Ильич, я увольняюсь. — Нет, Сережка, не увольняешься, — Ильич посмотрел на меня грустными глазами. — Не найдешь ты другой работы теперь, хоть расшибись. Я даже не стал сомневаться в его словах. Просто встал и ушел домой, спать. На следующий день меня вызвали к начальству и выписали солидную премию, а еще дали неделю отгулов, чтобы оправиться от шока. Стоит ли говорить, что всю неделю я пропивал эту премию в клубе. Но на работу я вернулся совсем не отдохнувшим — теперь почти каждую ночь мне снился сон про то, как я засыпаю в том тоннеле. * * *ПОХОД 7 В тот день я еще с утра почувствовал, что день будет плохим. Идти на работу совсем не хотелось, хотя день обхода еще не настал. Мои опасения подтвердились, когда я пришел. На мониторе высвечивалось предупреждение о сильном падении давления в трубах, находящихся в дальнем конце тоннеля, рядом с метро. Я связался с КПП, мне сказали идти туда. Я, как обычно, собрался и окунулся в темноту тоннелей снова. Где-то на полпути до конца тоннеля я стал слышать шорохи над собой, и это заставило меня ускорить шаг, но шорохи не отставали. Шуршало так, будто кто-то пропихивал длинным шестом бумагу по трубам, идущим по краям тоннеля. Выбежавшая передо мной крыса заставила меня подскочить на месте, и мой дернувшийся фонарь выхватил из темноты тоннеля странную тень. Я положил руку на шокер, в голове вновь закрутилась последняя встреча в слепом проходе. Я продолжил путь и вдруг понял, что прямо надо мной в тоннеле что-то копошится. Стараясь не смотреть наверх, я пытался убедить себя, что это просто крысы, и продолжал идти вперед. К счастью, шорохи стали быстро стихать. Дойдя до нужной трубы, я принялся ее осматривать, периодически нервно оглядываясь в темную пустоту тоннеля. Труба уже была услужливо перекрыта, но очень многое в ней мне показалось странным. Во-первых, учитывая размер трубы, там, где я стоял, должна была быть огромная лужа, но ее не было. Вместо нее была лишь маленькая лужица, которая, скорее всего, накапала уже после того, как воду перекрыли. Во-вторых, достаточно большая секция трубы была покрыта маленькими треугольными отверстиями, по краям которых металл был будто перекушен. Поняв, что сам я с этим явно не справлюсь, я сообщил о размере необходимой трубы и попросил выслать бригаду. Ильич ответил, что бригаду мне надо будет дожидаться на месте. В очередной раз прокляв эту работу, я попросил его не медлить с бригадой и устроил себе небольшой «привал» — открыл консервы, достал бутылку воды и решил немного перекусить. Фонарь специально поставил так, чтобы тот светил в тоннель. Я ждал где-то два часа, но бригада так и не появилась. К этому моменту я уже успел себя почувствовать более-менее в безопасности и еще раз связался с КПП, спросив, где же бригада. Оказалось, с бригадой час уже, как нет связи, а мне надо возвращаться. Я вспомнил копошение в тоннеле, увиденное мною ранее, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Никаких шорохов или других странностей на обратном пути я не встретил, но от этого совсем не было легче. И вот примерно в том же месте, где я слышал шорохи, я нашел остатки бригады. Зрелище было не для слабонервных — на непонятно откуда взявшихся отрезках труб, понатыканных в землю в случайном порядке, были нанизаны куски мяса, буквально разжеванные до неузнаваемости. Между ними тянулись ошметки кожи и кишок. При этом нигде не было ни капли крови, а я стоял как вкопанный, любуясь на все это. Вонь стояла жуткая, меня потянуло блевать прямо там. Как только я отдышался, рванул оттуда. Страх настолько затмил мой разум, что я бежал без оглядки и почти не заметил, как уже совсем рядом с выходом из тоннеля фонарь выхватил из темноты высокую темную фигуру с очень неприятными пропорциями. Я не успел сообразить, что происходит, и пробежал прямо сквозь нее. Лицо и всю открытую кожу будто обдало кипятком, я невольно закричал, и бросился бежать еще быстрее, чувствуя, как на руках набухают волдыри. У входа в тоннель я только и успел, что нажать на кнопку на рации, и что-то невнятное в нее крикнуть, после чего потерял сознание. Очнулся я уже в больнице. Сейчас я лежу в ожоговом отделении, врачи говорят, что глаза чудом уцелели. Приходил Ильич, принес письмо от начальства. В нем был очередной приказ о премии, а также указания ни в коем случае не делиться с медперсоналом больницы обстоятельствами того, как были получены травмы. Ильич пробыл со мной немного и сказал, что я первый, кто так долго продержался в живых на этой работе, и что, наверное, за мной свыше приглядывают. Но лично мне кажется, что приглядывают за мной совершенно из другого места.