Молитва ДракулыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Господи! Я не знал сомнений. Едва начал осознавать себя, я твёрдо верил в путь, который мне уготовал Ты. Каждый человек хорош на своём месте: кому судилось быть крестьянином, кому – иноком. А я – государь. Без ропота я принял свою прижизненную участь, не стал роптать и на посмертную. Делал, что в моих силах. То, что Ты мне судил. Велика почесть, но велика и ответственность. Ни ту, ни другую я с плеч не сбросил, хоть и бывало мне тяжело. Но тяжелее на душе, чем сейчас – не бывало. Вот смотрю я на эту, золотоволосую, на которой ни пятнышка, а потом ощупываю языком свои зубы и думаю: Господи, может, я делал что-то не так? Может, Ты от меня хотел чего-то другого? И когда я, наконец, доберусь к Тебе, Ты мне скажешь: «Дракула, ты напутал чего-то. Не Я казнил – Меня казнили. А ты вместо того, чтобы явить милость, как подобает христианскому государю, людей люто мучил. Находил себе оправдания, а всё было просто. Чем других спасать силой, лучше бы о своей душе подумал. »Господи, Тебе хорошо было выбирать, Кем родиться: в сыновьях у плотника, в тихой римской провинции. Я не выбирал рождение в такое время и в такой стране, в семье государя, который меня тринадцати лет отдал Османской империи в заложники. А если уж так выпало, прости – я с этого возраста насмотрелся, что такое турки. Для них милосердие – слабость, кротость – глупость. Только силе они покоряются. Чтобы внушить им уважение или хотя бы страх, нужно было оказаться сильнее. А моя страна была слаба. Не в последнюю очередь – из-за слабости предшествовавших мне государей. Народ – как ребёнок. Когда ему потакаешь, он не чувствует себя в безопасности: не верит, что мягкий, уступающий его прихотям отец сможет защитить его. Я явил людям силу, и они почувствовали себя сильными. Как они сражались! Господи, как они сражались! И страна, которую Ты мне вручил, осталась моими стараниями христианской. Господи, Тебе это что, всё равно?Сейчас всё любят говорить об ответственности правителей перед своими народами. Я, наверно, последний, кто помнит, что это такое – ответственность перед Богом за свой народ. Сейчас всё любят говорить о народной мудрости. Я что ни день сталкивался с народной глупостью. Если сто тысяч дураков собрать вместе, от этого они не поумнеют, какими важными словами их ни называй. Они не видят дальше собственного носа, собственного хозяйства, собственных родичей. Они не способны понять, что выживание крошечного хозяйства зависит от судьбы страны. В их головы не вмещается, что судьба страны зависит от того, как будут поступать они – каждый из них. Это стадо баранов растопчет своего пастуха и разбредётся по зелёной травке кто куда, на снедь волкам. Меня жуть брала от вида овечьих лиц этих недосотворённых Господом созданий, которых я обязан был дотянуть до людей. Знаю, что обо мне наболтали потомкам: дескать, любил я казнить, ради моего удовольствия воздвигались леса кольев… Но Ты-то зришь всё и вся, Ты видел, что мне это совсем не нравилось. Я делал это ради своих подданных. Как отец, как наставник, который заставляет ребёнка умываться и правильно себя вести, я отучал их казнями от воровства, трусости, жадности, распутства, тунеядства. Не боятся Бога – пусть боятся хотя бы Дракулу. Может быть, благодаря мне и сохранился этот народ – который сейчас сочиняет обо мне непристойные небылицы. Суровых наставников дети не любят – и особенно зло высмеивают тех, перед кем трепещут. Но я утешался тем, что исполнил свой долг перед Тобой. А если и это у меня отнять в моей ночи – где я, спрашивается, буду и что я буду?Спокойнее, наверно, для души бродить проповедником в Палестине. Но нам не по климату. Мы – земля на пути всех бед, это уж Ты нас так удачно расположил. Прощать, миловать, уступать… Это по-божески – люди не увидят в этом ничего, кроме трусости, и обнаглеют. Господи, извини, но я – мужчина, в отличие от Тебя. Простить врага – прощу. Но на тот свет - переправлю. Безо всякой злобы. Да и о врагах-то… Вот вспоминаю сейчас и вижу: врагов-то у меня и не было. Своих, личных – никогда. Только враги моей страны и моей веры. Перед ними, скажешь, сдаться надо было? Такого не скажешь даже Ты…Но та, которая теперь с золотыми волосами, не пьёт крови, и нет на ней ни пятнышка. А если она права, а я не прав, значит, вся жизнь моя пошла псу под хвост. И не только сама жизнь, но и пятьсот лет после… Одного не понимаю тогда: зачем Тебе-то всё это понадобилось? Зачем Ты дал мне земное бессмертие, преградив дорогу в жизнь вечную? Неужели я Тебе настолько мерзок, что Ты не хочешь видеть меня в своей вечности – ни в раю, ни в аду? Или настолько дорог, что Ты пятьсот с лишним лет тащил меня за шиворот к этому моменту, к этой встрече, чтобы я что-то понял… Но если даже пойму – так дальше-то что?При жизни и после смерти я мало чего боялся. А теперь мне страшно смотреть в это «дальше»…