Множество проблемСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я уже натянул одеяло до подбородка и, повернувшись на бок, приготовился отойти в мир снов, как из состояния полудремы меня вырвал звонок мобильного телефона. Я чертыхнулся, предыдущую ночь мне путем не удалось выспаться и все из-за кошмарного сна. День тоже прошел кое-как, сперва преподаватель в институте по кличке Хрущев выпил всю кровь, а затем вечером на тренировке я немного переусердствовал в пинании стены и мало того что слегка отбил колени, так еще и чертовы часы со стенки свалились, после чего наотрез отказались идти. Потом я устроил аккуратненький потоп: задумался о своем и вместо того, чтобы лить воду из аквариума в ведро, я вылил где-то полведра на пол, после чего исполнил папуасский танец с половой тряпкой в руках. И после такого развеселого дня мне кто-то звонит среди ночи. Взглянул на экран мобильника, и мое сердце ушло в пятки – звонил брат. Братишка среди ночи трезвонить не будет, а раз трезвонит, значит, случилась катастрофа. «Только бы с Андрюшкой все было в порядке». — Да, – я принял вызов. — Сереж, — начал брат, — Олька при смерти. Ее увезла неотложка. Реанимация. — Что случилось?— Не знаю. Рвота, понос – отравилась, наверное. Меня пот прошиб, и сон как рукой сняло. — Веришь, нет, я видел нехороший сон. Про Ольку. А теперь Ольку увезли в больницу… Брат, мне не по себе. — Приезжай. Завтра, – ответил Алеша. — Я приеду, — нажал на красную трубку. Вызов закончен. Ольга после смерти своего сына Артема потеряла смысл жизни. Мой брат, ее друг детства, — единственный близкий человек, который у нее остался на этом свете. Да и я не такой уж ей чужой. Бывало, она гуляла со мной за ручку, когда я еще под стол ходил, и хоть я и нечасто с ней встречался и общался, воспринимаю ее как сестру. Я снова лежал на диване в темноте и вспоминал сон, приснившийся прошлой ночью:И вот теперь я узнаю, что с Олей случилось несчастье. «Сон в руку. Дай Господи, чтобы Оля выкарабкалась да скорее поправилась». В середине следующего дня я встретился с братом недалеко от его дома. — Ну, что случилось? – начал расспрос я. — Гнойный панкреатит. Оля сейчас в реанимации, никого не пускают, и врачи остерегаются делать прогнозы. Ее прооперировали и должны сделать еще одну операцию. — Ясно, – ответил я. – Плохо. — Это еще не все, – брат смотрел на меня. — Ну, что еще?— Наша мама позвонила мне вечером и попросила проведать Ольгу, сказала, что у нее плохое предчувствие, сказала, что ее ни с того ни с сего посетила мысль, что Оля скоро умрет. А я пошел лишь на следующий вечер и узнал, что ее увезла скорая ночью. Более того, ей угрожают. — Кто?— Не знаю, – ответил брат. – Когда умер Артем, она дала мне ключи от своей квартиры и от почтового ящика. Так вот, в этом самом ящике я нашел кое-какие записки. И Алеша протянул мне две бумажки, на которых по трафарету было выведено «Скоро ты встретишься со своим недоноском» и «Жить тебе осталось 10 дней». — Идиоты, – сказал я. – Придурошные. Что им нужно от нее?— Черт его знает, – ответил брат. — Иди в полицию и составляй заявление. Я поговорю с ее соседями. Через полтора часа я уже стоял во дворе Ольгиного дома и разговаривал с Надеждой Ивановной. Немолодой, но и не старой женщиной, ее соседкой, которая неплохо знала меня. — Это случилось ночью, — говорила Надежда Ивановна. – Соседи услышали крики из ее квартиры. Непонятно почему, но дверь была открыта, а она лежала в скрюченном положении на полу. — Выйти, наверное, хотела. — Может быть, – ответила соседка, — а ты знаешь, что она пить начала?— Чего пить? – у меня включился тупизм. В принципе, я понял, о чем речь, но не верил услышанному. — Водку, – ответила Надежда Ивановна. – Часто ее пьяной видели. «Черт, — промелькнуло у меня в голове. – Допилась до панкреатита». — Слышал, ей угрожали?— Она говорила, что ей кто-то бросал записки в ящик. Некоторые она мне показывала. — Что там было написано, не помните?— Нет, господин адвокат (она в курсе, что я студент юридического факультета), не заучивала, – Надежда Ивановна улыбнулась. – Иногда я видела, что под ее окнами какие-то парни ходят, но я их путем не разглядела. Я поговорил с соседкой еще некоторое время о всякой всячине, о жизни. После чего Надежда Ивановна пошла домой, а я остался у подъезда наедине со своими мыслями. «Значит, летом она мне рассказывала, что видит сущностей в своей квартире, а теперь ее донимают какие-то сукины дети. И еще я узнаю, что она стала пить. Плохо». Мороз крепчал, щипал за нос, лез ледяными руками под дубленку. В связи с этим я принял решение идти домой, не стоять же, в самом-то деле, у этого подъезда до второго пришествия. Взглянул на часы – пришло время кушать, и я отправился к точке быстрого питания. Я уже натянул одеяло до подбородка и, повернувшись на бок, приготовился отойти в мир снов, как из состояния полудремы меня вырвал звонок мобильного телефона. Я чертыхнулся, предыдущую ночь мне путем не удалось выспаться и все из-за кошмарного сна. День тоже прошел кое-как, сперва преподаватель в институте по кличке Хрущев выпил всю кровь, а затем вечером на тренировке я немного переусердствовал в пинании стены и мало того что слегка отбил колени, так еще и чертовы часы со стенки свалились, после чего наотрез отказались идти. Потом я устроил аккуратненький потоп: задумался о своем и вместо того, чтобы лить воду из аквариума в ведро, я вылил где-то полведра на пол, после чего исполнил папуасский танец с половой тряпкой в руках. И после такого развеселого дня мне кто-то звонит среди ночи. Взглянул на экран мобильника, и мое сердце ушло в пятки – звонил брат. Братишка среди ночи трезвонить не будет, а раз трезвонит, значит, случилась катастрофа. «Только бы с Андрюшкой все было в порядке». — Да, – я принял вызов. — Сереж, — начал брат, — Олька при смерти. Ее увезла неотложка. Реанимация. — Что случилось?— Не знаю. Рвота, понос – отравилась, наверное. Меня пот прошиб, и сон как рукой сняло. — Веришь, нет, я видел нехороший сон. Про Ольку. А теперь Ольку увезли в больницу… Брат, мне не по себе. — Приезжай. Завтра, – ответил Алеша. — Я приеду, — нажал на красную трубку. Вызов закончен. Ольга после смерти своего сына Артема потеряла смысл жизни. Мой брат, ее друг детства, — единственный близкий человек, который у нее остался на этом свете. Да и я не такой уж ей чужой. Бывало, она гуляла со мной за ручку, когда я еще под стол ходил, и хоть я и нечасто с ней встречался и общался, воспринимаю ее как сестру. Я снова лежал на диване в темноте и вспоминал сон, приснившийся прошлой ночью:И вот теперь я узнаю, что с Олей случилось несчастье. «Сон в руку. Дай Господи, чтобы Оля выкарабкалась да скорее поправилась». В середине следующего дня я встретился с братом недалеко от его дома. — Ну, что случилось? – начал расспрос я. — Гнойный панкреатит. Оля сейчас в реанимации, никого не пускают, и врачи остерегаются делать прогнозы. Ее прооперировали и должны сделать еще одну операцию. — Ясно, – ответил я. – Плохо. — Это еще не все, – брат смотрел на меня. — Ну, что еще?— Наша мама позвонила мне вечером и попросила проведать Ольгу, сказала, что у нее плохое предчувствие, сказала, что ее ни с того ни с сего посетила мысль, что Оля скоро умрет. А я пошел лишь на следующий вечер и узнал, что ее увезла скорая ночью. Более того, ей угрожают. — Кто?— Не знаю, – ответил брат. – Когда умер Артем, она дала мне ключи от своей квартиры и от почтового ящика. Так вот, в этом самом ящике я нашел кое-какие записки. И Алеша протянул мне две бумажки, на которых по трафарету было выведено «Скоро ты встретишься со своим недоноском» и «Жить тебе осталось 10 дней». — Идиоты, – сказал я. – Придурошные. Что им нужно от нее?— Черт его знает, – ответил брат. — Иди в полицию и составляй заявление. Я поговорю с ее соседями. Через полтора часа я уже стоял во дворе Ольгиного дома и разговаривал с Надеждой Ивановной. Немолодой, но и не старой женщиной, ее соседкой, которая неплохо знала меня. — Это случилось ночью, — говорила Надежда Ивановна. – Соседи услышали крики из ее квартиры. Непонятно почему, но дверь была открыта, а она лежала в скрюченном положении на полу. — Выйти, наверное, хотела. — Может быть, – ответила соседка, — а ты знаешь, что она пить начала?— Чего пить? – у меня включился тупизм. В принципе, я понял, о чем речь, но не верил услышанному. — Водку, – ответила Надежда Ивановна. – Часто ее пьяной видели. «Черт, — промелькнуло у меня в голове. – Допилась до панкреатита». — Слышал, ей угрожали?— Она говорила, что ей кто-то бросал записки в ящик. Некоторые она мне показывала. — Что там было написано, не помните?— Нет, господин адвокат (она в курсе, что я студент юридического факультета), не заучивала, – Надежда Ивановна улыбнулась. – Иногда я видела, что под ее окнами какие-то парни ходят, но я их путем не разглядела. Я поговорил с соседкой еще некоторое время о всякой всячине, о жизни. После чего Надежда Ивановна пошла домой, а я остался у подъезда наедине со своими мыслями. «Значит, летом она мне рассказывала, что видит сущностей в своей квартире, а теперь ее донимают какие-то сукины дети. И еще я узнаю, что она стала пить. Плохо». Мороз крепчал, щипал за нос, лез ледяными руками под дубленку. В связи с этим я принял решение идти домой, не стоять же, в самом-то деле, у этого подъезда до второго пришествия. Взглянул на часы – пришло время кушать, и я отправился к точке быстрого питания. Наскоро проглотив плов с куриными грудками, я решил вернуться к Ольгиному дому. Меня будто тянуло туда, было острое совершенно непонятное чувство побыть во дворе этого дома еще пару часов. Минуту я колебался, а потом, выкинув салфетки и бумажную тарелку в урну, зашагал к ее дому. Через час мороз начал атаковать меня с новой силой, солнце уже спускалось с небосклона в свою постель за край земли, но до темноты еще далеко, и чтобы согреться, я не придумал ничего лучше, как начать тренировку прямо здесь. Сперва кольнула мысль, что люди из окон будут на меня пялиться как на чокнутого, но потом решил: пусть пялятся. Я, выбрав место за деревьями, встал в боевую стойку и нанес прямые удары кулаками по воздуху, потом, сделав кувырок вперед, ударил локтем в бок, нанося удар воображаемому противнику, а потом, сделав еще один кувырок, ударил несколько раз коленом стоящее рядом дерево, после чего, совершив кувырок назад, ударил ногой с разворота это же дерево. Все это делалось в бешеном ритме, и через десять-пятнадцать минут мне стало жарко, причем настолько, что пришлось остановиться, а иначе бы промокли насквозь толстовка и свитер, что на сильном морозе совершенно ни к чему. Прошел еще час, внутри меня будто работала печка, я больше не чувствовал холода, а солнце, превратившись в кровавый шар, устремилась к горизонту. C другой стороны небес можно было видеть восходящий жирный месяц. «Ясны-ясны на небе звезды» — проговорил я, выпуская изо рта струю пара. Затем окинул взглядом двор и улицу, людей не было. Немудрено, во-первых, это отдаленный неоживленный район, во-вторых, -22°. Из-за гаражей вышел парень лет двадцати в куртке, штанах и черной шапке. Подошел к подъезду, где живет Ольга, посмотрел на ее темные окна, затем набрал код на кодовом замке и вошел в подъезд. Всю эту картину я наблюдал, находясь на заснеженном газоне. Едва уличная дверь захлопнулась за парнем, я поспешил к подъезду. Через минуту дверь открылась, и парень вышел на улицу, а я скользнул в темноту подъезда. Сердце у меня колотилось, а потом периодически куда-то проваливалось, замирало, меня трясло от волнения. В два прыжка преодолев ступеньки, я оказался рядом с почтовыми ящиками, на Олькином не было замка, и я, открыв дверку, вытащил кусок тетрадного листа в клетку. Подсветив мобильником, разобрал надпись «8 дней. Могила». — Вот урод! – я заскрипел зубами и кинулся на улицу. Распахнув дверь, я увидел этого «урода», он что-то царапал на ее оконном стекле. Звук раскрывающейся двери заставил его посмотреть в сторону подъезда, и мы встретились взглядами. Наверное, я выглядел страшно, потому что парень, не говоря ни слова, бросился бежать. — Карачун тебе! – Прорычал я и кинулся его догонять. Парень бежал в сторону трехэтажного недостроя по глубокому снегу. Я не отставал, но и не догонял, пусть измотается. Парень, продравшись сквозь кусты, кинулся в недостроенное здание, я последовал за ним и услышал его топанье по лестнице. Сдуру парень рванул на второй этаж и таким образом загнал сам себя в ловушку. Подбежав к окну, в котором, разумеется, не было стекол, парень глянул вниз. По идее, ему нужно было прыгать, но прыгать со второго этажа страшно да и не факт, что я не последую его примеру. Я поднялся по лестнице, парень стоял, согнувшись, пытаясь отдышаться. Увидев меня, он бросился в другую комнату этого недостроя. На полу в изобилии валялись бутылки, мусор, битые кирпичи, и вот одну из бутылок этот парень и схватил, явно намереваясь применить в качестве оружия. — Запыхался? – поинтересовался я – Штаны не обмочил? Нет? Летел как заяц. — Я тебе череп проломлю, – пообещал мне парень. — Нет, — сказал я, — не проломишь. Слушай, брось эту стекляшку, объясни, зачем ты посылаешь ей эти записки, и мирно разойдемся. — Пошел ты на…!— Это плохие слова, – ответил я. У парня бегали глаза, он был напуган, хотел пережить этот день с наименьшими потерями, и я решил его еще немного припугнуть:– Как думаешь, что крепче, мои кулаки или эта вот стена? – я стянул перчатки и нанес несколько сильных ударов по стене. А потом, в угасающем свете дня, продемонстрировал ему кулак, после чего разжал пальцы, таким образом, показывая, что все работает как надо и руку я не отбил. Парень, сделав бешеные глаза, бросился на меня с этой самой бутылкой, намереваясь раскроить мне череп. Я выставил руку, и бутылка, столкнувшись с рукой, нет, не разбилась, она вырвалась из его пальцев и улетела куда-то сгущающийся мрак. Мой противник ударил дважды меня в лицо, и если от первого удара у меня лишь дернулась голова, то от второго посыпались искры из глаз. Он отшвырнул меня на стенку, после чего припер меня к ней, схватившись за горло. Я, расцепив его руки ударом снизу, нанес противнику удар коленом в живот, один, второй, после чего он повалился на пол. — Не вставай, – посоветовал я ему, но чувак не прислушался к доброму совету.

Взял и встал. И снова бросился на меня. Я, схватив его руками, швырнул противника в сторону, это было не самой легкой задачей,  он был побольше и потяжелее меня, после чего я отвесил ему несколько боковых ударов ногой по ребрам и бедру, и после прямого удара в живот любитель писать записки снова очутился на полу. — Не вставай, – снова посоветовал я. – лежачего бить не стану. Парень снова не послушался. Тупой. Он кидался со мной бороться, а я бороться почти не умею, и чтобы не проиграть, нужно постоянно держать его на расстоянии. Он снова попытался достать меня кулаком, но я, сделав кувырок вперед буквально под его руку, ушел от удара. Парень снова кинулся на меня, но я пресек атаку несколькими боковыми ударами ноги по его корпусу, а потом, когда он атаковал с правой руки, поднырнул под нее, ударил открытой ладонью в солнечное сплетение, и пока он не пришел в себя, развернул ему локтем в ухо, а затем этим же локтем в глаз, после чего принялся с воодушевлением обрабатывать его коленями, послав к черту все спортивные правила и моральный кодекс. — Ха… Ха… Харош. Харош меня. — Точно хватит? А то я могу тебя еще порцию ума вложить. Парень закивал. Я окинул взглядом его разбитую морду. «КрасавЕц» ударение на последний слог. — Что ты там за записки ей клал?— Она чокнутая, — проговорил парень. – Больная на голову алкашка, к ней черти ходят, она от них по улице бегает. Вот и решили мы поиздеваться над дурочкой. — Мы — это кто? – поинтересовался я. — Мы – это я и еще два парня с соседнего двора. — Послушай меня, идиота кусок, – я боролся с желанием врезать еще раз по этой окровавленной морде. – Может, для тебя она и дурочка, но для меня она друг, почти что сестра. Ты думал, у нее никого близких нет, а у нее есть я и мой братик, и я тебе и твоим дружкам уродцам головы поотрываю за нее. Ты понял меня? – он закивал. Я пошел к выходу задом, не спуская с него глаз. Чего доброго, еще нападет на меня с кирпичом со спины. Дойдя до лестницы, я крикнул:— Пойдешь на меня заявление писать, заодно расскажи полицейским, за что тебя так приголубили. Я повернулся и пошел к выходу из этого строения, пошел, прислушиваясь к шагам за спиной, опасаясь, что на мою голову что-нибудь прилетит, но сзади было тихо. Примерно через неделю Ольгу перевели из реанимации в обычную палату, и я решил навестить ее. Вкусности и сладости ей покупать не стал, все равно Оле нельзя есть. В больницу пропускали только по пропускам, выдаваемых врачом в отделении, я не был родственником, но договорившись с женщиной на вахте и подарив ей и сопровождающей меня медсестре по шоколадке (которые купил в ближайшем магазине), прошел без пропуска. Я открыл дверь и вошел в палату. Палата, в которой лежала Ольга, была на четыре места, но два места пустовали, Ольга лежала на кровати у окна, а напротив нее на кровати лежала молодая женщина. Ольга взглянула на меня и произнесла:— Артем!Меня как обухом по голове приложили, я мельком окинул себя взглядом, уж не превратился ли я в Артема. Она смотрела на меня, а потом продолжила:— Я знала, что ты жив, что тебя не убили, что все это неправда. Я стоял в полной растерянности, я не знал как себя вести, в моей голове стучала одна мысль: «Сумасшедшая. Олька, которую я знал с детства, которую знал с детства мой брат и ходил с ней в школу. Ольга, которая водила меня гулять за ручку, она, она свихнулась. Как бы жестоко и страшно это не звучало, она потеряла всех родственников и свихнулась сама. О Господи». Я сделал несколько шагов и присел на кровать, если бы не кровать, шлепнулся бы на пол, ноги стали ватными: «Как, как такое может быть? Это проклятие какое-то». — Вот я выпишусь, и мы с тобой гулять пойдем. На море с тобой поедем. Помнишь, как тогда?— Когда? – я это выдавил из себя, я никогда с ней никуда не ездил дальше огорода. «Не узнаёт, — носилось у меня в голове – Она меня не узнаёт. Я для неё Артем». — Они ходят ко мне, – предыдущий вопрос Оля пропустила мимо ушей. — Кто?— Существа. Я их вижу. Они разные. Похоже на того, что я тогда в ванной видела. И еще я умру скоро. Они мне написали, что скоро я умру. Пишут, на бумажках. — Нет. Ты не умрешь, – я приобнял ее. – Они тебя больше не побеспокоят. Что я еще мог сказать человеку, который не узнавал меня, и который, судя по всему, повредился рассудком. Вечером того же дня я стоял у ограды кладбища, кладбища, на котором под двухметровой толщей лежал Артем. Хотел туда войти и не вошел, развернулся и, проваливаясь в снег, направился домой, глядя на звезды, мириадами рассыпанные в ночном небе, которым нет никакого дела до наших, земных проблем.