Место преступленияСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

У каждого убийства своя история. Чтобы разобраться в ней, следователи начинают с двух главных источников информации: и тела погибшего, которому лучше всего оставаться там же, где произошло убийство — так легче реконструировать ход событий…Правда, такое бывает не всегда. Иногда люди, получившие смертельное ранение, умудряются далеко уйти от места нападения. Или же убийца перемещает тело так, чтобы спрятать концы в воду или пустить полицию по ложному следу. Так или иначе ученые разработали методы, которые обеспечивают детективов самыми разными данными о том, как произошла смерть. Но для того, чтобы ей поверили присяжные, обвинению нужно доказать надежность и сохранность улик. А значит, действия на месте преступления должны быть предельно аккуратными. Как говорит Питер Арнольд, эксперт-криминалист, «место преступления – безмолвный свидетель. О случившемся не расскажет ни жертва, ни подозреваемый. Поэтому мы должны построить гипотезу, позволяющую объяснить, что случилось». Точность таких гипотез возрастала вместе с нашим пониманием того, что можно изучить на месте преступления. В 19 веке, когда нормой стало судопроизводство, построенное на доказательствах, о сохранности улик мало заботились. Правда, это не особенно мешало: уж слишком мало сведений можно было из них выжать. Однако по мере появления новых знаний возможности расширялись. Большой вклад в развитие криминалистики внес француз Эдмон Локар, открывший в 1910 году первую в мире криминалистическую лабораторию. Лионская полиция выделила ему две комнаты на чердаке и двух помощников. Ресурсы не ахти какие, но из них вырос международный центр. Локар с детства увлекался Конан Дойлем, а особенно на него повлиял «Этюд в багровых тонах», где Шерлок Холмс появляется впервые. В этом рассказе Холмс говорит: «Я специально изучал пепел от разных сортов табака; если хотите знать, я написал об этом целое исследование. Могу похвастаться, что с первого же взгляда определю вам по пеплу сорт сигары или табака». В 1929 году Локар опубликовал доклад «Анализ следов пепла», посвященный определению сорта табака по пеплу. Он написал фундаментальный семитомный учебник по криминалистике, но самым, пожалуй, важным его вкладом в судебную науку стала формулировка, получившая название «локаровский принцип обмена»: «Каждый контакт оставляет след». По его словам, «преступник не может не оставить следов своего присутствия, тем более при серьезном преступлении». Это могут быть отпечатки пальцев, обуви, волокна с одежды, мелкие частицы веществ, клетки кожи, волосы, оружие или предметы, случайно оброненные или оставленные на месте происшествия. Верно и обратное: преступление оставляет следы на преступнике. Грязь, текстильные волокна, ДНК, кровь и другие вещества. Силу данного принципа Локар доказал собственными расследованиями. В одном случае он разоблачил человека, который имел, казалось, железное алиби во время убийства своей подруги. Локар обнаружил следы розовой пыли под ногтями подозреваемого: это оказалась пудра, причем приготовленная по индивидуальному рецепту специально для жертвы. Под напором улик убийца сознался. Эспертов-криминалистов, работающих на месте преступления, сначала долго готовят по особой программе, учат искать, собирать и хранить вещественные доказательства. Потом под руководством более опытных сотрудников они нарабатывают опыт, двигаясь от самых мелких преступлений к все более серьезным делам. Чтобы доказать свою компетентность, им нужно научиться собирать полный набор улик. Все мы видели детективы по телевизору и вроде бы представляем себе осмотр места преступления: специалисты в белых халатах тщательно фотографируют, упаковывают и сохраняют важные улики. Но как обстоит дело в реальности? Чем занимаются эксперты? Что происходит после обнаружения трупа?Обычно первыми прибывают полицейские в форме. Решение о том, считать ли смерть подозрительной, принимает инспектор уголовной полиции в штатском или сотрудник рангом выше. Если не исключена возможность убийства, обеспечивается сохранность места преступления, чтобы эксперты собрали все улики. Полицейские ограничивают доступ к месту преступления и фиксируют все происходящее. Ведется журнал учета лиц, которые приходят и уходят. Таким образом, отображаются все возможные источники внешних воздействий на вещественные доказательства. Назначается старший следователь по делу, которому подотчетны все эксперты. Его консультирует руководитель бюро судмедэкспертизы, после чего тот координирует все научные ресурсы, которые понадобятся следствию. «Едва получив сигнал, я начинаю координировать ресурсы, – объясняет Питер. – Если преступление произошло в помещении, особой спешки нет, поскольку следы не занесет снегом и не зальет дождем. Место находится в целости и сохранности, и можно действовать с чувством, с толком, с расстановкой. У каждого убийства своя история. Чтобы разобраться в ней, следователи начинают с двух главных источников информации: и тела погибшего, которому лучше всего оставаться там же, где произошло убийство — так легче реконструировать ход событий…Правда, такое бывает не всегда. Иногда люди, получившие смертельное ранение, умудряются далеко уйти от места нападения. Или же убийца перемещает тело так, чтобы спрятать концы в воду или пустить полицию по ложному следу. Так или иначе ученые разработали методы, которые обеспечивают детективов самыми разными данными о том, как произошла смерть. Но для того, чтобы ей поверили присяжные, обвинению нужно доказать надежность и сохранность улик. А значит, действия на месте преступления должны быть предельно аккуратными. Как говорит Питер Арнольд, эксперт-криминалист, «место преступления – безмолвный свидетель. О случившемся не расскажет ни жертва, ни подозреваемый. Поэтому мы должны построить гипотезу, позволяющую объяснить, что случилось». Точность таких гипотез возрастала вместе с нашим пониманием того, что можно изучить на месте преступления. В 19 веке, когда нормой стало судопроизводство, построенное на доказательствах, о сохранности улик мало заботились. Правда, это не особенно мешало: уж слишком мало сведений можно было из них выжать. Однако по мере появления новых знаний возможности расширялись. Большой вклад в развитие криминалистики внес француз Эдмон Локар, открывший в 1910 году первую в мире криминалистическую лабораторию. Лионская полиция выделила ему две комнаты на чердаке и двух помощников. Ресурсы не ахти какие, но из них вырос международный центр. Локар с детства увлекался Конан Дойлем, а особенно на него повлиял «Этюд в багровых тонах», где Шерлок Холмс появляется впервые. В этом рассказе Холмс говорит: «Я специально изучал пепел от разных сортов табака; если хотите знать, я написал об этом целое исследование. Могу похвастаться, что с первого же взгляда определю вам по пеплу сорт сигары или табака». В 1929 году Локар опубликовал доклад «Анализ следов пепла», посвященный определению сорта табака по пеплу. Он написал фундаментальный семитомный учебник по криминалистике, но самым, пожалуй, важным его вкладом в судебную науку стала формулировка, получившая название «локаровский принцип обмена»: «Каждый контакт оставляет след». По его словам, «преступник не может не оставить следов своего присутствия, тем более при серьезном преступлении». Это могут быть отпечатки пальцев, обуви, волокна с одежды, мелкие частицы веществ, клетки кожи, волосы, оружие или предметы, случайно оброненные или оставленные на месте происшествия. Верно и обратное: преступление оставляет следы на преступнике. Грязь, текстильные волокна, ДНК, кровь и другие вещества. Силу данного принципа Локар доказал собственными расследованиями. В одном случае он разоблачил человека, который имел, казалось, железное алиби во время убийства своей подруги. Локар обнаружил следы розовой пыли под ногтями подозреваемого: это оказалась пудра, причем приготовленная по индивидуальному рецепту специально для жертвы. Под напором улик убийца сознался. Эспертов-криминалистов, работающих на месте преступления, сначала долго готовят по особой программе, учат искать, собирать и хранить вещественные доказательства. Потом под руководством более опытных сотрудников они нарабатывают опыт, двигаясь от самых мелких преступлений к все более серьезным делам. Чтобы доказать свою компетентность, им нужно научиться собирать полный набор улик. Все мы видели детективы по телевизору и вроде бы представляем себе осмотр места преступления: специалисты в белых халатах тщательно фотографируют, упаковывают и сохраняют важные улики. Но как обстоит дело в реальности? Чем занимаются эксперты? Что происходит после обнаружения трупа?Обычно первыми прибывают полицейские в форме. Решение о том, считать ли смерть подозрительной, принимает инспектор уголовной полиции в штатском или сотрудник рангом выше. Если не исключена возможность убийства, обеспечивается сохранность места преступления, чтобы эксперты собрали все улики. Полицейские ограничивают доступ к месту преступления и фиксируют все происходящее. Ведется журнал учета лиц, которые приходят и уходят. Таким образом, отображаются все возможные источники внешних воздействий на вещественные доказательства. Назначается старший следователь по делу, которому подотчетны все эксперты. Его консультирует руководитель бюро судмедэкспертизы, после чего тот координирует все научные ресурсы, которые понадобятся следствию. «Едва получив сигнал, я начинаю координировать ресурсы, – объясняет Питер. – Если преступление произошло в помещении, особой спешки нет, поскольку следы не занесет снегом и не зальет дождем. Место находится в целости и сохранности, и можно действовать с чувством, с толком, с расстановкой. Но если преступление произошло на улице, а на дворе зима и вот-вот пойдет дождь, нужно реагировать очень оперативно, пока не уничтожены улики. Люди думают, что при убийстве мы обследуем только место преступления. А ведь зачастую есть и другие объекты: машина, в которой ехали подозреваемые; дома, где они скрывались и где их арестовали. Если тело подбросили в другое место, надо изучить и его. Набирается пять-шесть объектов, и с каждым из них надо разбираться отдельно». Начинается все с безопасности. Допустим, человека убили, а убийца разгуливает на свободе. Эксперты не носят защитные жилеты, у них нет ни пистолетов, ни электрошокеров, ни наручников. Они не обучены захватывать бандитов, следы преступления которых исследуют. Поэтому при необходимости их охраняют полицейские с оружием. Затем важно сохранить место преступления. Питер объясняет: «Если убийство совершено в доме, не всегда достаточно поставить кордон вокруг дома. Возможно, подозреваемые убежали, затем сели в машину и скрылись. По улице ездят машины, они могут наехать на пули, или пятна крови, или следы шин. Поэтому важно перекрыть движение на этом участке, пока не собраны улики». Когда кордон установлен, к делу приступает менеджер, ответственный за место преступления. Он надевает специальное обмундирование, чтобы не оставить на месте преступления свою ДНК, а также защитить самого себя от биологически опасных веществ – крови, рвоты, фекалий и т. д. Затем он обследует место преступления, ступая на особые подставки, чтобы защитить рабочую поверхность. При первом беглом осмотре он ищет следы, позволяющие быстро установить преступника. Это может быть кровавый отпечаток пальца на стекле, оставленный, когда преступник вылезал из окна, или следы крови, капавшие с него, когда спасался бегством. Можно всего за девять часов составить ДНК-профиль человека по пятну крови; издержки зависят от длительности выполнения заказа. Питер должен учитывать все эти тонкости. В выходные дни Национальная база ДНК работает не всегда, поэтому бессмысленно переплачивать за срочную работу, если за нее возьмутся не сразу. Лучше заплатить за сутки, чтобы все было готово к утру понедельника и началу рабочей недели. «Приходится думать, как раздобыть нужные результаты. На практике многое происходит далеко не так, как в кино. Разве что в виде исключения. А сроки – дело серьезное. Экспертам необходим сон: иначе они не смогут работать. Но в случае ареста подозреваемого нужно действовать оперативно: если с уликами не поспешить, его придется отпустить. Поэтому необходимо выяснить, есть ли основания предъявить обвинение. Здесь требуется гибкость». Пока решаются организационные вопросы, идет работа на месте преступления. Эксперты делают снимки из каждого угла комнаты. Снимают абсолютно все, включая пол и потолок, чтобы потом, если какая-то вещь окажется передвинутой, было известно, где она находилась первоначально. Бывает, что ключей к разгадке не видно, но лет через десять при пересмотре нераскрытых дел подсказки обнаруживаются. Иногда эксперты ставят в центре помещения вращающуюся камеру. Она делает серию снимков, позволяющих с помощью компьютерной программы виртуально перемещаться по комнате и рассматривать предметы. Можно кликнуть на дверь и зайти в соседнюю комнату. Проводя идентификацию оружия, эксперты используют микроскопы и обширные цифровые базы, но судебная баллистика уходит корнями еще в сыскное дело XIX века. В ту пору пули делались не огромными партиями на заводах, а по индивидуальному заказу. В 1835 году Генри Годдарда, одного из сотрудников сыскной полиции, пригласили расследовать дело в дом миссис Максвелл в Саутгемптоне. Ее дворецкий Джозеф Рандалл уверял, что на дом напали грабители, стреляли, но он вступил с ними в схватку и спас имущество, рискуя жизнью. Годдард отметил, что задняя дверь взломана, в доме царит беспорядок, но все же история вызвала у него подозрения. Он взял у Рандалла пистолет, амуницию, формы для отливки пуль и пулю, якобы выпущенную в него. Выяснилось, что все они подходят друг другу: на пуле имелся крошечный круглый выступ, который точно соответствовал дефекту в форме для отливки пуль, принадлежавшей Рандаллу. Под напором улик дворецкий сознался, что инсценировал налет в надежде получить от миссис Максвелл награду за храбрость. Это был первый случай, когда сыщики определили, из какого пистолета выпущена пуля. Не надо думать, что команды криминалистов выкладываются по-настоящему лишь в случае громких дел. Если преступление серьезное (скажем, кража со взломом) и есть шанс найти улики и поймать преступника, берут мазок из ротовой полости для анализа ДНК, отпечатки пальцев и обуви. Иногда ответ проясняется после первого анализа, и нужда в сложных исследованиях отпадает. Допустим, на ноже есть отпечатки пальцев убийцы: зачем исследовать еще и ДНК? Питер объясняет: «Нет нужды использовать передовые технологии, если результат получен просто и дешево». Любители детективов подчас забывают об этом.

Эксперт Вэл Томлинсон рассказывает: «Встречаются неадекватные следователи. Помню случай: нашли покойника с ножом в груди. И следователь говорит: «Надо изучить следы металла на краях раны, чтобы убедиться, что рана именно от этого ножа». Я отвечаю: «Может, не будем, раз нож торчит из тела?»»Но если в передовых технологиях есть нужда, возможности очень широки. Питеру особенно нравится Британская национальная база отпечатков обуви, которая помогает выявить связь между преступлениями. Как-то раз он обратился к ней, найдя необычный след на месте изнасилования. Такой же след был обнаружен и на других местах преступления в Западном Йоркшире. Это совпадение помогло полиции сосредоточить внимание на одном человеке, которого затем и осудили. В конечном счете долгое изучение места преступления ведет в зал суда, где доказательства, собранные Питером и его коллегами, проверяются адвокатами, взвешиваются судьей и присяжными. Это уже совсем далеко от бесстрастного мира науки. И по словам Питера, на суде ни перед кем не расшаркиваются. «Помню, однажды меня три часа промариновали на свидетельском месте, подвергая перекрестному допросу. Анализ ДНК показал, что подозреваемый напал на женщину и ограбил ее. С самим анализом никто не спорил, но защита придерживалась линии, что я подбросил улики. На кону было мое доброе имя, и тут ключевую роль сыграла документация. Я предоставил все снимки, сделанные до того, как прикоснулся к чему-либо. Присяжные смогли увидеть место преступления, каким оно было изначально. А снимки делались пошагово вплоть до того момента, как мы нашли предмет, позволивший сделать ДНК-профилирование. Присяжные увидели, что и в какой последовательности я делал, особенности, позволявшие идентифицировать тот или иной предмет. Потом встал вопрос о том, не подделал ли улики кто-нибудь позже. У меня был задокументирован каждый этап процесса. Ни к чему не подкопаешься. Однако на меня нападали и нападали. В итоге я прямо в зале суда надел комбинезон, маску, перчатки и капюшон. Достал стерильный лист бумаги. Достал вещдок. Показал его присяжным, потом показал фотографии, чтобы они убедились: это та самая вещь с ее уникальными особенностями. В итоге улики выдержали испытание, но я понял, сколь далеко могут зайти адвокаты, пытаясь отмазать клиента». Технологии проделали огромный путь. Но до совершенства еще далеко. Как говорит Питер: «Часто люди ждут от нас чудес, которые видят по телевизору. А когда мы приходим и объясняем, почему не можем провести тот или иной анализ, нам не всегда верят. Даже совестно: получается, обманули чужие ожидания». Питер имеет в виду «эффект CSI», названный так по американскому сериалу «C. S. I. : Место преступления». Есть мнение, что он создал ошибочное представление о возможностях криминалистики. В частности, присяжные часто полагают, что без анализа ДНК не обойтись. Однако многие смотрят на «эффект CSI» иначе: простые люди получили представление, пусть и не всегда точное, о том, чем занимается криминалистика. Когда эксперты и судьи делают свою работу добросовестно, они могут помочь присяжным понять важность разных видов улик. 2011 году был удивительный случай в Уилтшире, когда девушка повторила увиденный ею в CSI трюк, чтобы изобличить преступника. Месяцами в Чиппенхеме действовал насильник. Он намечал жертву, надевал черную балаклаву и перчатки и затаскивал женщину в машину. Потом увозил ее подальше от людных мест, насиловал и после этого заставлял уничтожить все следы насилия с помощью полотенца. А вот как его поймали: последняя жертва вырвала у себя несколько волос и оставила их в салоне машины, пока они ехали обратно. Впоследствии она объяснила: она не знала, останется ли в живых, но понимала, что будет расследование, и полиция сделает анализ ДНК. «Я всегда обожала CSI. Видела множество серий. Представляю, что делать и как работает полиция». Ее волосы и слюна, которую она также оставила на сиденье, дали возможность привлечь младшего капрала Джонатана Хейнса к ответственности за шесть изнасилований. Питер Арнольд полагает, что британские эксперты могут поучиться у телегероев. «У нас нет нормального мобильного приложения с доступом к базам данных, которое избавило бы от необходимости постоянно мотаться между бюро и местом преступления. Казалось бы, очень удобно. Ходишь себе с айфоном, и масса информации всегда под рукой. Однако разработать и внедрить такую программу недешево. У нас нет миллионов фунтов на разработку программного обеспечения. Кроме того, существует проблема безопасности данных. Но если бы была разработана система криминалистики в реальном времени, это существенно упростило бы все процедуры. Сейчас, если дом ограбили и есть образец для ДНК-профилирования, все равно мы должны доставить его с курьером в лабораторию. Пока сделаем заказ, пока его выполнят… Хотя кражам мы уделяем большое внимание и с экспертизой спешим. ДНК-профилирование делаем часов за девять. Зачем ждать два-три дня для идентификации грабителя, когда ее можно осуществить за девять часов, после чего быстро взять его под стражу и тогда уже вечером он никого не ограбит? Эти принципы действуют в случае важных дел. Так и с отпечатками пальцев. Мы сильно ускорили дело, но, если обрабатывать информацию на месте, это позволит еще больше ускориться. Вы только подумайте. Допустим, мы прибудем на место в течение часа и за полчаса его исследуем, тогда имя грабителя у нас может быть через полтора часа после преступления! Полиция постучится в дверь бандитов, пока у них еще сумки с краденым не распакованы. Жертва получает свое добро обратно, а до преступного мира доходит, что с полицией шутки плохи». Работа приносит не только радости, но и стресс, и напряжение. Мы многого требуем от вершителей правосудия, но не всегда понимаем, чего им стоят их труды. Питер Арнольд говорит: «Мы видим худшее, на что способен человек, и меня до сих пор потрясают некоторые вещи. Большинство людей могут пойти домой и обсудить свою работу с близкими. А мы не можем. Но даже если б могли, я бы не хотел, чтобы моя семья знала, что мне приходится видеть».