Мерзкая бабкаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Всё началось с того, что я не уступил место в маршрутке одной мерзкой бабке. Это было дело принципа. В трамваях, троллейбусах я без вопросов уступал место пожилым людям, в маршрутках же – никогда. Считал, что стариков в них вообще быть не должно. Хотя бы потому, что большинство таких пассажиров тыкали водителю свои проездные. Моё мнение – это несправедливо. Льготы на трамваях/троллейбусах экономически обоснованы – за провоз по проездным билетам депо получало компенсацию из городского бюджета, маршрутчики же, работающие на себя, терпели убытки. Думаю, нет смысла описывать перепалку (наверняка, вы и так знаете, как это происходит); единственное, что важно – где-то через пару минут после того, как другой, не такой принципиальный парень уступил место мерзкой бабке, ко мне подошла странная пожилая женщина с не менее странным предложением. Приблизившись практически вплотную, она нависла надо мной немым укором. Раздражённый руганью с прошлой мерзкой бабкой, я не собирался быть вежливым. «Неужели не понятно: в маршрутках место льготникам я не уступаю!»Женщина ответила так тихо и спокойно, что мне стало немного стыдно. «Я подошла не ради места. Я хочу кое-что тебе продать»С этими словами она достала из сумки блокнот. Вроде, самый обычный – в чёрной обложке и с слегка потрёпанными страницами, но он завораживал. У меня появилось странное желание прикоснуться к нему, понюхать обложку, может, даже слегка лизнуть её. Голос женщины, такой же тихий и спокойный, отвлёк от нелепых мыслей. «Его можно использовать как дневник. Со странными принципами, которые я считаю в корне неверными, он тебе пригодится. Ты сможешь описать сегодняшний случай, а также другие подобные, и подумать над своим поведением»Мне показалось, что женщина сказала что-то ещё, что-то вроде «За своё свинство ты достоин сдохнуть как свинья на скотобойне», но на самом деле её губы не двигались. «Хорошо, и сколько же стоит Ваш чудо-блокнот, без которого мне не прожить?»Я даже не пытался скрывать иронию в голосе, но женщину это ничуть не задело. «Точной цены у него нет. Я предлагаю такой вариант – я продам тебе блокнот за ту сумму, которая в данный момент находится в твоём кошельке»От такого предложения я не мог не рассмеяться. «Ну, конечно! А если у меня сейчас в кошельке пара «хабаровцев»? Думаете, Ваш чудо-блокнот стоит десяти тысяч?»Конечно, я был уверен в том, что ни одной пятитысячной купюры в кошельке нет, но и сколько именно там денег, я тоже не знал. Цена этого блокнота – максимум пятьсот-шестьсот рублей; если я отдам за него больше (даже при условии, что он станет моим, и я смогу вдоволь облизать его… тьфу, опять эти нелепые мысли!), меня просто-напросто задушит жаба. Но женщина хранила ледяное спокойствие. «В этой сделке рискуем мы оба. Я даже в большей степени. Может, в твоём кошельке лежит, как ты сказал, пара «хабаровцев», а может – лишь мелочь, которой наберётся двадцать рублей от силы. Нынче среди молодёжи модно хранить деньги на пластиковых картах»Мне стало не до смеха. Это уже не выглядело странной шуткой, да и на бред маразматички похоже не было. Женщина говорила серьёзно. Она действительно хотела продать свой блокнот за ту сумму, которая в данный момент находилась в моём кошельке. «Спасибо, не надо»С этими словами я отвернулся к окну. Но женщина не собиралась отставать. Она всё стояла и стояла надо мной, сверлила своим неморгающим взглядом. Это было невыносимо. Через пару остановок (до моей оставалась ещё дюжина) я сдался. «Ну хорошо, я согласен!»Ни «хабаровцев», ни даже «ярославцев» в моём кошельке точно не было, а даже если сотнями и наберётся семьсот-восемьсот рублей – ради Бога! Всё, что угодно, лишь бы эта странная пассажирка отстала. Тем более в наличности в данный момент я уже не нуждался. За проезд заплатил, направлялся домой, да и тем более в магазине прямо на остановке стоял банкомат. Я достал кошелёк. Открыл, и на губах появилась улыбка. Там лежали лишь две потрёпанные сторублёвки и полтинник, находящийся в ещё более плачевном состоянии. Двести пятьдесят рублей – странная женщина явно осталась в убытке. Но она ничуть не расстроилась. Мне показалось, что передавая блокнот и забирая двести пятьдесят рублей, которые явно не покрывали его стоимость, она облегчённо вздохнула. Блокнот оказался в моих руках, и странное желание облизать его исчезло. И слава Богу. Неожиданная покупка потеряла свою былую странную привлекательность, но я всё же внимательно осмотрел её. И увидел, что почти все страницы блокнота исписаны. «Что за подстава?! Тут же нет почти ни одной чистой страницы!»Женщина оставалась спокойной до зуда в зубах. «Не более чем через сутки все страницы станут чистыми»«Что?Всё началось с того, что я не уступил место в маршрутке одной мерзкой бабке. Это было дело принципа. В трамваях, троллейбусах я без вопросов уступал место пожилым людям, в маршрутках же – никогда. Считал, что стариков в них вообще быть не должно. Хотя бы потому, что большинство таких пассажиров тыкали водителю свои проездные. Моё мнение – это несправедливо. Льготы на трамваях/троллейбусах экономически обоснованы – за провоз по проездным билетам депо получало компенсацию из городского бюджета, маршрутчики же, работающие на себя, терпели убытки. Думаю, нет смысла описывать перепалку (наверняка, вы и так знаете, как это происходит); единственное, что важно – где-то через пару минут после того, как другой, не такой принципиальный парень уступил место мерзкой бабке, ко мне подошла странная пожилая женщина с не менее странным предложением. Приблизившись практически вплотную, она нависла надо мной немым укором. Раздражённый руганью с прошлой мерзкой бабкой, я не собирался быть вежливым. «Неужели не понятно: в маршрутках место льготникам я не уступаю!»Женщина ответила так тихо и спокойно, что мне стало немного стыдно. «Я подошла не ради места. Я хочу кое-что тебе продать»С этими словами она достала из сумки блокнот. Вроде, самый обычный – в чёрной обложке и с слегка потрёпанными страницами, но он завораживал. У меня появилось странное желание прикоснуться к нему, понюхать обложку, может, даже слегка лизнуть её. Голос женщины, такой же тихий и спокойный, отвлёк от нелепых мыслей. «Его можно использовать как дневник. Со странными принципами, которые я считаю в корне неверными, он тебе пригодится. Ты сможешь описать сегодняшний случай, а также другие подобные, и подумать над своим поведением»Мне показалось, что женщина сказала что-то ещё, что-то вроде «За своё свинство ты достоин сдохнуть как свинья на скотобойне», но на самом деле её губы не двигались. «Хорошо, и сколько же стоит Ваш чудо-блокнот, без которого мне не прожить?»Я даже не пытался скрывать иронию в голосе, но женщину это ничуть не задело. «Точной цены у него нет. Я предлагаю такой вариант – я продам тебе блокнот за ту сумму, которая в данный момент находится в твоём кошельке»От такого предложения я не мог не рассмеяться. «Ну, конечно! А если у меня сейчас в кошельке пара «хабаровцев»? Думаете, Ваш чудо-блокнот стоит десяти тысяч?»Конечно, я был уверен в том, что ни одной пятитысячной купюры в кошельке нет, но и сколько именно там денег, я тоже не знал. Цена этого блокнота – максимум пятьсот-шестьсот рублей; если я отдам за него больше (даже при условии, что он станет моим, и я смогу вдоволь облизать его… тьфу, опять эти нелепые мысли!), меня просто-напросто задушит жаба. Но женщина хранила ледяное спокойствие. «В этой сделке рискуем мы оба. Я даже в большей степени. Может, в твоём кошельке лежит, как ты сказал, пара «хабаровцев», а может – лишь мелочь, которой наберётся двадцать рублей от силы. Нынче среди молодёжи модно хранить деньги на пластиковых картах»Мне стало не до смеха. Это уже не выглядело странной шуткой, да и на бред маразматички похоже не было. Женщина говорила серьёзно. Она действительно хотела продать свой блокнот за ту сумму, которая в данный момент находилась в моём кошельке. «Спасибо, не надо»С этими словами я отвернулся к окну. Но женщина не собиралась отставать. Она всё стояла и стояла надо мной, сверлила своим неморгающим взглядом. Это было невыносимо. Через пару остановок (до моей оставалась ещё дюжина) я сдался. «Ну хорошо, я согласен!»Ни «хабаровцев», ни даже «ярославцев» в моём кошельке точно не было, а даже если сотнями и наберётся семьсот-восемьсот рублей – ради Бога! Всё, что угодно, лишь бы эта странная пассажирка отстала. Тем более в наличности в данный момент я уже не нуждался. За проезд заплатил, направлялся домой, да и тем более в магазине прямо на остановке стоял банкомат. Я достал кошелёк. Открыл, и на губах появилась улыбка. Там лежали лишь две потрёпанные сторублёвки и полтинник, находящийся в ещё более плачевном состоянии. Двести пятьдесят рублей – странная женщина явно осталась в убытке. Но она ничуть не расстроилась. Мне показалось, что передавая блокнот и забирая двести пятьдесят рублей, которые явно не покрывали его стоимость, она облегчённо вздохнула. Блокнот оказался в моих руках, и странное желание облизать его исчезло. И слава Богу. Неожиданная покупка потеряла свою былую странную привлекательность, но я всё же внимательно осмотрел её. И увидел, что почти все страницы блокнота исписаны. «Что за подстава?! Тут же нет почти ни одной чистой страницы!»Женщина оставалась спокойной до зуда в зубах. «Не более чем через сутки все страницы станут чистыми»«Что?»Но ответа я не получил. Всучив мне совершенно бесполезный блокнот, странная женщина поспешила выйти. Не дождалась даже остановки – потребовала выпустить её «прямо тут». Ну и чёрт с ней. Я не стал переживать. Сказал самому себе, что за двести пятьдесят рублей купил не блокнот, а избавление от странной пассажирки. Тем более вести дневник я точно не собирался. Желание начать, которое возникло и ушло вместе с тягой облизать чёрную обложку, теперь казалось нелепым. Выйдя из маршрутки, я первым делом избавился от странного блокнота. Выбросил его в первую же мусорку. Увидел в ней тлеющий окурок и не побрезговал переложить его прямо на открытую наугад страницу. Авось, загорится. Конечно, это станет лишней работой для дворника, но почему-то так мне было спокойнее. Однако вскоре спокойствие ушло. Когда я дошёл до дома, со мной случилось нечто, что можно назвать шаблонным до дрожи в коленях. Чёрный блокнот, который, по идее, должен был гореть в мусорке, ждал меня в комнате, на письменном столе. Чистый и аккуратный (обложка, не страницы), без единого пятнышка. Такое появление не могло не удивить, но ещё более странной оказалась моя реакция. Я, как ни в чём не бывало, пожал плечами, а после взял блокнот и начал читать его содержимое. Не зря женщина сказала о дневнике – блокнот выполнял роль её собственного. Ничего необычного, только мысли скучающей пенсионерки, которая не знала, чем себя занять. Но записи второй половины относительно нетолстого блокнота начали попахивать безумием. Женщина стала писать о своём странном поведении, о странных мыслях, которые появились в её голове, а под конец, словно безумная, обвинила в этом блокнот и бывшего хозяина, который подсунул ей эту дьявольскую вещь. Безумие накатывало волнами, от записи к записи, и самый бред уютно расположился на последней странице. Указанная дата ещё не наступила (это случится через три дня), но женщина описала всё так, будто это уже происходит, прямо сейчас, в данный момент. Женщина писала, что внук в конец достал её. Маленький сорванец – сил терпеть его выходки уже не осталось! И она, чёрт возьми, больше не будет! Как только дочь отвернётся, она перережет горло маленькому мерзавцу. А после – и самой дочери. А после – и зятю, который ближе к вечеру зайдёт за своим семейством. В тюрьму она не собиралась; решила, что расправившись со всей этой треклятой семейкой, покончит с собой. Господи, в жизни не подумал бы, что та хоть и странная, но тихая и спокойная женщина окажется безумной маньячкой. Сердце учащённо забилось. Я должен остановить её. Если, конечно, эта запись – действительно план на ближайшее будущее, если психопатка ещё не осуществила задуманное. Увы, в дневнике не упоминались никакие имена – ни маньячки, ни её родственников, но я решил обратиться в полицию с тем, что имел. Я мог описать странную пассажирку, передать специалистам её дневник – наверняка, они увидят в нём гораздо больше. Но я не успел. Вдруг мои руки как будто обожгло адским пламенем. Я вскрикнул и выронил дневник. Упав на пол, он изменился. Как будто прибавил страниц, стал толще раза в полтора. И ещё – теперь все страницы блокнота были девственно белыми. Мой взгляд непроизвольно перевёлся с дневника на настенные часы. Стрелки показывали 21. 24. На следующее утро во всех выпусках местных новостей говорили об очередном странном самоубийстве, потрясшем наш тихий, спокойный ранее городок. Уже шестое за последние несколько месяцев. Подробности не сообщались, но героиню сюжета я узнал. Та самая странная женщина из маршрутки. Также в сюжете сообщили примерное время смерти. Это случилось в промежутке между восьмью и десятью часами вечера. Я знал точное время. 21. 24. После сюжета о самоубийстве (да как, впрочем, и вообще) я не хотел связываться ни с чем, что имело хоть какое-то отношение к странной пассажирке. То, что мне не избавиться от блокнота ни при помощи мусорки, ни при помощи даже огня, было очевидно, и поэтому я решил прибегнуть к другому варианту. Положил, по словам бывшей хозяйки, «адскую» записную книжку в самый тёмный пыльный ящик самого дальнего шкафа, стоящего в кладовке, и начал пытаться забыть о ней. Ничего не вышло. Как только я закрыл дверцу шкафа и для надёжности завалил её всяким хламом, у меня появился зуд. Как непреодолимое желание почесать замурованную в гипс руку. И если от такого зуда могла спасти обычная ложка (просто засунуть её под «броню» и почесать), в моём случае она была не в силах помочь. У меня зудело в черепе, прямо на мозгу. Ложку туда никак не пропихнёшь, а вскрывать голову для того, чтобы почесать извилины, ой как не хотелось. Мне вспомнились слова странной пассажирки. О том, что я должен описать свои поступки – и это поможет мне откорректировать собственное поведение. Может, такая хитрость способна избавить и от сводящего с ума зуда?Я вытащил из принтера лист А4 и начал заполнять его. Описал зуд, предположил, почему он мог появиться. Не помогло. Сводящее с ума чувство становилось лишь сильнее. Зуд как будто густел, становился чёрным. Прямо как обложка того блокнота. Я вспомнил о странной покупке, и зуд, кажется, стал меньше. Это натолкнуло меня на мысль кое-что проверить. Не удержавшись от пары «чихов» (от пыли, наверное), я убрал в сторону загораживающий ящик хлам и открыл дверцу. От одного только взгляда на чёрный блокнот зуд стал в разы меньше. Когда я взял записную книжку в руки, он почти вовсе сошёл на нет. Но пока ещё остался, как будто притаился, готовый в любой момент вновь разрастись до вселенских размеров. Я подумал, что не будет ничего страшного в том, если сделаю в странном блокноте хотя бы одну запись, и взял его к себе в комнату. Только теперь, когда зуд прошёл, я заметил, что блокнот вновь стал тонким. Ещё тоньше, чем был в момент покупки. Записная книжка отмерила отрезок моей оставшейся жизни, и мне она дала меньше дней, чем предыдущей хозяйке. Но правила, которые я прочитал в как будто бредовых записях бывшей хозяйки, словно вылетели из моей головы, и поэтому я без тени страха сделал первую запись. Описал странный зуд, и он прошёл полностью. Блокнот перестал быть странным и пугающим. Он стал моим спасением от зуда в черепе, и я не стал убирать его обратно в кладовку. Положил в ящик письменного стола, не заметив, что на последней странице появились едва заметные пятна. Как будто там стала проступать пока ещё не существующая запись.