Мама подруги умерла в автобусе. Коровы тоже плачут. Две историиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Памяти бабушки и матери подруги. Первая печальная история. Мы, городские, понятия не имеем, как к нам на стол приходит еда: молоко, мясо, овощи, фрукты. Благодаря интернету, мы уже может видеть даже то, как собирают для нас бананы, диковинные фрукты, — опасная работа. Не менее опасна и в деревнях. Сколько трактористов переворачивались, сколько водителей ломались и съезжали с жижистой во время ливня деревенской земляной дороги. Это в обычные дни дорога нормальная, но в ветер пыль поднимается, и аллергикам уже тяжело, пыль попадает в глаза — конъюнктивит, покраснения, поднимает подолы юбок (не смешно, когда у тебя в руках корзины или ведра с ягодами, которые нужно реализовать на рынке), а фартук лицо закрывает. Механизаторы, колхозники на фермах, ветеринары, даже дома и во дворе не безопасно, как кажется на первый раз. Молнии — заземлений нет, деревья горят, убивают скот либо птицу, а то и самих людей. Страшнее деревни только деревни — не только про криминал, про жестокость. Вот, помню, у бабушки была корова, лидер стада, добрая, но строгая, иначе как, животные — лицо хозяйки, как дети — зеркало семьи. Она первая шла домой — все коровы послушно шли за ней. Мы встречали стадо, а до этого играли, специально выходили пораньше, ведь с деревенскими детишками узнаёшь новые игры. А так — бег, догонялки, лазания по срубам, внутри срубов почти готовых для перевозки во двор и постройки изб, а мальчишки в лягушатнике плавают, это такие невысыхаемые лужи в деревне, их три, почти пруд. «Лягушатниками» прозвали за то, что это владения лягушек. Днем там плавают утки и гуси, это у тех, кто живет на краю деревни со стороны леса. А в начале деревни — речка, настоящая, на всю длину деревни. Там вообще лафа — стирка, полоскание, гуси-утки, бабушки и дети, которые все это сторожат от ворон. И вот кто-то в правительстве придумал план выполнять. У кого несколько коров, кто содержит большие семьи от четырех до десяти человек, это понятно, но у старушек одна корова. Молоко любят все, оно еще и полезно, и при готовке нужно. А тут — план! Каждый двор обязан сдавать молоко государству. Выходило, что бабушка выполняла план, а самой оставалось всего ничего. А летом, когда приезжала я в гости, она сдавала, но покупала у соседки дополнительно. Но та оказалась хитрой, через пару продажи стала вредничать: — Что она думает, что я старая и уже не соображаю, что она мне обрат продает? Ах, Асия, а ведь столько мы ей добра делали, мужа на путь истинный поставили, детей помогала воспитать, когда они работали. И за это — обрат. И бабушка стала покупать у другой. Та уже знала, что она покупала у соседки, и догадалась, что не просто так уважаемая женщина деревни прекратила с ней общаться. Корова была старая, молока давала много и жирность была отменная. А сколько приходилось несчастным колхозницам воровать молоко из фермы, раз воруют у них за копейки. Это не понять городским. Бабушка с дядей пилили дрова на зиму и с запасом на лето, к приезду внучки. Купили пилу «Дружба», но по неопытности и слабой руки старушки пила чуть не отрезала ей правое запястье. Больница, гипс, и летом внучка была свидетельницей слез коровы! Грузовик без особых усилий завел умную бурёнку, только помогая ей залезать по широкой «лестнице» — доске, а там она сама шла. Послушная и страшно испуганная. До этого мы с бабушкой обняли ее за шею, все втроем плакали, у коровы такие красивые огромные глаза, как и у лошадей, но она тоже была старой, и тоже понимала свою хозяйку с полу взгляда. Так мы лишились кормилицы. Бабушки без коров — это уже беда. Пенсионерки довольствуются заваркой, но к приезду детей они не показывают бедность, а покупают молоко. Об этом даже никто и не догадывается. Вторая трагическая история. В тот год мы поехали в деревню, где я убегала от крысы, мы с детьми — от кабана, и мы с сестрой — от мужика (читайте здесь на сайте), и я писала, что вечером мы вышли на улицу, познакомились со всеми подругами и друзьями Фаи из ее маленькой деревни. Мама Фаи работала на ферме дояркой-«отличницей» — передовая доярка всего района. Тогда у них были большие льготы, почет и слава, их знали на лицо, о них писали в газетах, даже в республиканских. Их вызывали на Съезды, награждали медалями. Летом мы в один день поехали ПАЗиком в летнюю ферму — зимняя была рядом. А летнюю делают за деревней, не близко, но так, чтобы за пару часов можно было доехать. Там и трава сочная, и речка, коровам там раздолье и радость. Тогда поехали мы — я и подружки-соседки Файки — Флида и Чулпан. Колхозницы — очень веселый и неунывающий народ, труд тяжелый, может, оттого и компенсируются песнями, анекдотами, веселыми рассказами, воспоминаниями «Эй, девчонки, а помните…?» Девчонкам от 16 до 70 лет. Едешь и время пролетает быстро. Памяти бабушки и матери подруги. Первая печальная история. Мы, городские, понятия не имеем, как к нам на стол приходит еда: молоко, мясо, овощи, фрукты. Благодаря интернету, мы уже может видеть даже то, как собирают для нас бананы, диковинные фрукты, — опасная работа. Не менее опасна и в деревнях. Сколько трактористов переворачивались, сколько водителей ломались и съезжали с жижистой во время ливня деревенской земляной дороги. Это в обычные дни дорога нормальная, но в ветер пыль поднимается, и аллергикам уже тяжело, пыль попадает в глаза — конъюнктивит, покраснения, поднимает подолы юбок (не смешно, когда у тебя в руках корзины или ведра с ягодами, которые нужно реализовать на рынке), а фартук лицо закрывает. Механизаторы, колхозники на фермах, ветеринары, даже дома и во дворе не безопасно, как кажется на первый раз. Молнии — заземлений нет, деревья горят, убивают скот либо птицу, а то и самих людей. Страшнее деревни только деревни — не только про криминал, про жестокость. Вот, помню, у бабушки была корова, лидер стада, добрая, но строгая, иначе как, животные — лицо хозяйки, как дети — зеркало семьи. Она первая шла домой — все коровы послушно шли за ней. Мы встречали стадо, а до этого играли, специально выходили пораньше, ведь с деревенскими детишками узнаёшь новые игры. А так — бег, догонялки, лазания по срубам, внутри срубов почти готовых для перевозки во двор и постройки изб, а мальчишки в лягушатнике плавают, это такие невысыхаемые лужи в деревне, их три, почти пруд. «Лягушатниками» прозвали за то, что это владения лягушек. Днем там плавают утки и гуси, это у тех, кто живет на краю деревни со стороны леса. А в начале деревни — речка, настоящая, на всю длину деревни. Там вообще лафа — стирка, полоскание, гуси-утки, бабушки и дети, которые все это сторожат от ворон. И вот кто-то в правительстве придумал план выполнять. У кого несколько коров, кто содержит большие семьи от четырех до десяти человек, это понятно, но у старушек одна корова. Молоко любят все, оно еще и полезно, и при готовке нужно. А тут — план! Каждый двор обязан сдавать молоко государству. Выходило, что бабушка выполняла план, а самой оставалось всего ничего. А летом, когда приезжала я в гости, она сдавала, но покупала у соседки дополнительно. Но та оказалась хитрой, через пару продажи стала вредничать: — Что она думает, что я старая и уже не соображаю, что она мне обрат продает? Ах, Асия, а ведь столько мы ей добра делали, мужа на путь истинный поставили, детей помогала воспитать, когда они работали. И за это — обрат. И бабушка стала покупать у другой. Та уже знала, что она покупала у соседки, и догадалась, что не просто так уважаемая женщина деревни прекратила с ней общаться. Корова была старая, молока давала много и жирность была отменная. А сколько приходилось несчастным колхозницам воровать молоко из фермы, раз воруют у них за копейки. Это не понять городским. Бабушка с дядей пилили дрова на зиму и с запасом на лето, к приезду внучки. Купили пилу «Дружба», но по неопытности и слабой руки старушки пила чуть не отрезала ей правое запястье. Больница, гипс, и летом внучка была свидетельницей слез коровы! Грузовик без особых усилий завел умную бурёнку, только помогая ей залезать по широкой «лестнице» — доске, а там она сама шла. Послушная и страшно испуганная. До этого мы с бабушкой обняли ее за шею, все втроем плакали, у коровы такие красивые огромные глаза, как и у лошадей, но она тоже была старой, и тоже понимала свою хозяйку с полу взгляда. Так мы лишились кормилицы. Бабушки без коров — это уже беда. Пенсионерки довольствуются заваркой, но к приезду детей они не показывают бедность, а покупают молоко. Об этом даже никто и не догадывается. Вторая трагическая история. В тот год мы поехали в деревню, где я убегала от крысы, мы с детьми — от кабана, и мы с сестрой — от мужика (читайте здесь на сайте), и я писала, что вечером мы вышли на улицу, познакомились со всеми подругами и друзьями Фаи из ее маленькой деревни. Мама Фаи работала на ферме дояркой-«отличницей» — передовая доярка всего района. Тогда у них были большие льготы, почет и слава, их знали на лицо, о них писали в газетах, даже в республиканских. Их вызывали на Съезды, награждали медалями. Летом мы в один день поехали ПАЗиком в летнюю ферму — зимняя была рядом. А летнюю делают за деревней, не близко, но так, чтобы за пару часов можно было доехать. Там и трава сочная, и речка, коровам там раздолье и радость. Тогда поехали мы — я и подружки-соседки Файки — Флида и Чулпан. Колхозницы — очень веселый и неунывающий народ, труд тяжелый, может, оттого и компенсируются песнями, анекдотами, веселыми рассказами, воспоминаниями «Эй, девчонки, а помните…?» Девчонкам от 16 до 70 лет. Едешь и время пролетает быстро.

Мама Флиды — маленькая и самая тихая и добрая женщина всего села. Там я впервые увидела, как доят коров с присосками. Это было новшество в стране. Я сама тоже доила, не думаю, что коровам это нравилось, но ведь в городах лучше знают, как облегчить труд колхозниц. Сами же они всё равно эти бидоны по 10 — 25 литров перемещают к весам, потом к грузовикам. А эти аппараты потом нужно мыть постоянно, а если свет закончится… Воду кипятить никто не будет, всё холодной водой. Словом, ученым нужно самим сначала год пожить в деревне, чтобы понять, что и как, может, некоторые идеи окажутся утопическими и придумают что-то более реалистичное?После дойки колхозницы «идут» обедать. Они не обедают на самом деле. Я также ездила с родственницами у бабушки в деревне, они тоже самое, едят на ходу. Потому что «обед» — это всей гурьбой идут собирать ягоды. К обеду могут подъехать на велосипедах дети, на мотоциклах, увезти урожай ягод, это ведро большое. Жизнь заставит умудряться собирать за обед больше половины урожая, если год ягодный. Итак — каждый день. Летом к зиме уже заготовки, варенья и другие вкусности, которые угощают городских детей или родственников. А, если приезжает комиссия, то кто чем богат, тот и несет в столовую на длинный стол — мед, молоко, мясо, пироги, варенья. Гостеприимство — это наше, родное!Потом мы уехали. В этой деревне мы гостим мало, не более трех дней. Она и далеко от нас, и не наша деревня, в принципе, просто приглашают в гости. Так, раза три и побыла я у них за шестнадцать лет. Переписка с Файкой, девчонками — эх, дорогого стоят настоящие письма!Но первое письмо то ли этого года, то ли одного из этих лет, ездили редко, но переписка не прекращалась никогда, Фая сообщила, что умерла мама Флиды. «Мама дома осталась, доярки, как обычно, поехали на ферму. На обратном пути автобус перевернулся, мама ее сидела у двери, и она вылетела из первой сиденьки и упала на лестницу, ее и придавило». А там ведь и бидоны были… 1979 — 1986