ЛюбимецСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Валерий Степанович сидел на кухне и ждал, когда стемнеет. Тошно было жить вне мрака, милосердного скрывавшего убожество его нищей квартиры: заплесневелые стены, грязный пол, заскорузлые стулья, липкий стол с присохшими к нему тараканьими трупиками. Валерию Степановичу была противна эта обстановка. Издевательская карикатура его собственной беспомощности. Ему было трудно ходить, а стоять — ещё труднее, поэтому даже вымыть за собой одну тарелку стоило огромных усилий. Он был бы рад нанять домохозяйку, но скупого инвалидного пособия едва ли хватало на хлеб, который покупала для него сердобольная соседка. Ещё она выносила мешки с мусором, которые Валерий Степанович еле дотаскивал до входной двери, но никогда не предлагала помочь с уборкой. Валерий Степанович знал, почему. В квартире стоял отвратительный смрад. Источником его был сам Валерий Степанович. Руки слушались его ещё хуже, чем ноги, поэтому попытки вымыться превращались в мучительную процедуру, занимавшую целый день. На такой подвиг он решался лишь раз в несколько месяцев. Всё равно ему не удавалось соскрести запах несвежих выделений со своего стареющего тела. Он не мог привыкнуть к этой вони, не мог привыкнуть к своей нынешней жизни. Лишь темнота немного облегчала её мерзость. Валерий Степанович любил темноту. Любил с детских лет. Как хорошо мечталось в ней, как легко было забыть заботы, отягощавшие его при свете дня! Лишь вечером, в тишине и одиночестве, когда весь мир наконец освобождался от суеты, душа Валерия Степановича обретала покой. Школьником он всласть намечтался в темноте о подвигах и приключениях, в студенческие годы темнота сопровождала его порывы вдохновения, когда сердце пело стихами о любви и красоте жизни, а позже темнота стала единственным средством откинуть прочь усталость после рабочего дня и привести в порядок взбаламошенные мысли. Несколько раз темнота послужила ему спасением. Может, не жизни, но здоровья уж точно, — когда он укрывался в тёмных углах от местной шпаны или буйных пьяниц. Да, темнота была его другом. Но почему она была так жестока к другим?Мать Валерия Степановича работала на фабрике. Как-то раз она уронила авторучку, и та закатилась в темный угол. Конечно, ей было известно, в каком плачевном состоянии находится оборудование фабрики, но в темноте она не разглядела оголенных проводов. Валерий Степанович похоронил мать, когда ему было 12 лет, а отца — гораздо позже, будучи взрослым женатым мужчиной. Отец шёл из леса, с тяжёлыми канистрами, полными родниковой воды. То были первые числа марта, когда холода лишь едва отступали, а темнело всё ещё рано. Может быть, днём, при свете, он заметил бы, как с твёрдой земли перешёл на тонкий лёд озёра, подло укрытый снегом…Валерий Степанович уехал из Москвы в родную глубинку на похороны, оставив дома молодую беременную жену. Тем же вечером его настигла ещё одна страшная новость. Жена отправилась в магазин за молоком — и поскользнулась на лестнице в подъезде. Жену спасли. Ребёнка — нет. Валерий Степанович желал смерти тем ублюдкам, которые облили лестницу какой-то скользкой дрянью, но в глубине души заподозрил нечто неладное. Потому что он помнил, что на их этаже уже несколько дней как перегорела лампа, и по вечерам там царил непроглядный мрак. Жена долго отходила от потрясения. Но несколько лет спустя Валерий Степанович всё-таки стал счастливым отцом. Родившийся мальчик был здоровым и крепким, а его глаза лучились голубизной, как у покойного деда. Этими глазами сынишка подмечал многое, что ускользало от других, а затем ловко переносил свои наблюдения в альбом для рисования. Позже эти детские картонки заменил грунтованный холст. Жизнь Валерия Степановича обретала статус размеренной и надёжной. Мрачные события прошлых лет постепенно забывались. Мирные хлопоты и семейная жизнь уже стали казаться душевным оплотом, который ничто не может разрушить. Увы. Похоже, что сын унаследовал от Валерия Степановича его несчастья. В двадцать лет он пережил то же горе, которое настигло его отца в двенадцатилетнем возрасте. Его мать погибла. В темноте. Сквозь горе утраты Валерий Степанович вновь ощутил ту больную тревогу, впервые кольнувшую его сердце много лет назад. Он понимал, что глупо винить темноту в смерти жены, потому что любая женщина рискует, возвращаясь домой по темноте, поздним вечером. Его жена погибла от рук человека, который сейчас гнил в одной из колоний строгого режима, но всё же, всё же…Всё же Валерий Степанович не мог вспомнить, что бы хоть один человек, которым он дорожил, встретил бы свою смерть при свете дня. Исключением стал его сын. Темнота лишила юношу жизни не так, как всех остальных. Она сделала медленно, извращённо, забравшись однажды к нему в глаза. Врачи назвали причиной шок от смерти близкого человека и уверяли, что скоро это пройдёт. Валерий Степанович поверил им. Он уже догадывался, что они ошибались — но больше верить было не во что. Валерий Степанович сидел на кухне и ждал, когда стемнеет. Тошно было жить вне мрака, милосердного скрывавшего убожество его нищей квартиры: заплесневелые стены, грязный пол, заскорузлые стулья, липкий стол с присохшими к нему тараканьими трупиками. Валерию Степановичу была противна эта обстановка. Издевательская карикатура его собственной беспомощности. Ему было трудно ходить, а стоять — ещё труднее, поэтому даже вымыть за собой одну тарелку стоило огромных усилий. Он был бы рад нанять домохозяйку, но скупого инвалидного пособия едва ли хватало на хлеб, который покупала для него сердобольная соседка. Ещё она выносила мешки с мусором, которые Валерий Степанович еле дотаскивал до входной двери, но никогда не предлагала помочь с уборкой. Валерий Степанович знал, почему. В квартире стоял отвратительный смрад. Источником его был сам Валерий Степанович. Руки слушались его ещё хуже, чем ноги, поэтому попытки вымыться превращались в мучительную процедуру, занимавшую целый день. На такой подвиг он решался лишь раз в несколько месяцев. Всё равно ему не удавалось соскрести запах несвежих выделений со своего стареющего тела. Он не мог привыкнуть к этой вони, не мог привыкнуть к своей нынешней жизни. Лишь темнота немного облегчала её мерзость. Валерий Степанович любил темноту. Любил с детских лет. Как хорошо мечталось в ней, как легко было забыть заботы, отягощавшие его при свете дня! Лишь вечером, в тишине и одиночестве, когда весь мир наконец освобождался от суеты, душа Валерия Степановича обретала покой. Школьником он всласть намечтался в темноте о подвигах и приключениях, в студенческие годы темнота сопровождала его порывы вдохновения, когда сердце пело стихами о любви и красоте жизни, а позже темнота стала единственным средством откинуть прочь усталость после рабочего дня и привести в порядок взбаламошенные мысли. Несколько раз темнота послужила ему спасением. Может, не жизни, но здоровья уж точно, — когда он укрывался в тёмных углах от местной шпаны или буйных пьяниц. Да, темнота была его другом. Но почему она была так жестока к другим?Мать Валерия Степановича работала на фабрике. Как-то раз она уронила авторучку, и та закатилась в темный угол. Конечно, ей было известно, в каком плачевном состоянии находится оборудование фабрики, но в темноте она не разглядела оголенных проводов. Валерий Степанович похоронил мать, когда ему было 12 лет, а отца — гораздо позже, будучи взрослым женатым мужчиной. Отец шёл из леса, с тяжёлыми канистрами, полными родниковой воды. То были первые числа марта, когда холода лишь едва отступали, а темнело всё ещё рано. Может быть, днём, при свете, он заметил бы, как с твёрдой земли перешёл на тонкий лёд озёра, подло укрытый снегом…Валерий Степанович уехал из Москвы в родную глубинку на похороны, оставив дома молодую беременную жену. Тем же вечером его настигла ещё одна страшная новость. Жена отправилась в магазин за молоком — и поскользнулась на лестнице в подъезде. Жену спасли. Ребёнка — нет. Валерий Степанович желал смерти тем ублюдкам, которые облили лестницу какой-то скользкой дрянью, но в глубине души заподозрил нечто неладное. Потому что он помнил, что на их этаже уже несколько дней как перегорела лампа, и по вечерам там царил непроглядный мрак. Жена долго отходила от потрясения. Но несколько лет спустя Валерий Степанович всё-таки стал счастливым отцом. Родившийся мальчик был здоровым и крепким, а его глаза лучились голубизной, как у покойного деда. Этими глазами сынишка подмечал многое, что ускользало от других, а затем ловко переносил свои наблюдения в альбом для рисования. Позже эти детские картонки заменил грунтованный холст. Жизнь Валерия Степановича обретала статус размеренной и надёжной. Мрачные события прошлых лет постепенно забывались. Мирные хлопоты и семейная жизнь уже стали казаться душевным оплотом, который ничто не может разрушить. Увы. Похоже, что сын унаследовал от Валерия Степановича его несчастья. В двадцать лет он пережил то же горе, которое настигло его отца в двенадцатилетнем возрасте. Его мать погибла. В темноте. Сквозь горе утраты Валерий Степанович вновь ощутил ту больную тревогу, впервые кольнувшую его сердце много лет назад. Он понимал, что глупо винить темноту в смерти жены, потому что любая женщина рискует, возвращаясь домой по темноте, поздним вечером. Его жена погибла от рук человека, который сейчас гнил в одной из колоний строгого режима, но всё же, всё же…Всё же Валерий Степанович не мог вспомнить, что бы хоть один человек, которым он дорожил, встретил бы свою смерть при свете дня. Исключением стал его сын. Темнота лишила юношу жизни не так, как всех остальных. Она сделала медленно, извращённо, забравшись однажды к нему в глаза. Врачи назвали причиной шок от смерти близкого человека и уверяли, что скоро это пройдёт. Валерий Степанович поверил им. Он уже догадывался, что они ошибались — но больше верить было не во что.

Несколько лет спустя сын полностью потерял зрение. А вместе со зрением — всё остальное. С малых лет он готовился стать художником. Но что такое художник без глаз? Бесполезный калека, способный лишь висеть камнем на шее отца. Сын был гордым человеком. Не из тех, которые могут смириться с подобным положением. Он умер, шагнув с 18-ого этажа средь бела дня. Но Валерий Степанович знал, что в момент смерти сына окружала темнота. Однажды сын спросил его: «Пап, неужели у меня в глазах теперь всегда будет темно?.. »Что ж… Валерий Степанович понимал сына. Они с ним всегда были похожи. Смерть казалась достаточно разумным выходом. И Валерий Степанович решил, что не побрезгует им. Он был человеком организованным, рассудительным. Как и в любом деле, здесь он предусмотрел всё до мелочей. Без суеты прошёлся по ближайшему лесу, присмотрел самое безлюдное место. Там же нашёл подходящее дерево с большой и крепкой веткой, выросшей с боку ствола. С выбором верёвки тоже не торопился — прощупал все, какие были на строительном рынке. День тоже выбрал не сразу. Подгадал середину рабочей недели, хмурый осенний четверг, когда лес уж точно будет свободен от нежеланных свидетелей. Но всё равно пошёл только вечером, через подбирающиеся сумерки. Ему казалось справедливым встретить смерть в темноте, как это случилось со всеми, кого он любил. Валерий Степанович без труда нашёл выбранное дерево, приставил высокий табурет, который захватил из дома, перекинул верёвку и уже приготовился увидеть сына, жену, маму с папой. Но нет. Темнота спасла Валерия Степановича даже против его собственной воли. Два пожилых грибника заплутали по тёмному лесу и совершенно случайно вышли туда, куда при свете дня шагу не ступили бы. Прямо к дереву Валерия Степановича. Они спасли его ровно в тот момент, когда нехватка воздуха уже достаточно иссушила мозг Валерия Степановича, сделав из него никчёмного инвалида. Ишемический инсульт почти лишил его возможности двигаться, и, следовательно — второго шанса на лёгкий побег из жизни. Вот тогда Валерий Степанович понял. Только после недосмерти он понял, что его симпатия к темноте, возможно, была взаимной. Однако темнота проявляла чувства по-своему: с бабьей ревностью, собственнически, не желая ни отдавать другим, ни от себя отпускать… Валерию Степановичу не хотелось признавать это, но, похоже, его старая подруга добилась своего. Потому что вот он, обездвиженный и беспомощный, медленно гниёт в своей квартирке, где только мрак позволял забыть о том, каков теперь Валерий Степанович. Он отхлебнул перестоявшийся горький чай и сморщился, когда в рот попала утонувшая муха. Откуда-то издали слышались мирные звуки затихающего города: смех детей и крики их мам, гудки машин, вороньи хрипы. А двухкомнатная гробница Валерия Степановича продолжала покоиться в молчании. На мгновение ему даже показалось, что наконец-то он остался один. Это было приятное, но обманчивое чувство: небо за окном уже густело, тени становились длиннее, и темнота неспешно подбиралась всё ближе.