ЛимонарийСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Мы были ещё школьниками, когда узнали про Лимонарий. Домбровцев пришёл сюда за памятью предков. Лариса — за Домбровцевым. Я — за Ларисой. Но оказалось, что даже без Ларисы Лимонарий — прекрасен. Вы, наверное, не были в Лимонарии. Не переживайте, я сейчас расскажу, что тут и как. Но как будет возможность, обязательно сходите — тут здорово. Для начала, не все знают, чем лимонарь отличается от лимонария. Так вот, лимонарь — по-гречески слово означает «лужок» — это сборник всяких поучительных историй из жизни христианских монахов. А лимонарий — это питомник вроде нашего, где выращивают лимоны. На широтах, где мы живём, лимоны растут только в таких лимонариях. Позже, в Испании, я видел открытые лимонарии. Деревья с золотыми плодами стояли под щедрым, ослепительно-бирюзовым испанским небом в дубовых кадках. Но в климате нашего города такое невозможно. Попасть в Лимонарий из города непросто, пешком сюда не дойдёшь. Сначала долгий путь из центра через болота частного сектора. Потом тебя накрывает колючий воздух промзоны — вокруг склады, цеха за проволочными заборами, пункты СТО для автомобилей и ничего — для человека. Остановка Силикатный проезд. Нужно свернуть в правильном месте и только когда ты зайдёшь достаточно далеко, среди рифлёных металлических крыш блеснёт стеклянный уголок Лимонария. Когда-то Лимонарий стоял за городом, в лугах. Его проектировали при царе, построили в двадцать девятом, и сам Мичурин приехал на открытие. Сюда водили рабочих и объясняли, что именно таким станет «город-сад», обещанный первым поэтом революции. Самого первого директора, как это было принято в ту эпоху, расстреляли в тридцать седьмом. От него остался сын, который закончил войну в Восточной Пруссии. У этого сына тоже были дети — и у одного из них родился мой одноклассник, Борис Домбровцев. Так что Домбровцев был связан с Лимонарием ещё до своего рождения. Уже в восьмидесятые урбанизация сделала своё дело. Город обхватил Лимонарий со всех сторон, как амёба съедобную жертву. Но всё равно под стеклянной крышей не было ни копоти, ни шума, ни вони выхлопных газов. Цитрусовые деревья стояли на страже этого миниатюрного райского сада. И вот мы в длинной оранжерее. Сухой и терпкий аромат цитрусов. Дорожка выложена пёстрым камнем, а в зелёных кронах над головой горят лимоны, апельсины, *********, грейпфруты, крошечные оранжевые кумкваты (про кумкваты у нас в стране пока мало кто знает). И даже бергамоты. Бергамот тоже цитрусовый. Если смотреть снаружи, сад невелик. Но внутри кажется бесконечным. И этим он тоже похож на тот, самый первый Лимонарий, в земле Едомской у истоков четырёх рек, уничтоженный позже Всемирным Потопом по воле самого первого Садовника. Зелёные кроны загораживают стены и кажется, что там, за деревьями — целый лес таких зарослей, а стеклянная крыша висит над головой благодаря магии. Дорожка ведёт к водоёмчику. Его размер не больше, чем четыре кухонных раковины. В подражание японскому стилю, он собран из широких серых камней. Видимо, на отражение падает тень, поэтому если заглянуть, то увидишь лицо непривычно хмурым, словно не выспался или уже почти мёртв. Над водоёмчиком — изогнутый ствол Citrus sinensis botucci. Некоторые натуралисты настаивают, что это отдельная разновидность, но таких слишком мало, чтобы закрепить теорию в справочниках. Именно от этого Botucci пошли знаменитые четыре сорта красных апельсинов, что зовутся в торговле «кровавыми». В Китае деревья этого сорта высаживали на императорских погребальных курганах. Это самое старое дерево нашего лимонария, — его подарил Чан Кайши в короткий период дружбы СССР и Гоминьдана. Дерево привезли в дубовой кадке, вроде тех, что я потом увидел в Испании, и пересадили вместе с почвой. Выглядит превосходно — крепкий, здоровый ствол, а ветви кроны, ажурные, словно оконные переплёты готического собора. Проблема в том, что это благородное дерево, — единственное в лимонарии отказывается плодоносить. Тамара Степановна, директор, говорила, что за всю историю это дерево цвело дважды, а плодоносило один раз. Сохранились даже фотографии. Первое цветение было в первый год после высадки. Цветки, похожие на крошечные белые звёздочки, усеяли крону — и осыпались за один вечер, не оставив ни одной завязи. Никакие удобрения не помогали. Тамара Степановна думала, что дело в почве. Наверное, этому цитрусу нужны особенные почвы, с какой-нибудь редкой солью или щёлочью. Корни в первый же год высосали ту соль, что приехала из Китая вместе с кадкой — и её ни на что не хватило. Не просто так чистую Botucci не удаётся нигде акклиматизировать и все известные сорта кровавых апельсинов происходят от привитых деревьев одного-единственного сицилийского лимонария. Но я с ней согласиться не мог. Потому что один раз наш Botucci всё-таки плодоносил, через несколько лет после первого цветения. Мы были ещё школьниками, когда узнали про Лимонарий. Домбровцев пришёл сюда за памятью предков. Лариса — за Домбровцевым. Я — за Ларисой. Но оказалось, что даже без Ларисы Лимонарий — прекрасен. Вы, наверное, не были в Лимонарии. Не переживайте, я сейчас расскажу, что тут и как. Но как будет возможность, обязательно сходите — тут здорово. Для начала, не все знают, чем лимонарь отличается от лимонария. Так вот, лимонарь — по-гречески слово означает «лужок» — это сборник всяких поучительных историй из жизни христианских монахов. А лимонарий — это питомник вроде нашего, где выращивают лимоны. На широтах, где мы живём, лимоны растут только в таких лимонариях. Позже, в Испании, я видел открытые лимонарии. Деревья с золотыми плодами стояли под щедрым, ослепительно-бирюзовым испанским небом в дубовых кадках. Но в климате нашего города такое невозможно. Попасть в Лимонарий из города непросто, пешком сюда не дойдёшь. Сначала долгий путь из центра через болота частного сектора. Потом тебя накрывает колючий воздух промзоны — вокруг склады, цеха за проволочными заборами, пункты СТО для автомобилей и ничего — для человека. Остановка Силикатный проезд. Нужно свернуть в правильном месте и только когда ты зайдёшь достаточно далеко, среди рифлёных металлических крыш блеснёт стеклянный уголок Лимонария. Когда-то Лимонарий стоял за городом, в лугах. Его проектировали при царе, построили в двадцать девятом, и сам Мичурин приехал на открытие. Сюда водили рабочих и объясняли, что именно таким станет «город-сад», обещанный первым поэтом революции. Самого первого директора, как это было принято в ту эпоху, расстреляли в тридцать седьмом. От него остался сын, который закончил войну в Восточной Пруссии. У этого сына тоже были дети — и у одного из них родился мой одноклассник, Борис Домбровцев. Так что Домбровцев был связан с Лимонарием ещё до своего рождения. Уже в восьмидесятые урбанизация сделала своё дело. Город обхватил Лимонарий со всех сторон, как амёба съедобную жертву. Но всё равно под стеклянной крышей не было ни копоти, ни шума, ни вони выхлопных газов. Цитрусовые деревья стояли на страже этого миниатюрного райского сада. И вот мы в длинной оранжерее. Сухой и терпкий аромат цитрусов. Дорожка выложена пёстрым камнем, а в зелёных кронах над головой горят лимоны, апельсины, *********, грейпфруты, крошечные оранжевые кумкваты (про кумкваты у нас в стране пока мало кто знает). И даже бергамоты. Бергамот тоже цитрусовый. Если смотреть снаружи, сад невелик. Но внутри кажется бесконечным. И этим он тоже похож на тот, самый первый Лимонарий, в земле Едомской у истоков четырёх рек, уничтоженный позже Всемирным Потопом по воле самого первого Садовника. Зелёные кроны загораживают стены и кажется, что там, за деревьями — целый лес таких зарослей, а стеклянная крыша висит над головой благодаря магии. Дорожка ведёт к водоёмчику. Его размер не больше, чем четыре кухонных раковины. В подражание японскому стилю, он собран из широких серых камней. Видимо, на отражение падает тень, поэтому если заглянуть, то увидишь лицо непривычно хмурым, словно не выспался или уже почти мёртв. Над водоёмчиком — изогнутый ствол Citrus sinensis botucci. Некоторые натуралисты настаивают, что это отдельная разновидность, но таких слишком мало, чтобы закрепить теорию в справочниках. Именно от этого Botucci пошли знаменитые четыре сорта красных апельсинов, что зовутся в торговле «кровавыми». В Китае деревья этого сорта высаживали на императорских погребальных курганах. Это самое старое дерево нашего лимонария, — его подарил Чан Кайши в короткий период дружбы СССР и Гоминьдана. Дерево привезли в дубовой кадке, вроде тех, что я потом увидел в Испании, и пересадили вместе с почвой. Выглядит превосходно — крепкий, здоровый ствол, а ветви кроны, ажурные, словно оконные переплёты готического собора. Проблема в том, что это благородное дерево, — единственное в лимонарии отказывается плодоносить. Тамара Степановна, директор, говорила, что за всю историю это дерево цвело дважды, а плодоносило один раз. Сохранились даже фотографии. Первое цветение было в первый год после высадки. Цветки, похожие на крошечные белые звёздочки, усеяли крону — и осыпались за один вечер, не оставив ни одной завязи. Никакие удобрения не помогали. Тамара Степановна думала, что дело в почве. Наверное, этому цитрусу нужны особенные почвы, с какой-нибудь редкой солью или щёлочью. Корни в первый же год высосали ту соль, что приехала из Китая вместе с кадкой — и её ни на что не хватило. Не просто так чистую Botucci не удаётся нигде акклиматизировать и все известные сорта кровавых апельсинов происходят от привитых деревьев одного-единственного сицилийского лимонария. Но я с ней согласиться не мог. Потому что один раз наш Botucci всё-таки плодоносил, через несколько лет после первого цветения.

Это случилось в тридцать седьмом году. После ареста директора, товарища Домбровцева, царил такой беспорядок, что цветки даже не успели сфотографировать. Согласно уцелевшим протоколам, они не слишком отличались от тех, что были в двадцать девятом, но на этот раз они дали завязи. Есть чёрно-белая фотография плодов: пузатые, значительные, они лежат пирамидкой под деревом, что только что совершило чудо. Позже из них добудут какое-то очень редкое средство, которым успешно лечили что-то неизлечимое. К сожалению, активное вещество так и не выделили. Чтобы найти его, нужно лечить сотни людей тысячами плодов, причём другие сорта кровавых апельсинов не годятся. А где их взять? Новых плодов от Botucci так никто и не дождался — дерево, словно старая монахиня, хранило своё бесплодие, а достать плоды из Китая было невозможно сперва из-за военной неразберихи, потом из-за закрытых границ. Сейчас пишут, что деревьев этого сорта больше не уцелело, так что даже прививка невозможна. Конечно, мало кто верил, что в Китае вдруг пропали все Botucci до одной. Мало ли там было императоров, мало ли погребальных курганов? Скорее всего, китайцы прочитали ту самую статью и добились, чтобы перспективное дерево засекретили. Умелый хозяин не станет отдавать полезный продукт варварским фармацевтам. Я бы узнал и больше, но тут Домбровцев не выдержал, и начал спорить с директоршей о личности Сталина. А я отошёл к изогнутому стволу, погладил его узловатые изгибы и понял, что хочу работать в Лимонарии. Хочу дышать этим воздухом, заботиться об этих растениях и узнать их тайны. Я ходил туда после уроков. Зарплаты не полагалось, я был чем-то вроде юного натуралиста. По воскресеньям, когда приходили посетители, у меня был свободный день. Я проводил его во всегда пустом читальном зале научного отдела, что на втором этаже областной библиотеки. Даже не подозревал, что о цитрусовых написано столько книг и есть специальные журналы…От книг пахло тёплой пылью. Чтобы аромат стал приятней, я украдкой брызгал на обложки лимонным соком. В тот день, как сейчас помню, царила отвратительная погода ранней весны, когда всё уже растаяло, но ничего пока не проросло. Небо, затянутое асфальтово-серыми тучами, сочилось промозглым дождичком. Даже внутри Лимонария царил полумрак и жёлтые лампочки под потолком казались такими же хрупкими и недолговечными, как весенние цветы. Тамара Степановна сидела в углу, под сырым полуоткрытым окном и пыталась перебирать папки. — Можешь идти, — пробормотал она, не поднимая глаз, — сегодня ничего не будет. Я попытался выяснить, что случилось. Она повторила, что я могу идти домой. На сегодня Лимонарию не нужна моя помощь. — Почему?— спросил я. — Сегодня ты в Лимонарии не нужен. — Но почему?— Никто и ничего не знает до конца, — ответила директорша, — Так вся наша жизнь устроена. — Лимонарию больше не нужны натуралисты?— Хуже. Городу не нужен Лимонарий. Приходили тут… ай!— она махнула рукой. — Но тут же лимоны выращивают, пять сортов! Русский человек разве может без лимона? Если, например, варят солянку…— Лимоны сейчас продаются в любом магазине круглый год и без выходных. Ты сам видел — с наших деревьев не собрать даже ящика. — Это в мэрии решили?— Подойди-ка сюда. Я подошёл. Она приоткрыла окошко пошире и кивнула наружу. Я выглянул. В лицо дохнуло шумом и холодной копотью. Когда идёшь по промзоне, их не замечаешь — но даже за несколько минут в Лимонарии успеваешь отвыкнуть. Совсем рядом башенный кран тащил куда-то по небу бетонную плиту. — Есть ребята, которые контролируют эту стройку, — сказала Тамара Степановна, — И они не прочь расширится на наш участок. — Но Лимонарий же маленький!, — не выдержал я, — Что толку драться за этот кусочек земли?— Раз дерутся — какой-то толк есть. — Вам угрожают? Можно, наверное, в полицию, в мэрию? Я просто не знаю, к кому положено…— Мне они не угрожали. Просто сказали, что тросы бывают ненадёжными. Вдруг вот такую бетонную плиту уронят — прямо на крышу. А ещё в стену Лимонария может вдруг въехать грузовик, который потом не найдут… Или…Я сразу догадался, что это будет полный конец. До зимы стекло не починят, хорошо, если накроют плёнкой, как теплицу на огороде. А к весне уже и спасать будет нечего. К примеру, лимонное дерево не выдерживает никаких холодов…— Короче иди на сегодня. И не забивай голову. Из магазинов лимоны всё равно никуда не денутся. По серым лужам я дошёл до остановки. А вот и автобус — грязный, неуклюжий, похожий на мусорный бак. В салоне пахло мокрой кожаной обивкой. А напротив входа сидел — надо же! — сам Домбровцев!— О, какие люди, — он поднял брови. — Привет, — сказал я, — Ты что, в Лимонарий едешь?

— Что я там забыл? На дачу надо, дела. Хочешь, вместе поехали?Я согласился. И только потом глянул в окно и обнаружил, что сел не на ту сторону. Автобус увозил нас всё дальше и дальше из города, в тёмную дождливую даль. А вот и дачи. Возле остановки — продуктовый ларёк и железная будочка бытовых услуг. На косогорах — разноцветные дачные домики. Дождь перестал. Ботинки вязли в раскисшем песке. Дача Домбровцева не сильно изменилась с момента постройки. Снаружи — вполне симпатичный кирпичный дом, но стоит оказаться внутри и видишь, что стены строили как попало, лишь бы получилась более-менее закрытая кирпичная коробка. На этой даче не было ни солений, ни удобрений. Только папки и вырезки на столе, раскладушке, даже на полу. Я и забыл, что такое бывает. Думал, всем, кроме Тамары Степановны, давно хватает компьютеров. Чуть выше нашего домика, на пригорке, стоял добротный коттедж за ещё более добротным забором. Эти ребята устроились в жизни получше. Такие не работают в Лимонариях, — но часто отбирают у Лимонариев землю под застройку. Сейчас, когда дождь кончился, они высыпали в закрытый забором дворик и начали жарить шашлыки на всю ораву. Горький белый дым полз прямо на наш домик и казалось, что мы горим. Домбровцев открыл окно, но это, разумеется, не помогло. Дыма стало ещё больше. — Хочешь лимонада?— спросил я, доставая из сумки бутылочки, — Есть лимонный, апельсиновый и ************. Мы его прямо в Лимонарии делаем, фирменный. — В таких случаях, — ответил мой одноклассник, — обычно пьют водку. Но нам не продадут. Я не знал, к чему он ведёт. Но догадался, что надо замолчать и подождать. Домбровцев так устроен, что сам всё расскажет. — Они говорят, что при Сталине порядок был! Какой порядок, к чёртовой бабушке? Я всё посмотрел, я нашёл дела! По бумагам получается, что прадеда выпустили. Понимаешь, выпустили на свободу!— Но это же хорошо, — заметил я, — что твоего прадеда выпустили на свободу. — Ничего хорошего. Это бред. Если его отпустили, то куда же он делся? Почему не вернулся домой?Ответ мой был бесполезный, но честный. — Этого я не знаю. Домбровецев сначала искал слова, а потом принялся рыться в папках. Наверное, собирался найти и показать мне Ту Самую Бумагу, которая докажет Всё не только мне, но и его невидимым оппонентам. Потом перестал и просто сел. По-моему, сейчас она мог только смотреть и дышать.