Лили МарленСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Это было в Кабардино-Балкарии. Я точно не помню конкретного названия места, так как не оттуда родом, и было это семнадцать лет назад, мне было тогда всего 14 лет. Помню только, что это предгорья Эльбруса. Мой отец, в свободное время охотник, поехал к старым друзьям и взял меня с собой. Мы гостили там неделю и, конечно, пошли в горы на охоту на уларов — это птицы вроде кекликов. Они водятся высоко в горах, и добираться пришлось долго, почти весь день. Места высокогорные, и ни души вокруг. На саму охоту я не пошел, устал очень, и остался у палаток готовить дрова для костра. Когда стемнело, вернулся отец с друзьями. Они ничего не принесли — оказалось, что они просто присмотрели места на завтра. Мы поужинали и легли спать, так как утром надо было рано вставать. Спали в двух палатках, я лежал в одной палатке с отцом. От усталости я рухнул на спальный мешок, как подкошенный, и только голова коснулась импровизированной подушки, я отключился. Проснулся посреди ночи оттого, что снаружи дул порывистый ветер и палатка колыхалась. Оказалось, что я немного замерз. Укутавшись поплотнее, я уже стал засыпать, и вдруг услышал, что прямо у палатки, у самой моей головы, но только снаружи, по ту сторону брезента, кто-то свистит. Не ветер или мышь — это явно человек свистел какую-то мелодию. Я отчетливо ее слышал. Мелодия была мне незнакома. Было ощущение, что кто-то нагнулся и, внимательно рассматривая меня сквозь палатку, посвистывает надо мной. Сначало свистели тихо, как бы сквозь язык. Потом чуть громче — один и тот же мотив. Позже свист чуть переместился в сторону от палатки и стал сильнее и отчетливее. Всё это продолжалось минут пять. Я стал будить отца, осознав, что вокруг палатки явно ходит кто-то чужой. Тихо, без слов, толкал отца в плечо, и он еле проснулся. Не успел я ему и слова сказать, как свист снаружи моментально замолк. Мы вышли из палатки. Отец серьезно отнесся к тому, зачем я его разбудил — тогда в Чечне уже вовсю шла война, и хоть она была за многие километры оттуда, мало ли кого и как могло сюда занести. Мы вышли с ружьем и фонарем. Никого не было, ничего не тронуто, никаких следов. Заглянули в палатку к друзьям — кроме громкого храпа, от них было ничего не добиться. Снова легли спать. Заснуть сразу я уже не мог и думал всё о произошедшем, прокручивал в голове ту мелодию снова и снова — я хорошо и отчетливо ее запомнил. Под утро я наконец заснул, и мне приснился нехороший сон — какие-то горы, война, люди в старой форме, кажется, немцы, кричат что-то и стреляют вниз, оттуда по ним бьют пушки. Я, почему-то вместе с большой лохматой белой собакой, прячусь от них в скалах, потом один замечает нас и с перекошенным злым лицом дает по нам очередь, отчего я, вскрикнув, просыпаюсь в пустой палатке…Снаружи все уже завтракали. Когда вышеля , пошутили надо мной — мол, что, опять кто-то свистел? А может, ночью ты сам спал, как сурок, и свой собственный свист слышал? Я отшучивался. С тех пор прошло много времени, но я всё помнил, как будто это произошло вчера, особенно ту мелодию. Странной она какой-то мне показалась — или, может, все, что так остро переживаешь, кажется необычным и остается в памяти навсегда. Через несколько лет я поступил в ВУЗ и начал серьёзно заниматься немецким языком, а затем уехал волею судеб в Германию. Там эта моя история из детства мистически нашла свое продолжение. Однажды я случайно услышал по телевизору музыку. Она была приятной, очень знакомой, и у меня появилось даже желание подпевать. Я еще думал подсознательно — где же я ее слышал?.. СТОП! Меня будто облили холодной водой, и я помчался к телевизору. Шёл документальный фильм — черно-белые кадры, где знаменитая немецкая певица сороковых годов Лале Андерсен (Lale Andersen) пела песню «Лили Марлен» (Lili Marleen) — шлягер времен Второй Мировой войны. Поищите в «YouTube» эту красивую песню, и услышите один в один тот же мотив, что слышал я пятнадцать лет назад за брезентом палатки ветреной ночью в кабардинских горах, где не то, что про Лале Андерсен из 40-х годов прошлого века, а даже про Майкла Джексона не все слышали. Кстати, о том плохом сне — в Кабардино-Балкарии, как я потом выяснил, шли кровопролитные бои за Кавказ между немецкими горными стрелковыми батальонами и советскими войсками. Может, тот мой сон как-то связан с этим. Слова этой старой немецкой песни я знаю сегодня наизусть и даже научился играть ее на гитаре. Потом нашел ее перевод на английский и даже на русский языки, так она была популярна в то время. Выкладываю текст здесь в русском варианте:Возле казармы, в свете фонаря
кружатся попарно листья сентября,
Ах как давно у этих стен
я сам стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен,
тебя, Лили Марлен. Это было в Кабардино-Балкарии. Я точно не помню конкретного названия места, так как не оттуда родом, и было это семнадцать лет назад, мне было тогда всего 14 лет. Помню только, что это предгорья Эльбруса. Мой отец, в свободное время охотник, поехал к старым друзьям и взял меня с собой. Мы гостили там неделю и, конечно, пошли в горы на охоту на уларов — это птицы вроде кекликов. Они водятся высоко в горах, и добираться пришлось долго, почти весь день. Места высокогорные, и ни души вокруг. На саму охоту я не пошел, устал очень, и остался у палаток готовить дрова для костра. Когда стемнело, вернулся отец с друзьями. Они ничего не принесли — оказалось, что они просто присмотрели места на завтра. Мы поужинали и легли спать, так как утром надо было рано вставать. Спали в двух палатках, я лежал в одной палатке с отцом. От усталости я рухнул на спальный мешок, как подкошенный, и только голова коснулась импровизированной подушки, я отключился. Проснулся посреди ночи оттого, что снаружи дул порывистый ветер и палатка колыхалась. Оказалось, что я немного замерз. Укутавшись поплотнее, я уже стал засыпать, и вдруг услышал, что прямо у палатки, у самой моей головы, но только снаружи, по ту сторону брезента, кто-то свистит. Не ветер или мышь — это явно человек свистел какую-то мелодию. Я отчетливо ее слышал. Мелодия была мне незнакома. Было ощущение, что кто-то нагнулся и, внимательно рассматривая меня сквозь палатку, посвистывает надо мной. Сначало свистели тихо, как бы сквозь язык. Потом чуть громче — один и тот же мотив. Позже свист чуть переместился в сторону от палатки и стал сильнее и отчетливее. Всё это продолжалось минут пять. Я стал будить отца, осознав, что вокруг палатки явно ходит кто-то чужой. Тихо, без слов, толкал отца в плечо, и он еле проснулся. Не успел я ему и слова сказать, как свист снаружи моментально замолк. Мы вышли из палатки. Отец серьезно отнесся к тому, зачем я его разбудил — тогда в Чечне уже вовсю шла война, и хоть она была за многие километры оттуда, мало ли кого и как могло сюда занести. Мы вышли с ружьем и фонарем. Никого не было, ничего не тронуто, никаких следов. Заглянули в палатку к друзьям — кроме громкого храпа, от них было ничего не добиться. Снова легли спать. Заснуть сразу я уже не мог и думал всё о произошедшем, прокручивал в голове ту мелодию снова и снова — я хорошо и отчетливо ее запомнил. Под утро я наконец заснул, и мне приснился нехороший сон — какие-то горы, война, люди в старой форме, кажется, немцы, кричат что-то и стреляют вниз, оттуда по ним бьют пушки. Я, почему-то вместе с большой лохматой белой собакой, прячусь от них в скалах, потом один замечает нас и с перекошенным злым лицом дает по нам очередь, отчего я, вскрикнув, просыпаюсь в пустой палатке…Снаружи все уже завтракали. Когда вышеля , пошутили надо мной — мол, что, опять кто-то свистел? А может, ночью ты сам спал, как сурок, и свой собственный свист слышал? Я отшучивался. С тех пор прошло много времени, но я всё помнил, как будто это произошло вчера, особенно ту мелодию. Странной она какой-то мне показалась — или, может, все, что так остро переживаешь, кажется необычным и остается в памяти навсегда. Через несколько лет я поступил в ВУЗ и начал серьёзно заниматься немецким языком, а затем уехал волею судеб в Германию. Там эта моя история из детства мистически нашла свое продолжение. Однажды я случайно услышал по телевизору музыку. Она была приятной, очень знакомой, и у меня появилось даже желание подпевать. Я еще думал подсознательно — где же я ее слышал?.. СТОП! Меня будто облили холодной водой, и я помчался к телевизору. Шёл документальный фильм — черно-белые кадры, где знаменитая немецкая певица сороковых годов Лале Андерсен (Lale Andersen) пела песню «Лили Марлен» (Lili Marleen) — шлягер времен Второй Мировой войны. Поищите в «YouTube» эту красивую песню, и услышите один в один тот же мотив, что слышал я пятнадцать лет назад за брезентом палатки ветреной ночью в кабардинских горах, где не то, что про Лале Андерсен из 40-х годов прошлого века, а даже про Майкла Джексона не все слышали. Кстати, о том плохом сне — в Кабардино-Балкарии, как я потом выяснил, шли кровопролитные бои за Кавказ между немецкими горными стрелковыми батальонами и советскими войсками. Может, тот мой сон как-то связан с этим. Слова этой старой немецкой песни я знаю сегодня наизусть и даже научился играть ее на гитаре. Потом нашел ее перевод на английский и даже на русский языки, так она была популярна в то время. Выкладываю текст здесь в русском варианте:Возле казармы, в свете фонаря
кружатся попарно листья сентября,
Ах как давно у этих стен
я сам стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен,
тебя, Лили Марлен.

Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен. Лупят ураганным, Боже помоги,
я отдам Иванам шлем и сапоги,
лишь бы разрешили мне взамен
под фонарем
стоять вдвоем
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен. Есть ли что банальней смерти на войне
и сентиментальней встречи при луне,
есть ли что круглей твоих колен,
колен твоих,
я люблю тебя,
моя Лили Марлен,
моя Лили Марлен. Кончатся снаряды, кончится война,
возле ограды, в сумерках одна,
будешь ты стоять у этих стен,
во мгле стоять,
стоять и ждать
меня, Лили Марлен,
меня, Лили Марлен…