Ковёр из моего детстваСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Все началось, когда мне исполнилось девять лет. Предшествующие событиям годы были полны тепла родительской опеки; они тянулись неторопливо и размеренно – обычное детство маленькой школьницы из благополучной семьи. Потом пришли перемены. Отец получил назначение в дальнее зарубежье, и на семейном совете было решено оставить меня (временно, пока родители не обживутся на новом месте) под присмотром бабушки. Так я переехала в старый дом на берегу реки, стоявший на окраине города. Я тогда не совсем понимала значение слова «хутор», но сейчас осознаю, что оно как нельзя лучше подходило к моему новому месту проживания. Старый, дореволюционной постройки дом, окруженный многочисленными флигелями, сараями и сараюшками, заросший плющом и кустарником, мне, тогда еще маленькой девочке, казался таинственным и немного пугающим. Сколько здесь было необследованного, неизведанного: и огромный тенистый сад с множеством старых абрикосовых деревьев, и малинник, в дебрях которого часто прятались змеи, и необычайно притягательные пристройки, которые были намного старше самого дома. Все началось, когда мне исполнилось девять лет. Предшествующие событиям годы были полны тепла родительской опеки; они тянулись неторопливо и размеренно – обычное детство маленькой школьницы из благополучной семьи. Потом пришли перемены. Отец получил назначение в дальнее зарубежье, и на семейном совете было решено оставить меня (временно, пока родители не обживутся на новом месте) под присмотром бабушки. Так я переехала в старый дом на берегу реки, стоявший на окраине города. Я тогда не совсем понимала значение слова «хутор», но сейчас осознаю, что оно как нельзя лучше подходило к моему новому месту проживания. Старый, дореволюционной постройки дом, окруженный многочисленными флигелями, сараями и сараюшками, заросший плющом и кустарником, мне, тогда еще маленькой девочке, казался таинственным и немного пугающим. Сколько здесь было необследованного, неизведанного: и огромный тенистый сад с множеством старых абрикосовых деревьев, и малинник, в дебрях которого часто прятались змеи, и необычайно притягательные пристройки, которые были намного старше самого дома. Бабушка очень боялась, чтобы я не пошла к реке, поэтому мне беспрепятственно позволялось делать какие угодно изыскания, но только в пределах двора, окруженного живой изгородью. Так я обнаружила этот флигель. Он был старый, самый старый из всех хозяйственных построек, закрытый на странный, изрядно заржавленный засов. Засов не хотел поддаваться моим слабым усилиям, но я была упорна: после десятиминутных стараний и двух сломанных ногтей дверь приоткрылась. Не доводилось ли вам смотреть триллер «Другие»? Есть там сцена, где ребенок впервые видит чердак своего нового дома, очень похожая обстановка предстала мне. Старые, очень старые предметы окружали меня: часы-ходики, чашечные весы, торшер с темно-синим абажуром, картина, на которой мальчик-китаец (а может быть, девочка-китаянка) с красивым веером в руке сторожит овец. И ковер. Ковер не был свернут: он лежал на старом столе узором кверху. На всех коврах, виденных мною до сих пор, были невыразительные и ничем не интересные геометрические линии. На этом ковре был изображен олень. Он стоял у пруда, окруженного лесом и, подняв голову, смотрел прямо в глаза. Я ходила по флигелю, брала в руки разные предметы, но время от времени переводила взгляд на оленя. Я поймала себя на мысли, что избегаю поворачиваться к нему спиной. Если же это и происходило, то я даже затылком ощущала этот взгляд. Теперь я часто посещала флигель. Олень меня страшил, но я чувствовала странную тягу, непонятное влечение, которое усиливалось с каждым днем. Бабушка посмеивалась, называла меня маленьким антикваром и очень удивилась, когда холодным осенним вечером я обратилась к ней со странной просьбой. — Бабушка, — сказала я, — давай повесим старый ковер с оленем в мою спальню. Так, мой олень и я стали неразлучны. Меня по-прежнему пугал его взгляд, он преследовал меня в любом уголке комнаты; даже засыпая, закрыв глаза, я ощущала его. Это было ощущение давления, как будто огромный поршень очень-очень медленно опускался на мое беззащитное тело. Но между нами образовалась устойчивая связь, олень держал меня, как атом держит вращающиеся вокруг него электроны. Больше того, он проник в мои сны. И я приняла это как само собой разумеющееся. И вот наступил тот день, когда олень заговорил. Он пришел в мой сон, в котором я беззаботно каталась на качелях, во весь голос хохоча, чего я никогда не делала в реальной жизни – я была весьма сдержана. У меня не возникло удивления, когда к качелям подошел мой тайный друг-олень. — Не иди, — сказал он тихим глухим голосом. — Куда? – Не поняла я. — Просто не иди туда и все. Я проснулась и долго лежала, глядя в предрассветное окно, не понимая, что все это означает. Утром меня подхватила обыденная суета, и я забыла про этот сон. День прошел как всегда: школа, уроки, дела домашние, книги. Вечером прибежала соседская девочка. Их дом стоял в отдалении, но был ближайшим к нашему. Ее визит внес разнообразие: она пригласила меня на день рождения, на завтра, на 6 часов вечера. Бабушка дала свое согласие, и я с радостью стала обдумывать подарок. Несколько возбужденная, я долго не могла уснуть. Я лежала, думая про завтрашний день, и поглядывала на оленя. Олень, как всегда, смотрел прямо мне в душу. Завтра трансформировалось в сегодня и плавно покатилось к вечеру. И вот я, в своей комнате, перебираю наряды: что бы надеть такое-этакое на день рождения? Вдруг, роясь в шкафу, я ощутила удар. Это было не физическое воздействие. Ощущение было похоже на аэродинамический удар струей горячего воздуха. Обернувшись на странное воздействие, я встретилась взглядом с оленем. И вместе с этим взглядом вспыхнуло воспоминание о тихом голосе, звучавшем во сне: «Не иди». Ах, как же мне хотелось пойти, но голос внутри меня прямо кричал: «Не иди!». Удивлению бабушки не было предела, когда я сказала, что хочу остаться дома. Она даже температуру мне измеряла, ничего не понимая. Я сидела с книгой на коленях, представляя, как веселятся приглашенные, и тихо грустила. Даже ловила себя на мысли, что зря не пошла. И вдруг спокойный осенний вечер взорвался страшным грохотом. У нас зазвенели стекла. Ничего не понимая, я и бабушка выбежали во двор: соседний дом превратился в столб пламени, и оттуда доносились крики. Они и были тем кошмаром, который мне запомнился на всю жизнь — именно эти крики, вопли горящих живьем детей. Как узнали позже, взорвался газовый баллон. Дом был старым, сразу же рухнула крыша, похоронив тех, кто еще был жив. Из девяти человек, находившихся в доме, спасти удалось пожилую женщину и мальчика. Они сильно обгорели и остались инвалидами. А меня спас мой таинственный друг. Я продолжала бояться его взгляда, но знала: у меня есть покровитель. Потом приехали мои родители и забрали меня. А олень остался. Меня, маленькую глупую девочку, никто не стал бы слушать, да и вообще подняли бы на смех, если бы я предложила забрать в Испанию старый, изъеденный молью, ковер. Долгие годы после описанных событий я ощущала во сне знакомый тревожный взгляд. После смерти бабушки я пыталась разыскать ковер, но безуспешно. Может быть, он осел у кого-то из соседей. Не знаю. Но очень хочу верить, что душа, заключенная в олене, обрела покой. И вечную мою благодарность за дарованное спасение.