Король слоновСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

С детства любил всякую мистику, как бы хотелось самому стать героем триллера, пережить в своей жизни историю, которая могла бы лечь в основу увлекательного рассказа. С годами опыт делает наши мысли более рациональными, и мы уже не верим в сверхъестественные силы, но всё же моё стремление к неизведанному не угасало, согласись прикоснуться к тайне — это всегда будоражит сознание. Наверное, поэтому я стал увлекаться историей, она скрывает под своим покровом забвения и пыли былые огрехи, преступления, заговоры, интриги. Как хочется увидеть то, что столетиями назад кто-то тщательно укрывал от чужого взора. Я стал специалистом-антикваром, в раритетных вещах история оживает. Царапины, какие-то незначительные, либо наоборот серьёзные дефекты на предметах наполняют их духом истории. Заискивающе призывают исследователя окунуться в их прошлое, и возможно узнать то самое, что скрывалось от посторонних взглядов, но в силу времени скрывать это уже не кому, а вся правда безвозвратно ушла с бывшим владельцем. Да, в этом есть лёгкая нотка той самой мистики, о которой я мечтал в детстве. Но когда мистика входит в твою жизнь — ты понимаешь, что мечты очень далеки от реальности, а чудовищные мистические тайны лучше не вытаскивать из забвения…Утро в Киеве было пасмурным и дождливым, мрачный осенний пейзаж, который выныривал во время интенсивного скольжения дворников по лобовому стеклу — вполне соответствовал сезону. Конец октября окутал город погодой, которая наиболее мне импонировала, и летняя духота, которая держалась ещё добрую половину осени, благополучно сгинула. Мой автомобиль двигался в сторону таможенного терминала, на котором меня ждал ценный контрабандный груз из Питера. В силу того, что я давно вращаюсь на антикварном рынке, организовать доставку было несложно, нужные связи ещё больше укрепились после последнего проекта. Я формировал крупную коллекцию монет для одного влиятельного украинского политика, и помимо щедрого гонорара, мой клиент подсобил мне с перевозкой мебели через русско-украинскую границу. Кстати, гарнитур Александровского ампира из тёплого тополиного массива я купил для себя, а вовсе не на продажу. Это должно было завершить стиль моего домашнего кабинета, да и история сего гарнитура была весьма драматична. Его изъяли сотрудники особого отдела Ленинградского управления НКВД в 1944 году, в рамках дела о подпольной торговле продуктами в блокадном Ленинграде, а на диванчике, который входил в сей чудный комплект, застрелился главный фигурант, предварительно убив свою семью. Впрочем, учитывая то, какие гости к нему ехали, и сам повод визита — в этом ужасном поступке присутствует хоть и чудовищная, но всё же логика. Ещё на предварительном осмотре гарнитура в Питере, я обратил внимание, что обивка дивана хоть и сильно похожа, но всё же отличается от кресел. Цвет очень похож, но структура ткани явно была отличной от остального комплекта. Также на этой обивке был серьёзный дефект, а именно — большое бурое пятно, которое служило чётким напоминанием трагического жизненного финала бывшего владельца. Естественно все эти факторы заставили меня ещё в Питере подробно, насколько это было позволено, изучить массивный приземистый диван, и у меня возникло стойкое впечатление, что внутри него что-то спрятано. Разумеется этим наблюдением я не стал делиться с продавцом. Гарнитур, кстати, его дед — сотрудник того самого особого отдела, каким-то образом умудрился схоронить на своей даче. И это лишь небольшая часть истории комплекта мебели, который был произведён в 20-х годах XIX века. Моя машина и фургон её сопровождавший подъехали к шлагбауму таможенного терминала, я как раз говорил по телефону с Моисеевичем — начальником таможенного поста. Он сказал, чтобы мой «кортеж» не регистрировался на КПП, в силу нелегальности поставки. Я передал дежурному по КПП трубку, из которой менторский тон моего собеседника велел впустить нас на терминал. — Езжай к блоку Е, там тебя ждёт Сергей, мою открытку передашь ему. — Вас понял,  — ответил я, и положил трубку. Сергей стоял у рампы блока Е, ёжась под холодным осенним дождём, и быстро юркнул в тёплый салон моего Ягуара, как только я остановился. — Транспорт разгрузили, ящики стоят в глубине блока, готовы грузить. — Отлично, всё в целости и сохранности?Сергей одобрительно кивнул, я позвонил водителю фургона, и велел следовать на погрузку. — Вот, открытка для Моисеевича,  — с ехидной улыбкой сказал я, протянув конверт, в котором лежало пять тысяч долларов. — Моисеевич любит открытки,  — улыбнулся Сергей, и положил конверт во внутренний карман кителя. Сергей покинул салон автомобиля, и скрылся в темноте блока Е. Через три часа мебель красовалась в моём кабинете. Сохран, нужно сказать, кроме описанного выше дефекта диванной обивки радовал мой глаз. Я достал ключ с книжной полки, и запер кабинет изнутри, чтобы проверить свою версию по поводу тайника под обивкою дивана. С детства любил всякую мистику, как бы хотелось самому стать героем триллера, пережить в своей жизни историю, которая могла бы лечь в основу увлекательного рассказа. С годами опыт делает наши мысли более рациональными, и мы уже не верим в сверхъестественные силы, но всё же моё стремление к неизведанному не угасало, согласись прикоснуться к тайне — это всегда будоражит сознание. Наверное, поэтому я стал увлекаться историей, она скрывает под своим покровом забвения и пыли былые огрехи, преступления, заговоры, интриги. Как хочется увидеть то, что столетиями назад кто-то тщательно укрывал от чужого взора. Я стал специалистом-антикваром, в раритетных вещах история оживает. Царапины, какие-то незначительные, либо наоборот серьёзные дефекты на предметах наполняют их духом истории. Заискивающе призывают исследователя окунуться в их прошлое, и возможно узнать то самое, что скрывалось от посторонних взглядов, но в силу времени скрывать это уже не кому, а вся правда безвозвратно ушла с бывшим владельцем. Да, в этом есть лёгкая нотка той самой мистики, о которой я мечтал в детстве. Но когда мистика входит в твою жизнь — ты понимаешь, что мечты очень далеки от реальности, а чудовищные мистические тайны лучше не вытаскивать из забвения…Утро в Киеве было пасмурным и дождливым, мрачный осенний пейзаж, который выныривал во время интенсивного скольжения дворников по лобовому стеклу — вполне соответствовал сезону. Конец октября окутал город погодой, которая наиболее мне импонировала, и летняя духота, которая держалась ещё добрую половину осени, благополучно сгинула. Мой автомобиль двигался в сторону таможенного терминала, на котором меня ждал ценный контрабандный груз из Питера. В силу того, что я давно вращаюсь на антикварном рынке, организовать доставку было несложно, нужные связи ещё больше укрепились после последнего проекта. Я формировал крупную коллекцию монет для одного влиятельного украинского политика, и помимо щедрого гонорара, мой клиент подсобил мне с перевозкой мебели через русско-украинскую границу. Кстати, гарнитур Александровского ампира из тёплого тополиного массива я купил для себя, а вовсе не на продажу. Это должно было завершить стиль моего домашнего кабинета, да и история сего гарнитура была весьма драматична. Его изъяли сотрудники особого отдела Ленинградского управления НКВД в 1944 году, в рамках дела о подпольной торговле продуктами в блокадном Ленинграде, а на диванчике, который входил в сей чудный комплект, застрелился главный фигурант, предварительно убив свою семью. Впрочем, учитывая то, какие гости к нему ехали, и сам повод визита — в этом ужасном поступке присутствует хоть и чудовищная, но всё же логика. Ещё на предварительном осмотре гарнитура в Питере, я обратил внимание, что обивка дивана хоть и сильно похожа, но всё же отличается от кресел. Цвет очень похож, но структура ткани явно была отличной от остального комплекта. Также на этой обивке был серьёзный дефект, а именно — большое бурое пятно, которое служило чётким напоминанием трагического жизненного финала бывшего владельца. Естественно все эти факторы заставили меня ещё в Питере подробно, насколько это было позволено, изучить массивный приземистый диван, и у меня возникло стойкое впечатление, что внутри него что-то спрятано. Разумеется этим наблюдением я не стал делиться с продавцом. Гарнитур, кстати, его дед — сотрудник того самого особого отдела, каким-то образом умудрился схоронить на своей даче. И это лишь небольшая часть истории комплекта мебели, который был произведён в 20-х годах XIX века. Моя машина и фургон её сопровождавший подъехали к шлагбауму таможенного терминала, я как раз говорил по телефону с Моисеевичем — начальником таможенного поста. Он сказал, чтобы мой «кортеж» не регистрировался на КПП, в силу нелегальности поставки. Я передал дежурному по КПП трубку, из которой менторский тон моего собеседника велел впустить нас на терминал. — Езжай к блоку Е, там тебя ждёт Сергей, мою открытку передашь ему. — Вас понял,  — ответил я, и положил трубку. Сергей стоял у рампы блока Е, ёжась под холодным осенним дождём, и быстро юркнул в тёплый салон моего Ягуара, как только я остановился. — Транспорт разгрузили, ящики стоят в глубине блока, готовы грузить. — Отлично, всё в целости и сохранности?Сергей одобрительно кивнул, я позвонил водителю фургона, и велел следовать на погрузку. — Вот, открытка для Моисеевича,  — с ехидной улыбкой сказал я, протянув конверт, в котором лежало пять тысяч долларов. — Моисеевич любит открытки,  — улыбнулся Сергей, и положил конверт во внутренний карман кителя. Сергей покинул салон автомобиля, и скрылся в темноте блока Е. Через три часа мебель красовалась в моём кабинете. Сохран, нужно сказать, кроме описанного выше дефекта диванной обивки радовал мой глаз. Я достал ключ с книжной полки, и запер кабинет изнутри, чтобы проверить свою версию по поводу тайника под обивкою дивана. Жена с дочерью находились на отдыхе в Барселоне, в доме помимо меня были только два человека прислуги, но всё же двери я решил закрыть на ключ изнутри, дабы никто за мной не наблюдал. Надев хлопчатые перчатки, и взяв в руки массивный пинцет с загнутыми концами, я принялся методично снимать крепление обивки. Спустя часа четыре обивка была снята, и я слегка расстроился увидев под ней войлок, который явно был не родным для этого дивана. Наполнитель был нарезан прямоугольными пластами, всего было три пласта: двое по бокам были поменьше, центральный был больше. Я вынул центральную секцию, и сомнения окончательно развеялись — внутри неё явно лежал увесистый предмет, который скорее всего был помещён туда бывшим владельцем. Аккуратно разрезав пласт, я извлёк из него скрытую, более чем на 70 лет тайну. Предмет был очень интересен, и довольно непонятен. Я идентифицировал его как жезл. Габариты его составляли 52 см в длину, и 5 см в диаметре, вес 4650 гр. Это был филигранно обработанный слоновий бивень заключённый в серебряное обрамление, верх жезла представлял собою голову слона, увенчанную короной, между бивнями этой фигурки в некой яростной позиции застыл хобот, дополняя этим свирепую, я бы сказал демоническую гримасу воинственного зверя, с его затылка, с размахом в 32 см раскинулись крылья мухи, которые исходили непосредственно с затылка. Далее от набалдашника расходились витые линии, создавая впечатление, что жезл обвит растением наподобие плюща. Низ жезла замыкался серебряным дном, которое было облеплено мелкими мушками, похожими на дрозофилов. Далее эти мухи «расползались» по веткам плюща в сторону головы-набалдашника, мухи с самого низа были мелкие, но их размер увеличивался по мере того, как они приближались к слону, и возле его головы сидели уже довольно крупные особи, от 2-х до 3-х см в длину. Меня шокировала детализация набалдашника и инкрустации, на мухах были различимы волоски, сетка глаз, они были прям как живые, серебро покрытое слоем многолетней патины делало их очень реалистичными. Голова слона тоже имела высокий уровень детализации, волоски, трещины морщин. Его гримаса наводила на меня не очень приятные ощущения, но всё же художественное исполнение завораживало. Я обратил внимание на то, что вся поверхность металла покрыта еле заметными глазу, но ощутимыми для пальцев шероховатостями. Поначалу я подумал, что это мелкие раковины, возникшие в процессе отливания серебра в форму, но другие признаки, такие как изгибы лапок у мух, всякие моменты переходов, морщины слона, прожилки крыльев, имели такие углы, которые невозможно было получить при помощи литья. Возможно, изделие сперва было отлито, а потом подверглось дополнительной обработке. Но смущало то, что мастер, который смог выполнить такую сложную работу не удосужился избавить своё произведение от такого банального изъяна как раковины. В общем, для дальнейшего изучения предмета требовалась более сильная оптика, чем моя кабинетная лупа, и замкнув жезл в сейфе, я спустился в гараж, завёл машину и отправился в офис за линзами. Ни позднее время, часы показывали 23:30, ни усилившийся дождь с воющим ветром, не могли удержать моего любопытства. Через час я водрузил на свой антикварный стол, интерес от которого давно затмила диванная находка, большую настольную лупу с мощной линзой. Затем извлёк из сейфа жезл, и под аккомпанемент усилившейся за окном непогоды продолжил его изучение. Затрудняюсь сказать сколько прошло времени, скорее всего час или полтора, но шок от увиденного плавно отступал. Раковины оказались вовсе не раковинами, а самым настоящим микротекстом. Микротекст! Микротекст на серебре, которому, если верить патине было минимум лет 300! Микротекст на изделии, которое более 70 лет пролежало в пласте войлока, и теперь лежит передо мной! Сами символы я, пожалуй, лучший специалист-антиквар в Украине, расшифровать не мог, я не мог их отнести к какому либо существовавшему языку. Нет, не то чтобы я знал все древние языки, но в таком обилие текста я бы 100 % идентифицировал символы, которые напоминали бы хоть что-то, были бы часть какой-то культуры. Нет, это была какая-то оккультная тарабарщина!Кинув взгляд на дисплей телефона, я оценил, что прошло пять часов, о чём свидетельствовала строка «26. 10. 2015 04:32». Удивление от микротекста начало сменяться некой первобытной яростью сознания, наткнувшегося на необъяснимое явление. Гордость за свою компетентность, которая непоколебимо жила во мне, была уязвлена. Я положил жезл обратно в сейф. За окном уже бушевал настоящий ураган, завывания ветра рвались раскатами грома, дополнялось это эффектными подсветками молний и треском деревьев. Ярость и злоба начали достигать пика. Я налил в стакан 200 грамм виски, и немного отхлебнув, пошёл обратно к сейфу, чтобы достать «Короля слонов» — так я про себя окрестил этот предмет. Внезапно, ненависть сменил дикий, беспричинный страх, который сжимая сердце начал подгонять к горлу ком. Не дойдя полметра до цели я начал оседать, ужас полностью меня парализовал, в глазах начало темнеть, и я рухнул на пол. Пронизывающий до костей ветер покалывал лицо, а пальцы были задубевшие не взирая на перчатки. Всё же чувства были какими-то неестественными. Попытка встряхнуть голову оказалась нерезультативной. Перед глазами стоял зимний пейзаж угрюмого города. — Блокадный Ленинград — странная мысль проскочила в необъяснимом пространстве — что происходит?— Я сошёл с ума! — раздался посторонний оклик. Я осёкся и остановился. Точнее не я, а человек в чём сознании я находился. — Уйди из моей головы! — наружу вырвался истошный крик. Проходившая мимо женщина оглянулась, её стеклянные, измученные блокадой глаза равнодушно пересеклись с «нашим» взглядом, который почему-то представился иступленным взором сумасшедшего. — Что я здесь делаю, где вообще я нахожусь? — новая мысль пробежала по пространству. — Пожалуйста, прекратите! — вопил несчастный, рухнув на колени и обхватив голову руками. — Давай быстрее, мы должны закончить — протрубил голос явно не человеческого происхождения, он был похож на раскаты грома, вторгающиеся в пространство извне. — Нет, умоляю не надо! Я не хотел, Я всё понял, Я каюсь, пусть меня лучше расстреляют — орал на всю улицу человек. Редкие прохожие с отстранённой грустью смотрели на обезумевшего беднягу, который в истерическом бреду бился об холодный, грязный тротуар. Тем временем я, хотя нет, не так. Тем временем в моё сознание стали транслироваться его чувства. Боль от ударов кулаками по тротуару, холод, промокшие от снега колени, дрожь, страх, отчаяние. Пространство начало заполняться мыслями и воспоминаниями этого человека. Ленинград, начало блокады перетекающее в командировку в Ташкент, разговоры о контрабанде риса из Афганистана, теневое перераспределение продовольственных поставок, аресты каких-то людей. Его мысли шли в форме каких-то абстрактных схем, но каким-то образом моё сознание их считывало. Усвоение абстрактной информации шло на удивление быстро, параллельно с этим из потока абстракции выныривали реальные картинки, они были похожи на фотографии и видеосюжеты. Также не прекращалось наблюдение из его глаз в режиме реального времени, а чувства становились более отчётливыми, хотя командовать телом я не мог, довольствуясь лишь сомнительной ролью наблюдателя. И вот помимо мысленных абстракций, картинок обмена золотых монет и прочих ценных вещей на стаканы риса, куски хлеба и банки консервов, измученных голодом людей, людей в военной форме, уютном убранстве квартиры, где всего в избытке, всплыл фрагмент — измученный старик меняет «Короля слонов» на три банки тушёнки. — Ты владелец «Короля слонов»! — моё сознание заработало — о боже, ты ещё жив? Но ведь ты застрелил свою семью и себя — моя мысль наполнила пространство. — Нет, не надо меня это заставлять! — рыдал человек — замолчи, я не буду этого делать! Уйдите все отсюда.  — Он бился в истерике, я чувствовал всю боль и ужас которые он испытывал. — Нужно спешить — прогремел посторонний голос — они скоро будут на месте, мы должны их опередить. Я почувствовал, как какая-то сила, но явно не воля самого человека, привели тело в движение. Человек начал отчаянно сопротивляться, пытаясь вернуть над собой контроль. Сначала это вылилось в резкие одёргивания и весьма вычурную координацию движений, но спустя несколько шагов, кстати, время в этом пространстве для меня в принципе не существовало, третья сила всё же взяла беднягу под контроль, и вся наша «гвардия», которая внешне выглядела как один сумасшедший человек, зашагала по тротуару. Минуя три квартала, мы завернули за угол и оказались у входа в подъезд, перед которым начался новый припадок истерики у подпольного спекулянта. Мои попытки расспросить его о «Короле слонов» закончились полным фиаско. Он воспринимал меня за беспощадного оккупанта своего сознания. Мы зашли в квартиру. Арон (именно так его звали), во всё горло кричал: «Убирайтесь из моей головы, умоляю, нет!». Слёзы лились горячим потоком, сердце колотилось с бешеной скоростью, я думал его сейчас хватит удар, ужас Арона начал заполонять моё сознание, пространство было напряжённым, само тело находилось под контролем третьей силы, присутствие которой тяготило и моё я. Арон так же был в сознании и наблюдал. На крики выбежали жена и дочь. Я почувствовал, как правая рука нащупала за поясом пистолет. Арон рухнул на колени. — Дорогой, что происходит — пролепетала перепуганная до смерти жена, закрывая рукой глаза семилетней девочки. — Бегите! — сквозь непрерывный поток слёз ответил иступленный голос мужчины. Напряжение пространства достигло апогея, ужас, который испытывал Арон захватили и моё сознание. Прогремели выстрелы, первый, второй. Коридор заполнился едким запахом пороховых газов. Третья сила отпустила тело, и безумец распластался на полу. Поднявшись на ноги он двинулся вперёд по коридору, напряжение спало, истерика прекратилась, я почувствовал, как сознание Арона опустело и смиренно приняло поражение. Он не глядя на труппы следовал в кабинет. За спиной раздалась пронзительная трель старого звонка, которая начала перемешиваться с энергичными стуками в дверь и настоятельными требованиями «откройте немедленно!». Когда мы вошли в кабинет я увидел знакомый мебельный гарнитур и множество разнообразных ценностей, которые в спешке пытались упаковать. Мои наблюдения мгновенно перекликнулись с сознанием Арона. — Какой с этого прок — угрюмо проронил он, но уже не в слух. — Расскажи про «Короля слонов»?Ответа не последовало. Арон залпом выпил бокал коньяка, стоявшего на столе, который через 70 лет станет моим. В коридоре послышался звук вылетающей двери и топот сапог. Арон сидел на диване, его подбородком я ощутил неостывшее от предыдущих выстрелов дуло пистолета, в комнату ворвался человек в форме, всё прекратилось…Моё дальнейшее странствие трудно описать опираясь на повседневные понятия, но всё же я попробую. Представь себе космос, абсолютную и безграничную темноту, но звёзд там нету. Зато там есть бескрайняя, белая, как лист бумаги, плоскость, которая делит бескрайнюю темноту на две части. Я понимаю, что бесконечность невозможно разделить пополам, но я не могу описать это иначе. Так вот, эта плоскость, в отличии от листа бумаги не имеет объёма. Её нельзя смять или согнуть, она существует только в двух измерениях — длинна и ширина. Я проявился чёрной точкой на этой плоскости, и начал своё движение. Скорость движения описать нельзя, по той причине, что время во всём пространстве полностью отсутствует. Все дальнейшие события в пространстве происходят бесконечно долго и в то же время одномоментно, так было и с моим движением. Кстати, о движении. Его тоже следует описать — это не было движением чёрной точки по белой плоскости, совсем нет — это было, как будто точка подобно чернильной кляксе расползается по белому листу бумаги. Чёрная клякса растворяла плоскость в себе, а я сливался с этим пространством, сам превращаясь в бескрайнюю вселенную без звёзд. Вот плоскость полностью исчезла, и я, моё сознание стало бесконечной и абсолютно безмолвной и пустотой. Возникла первая звезда. Белая точка, испускающая во тьму размеренное и спокойное гудение. Гудение нарастало, превращаясь в вой, и в конце концов вой превратился в истошный вопль. Это был вопль Арона. Он рассказывал о том, что хотел всего лишь быть любимым, о том, что он хотел бы быть гордостью для своей семьи, для себя самого себя. Он не хотел, чтобы всё это приняло такие уродливые формы. Он не хотел наживаться на людях измученных голодом, войной, блокадой. Я целую вечность слушал его омерзительный рассказ. Моя вселенная уже наполнилась бесконечным числом звёзд, которые издавали неосязаемую канонаду страданий и боли. Это был бескрайний и бесплодный шум вселенной, но историю каждой звезды я слышал в отдельности. Моя вечность и бескрайность наполнились неописуемым, первобытным и иррациональным ужасом. Я стал вселенной ужаса, которая наполнялась звёздами боли и отчаяния, звёздами агрессии и ненависти, звёздами нереализованных амбиций и несбывшихся надежд. Вечность стала нестерпимой. И вот я почувствовал, как моя вселенная изменяется. Она стала обретать форму шара, и хотя, субъективно изнутри, она казалась бесконечной, снаружи это было похоже на мяч со вполне чёткими границами. Объективно представить размеры шара было невозможно, но вокруг полыхал огонь. Было такое ощущение, что я находился в центре солнца, огонь был всеобъемлющим, он был повсюду. Как только моё сознание почувствовало обжигающую боль, вселенная внутри шара исчезла, и я снова превратился в точку, или в шар, но он уже был цельным, вселенной внутри не было, была лишь боль. В бушующем огне стал проступать две полосы, которые резко начали темнеть. Это было, как если бы в угасающем костре темнело полено, в котором через трещины всё ещё проступал свет жара. Полосы оказались двумя огромными бивнями, на которых жаром подсвечивались неизвестные, но виденные ранее символы. Раскатистый звук духовых инструментов возвещал о выходе короля. Пламя вокруг превратилось в пылающие угли, массивный хобот ударил по раскалённой поверхности, вздымая вверх столб искр и пламени, мой шар неподвижно наблюдал за появившимся Королём слонов. Его морда была крайне свирепа, он был огромен, с пасти свисали густые, кровавые нити. На бивнях, голове, хоботе и короне, зловещим огнём светились демонические символы. Сзади расправлялись громадные крылья, подобные крыльям мухи. Вторя своему музыкальному сопровождению, король слонов поднял хобот вверх, наполняя всё вокруг яростным гулом. Как только хобот был направлен в сторону шара, из него вырвался нескончаемый рой мух. Мухи заполонили всё, треск их крыльев превращался в вопли звёзд, слышанные ранее. Мухи были разные по размеру, от очень мелких, до чудовищно исполинских, они с воплями пожирали друг друга, а моё сознание было в эпицентре этого бесконечного кошмара. В окружении мух прошла вечность, прежде чем я снова очутился в темноте. Впрочем, темнота уже не была вязкой и безграничной, и перед моим взглядом начали проступать очертания каменного пола, похожего на мостовую, но твёрдости и холода камней я не ощущал. Я поднялся на ноги, обретя почти привычное мне тело, но всё же оно было бесчувственным и полупрозрачным, призрачным. Мягкий свет свечи освещал тесноватое помещение со средневековым антуражем. Возле стола два человека вели разговор, меня они не замечали. Первый был одет в расшитый кафтан, который по стилю и фасону походил на западноевропейскую одежду начала семнадцатого века, он стоял на коленях перед вторым человеком, обличённым в средневековый монашеский балахон с капюшоном. Монах, стоит отметить, был весьма крупной комплекции. — Умоляю, не заставляйте меня совершать этих злодеяний,  — человек стоящий на коленях явно говори не по русски, но почему-то я всё прекрасно понимал. — Ты же хотел стать лучшим ювелиром, мастерство которого будет невозможно повторить? Ты создал свой шедевр, я тебе помог. Время платить! — сказал грубым голосом коренастый монах вращая в руке знакомый жезл. — Я не знал, что цена будет такой, я не могу! — захлёбываясь бормотал стоящий на коленях ювелир. — Снова придётся тебе помогать — равнодушно вздохнул монах и указал на лестницу. Преодолевая сопротивление ювелир взял одну из свечей, и дёргаясь побрёл на лестницу. Монах повернулся ко мне, в руках он держал свечу, но несмотря на это из-под темноты капюшона я видел лишь его белоснежную улыбку и крупный подбородок, переходивший в козлиную бородку. — С тобой мы тоже славно потрудились — его обращение ко мне звучало порочным женским голосом. — Это было не самым приятным путешествием — раздражённо ответил я, косясь на жезл в его руке. — О нет! Я совсем не об этом — возразил голос несопоставимый с собеседником.  — Я о реальности. — Не понимаю тебя. — Скоро поймёшь, давай здесь закончим. Треск огня уже бушевал по деревянным перекрытиям над головой. Истошные женские и детские вопли были лишь отвлечённым фоном нашей беседы. Дым довольно быстро окутал нас, и мы снова оказались в пространстве бескрайней темноты. — Ты кто? Дьявол? Я умер и попал в ад?— Нет ты ещё в полнее себе живой — отвечал монах всё тем же голосом — А кто я? Ну это долгая история. — Кто такой Король слонов — это ты? Это одно из твоих обличий?— Ты же считаешь себя очень одарённым, неужели ты не смог понять, что Король слонов это ни кто, это что?— Перестань со мной заискивать умник недоделанный! — яростно сказал я — я уже пережил весь ужас вселенной и твои мерзкие выходки с волей людей мне не страшны. — Оу! Да передо мной «мистер вселенский разум» — женский голос звучал с едкой насмешкой — Милый, весь ужас ещё впереди. Ну а раз твоего аналитического ума, которым ты так гордишься, не хватило, что бы понять такой простой вещи, то я с удовольствием смогу объяснить тебе это унизив твою гордыню в очередной раз. Король слонов это бесконечное человеческое тщеславие. Вы люди считаете себя центром мироздания, хотя на деле вы всего лишь немного лучше обезьян, которые могут вызвать в вас лишь смех. Ваше тщеславие, гордыня и амбиции заполняют вселенную своим бессмысленным воем, вы считаете свои достижения великим актом творения, а себя великими творцами — монах улыбнулся своей белоснежной улыбкой — а по мне так всё это мышиная возня, делаете из мухи слона. Всё вокруг заполнилось пустотой, осталась лишь его белоснежная улыбка, которая начала растягиваться в полоску света. Полоса стремительно расширялась, пока не разорвала тьму. Моргая я смотрел на больничный потолок, чувства вернулись в полном объёме. Рядом с больничной койкой на обшарпанной тумбочке лежал мобильный телефон. Взяв его в руки, я разблокировал экран. Строка показывала 16. 06. 2016 10:47. Напротив меня сидел человек в полицейской форме…