КонтейнерСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Вчера я проснулся от кошмара. Он заставил меня вспомнить случай, произошедший в детстве с нашей дворовой компанией закадычных друзей, после которого компания, можно сказать, распалась - нам было сложно смотреть друг-другу в глаза. В кошмаре я оказался в подобии коридора, практически в полной темноте. Из темноты что-то двигалось в моем направлении, что-то не столько опасное, сколько невыносимо отвратительное, вызывающее чувства жалости и щемящей тоски. А я, как это, видимо, часто в таких случаях бывает, не мог даже сдвинуться с места. Во сне я боялся не того, что приближающееся может сделать со мной, а того, что я вообще увижу это воочию и, быть может, от страха сойду с ума. Не знаю, является ли сон отголоском тех событий. Да хотя что уж там - конечно, блин, является. Случай, вероятно, сильно сказался на моей психике. Как бы то ни было, после пробуждения (я обнаружил себя насквозь мокрым, вцепившимся в спинку разложенного дивана мертвой хваткой) меня накрыл флэшбэк. Я в самых мелких деталях, вплоть до выражения лиц друзей, вспомнил события того дня - и впал в панику, сопоставимую с ночным ужасом. Только на этот раз всё происходило наяву. Как и в тот раз, пятнадцать лет тому назад. Ни на секунду не сомневаюсь в достоверности своих воспоминаний, и прекрасно понимаю, почему предпочёл забыть о произошедшем. В тот день мы - я и трое моих приятелей - сыграли очень злую шутку с ни в чем не виноватым парнем, просто потому, что он нам не нравился. Насколько всё закончилось плохо, вам ещё предстоит узнать, так как я не собираюсь скрыть ни одной мерзкой детали. Мы четверо поклялись не рассказывать никому и ничего. Маленькие гнилые ссыкуны. Черт. Я обещал сделать рассказ детальным, но теперь понимаю, что, кажется, не смогу. Меня тошнит, и зря я налил себе выпить, это не помогает. Давайте сделаем так: я пощажу свои нервы и расскажу только суть произошедшего, а вы потом сможете спросить меня в комментариях о чем захотите. Если кто-то после этого отпишется, я не буду возражать. Итак. Мы четверо дружили и учились в параллельных классах, были обычным пубертатным неприкаянным дворовым пацаньём. А вот с Илюшей мы не дружили. Илюша нас бесил. Он был не сказать чтобы действительно умственно отсталый… А может и был. Как ещё назвать человека, который всегда улыбается, всем верит, не способен не то что дать сдачи, но и отстоять свое мнение в споре. Такие качества, как искренняя доброта и доверчивость, не котируются среди серых хрущевок, говна, заводской копоти и грязи провинциального промышленного посёлка. В контексте суровой действительности эти его качества мы расценивали как слабость. Он был не таким, каким надо. Не готовым выживать, грызя судьбу зубами, а готовым только всему умиляться, удивляться и хлопать большими, как у девки, глазищами. В тот день мы пролезли на территорию районной больнички, а Илюша увязался за нами. Ну как пролезли - это не сложно, если секция бетонного забора просто лежит в траве. Больница была довольно большая и состояла из нескольких корпусов. Особняком стояли родильное, детское, инфекционное отделения и маленький морг - источник множества страшилок, рассказываемых у костра. Больница поныне на месте и действует, я хожу мимо неё в свои редкие визиты к родителям, по пути с автовокзала. Территория больницы особо никем не охранялась и сулила множество развлечений. Мы покачались на садовых качелях, установленных для больных под деревьями. Попытались найти щёлочку в окне гинекологического кабинета. Покурили одну сигарету на всех, зайдя за хозпостройки. Илюша таскался за нами и задавал дебильные вопросы, отказываясь отвалить, чем продолжал выводить нас из себя. Негласный лидер нашей команды Паша, когда ему наскучило унижать только глупо улыбавшегося в ответ Илью, сказал ему отойти и собрал нас вокруг себя с заговорщицким видом. Ему пришла в голову «зыкая» идея как избавиться от донимашего нас засранца. Если бы мы его просто отлупили, дома нас отлупили бы самих, как это уже бывало. Лучше бы мы его тогда отлупили. В углу территории больницы, среди зарослей за недостроенным и уже начавшим разваливаться новым корпусом, находилась больничная свалка: лишенный травы и засыпанный пеплом пятачок с рядом покоробленных мусорных баков и еще одним баком для сжигания, почти целиком вкопанным в землю. Это был большой стальной ящик или контейнер, такой же, как у торгашей на рынке. Половина крыши была срезана, ее заменяла грубо сваренная решетка из арматуры, видимо, для вентиляции; на другой половине был здоровенный люк, в который и сваливали отходы для сжигания. Сжигали в нем всякое больничное, которое нельзя везти на свалку: использованные «гепатитные» иглы, бинты, просроченные лекарства, окровавленную вату, вырезанные аппендиксы и, по слухам, последствия абортов тоже. Ящик выступал над землей сантиметров на двадцать и ужасно вонял гарью и бензином. Полностью закопченный изнутри, он поглощал весь солнечный свет, проникавший сквозь частую решётку. Вчера я проснулся от кошмара. Он заставил меня вспомнить случай, произошедший в детстве с нашей дворовой компанией закадычных друзей, после которого компания, можно сказать, распалась - нам было сложно смотреть друг-другу в глаза. В кошмаре я оказался в подобии коридора, практически в полной темноте. Из темноты что-то двигалось в моем направлении, что-то не столько опасное, сколько невыносимо отвратительное, вызывающее чувства жалости и щемящей тоски. А я, как это, видимо, часто в таких случаях бывает, не мог даже сдвинуться с места. Во сне я боялся не того, что приближающееся может сделать со мной, а того, что я вообще увижу это воочию и, быть может, от страха сойду с ума. Не знаю, является ли сон отголоском тех событий. Да хотя что уж там - конечно, блин, является. Случай, вероятно, сильно сказался на моей психике. Как бы то ни было, после пробуждения (я обнаружил себя насквозь мокрым, вцепившимся в спинку разложенного дивана мертвой хваткой) меня накрыл флэшбэк. Я в самых мелких деталях, вплоть до выражения лиц друзей, вспомнил события того дня - и впал в панику, сопоставимую с ночным ужасом. Только на этот раз всё происходило наяву. Как и в тот раз, пятнадцать лет тому назад. Ни на секунду не сомневаюсь в достоверности своих воспоминаний, и прекрасно понимаю, почему предпочёл забыть о произошедшем. В тот день мы - я и трое моих приятелей - сыграли очень злую шутку с ни в чем не виноватым парнем, просто потому, что он нам не нравился. Насколько всё закончилось плохо, вам ещё предстоит узнать, так как я не собираюсь скрыть ни одной мерзкой детали. Мы четверо поклялись не рассказывать никому и ничего. Маленькие гнилые ссыкуны. Черт. Я обещал сделать рассказ детальным, но теперь понимаю, что, кажется, не смогу. Меня тошнит, и зря я налил себе выпить, это не помогает. Давайте сделаем так: я пощажу свои нервы и расскажу только суть произошедшего, а вы потом сможете спросить меня в комментариях о чем захотите. Если кто-то после этого отпишется, я не буду возражать. Итак. Мы четверо дружили и учились в параллельных классах, были обычным пубертатным неприкаянным дворовым пацаньём. А вот с Илюшей мы не дружили. Илюша нас бесил. Он был не сказать чтобы действительно умственно отсталый… А может и был. Как ещё назвать человека, который всегда улыбается, всем верит, не способен не то что дать сдачи, но и отстоять свое мнение в споре. Такие качества, как искренняя доброта и доверчивость, не котируются среди серых хрущевок, говна, заводской копоти и грязи провинциального промышленного посёлка. В контексте суровой действительности эти его качества мы расценивали как слабость. Он был не таким, каким надо. Не готовым выживать, грызя судьбу зубами, а готовым только всему умиляться, удивляться и хлопать большими, как у девки, глазищами. В тот день мы пролезли на территорию районной больнички, а Илюша увязался за нами. Ну как пролезли - это не сложно, если секция бетонного забора просто лежит в траве. Больница была довольно большая и состояла из нескольких корпусов. Особняком стояли родильное, детское, инфекционное отделения и маленький морг - источник множества страшилок, рассказываемых у костра. Больница поныне на месте и действует, я хожу мимо неё в свои редкие визиты к родителям, по пути с автовокзала. Территория больницы особо никем не охранялась и сулила множество развлечений. Мы покачались на садовых качелях, установленных для больных под деревьями. Попытались найти щёлочку в окне гинекологического кабинета. Покурили одну сигарету на всех, зайдя за хозпостройки. Илюша таскался за нами и задавал дебильные вопросы, отказываясь отвалить, чем продолжал выводить нас из себя. Негласный лидер нашей команды Паша, когда ему наскучило унижать только глупо улыбавшегося в ответ Илью, сказал ему отойти и собрал нас вокруг себя с заговорщицким видом. Ему пришла в голову «зыкая» идея как избавиться от донимашего нас засранца. Если бы мы его просто отлупили, дома нас отлупили бы самих, как это уже бывало. Лучше бы мы его тогда отлупили. В углу территории больницы, среди зарослей за недостроенным и уже начавшим разваливаться новым корпусом, находилась больничная свалка: лишенный травы и засыпанный пеплом пятачок с рядом покоробленных мусорных баков и еще одним баком для сжигания, почти целиком вкопанным в землю. Это был большой стальной ящик или контейнер, такой же, как у торгашей на рынке. Половина крыши была срезана, ее заменяла грубо сваренная решетка из арматуры, видимо, для вентиляции; на другой половине был здоровенный люк, в который и сваливали отходы для сжигания. Сжигали в нем всякое больничное, которое нельзя везти на свалку: использованные «гепатитные» иглы, бинты, просроченные лекарства, окровавленную вату, вырезанные аппендиксы и, по слухам, последствия абортов тоже. Ящик выступал над землей сантиметров на двадцать и ужасно вонял гарью и бензином. Полностью закопченный изнутри, он поглощал весь солнечный свет, проникавший сквозь частую решётку.

В тот угол двора мы и повели послушного Илюшу, который просто продолжал себе лыбиться. Ещё бы, ведь его лучшие друзья задумали какую-то новую интересную игру. Задумка Павла (интересно, где он теперь, если ещё жив) была проста как пять копеек. Он доверительно пообщался с Илюшей, взяв его за пуговицу. Объяснил, что все мы тут - крутые ребята. У нас, мол, братство настоящих мужиков. А ты, Илюх, настоящий мужик? (Бедный дурачок радостно закивал. ) Хочешь с нами дружить, чтоб как брат, и все за одного? Тогда сперва придётся доказать, что ты мужик. Видишь люк?Ну вы поняли. К чести Ильи, даже он сперва засомневался, стоит ли туда спускаться. Но Паша умел быть чертовски убедительным, да и много ли требовалось, чтобы развести такого, как Илюша? Посмеиваясь и кряхтя, мы открыли люк, сделанный из посаженного на петли цельного куска толстой стали, и наш будущий «брат по крови» спустился в темноту по приваренным изнутри скобам. Люк над его головой мгновенно был захлопнут, а в проушины для отсутствующего замка кто-то загнал палку. Оглушённый грохотом люка, оказавшийся в едва разбавленной серым светом тьме, Илюша, наконец, сообразил, что его провели. Разваливая ногами невидимый мерзкий мусор, накопившийся с последнего сжигания, он показался под решёткой и стал тянуть руки к нам, с улыбочками стоявшим на решётке. Так продолжалось минут пять. С трудом видимый, Илюша шатался от одной стены контейнера к другой, как слепой котенок в поисках выхода, пачкаясь в саже, плача и раз за разом повторяя свои мольбы: «Ребят, пустите, ну ребят, ну пожалуйста, выпустите». Он явно был очень напуган. В какой-то момент концерт нам надоел, и мы стали обсуждать перспективы сходить на понтон и поймать пару уклеек, пока было ещё светло. Вроде бы Илюша затих в своей подземной клетке, после чего наш разговор оборвал его безумный вопль. Вздоргнули все, когда раздался переходящий в визг истеричный крик: «ЗДЕСЬ ЧТО-ТО ЕСТЬ МАМОЧКА ЗДЕСЬ ЧТО-ТО ЕСТЬ». Матюгнувшись, Паша наклонился и постарался разглядеть происходящее сквозь решётку, одновременно вопрошая, **** тот орёт как потерпевший. Илья не реагировал и продолжал верещать о том, как «что-то» «есть» и «ползёт» к нему. Судя по всему, он забился в дальний угол контейнера. Нам не было ничего видно, а за его криками - и слышно. И вдруг Илюша притих. Тишина показалось ватной, только шуршал внизу какими-то пакетами наш пленник. - Крысы? - успел растерянно спросить я. Паша пожал плечами. Всем было не по себе. В этот момент из ящика завизжали вновь, но эти крики уже не только потеряли всякую членораздельность, но стали какими-то совершенно нечеловеческими. Мне даже показалось, что визжат несколько голосов. Ещё мне показалось, что в крик вплетается что-то, похожее на приглушённый, но пронзительный детский рёв, как если бы плакали за стенкой, или даже через квартиру от тебя. В крышку люка заколотили. Переглянувшись, мы бросились к люку. Деревяшка улетела в куст. Встав вокруг и просунув пальцы в щель, мы начали поднимать крышку. Со скрипом стальной лист стал приподниматься, и чем больше становилась черная щель, тем громче звучал ни на секунду, даже для вдоха, не прекращающийся крик. Вышло так, что мы трое стояли по бокам люка, вцепившись в него пальцами с побелевшими ногтями, в то время как Паша помогал, присев на корточки прямо перед ним. Он и увидел Илью. И что-то ещё. Мы же заметили только распахнувшиеся глаза друга. Издав влажный булькающий звук, Паша, самый жёсткий из нас парень, чей отец не брезговал при случае учить сына оставляющими на спине настоящие шрамы дедовскими методами - Паша отпрыгнул от люка и нассал прямо в свои крутые новые джинсы. Когда он отпустил люк, мы успели лишь отдёрнуть руки, чтобы нам не защемило пальцы. Тяжеленная крышка с грохотом обрушилась на место, после чего сразу же затряслась и подскочила на пару сантиметров от нескольких нанесенных изнутри ударов. Всё что было дальше - панический бег без оглядки, сопровождаемый так и не прекратившимся воем. Я это сделал. Я всё вам рассказал. Остаток истории можно уместить в одном абзаце. Придя немного в себя и отдышавшись, мы пришли на понтон. Паша повис на перилах спиной к нам и стоял так, глядя на воду, вроде бы не испытывая никаких эмоций по поводу позорного пятна на своих штанах. В тот вечер мы смогли выудить из него одну-единственную фразу, а больше он не раскрывал рта на эту тему. Вообще утратил привычку балагурить, стал тихим и в целом как будто по-настоящему… потух. Мы виделись всё реже и отводили глаза, сидя рядом. Как я и сказал, компания распалась. На закате, прежде чем разойтись, мы поклялись никому и ничего не говорить о сегодняшнем дне. Илью нашли через неделю, когда выгребали золу и несгоревший мусор из контейнера. Да, мусор сперва сожгли, не заглядывая внутрь. Со всеми нами говорил усталый участковый, но безрезультатно. Официально - несчастный случай. Контейнер после этого закопали трактором. Не знаю, что сказать вам ещё. А, ну и единственная фраза, сказанная Пашей в тот вечер на понтоне: «Оно сидело на нём. Они облепили его голову».