Конан-Дойл АртурСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Конан-Дойл Артур (1859-1930) английский писатель… В последние годы жизни Конан-Дойлом овладели мистические настроения. Еще в 1916 году он написал в одной из заметок: «Дуновение Духа можно ощутить сегодня, здесь, в этой комнате так же свободно, как некогда в Горнице Сионской. Бог не умер две тысячи лет назад. Он здесь, сейчас… Единственная незыблемая и вечная ценность - память о том, что мы обсуждали сегодня, мост через смерть, верное продолжение пути в потустороннем мире». Увлекшись спиритизмом, писатель стал яростным его адептом, ездил с лекциями по всему миру почти до самой кончины. Поездки прекратились в 1930 году - болезнь и общая физическая слабость делали свое дело. «7 июля 1930 года, - пишет биограф писателя, - в два часа ночи Денис и Адриан с бешеной скоростью неслись в машине в Танбридж-Уэлс за кислородом. В ящике стола в кабинете Конан-Дойла лежали гранки его последнего рассказа… Из своей спальни - окна, выходящие на север, были открыты - мог он еще увидеть восход солнца, предвещавшего ясный теплый день. Сама обстановка спальни весьма примечательна. По стенам были развешаны фотографии боксеров - Том Криб и Молино - и рисунки Уильяма Блейка. Над туалетным столиком висела фотография военного тральщика «Конан-Дойл». Была еще деревянная плакетка с изображением Гиллета в роли Шерлока Холмса. По углам - гири и боксерские перчатки, и там же, в спальне, бережно уложенный в специальный чехол, стоял его славный бильярдный кий. В половине восьмого утра, совершенно обессиленный, он все же пожелал встать с постели и сесть в кресло. Ему помогли натянуть халат, и он устроился в большом плетеном кресле лицом к окну. Он говорил мало. Ему было трудно говорить. Но он нашел в себе силы сказать: - Нужно отлить для тебя медаль, - сказал он Джин (жене), - с надписью: «Лучшей из всех сиделок». Была почти половина девятого. Джин сидела слева, держа его руку в своей, Адриан-справа, держа его за другую руку. Денис стоял за спиной Адриана, а Лина Джин по другую сторону от матери. За окном уже встало солнце, хотя лужайка еще была в тени. Ровно в половине девятого они почувствовали, как рука его сжалась. Он чуть-чуть приподнялся и, не в силах говорить, посмотрел по очереди на каждого из них. Затем откинулся назад, и глаза его навеки сомкнулись для всего земного».