Клиническая смерть или шутки наркоза?Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

Беременность далась мне очень тяжело. С первого месяца угроза выкидыша, капельницы, сохранение плода и прочие прелести. Во второй половине беременности добавилась одышка, жуткие отёки, да и дочка в утробе развернулась так, что сложилась пополам с вытянутыми вдоль тела ногами поясницей на выход, головой мне в печень. В «позе гимнаста» — как констатировала врач-гинеколог. Ждали до последнего, надеялись, что дочка развернётся. На девятом месяце положили в отделение патологии. Но чуда не случилось, а дочку так капельницами хорошенько подкормили, что она просто в распорку встала у меня поперёк живота. Покрутили меня на кресле, несколько раз погоняли на УЗИ и сказали, чтобы я принимала решение! Я в испуге говорю: «какое решение?». И врач мне объяснила все вариации на тему родов в моём случае с учётом всех моих проблем. Сказала, что в таком положении ребёнок сам не выйдет, придётся разворачивать в родах, а тогда есть большая вероятность, что поломают ключицы, вывихнут руки, ноги. С учётом того, что у меня сердце не очень хорошо работало, врач очень советовала не геройствовать, не проводить эксперименты над собой и ребёнком, а воспользоваться всеми показаниями к кесареву сечению. Я рожать хотела сама, но поняла, что рисковать здоровьем ребёнка не стану. Стали меня готовить к операции (до этого общего наркоза мне не давали никогда), назначили день и время. К роддому приехала моя сестра морально меня поддержать. Здание роддома в виде буквы «П», внутри которой небольшой дворик со скамейками для родственников. Я из окна палаты сестру видела в этом дворе, помахала рукой ей. Должна была ещё мать с мужем подъехать. Они договорились сидеть под окнами, пока не скажут исход операции. И тут в палату за мной с каталкой приходят. Не успела я увидеться с матерью и мужем до операции, укатили меня в операционную. Лежу я под операционной лампой голая, зубами клацаю от холода. Мне руки в разные стороны развели, капельницы поставили, ходят вокруг, что-то говорят между собой, со мной разговаривают. Потом вдруг хирургическая сестра в маске надо мной наклонилась, говорит: «а теперь считай до десяти». Я помню, что считать начала вроде, но дальше вообще провал какой-то, никаких ощущений или воспоминаний. Только в какой-то момент появились будто воспоминания или сон какой. В детстве многие, наверное, играли в такую игру — набираешь в лёгкие воздуха, зажимаешь себе нос и рот и задерживаешь дыхание на время, а все остальные считают, сколько продержишься. И вот вспомните это ощущение, когда воздух уже закончился, ты терпишь для выигрыша, чтобы ещё несколько секунд потянуть и ещё потянуть, а потом начинаются какие-то конвульсии, живот сам напрягается, рёбра поднимаются, чтобы вдох сделать, а ты всё дальше терпишь. И вот в какой-то момент, когда уже совсем колбасить начинает, ты понимаешь, что дальше терпеть невмоготу и сдаёшься. И вот мне чудится, что мне не хватает воздуха. Не понимаю, где я и что происходит, но вроде как воспоминания об этой игре всплыли. Я терплю, пока могу. Потом чувствую, что-то не то, воздуха не хватает, и вроде как я его не задерживаю специально, а его просто нет почему-то. Я дальше терплю. Потом понимаю, что уже игра мне эта не нравится, напрягаюсь, а воздуха-то нет. Чувствую, что конвульсии у меня пошли, тело всё гореть начало, мурашки какие-то мерзкие по телу, а воздуха всё нет! У меня паника, не понимаю, что за шутки, кто меня держит (ну явно не я сама), кто не даёт дышать, понимаю, что мне совсем плохо, всё тело жжёт. У меня такая злость началась, кто ж такие шутки глупые шутит со мной, уже не смешно, отпустите. А воздуха-то и нет, я поняла, что окончательно задыхаюсь! Такой страх на меня напал, я почувствовала, что меня сейчас убивают и я не могу с этим ничего сделать. Смерть моя пришла. Как такое со мной могло случиться, я же должна была ещё ребёнка родить, почему меня решили убить раньше времени?Это безобразное ощущение, омерзительное, противное. Мне показалось, что я превратилась в точку без рук, без ног, без головы, просто точка в пространстве. Эта точка медленно дрейфовала в тягучей тёмной жидкости, которая вызывала только отвратительную боль. Мне казалось, что я нахожусь в заполненной жидкостью железнодорожной цистерне, и в этой жидкости подведён непрерывный электрический ток. Было так невыносимо больно, что я поняла, почему жертвы просят скорой смерти. Я смирилась со смертью и решила, что если я перестану сопротивляться, то умру быстрее, и эти муки закончатся. Я замерла и стала ждать момента смерти. В это время надо мной открылся как бы люк в цистерне, я увидела тусклый свет сверху. Но у меня не было рук-ног, чтобы двигаться в пространстве. Я начала медленно подниматься кверху, к люку. Я поднялась сквозь него, там был полумрак и какое-то светящееся пятно круглое, похоже на операционную лампу. Всё было очень смутно видно, словно через матовое стекло или полиэтилен, только силуэты угадывались. Слева от меня был силуэт вроде как врача в белом, она сказала: «девочка!». Но мне тогда было как-то всё равно уже, я просто парила в пространстве и прислушивалась к боли. Я переместилась вперёд к окну помещения. Вижу уже чётче, внизу во дворе стоят сестра, мать и муж, задрали головы и смотрят на окна. Я им говорю, не слыша своего голоса и не имея рта, будто мысленно, отстранённо: «у меня дочка родилась». Вижу по реакции, что они меня не видят, смотрят на другие окна. Думаю, надо с той стороны подойти, чтобы они увидели меня и перемещаюсь через стены в то место, куда они смотрят. Причём ничего странного в этом перемещении даже не замечаю! Встаю напротив них в окне, опять говорю безмолвно: «дочка родилась». А они опять мимо смотрят, головами вертят. И тут я начинаю слышать какой-то звук прямо внутри себя. Звук странный, механический, будто прибор какой-то работает ритмично. Прислушиваюсь к себе, понимаю, что этот стук где-то в горле, хотя не понимаю, где именно оно у меня сейчас. Потом вдруг резко я оказываюсь в своей дородовой палате прямо над своей кроватью под потолком. Вижу девчонок, которые там остались, вижу свои вещи на кровати, как я их сложила перед операцией. А потом вдруг голос слышу: «Наташа. Наташа!». Вроде меня зовут. Опять: «Наташа! Наташа, встань!». Я не пойму, что происходит, кто зовёт, куда встать. Опять: «Наташа, встань, мы тебя поднять не можем!». Тут я начинаю видеть смутно, как в полутьме людей вокруг меня, они меня тянут куда-то: «Встань!». Я резко встаю, упёршись руками. Тут они меня потянули куда-то вправо, руки подо мной подломились и я только услышала грохот от падения. А дальше темнота и тишина. Я думала, что я умерла. Потом вижу перед глазами, что-то белое и на нём кружится что-то, пытаюсь рассмотреть, круглое, пятна какие-то. Потом понимаю, что это лампы на потолке. Поворачиваю голову, вижу приборы какие-то, реанимация. Думаю: «вот у них семь пятниц на неделе! То убивают, то воскрешают». Но история на этом не закончилась. Я бы подумала, что так выглядит обыкновенный наркоз, если бы потом не выяснилось, что у меня повреждены голосовые связки (я некоторое время не говорила даже шепотом), пищевод (образовалась на ровном месте грыжа), ещё несколько месяцев меня преследовали «электрические боли» в теле. Из выписки я узнала, что мне давали интубационный наркоз. Моё предположение, что по неосторожности интубационная трубка попала изначально в пищевод, сколько времени врачи это выясняли, история умалчивает, но, видимо, удушье у меня всё-таки случилось, врачи потому очень торопились исправить дело, да так, что в горле разворотили мне всё этой трубкой. А стук в горле, который я начала слышать и чувствовать — это аппарат, который «дышит» за оперируемого. До операции я не знала, что такой наркоз мне будут давать. Как полагается, в выписке из роддома не были ни слова о том, что во время наркоза что-то пошло не так. И главное, я вернулась в тело другим человеком. Меня очень ломало, был жуткий кризис. Понятно, что стресс и послеродовая депрессия. Но после этого опыта я изменилась даже внешне (не вес и форма тела, а черты лица, характер, интересы). У меня началась аллергия на спирт в любом виде. От него у меня начиналось удушье. Все мои тогдашние подруги остались в прошлом, они не смогли меня новую принять. А я уже не могла оставаться прежней.