Исповедь ненужного человекаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Сейчас я нажму на этот тумблер, и земля превратится в ядерный ад. Меня зовут Андрей Семин, старшина ракетных войск Украины. Зачем я это делаю? Ответ прост: мне надоело то, что меня окружает. Кто-то сочтет меня безумцем, пусть. Возможно, так и есть. Мне надоело вранье и сладкие обещания. Я хочу жить по человечески или умереть. Но по порядку…Я родился, впрочем, какая разница в каком именно году я родился? Главное это произошло после развала империи. Меня выбросили как котенка, мать написала отказ в роддоме, и одним сиротой стало больше. Дальше была длинная череда дядь и теть в доме малютки. Есть такое поганое место. Какому-то дяде не хватает на новый Мерседес? Детки обойдутся половиной обеда. Директор тоже хочет новую шубу. У поварих семьи большие. А детки, никому, в общем, не нужные, едят суп из гнилой капусты и компот с червями в сухофруктах, едят и нахваливают. Добавки просят, потому что жрать охота. Дыру во рту не зашьешь, есть-то хочется каждый день. К нам приезжали гости. Большие шишки и их жены. Раз пять шесть в год. Привозили подарки, конфеты, сладости. Правда, нам доставалось совсем чуть-чуть, но и на том спасибо. Воспитатели считали, что от сладкого портятся зубы и защищали нас не жалея своих мостов и коронок. Когда ко мне подходила жена президента, в шубе на которую можно кормить весь детский дом несколько лет, я ее ненавидел. Мне было четыре года. Но я ей улыбался и просил стать моей мамой. До сих пор не понимаю, как женщина может, имея ребенка, быть такой бессердечной *****. Думаю, они нас жалели, в то время когда их мужья нас обворовывали. В детском доме все припорошило снегом цинизма. Я стал понял, что детский дом не самый плохой вариант. Колька Блохин уехал за границу, обещал писать, через полгода показали передачу про трансплантацию. В общем не будет от него писем никогда. Директор отделалась устным выговором. Лена Ковальчук стала Еленой Цимерман и три раза сбегала из подпольного борделя. Она со слезами стояла пред директрисой на коленях, просила не отдавать назад. Галина Ивановна поплакала вместе с ней и пошла, звонить в социальную службу. Через два часа приехал Абрам Львович Цимерман с обрезком резинового шланга. Ее мы тоже больше никогда не видели. В двенадцать лет меня с другими ребятами отправили в колхоз на уборку яблок. В первый же день я обожрался яблок до рвоты. Удобряли яблони мы не отходя от рабочего места и только девчонки выходили красные, если из близлежащих кустов раздавались недвусмысленные звуки, мы громко повторяли и ржали как лошади. Медсестра Алла ругала председателя, мол, нельзя детей заставлять работать по шестнадцать часов в сутки. Рамшан Вагаршакович на это улыбался и отвечал, их спроси. Я подхватил, какую-то гнусную инфекцию. Жар у меня был хоть спичку подноси, два дня я работал, боялся отправят обратно. На третий навернулся с яблони, ***** порвал бедро, оставив на дереве клок шкуры с мясом. Но я этого не знал, следом за кружащим надо мной небом я увидел побеленный потолок медицинского бокса. Рядом сидела Алла, в розовом домашнем халате. Сумерки комнаты разбавлял желтый свет уличного фонаря. Ее, наверняка растрепанные, волосы, казались нереальным туманом вокруг головы. Пахло лекарствами и летней ночью. От потери крови и лекарств кружилась голова. Ей было тридцать три, одинокая женщина не первой свежести. Для меня она стала воплощением женской красоты и привлекательности. Профиль на фоне освещенного окна навсегда остался в моей памяти. Алла не видела, что я очнулся и гладила мою руку, мне было невыносимо приятно и чуть-чуть стыдно. Я пошевелился, она вздрогнула и повернулась ко мне. На ее лице блестели две влажные полоски. – Ты плачешь? Почему?– Бедный мальчик— она прижала меня к себе— мой бедный мальчик. Так я влюбился. Хотелось бы сказать, что у нас все получилось. Нет, не получилось. Через четыре года я разыскал ее. Она меня не узнала, я ее тоже. Мы поговорили, выпили и занялись сексом. На утро я почувствовал, что я лишний и ушел. Зря я ее нашел, лучше оставить детские иллюзии. ПТУ, завод, стакан. Рельсы, битком набитого поезда в ад. Пришла повестка, я пошел, а что мне ловить на гражданке? По началу били деды, отбивался. Меня били еще. Однажды зимой я оглушил младшего сержанта Прокопенко, замотал его в простыню и стал поливать водой. Мороз стоял градусов двадцать, нас сменили в карауле через три часа. Прокопенко выжил, только детей у него не будет. Хотя какая женщина захочет ребенка от дебила-заики? Сам не знаю почему меня не посадили, наверное решили избежать скандала. Деды от меня отстали, остальные, правда тоже смотрели как на прокаженного, но я плевать хотел на их дружбу. Наша ракетная часть была секретной и обслуживала три шахты со знаменитыми СС18, которых быть не могло на территории Украины. Когда ребята ехали в отпуск или на дембель, с них брали подписку о неразглашении. Сейчас я нажму на этот тумблер, и земля превратится в ядерный ад. Меня зовут Андрей Семин, старшина ракетных войск Украины. Зачем я это делаю? Ответ прост: мне надоело то, что меня окружает. Кто-то сочтет меня безумцем, пусть. Возможно, так и есть. Мне надоело вранье и сладкие обещания. Я хочу жить по человечески или умереть. Но по порядку…Я родился, впрочем, какая разница в каком именно году я родился? Главное это произошло после развала империи. Меня выбросили как котенка, мать написала отказ в роддоме, и одним сиротой стало больше. Дальше была длинная череда дядь и теть в доме малютки. Есть такое поганое место. Какому-то дяде не хватает на новый Мерседес? Детки обойдутся половиной обеда. Директор тоже хочет новую шубу. У поварих семьи большие. А детки, никому, в общем, не нужные, едят суп из гнилой капусты и компот с червями в сухофруктах, едят и нахваливают. Добавки просят, потому что жрать охота. Дыру во рту не зашьешь, есть-то хочется каждый день. К нам приезжали гости. Большие шишки и их жены. Раз пять шесть в год. Привозили подарки, конфеты, сладости. Правда, нам доставалось совсем чуть-чуть, но и на том спасибо. Воспитатели считали, что от сладкого портятся зубы и защищали нас не жалея своих мостов и коронок. Когда ко мне подходила жена президента, в шубе на которую можно кормить весь детский дом несколько лет, я ее ненавидел. Мне было четыре года. Но я ей улыбался и просил стать моей мамой. До сих пор не понимаю, как женщина может, имея ребенка, быть такой бессердечной *****. Думаю, они нас жалели, в то время когда их мужья нас обворовывали. В детском доме все припорошило снегом цинизма. Я стал понял, что детский дом не самый плохой вариант. Колька Блохин уехал за границу, обещал писать, через полгода показали передачу про трансплантацию. В общем не будет от него писем никогда. Директор отделалась устным выговором. Лена Ковальчук стала Еленой Цимерман и три раза сбегала из подпольного борделя. Она со слезами стояла пред директрисой на коленях, просила не отдавать назад. Галина Ивановна поплакала вместе с ней и пошла, звонить в социальную службу. Через два часа приехал Абрам Львович Цимерман с обрезком резинового шланга. Ее мы тоже больше никогда не видели. В двенадцать лет меня с другими ребятами отправили в колхоз на уборку яблок. В первый же день я обожрался яблок до рвоты. Удобряли яблони мы не отходя от рабочего места и только девчонки выходили красные, если из близлежащих кустов раздавались недвусмысленные звуки, мы громко повторяли и ржали как лошади. Медсестра Алла ругала председателя, мол, нельзя детей заставлять работать по шестнадцать часов в сутки. Рамшан Вагаршакович на это улыбался и отвечал, их спроси. Я подхватил, какую-то гнусную инфекцию. Жар у меня был хоть спичку подноси, два дня я работал, боялся отправят обратно. На третий навернулся с яблони, ***** порвал бедро, оставив на дереве клок шкуры с мясом. Но я этого не знал, следом за кружащим надо мной небом я увидел побеленный потолок медицинского бокса. Рядом сидела Алла, в розовом домашнем халате. Сумерки комнаты разбавлял желтый свет уличного фонаря. Ее, наверняка растрепанные, волосы, казались нереальным туманом вокруг головы. Пахло лекарствами и летней ночью. От потери крови и лекарств кружилась голова. Ей было тридцать три, одинокая женщина не первой свежести. Для меня она стала воплощением женской красоты и привлекательности. Профиль на фоне освещенного окна навсегда остался в моей памяти. Алла не видела, что я очнулся и гладила мою руку, мне было невыносимо приятно и чуть-чуть стыдно. Я пошевелился, она вздрогнула и повернулась ко мне. На ее лице блестели две влажные полоски. – Ты плачешь? Почему?– Бедный мальчик— она прижала меня к себе— мой бедный мальчик. Так я влюбился. Хотелось бы сказать, что у нас все получилось. Нет, не получилось. Через четыре года я разыскал ее. Она меня не узнала, я ее тоже. Мы поговорили, выпили и занялись сексом. На утро я почувствовал, что я лишний и ушел. Зря я ее нашел, лучше оставить детские иллюзии. ПТУ, завод, стакан. Рельсы, битком набитого поезда в ад. Пришла повестка, я пошел, а что мне ловить на гражданке? По началу били деды, отбивался. Меня били еще. Однажды зимой я оглушил младшего сержанта Прокопенко, замотал его в простыню и стал поливать водой. Мороз стоял градусов двадцать, нас сменили в карауле через три часа. Прокопенко выжил, только детей у него не будет. Хотя какая женщина захочет ребенка от дебила-заики? Сам не знаю почему меня не посадили, наверное решили избежать скандала. Деды от меня отстали, остальные, правда тоже смотрели как на прокаженного, но я плевать хотел на их дружбу. Наша ракетная часть была секретной и обслуживала три шахты со знаменитыми СС18, которых быть не могло на территории Украины. Когда ребята ехали в отпуск или на дембель, с них брали подписку о неразглашении. То, что об этом знал весь поселок, расположенный неподалеку, генералов не интересовало. Бабкам, продающим самогон служивым, государственные секреты были до фонаря. Дни неторопливо листали календарь. Когда подошел дембель, я решил остаться. Дома у меня нет, родных тоже. Комната в общаге, жена майора в кровати, мечта купить машину и яичница по утрам, это тоже рельсы ведущие в преисподнюю, хоть и немного другие. По выходным я смотрел телевизор, читал и думал. В конечном счете моя мамаша была права, вся моя жизнь не имела никакого смысла. Власть имущие размахивают флагами, что бы заманить побольше баранов на бойню. А мы радостно блеем. Сегодня два самых демократичных президента, самых демократичных стран размахивали ядерными дубинами друг перед другом и перед остальным миром. Им яростно аплодировали: банкиры, потому что можно прокрутить еще пару миллионов, олигархи, потому что в мутной воде политики можно приватизировать заводик-другой, генералы, выбьют еще денег на свои игрушки, патриоты, потому что можно безнаказанно скорчить злую рожу. Остальные, просто не понимая, что их в очередной раз поимели. Но главное, что все понимают: никто бросаться бомбами с ядерной начинкой не собирается. Ошибаетесь! Я два года прикидывался тупым прапором и учился, оказалось запустить межконтинентальную баллистическую ракету класса Земля-Земля может даже ребенок. Человек может оставить след в истории либо создав что-то гениальное, либо угробив как можно больше людей. Я не гений, поэтому я переключаю тумблер. Адью…