Интуиция как самозащитаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Мы считаем, что осознанное размышление чем-то лучше, хотя по сравнению с медлительной логикой интуиция летает. Человеческий мозг, величайшее творение природы, никогда не работает эффективнее или увлеченнее, чем когда его владелец рискует. В такие моменты интуиция «взлетает» на совершенно другой уровень, на высоту, где ее работу можно без колебаний назвать удивительной, даже сверхъестественной. Интуиция – это путешествие от А до Я без остановки у других букв. Это знание без объяснений…Люди склонны считать удивительными или сверхъестественными самые примитивные проявления интуиции. Женщина рассказывает так, будто в ней заключена какая-то мистика: «Я не могла поверить в это. Когда зазвонил телефон, я абсолютно точно знала, что это звонит моя соседка по университетскому общежитию, и это через столько лет». Хотя люди ведут себя так, будто их предсказания насчет того, кто звонит, сверхъестественны, на самом деле все гораздо проще. В данном случае женщина вспомнила о соседке по комнате после сообщений о падении шаттла. Велико ли чудо, если обеим женщинам случилось посмотреть один и тот же выпуск новостей вместе с миллиардами других людей? И так ли удивительно, что обе они в молодости были уверены: кем-кем, а уж космонавтом женщине точно не суждено стать? В то утро при взрыве космического корабля погибла женщина-астронавт, и эти две давние приятельницы невольно вспомнили друг о друге. Подобные проявления интуиции, поначалу производящие огромное впечатление, часто оказываются достаточно примитивными, особенно если сравнить их с тем, на что способен мозг, когда мы оказываемся в опасности. Сколько раз вы говорили себе задним числом: «Я знал, что мне не нужно было делать это»? Это значит, что вы получили сигнал, но не отреагировали на него. И ведь мы уважаем интуицию, но только не свою. Например, люди склонны приписывать сильную интуицию собакам. Одна женщина, например, рассказала такую историю:«Джинджер очень плохо восприняла нашего нового подрядчика, она даже зарычала на него. Кажется, будто она чувствует, что ему нельзя доверять. Так что я собираюсь посмотреть предложения от других людей». Однако Джинджер, какой бы умной она не была, ничего не знает о том, как подрядчики делают приписки, насколько честен этот конкретный кандидат, не слыхала о неоднозначной рекомендации, которую хозяйка получила от бывшего клиента этого застройщика, и о чересчур роскошном автомобиле, на котором он приехал, и о быстром, но уклончивом ответе на ее прямой вопрос. Зачастую мы ссылаемся на интуицию собаки, чтобы оправдать решение, которое иначе сочтут, боже упаси, необоснованным. Вы можете представить себе животное, реагирующее на дар страха так же, как некоторые люди, т. е. с раздражением и пренебрежением, вместо того чтобы прислушаться? Ни одно животное в дикой природе, неожиданно охваченное страхом, не будет тратить умственную энергию на размышления: «О, это, наверное, пустяки». Но мы упрекаем себя, если хотя бы на секунду доверимся ощущению, что кто-то идет за нами по кажущейся пустой улице или что чье-то странное поведение опасно. На вопрос, почему мы так часто оказываемся жертвами, ответ очевиден: потому что у нас к этому отличные способности. Женщина ждет лифт, и, когда его двери открываются, она видит внутри мужчину, вызывающего у нее дурное предчувствие. Обычно она не боится, но сейчас это может вызвано тем, что уже поздно, его размерами, тем, как он смотрит на нее, частотой нападений в квартале, статьей, прочитанной год назад, – не важно чем. Суть в том, что ей страшно. Как она реагирует на сильнейший естественный сигнал выживания? Она подавляет его, говоря себе: «Я не должна так жить, я не должна оскорблять этого парня, позволив дверям закрыться у него перед носом». Когда страх не уходит, она приказывает себе не быть такой глупой и заходит в лифт. Ну и что глупее: дождаться следующего лифта или оказаться внутри звуконепроницаемой стальной коробки с незнакомцем, которого она боится?Наш странный способ оценивать риски отчасти объясняет, почему мы часто предпочитаем не избегать опасности. Мы почему-то уделяем огромное внимание опасностям, на которые не можем повлиять, игнорируя риски, находящиеся под нашим контролем. В книге доктора Мелвина Коннера «Почему выживают безрассудные» автор подчеркивает, что «мы выпиваем, ездим без ремней безопасности, закуриваем еще одну сигарету… и затем отменяем поездку в Европу из-за опасения попасть в теракт, вероятность которого равна одной миллионной». В то время как мы осознанно соглашаемся на какой-то риск, мы протестуем, если подобному риску нас подвергает кто-то другой. Мы как будто говорим, пишет Коннер: «Если я хочу убить себя с помощью курения, то это мое дело, но, если какая-нибудь компания попытается одурачить меня насчет вреда от асбеста или нервно-паралитического газа, я страшно рассержусь». Мы будем терпеть знакомые риски и нервничать из-за непонятных. Мы считаем, что осознанное размышление чем-то лучше, хотя по сравнению с медлительной логикой интуиция летает. Человеческий мозг, величайшее творение природы, никогда не работает эффективнее или увлеченнее, чем когда его владелец рискует. В такие моменты интуиция «взлетает» на совершенно другой уровень, на высоту, где ее работу можно без колебаний назвать удивительной, даже сверхъестественной. Интуиция – это путешествие от А до Я без остановки у других букв. Это знание без объяснений…Люди склонны считать удивительными или сверхъестественными самые примитивные проявления интуиции. Женщина рассказывает так, будто в ней заключена какая-то мистика: «Я не могла поверить в это. Когда зазвонил телефон, я абсолютно точно знала, что это звонит моя соседка по университетскому общежитию, и это через столько лет». Хотя люди ведут себя так, будто их предсказания насчет того, кто звонит, сверхъестественны, на самом деле все гораздо проще. В данном случае женщина вспомнила о соседке по комнате после сообщений о падении шаттла. Велико ли чудо, если обеим женщинам случилось посмотреть один и тот же выпуск новостей вместе с миллиардами других людей? И так ли удивительно, что обе они в молодости были уверены: кем-кем, а уж космонавтом женщине точно не суждено стать? В то утро при взрыве космического корабля погибла женщина-астронавт, и эти две давние приятельницы невольно вспомнили друг о друге. Подобные проявления интуиции, поначалу производящие огромное впечатление, часто оказываются достаточно примитивными, особенно если сравнить их с тем, на что способен мозг, когда мы оказываемся в опасности. Сколько раз вы говорили себе задним числом: «Я знал, что мне не нужно было делать это»? Это значит, что вы получили сигнал, но не отреагировали на него. И ведь мы уважаем интуицию, но только не свою. Например, люди склонны приписывать сильную интуицию собакам. Одна женщина, например, рассказала такую историю:«Джинджер очень плохо восприняла нашего нового подрядчика, она даже зарычала на него. Кажется, будто она чувствует, что ему нельзя доверять. Так что я собираюсь посмотреть предложения от других людей». Однако Джинджер, какой бы умной она не была, ничего не знает о том, как подрядчики делают приписки, насколько честен этот конкретный кандидат, не слыхала о неоднозначной рекомендации, которую хозяйка получила от бывшего клиента этого застройщика, и о чересчур роскошном автомобиле, на котором он приехал, и о быстром, но уклончивом ответе на ее прямой вопрос. Зачастую мы ссылаемся на интуицию собаки, чтобы оправдать решение, которое иначе сочтут, боже упаси, необоснованным. Вы можете представить себе животное, реагирующее на дар страха так же, как некоторые люди, т. е. с раздражением и пренебрежением, вместо того чтобы прислушаться? Ни одно животное в дикой природе, неожиданно охваченное страхом, не будет тратить умственную энергию на размышления: «О, это, наверное, пустяки». Но мы упрекаем себя, если хотя бы на секунду доверимся ощущению, что кто-то идет за нами по кажущейся пустой улице или что чье-то странное поведение опасно. На вопрос, почему мы так часто оказываемся жертвами, ответ очевиден: потому что у нас к этому отличные способности. Женщина ждет лифт, и, когда его двери открываются, она видит внутри мужчину, вызывающего у нее дурное предчувствие. Обычно она не боится, но сейчас это может вызвано тем, что уже поздно, его размерами, тем, как он смотрит на нее, частотой нападений в квартале, статьей, прочитанной год назад, – не важно чем. Суть в том, что ей страшно. Как она реагирует на сильнейший естественный сигнал выживания? Она подавляет его, говоря себе: «Я не должна так жить, я не должна оскорблять этого парня, позволив дверям закрыться у него перед носом». Когда страх не уходит, она приказывает себе не быть такой глупой и заходит в лифт. Ну и что глупее: дождаться следующего лифта или оказаться внутри звуконепроницаемой стальной коробки с незнакомцем, которого она боится?Наш странный способ оценивать риски отчасти объясняет, почему мы часто предпочитаем не избегать опасности. Мы почему-то уделяем огромное внимание опасностям, на которые не можем повлиять, игнорируя риски, находящиеся под нашим контролем. В книге доктора Мелвина Коннера «Почему выживают безрассудные» автор подчеркивает, что «мы выпиваем, ездим без ремней безопасности, закуриваем еще одну сигарету… и затем отменяем поездку в Европу из-за опасения попасть в теракт, вероятность которого равна одной миллионной». В то время как мы осознанно соглашаемся на какой-то риск, мы протестуем, если подобному риску нас подвергает кто-то другой. Мы как будто говорим, пишет Коннер: «Если я хочу убить себя с помощью курения, то это мое дело, но, если какая-нибудь компания попытается одурачить меня насчет вреда от асбеста или нервно-паралитического газа, я страшно рассержусь». Мы будем терпеть знакомые риски и нервничать из-за непонятных. Захват американского пассажирского самолета в Афинах волнует нас намного больше, чем убийство родителем собственного ребенка, хотя первое происходит редко, а второе – каждый день. Мы отрицаем опасность, потому что мы так устроены, мы видим то, что хотим видеть. Вероятно, лучшими экспертами в важнейших повседневных прогнозах являются полицейские. В силу специфики своей работы на улицах они знают все о насилии и его предупреждающих сигналах, но бесконтрольное отрицание может затмить все знания. Полицейский эксперт по выживанию Майкл Кэнтрелл убеждался в этом многократно. Кэнтрелл служил рядовым полицейским четвертый год, когда его напарник, Дэвид Патрик, рассказал ему, что видел сон, в котором «один из нас получает пулю». «Ну, так тебе стоит обратить особое внимание на этот сон, — ответил Кэнтрелл, — потому что это буду не я». Однажды Патрик опять завел разговор на эту тему: «Я уверен, что меня подстрелят». Кэнтрелл уже склонялся к тому, чтобы поверить ему, потому что был свидетелем его небрежного отношения к самозащите и выживанию. Во время одного из дежурств они остановили автомобиль, в котором находились трое мужчин. Хотя водитель был внешне любезен, Кэнтрелл интуитивно почувствовал опасность, потому что двое пассажиров смотрели строго прямо перед собой. Он был встревожен, так как его напарник не думал о возможной угрозе и, стоя рядом с патрульной машиной, кажется, больше думал о том, как раскурить трубку. Кэнтрелл попросил водителя выйти из машины, и, когда тот открыл дверь, он увидел на полу пистолет и крикнул Патрику: «Пистолет!» — но напарник не среагировал. Тогда все закончилось хорошо, но Кэнтрелл никак не мог отделаться от ощущения, что дурное предчувствие напарника рано или поздно превратится в точное предсказание, и в конце концов поговорил об этом со своим непосредственным начальником. Сержант сказал, что он «перегибает палку». Каждый раз, когда Кэнтрелл пытался заговорить об этом, сержант недовольно отвечал: «Послушай, за все время, что я работаю в департаменте, я ни разу даже не вынимал пистолет, и на моей памяти здесь ни разу не было стрельбы». Однажды, когда у Кэнтрелла был выходной, Патрик вместе с другими полицейскими присутствовал на инструктаже и слушал ориентировку на двоих мужчин, участвовавших в нескольких вооруженных ограблениях. Через несколько часов Патрик, который патрулировал в одиночку, обнаружил двух мужчин, вид которых соответствовал указанному в ориентировке. Один из них стоял у телефона-автомата, но вроде бы ни с кем не разговаривал. Второй мужчина ходил туда-сюда и заглядывал в окно супермаркета. У Патрика имелись более чем веские причины вызвать поддержку, но, скорее всего, он был озабочен тем, что его не похвалят, если выяснится, что эти люди — не разыскиваемые преступники. Мужчины заметили Патрика и пошли прочь по улице. Он поехал бок о бок с ними на своей патрульной машине. Не передав сообщение в участок и не запросив помощь, Патрик выскочил из машины и приказал одному из мужчин повернуться для обыска. Даже при том, что Патрик имел все основания для подозрений, даже при том, что он осознавал, что это могут быть те самые разыскиваемые мужчины, он продолжал игнорировать сигналы выживания. Когда он, наконец, обратил внимание на сигнал большой опасности, исходивший от мужчины, находившегося рядом с ним, реагировать было уже слишком поздно. Краем глаза Патрик заметил медленно поднимающийся пистолет, который через секунду выстрелил ему в лицо. Когда Патрик упал, мужчина нажал на курок шесть раз. Второй мужчина тоже достал пистолет и один раз выстрелил Патрику в спину. После того как убежали, Патрик сумел добраться до рации. Когда Кэнтреллу воспроизвели запись вызова Патрика, он ясно слышал, как булькала кровь во рту полицейского, который, задыхаясь, шептал: «В меня стреляли. В меня стреляли!»Как ни странно, Патрик выздоровел и вскоре опять приступил к работе в полиции. По-прежнему упрямо отказываясь брать на себя ответственность за собственную безопасность и безрассудство, он позже сказал Кэнтреллу: «Если бы ты был со мной, то этого бы не произошло». Помните того сержанта, обвинявшего Кэнтрелла в излишней реакции на высказывания Патрика? Его мнение о низком уровне риска в районе базировалось на двух факторах: за всю карьеру он ни разу не вынимал пистолет, и на его памяти никто никогда не стрелял в полицейских из его департамента. Если второй фактор был бы верным предиктором, то есть прогностическим параметром, то случай с Патриком должен был бы изменить мнение сержанта об опасности. Но, видимо, этого не произошло, потому что через несколько месяцев сержанта застрелили в магазине при бензоколонке.