Интервью c Русланом ХамаровымСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Ниже мы приводим интервью серийного убийцы Руслана Хамарова. Верить ли всему сказанному — решать вам… — Руслан, в прессе пишут, будто бы Вы «очищали» Бердянск от скверны — женщин и девушек легкого поведения. Это так?— В основном я хотел избавить город от всех психбольных, наркоманок, проституток, пьяниц и работяг. — Чем работяги-то не угодили?— В моем понятии самая высшая категория — интеллигенция, шоу-бизнес, торговля и сфера обслуживания. Всех остальных не признаю. И работяг в том числе. — Просто как класс или считаете ниже собственного уровня?— Как класс. — Разве они виноваты в том, кем стали?— Но раз есть, их надо уничтожать. — А как определяли психических больных?— Когда находился на «двадцатке» (зона, где Руслан ранее отбывал наказание. — Авт. ), то был санитаром и познал особенности их поведения. После чего сделал вывод, что психбольных надо убивать, точно так, как Гитлер убирал всех «нечистых» и пытался вывести только арийскую расу. Чтобы общество было полноценным. Чтобы в нем были только те категории, о которых я уже говорил. Ну еще депутаты… А всю нечисть надо истреблять. — И вы эту задачу выполняли, умерщвляя девушек и женщин, которых заманивали в свое жилище, а потом сбрасывая в сливной колодец?— Уничтожить всю нечисть мне, конечно, было не по силам. Но потихоньку к этому стремился. Терпеть не мог нищету. Хотел любой ценой разбогатеть. — Какой именно ценой?— Завладеть какой-нибудь драгоценной вещицей, скинуть антиквару и уехать на родину, в Махачкалу, к отцу. — Для достижения этой цели и знакомились с будущими жертвами?— Нет, погибшие тут ни при чем. Но имел знакомых, от которых знал, где можно разжиться дорогой вещью. У меня было несколько вариантов. — Назовете?— Взять пистолет, застрелить владельца, забрать драгоценность, продать и уехать. Или воспользоваться ножом. Это без разницы. Таких точек, где есть дорогие вещи, было четыре. — Музеи? Домашние коллекции?— Скорее, домашние реликвии. Добытые, прошу иметь в виду, незаконным путем. Или на преступно нажитые деньги. Об этом мне было известно совершенно точно. И я хотел войти к этим людям в доверие, после чего либо застрелить, либо зарезать, чтобы забрать то, чем они владели. — Вас никто не наделял правом лишать кого-то жизни. Считали себя сверхчеловеком?— Как писал Бальзак, за всяким большим состоянием кроется преступление. По этой формуле и я начал смотреть на тех, кто жил нечестно. — Следовательно, ставили перед собой две цели. Одна — избавить общество от людей «второго сорта», другая — наказать разбогатевших неправедным путем. Правильно?— Именно так. — Пришли к этому в силу внутренних убеждений, чтения литературы или, быть может, входили в секту сатанистов?— Нет, в секту я не входил. Просто мне уже 30 лет, и решил, что в таком возрасте надо добиться какого-нибудь достижения. Нищету, еще раз говорю, я терпеть не могу, сам в ней вырос, поэтому хотел, образно говоря, запрыгнуть на коня, мгновенно обогатиться и уехать. — Считали, что обогатиться, не убивая, нельзя?— У меня нема таких качеств. — Но вы же нигде не работали. И те, кто хочет уехать, поднатужившись, зарабатывают хотя бы на отъезд. — Зарабатывать на жизнь честно — ниже моего достоинства. Вот организовать вооруженный налет на банк мысли были. Но я не видел в Бердянске людей, с которыми можно пойти на такое дело. — А нашлись бы…— …Тогда создал бы организованную банду, возглавил ее и ограбил большой ювелирный магазин, ломбард, да что угодно, взяв хороший куш. — Вероятность быть разоблаченным, а то и убитым во время налета не пугала?— Тут ва-банк: все или ничего!— Пришлось бы делиться с сообщниками. — Не пришлось бы: зачем мне свидетели?— Убрали бы?— Конечно. — Вы действительно любили смотреть остросюжетные западные триллеры?— Действительно. И по сценарию некоторых моих любимых фильмов мог спокойно действовать в дальнейшем. «Однажды в Америке» — один из них. И другие неплохие. Имей я группу из пятерых человек, непременно действовал бы точно так же, как в фильмах. — А не будь таких боевиков?— Наверное, тогда подобные мысли в голову не пришли бы. А так они на меня сильно подействовали и зародили желания. — Вы говорите о желании жить красиво, сытно, богато. Хотя хибара, куда приводили девушек, была в таком затрапезном состоянии… Почему?— Я маскировался — чтобы никто ни в чем меня не заподозрил. Если б оборудовал жилье комфортнее, уютнее, это выдало бы меня с головой. А я носил маску, прикрытие. — Для чего они были нужны, если жертвы не выходили оттуда живыми?— Ну что вы, через мое жилье с 2000 года столько людей прошло!.. Ниже мы приводим интервью серийного убийцы Руслана Хамарова. Верить ли всему сказанному — решать вам… — Руслан, в прессе пишут, будто бы Вы «очищали» Бердянск от скверны — женщин и девушек легкого поведения. Это так?— В основном я хотел избавить город от всех психбольных, наркоманок, проституток, пьяниц и работяг. — Чем работяги-то не угодили?— В моем понятии самая высшая категория — интеллигенция, шоу-бизнес, торговля и сфера обслуживания. Всех остальных не признаю. И работяг в том числе. — Просто как класс или считаете ниже собственного уровня?— Как класс. — Разве они виноваты в том, кем стали?— Но раз есть, их надо уничтожать. — А как определяли психических больных?— Когда находился на «двадцатке» (зона, где Руслан ранее отбывал наказание. — Авт. ), то был санитаром и познал особенности их поведения. После чего сделал вывод, что психбольных надо убивать, точно так, как Гитлер убирал всех «нечистых» и пытался вывести только арийскую расу. Чтобы общество было полноценным. Чтобы в нем были только те категории, о которых я уже говорил. Ну еще депутаты… А всю нечисть надо истреблять. — И вы эту задачу выполняли, умерщвляя девушек и женщин, которых заманивали в свое жилище, а потом сбрасывая в сливной колодец?— Уничтожить всю нечисть мне, конечно, было не по силам. Но потихоньку к этому стремился. Терпеть не мог нищету. Хотел любой ценой разбогатеть. — Какой именно ценой?— Завладеть какой-нибудь драгоценной вещицей, скинуть антиквару и уехать на родину, в Махачкалу, к отцу. — Для достижения этой цели и знакомились с будущими жертвами?— Нет, погибшие тут ни при чем. Но имел знакомых, от которых знал, где можно разжиться дорогой вещью. У меня было несколько вариантов. — Назовете?— Взять пистолет, застрелить владельца, забрать драгоценность, продать и уехать. Или воспользоваться ножом. Это без разницы. Таких точек, где есть дорогие вещи, было четыре. — Музеи? Домашние коллекции?— Скорее, домашние реликвии. Добытые, прошу иметь в виду, незаконным путем. Или на преступно нажитые деньги. Об этом мне было известно совершенно точно. И я хотел войти к этим людям в доверие, после чего либо застрелить, либо зарезать, чтобы забрать то, чем они владели. — Вас никто не наделял правом лишать кого-то жизни. Считали себя сверхчеловеком?— Как писал Бальзак, за всяким большим состоянием кроется преступление. По этой формуле и я начал смотреть на тех, кто жил нечестно. — Следовательно, ставили перед собой две цели. Одна — избавить общество от людей «второго сорта», другая — наказать разбогатевших неправедным путем. Правильно?— Именно так. — Пришли к этому в силу внутренних убеждений, чтения литературы или, быть может, входили в секту сатанистов?— Нет, в секту я не входил. Просто мне уже 30 лет, и решил, что в таком возрасте надо добиться какого-нибудь достижения. Нищету, еще раз говорю, я терпеть не могу, сам в ней вырос, поэтому хотел, образно говоря, запрыгнуть на коня, мгновенно обогатиться и уехать. — Считали, что обогатиться, не убивая, нельзя?— У меня нема таких качеств. — Но вы же нигде не работали. И те, кто хочет уехать, поднатужившись, зарабатывают хотя бы на отъезд. — Зарабатывать на жизнь честно — ниже моего достоинства. Вот организовать вооруженный налет на банк мысли были. Но я не видел в Бердянске людей, с которыми можно пойти на такое дело. — А нашлись бы…— …Тогда создал бы организованную банду, возглавил ее и ограбил большой ювелирный магазин, ломбард, да что угодно, взяв хороший куш. — Вероятность быть разоблаченным, а то и убитым во время налета не пугала?— Тут ва-банк: все или ничего!— Пришлось бы делиться с сообщниками. — Не пришлось бы: зачем мне свидетели?— Убрали бы?— Конечно. — Вы действительно любили смотреть остросюжетные западные триллеры?— Действительно. И по сценарию некоторых моих любимых фильмов мог спокойно действовать в дальнейшем. «Однажды в Америке» — один из них. И другие неплохие. Имей я группу из пятерых человек, непременно действовал бы точно так же, как в фильмах. — А не будь таких боевиков?— Наверное, тогда подобные мысли в голову не пришли бы. А так они на меня сильно подействовали и зародили желания. — Вы говорите о желании жить красиво, сытно, богато. Хотя хибара, куда приводили девушек, была в таком затрапезном состоянии… Почему?— Я маскировался — чтобы никто ни в чем меня не заподозрил. Если б оборудовал жилье комфортнее, уютнее, это выдало бы меня с головой. А я носил маску, прикрытие. — Для чего они были нужны, если жертвы не выходили оттуда живыми?— Ну что вы, через мое жилье с 2000 года столько людей прошло!.. Самых разных категорий. — Самых разных — это каких?— Разве что депутатов мне было стыдно в свой сарай водить. А очень уважаемые и известные в городе личности приходили. Многие думали, что я совсем не тот, за кого себя выдаю, и в обществе стою хорошо. — Как же удавалось их обманывать?— У меня есть задатки гипнотизера. Могу обманным путем пробросить кого-нибудь. И не раз этим пользовался. — Мне рассказывали, что вы называли себя Чингисханом. — Не было такого. И меня так никто не называл. — Был ли после задержания момент, когда вы покаялись в том, что совершили? Пожалели убитых?— Сожалею лишь о том, что на начало апреля наметил пойти на большое дело, а теперь… Колье бриллиантовое, на которое я положил глаз, знатное — по годкам, ХVI или XVII век, думаю, не меньше 10 карат потянет…— И сколько хотели иметь?— Такая штучка стоит тысяч сто долларов. — Я так понимаю, ничто бы вас не остановило в стремлении ее заполучить?— Хоть десять, хоть двадцать человек понадобилось бы убрать — все равно. — Не страшно вообще убивать?— Нет. — Жертвы просили о пощаде?— Они находились под наркотическим допингом. — Все?!— Все. — Вы им предлагали?— Некоторым — я, некоторые — мне. — Что за наркотики? Ширка?— Опиум, марихуана… Вы спрашивали, жалею ли я о чем-то. Жалею, что не сумел развернуться в большом городе — Харькове, Донецке. А вот наш Бердянск маленький, и я тормозил. — Не давала покоя слава Анатолия Оноприенко, который убил 52 человека?— О нем я слышал. Но у нас разный ход мыслей. Оноприенко получал удовольствие от убийств. — Вы — нет?— Я боролся с чернью, которая мешает обществу нормально жить. Она безобразна, не дает покоя правоохранительным органам, и из-за нее вся канитель. — Разделение на богатых и бедных есть при любом обществе, не можете этого не знать. — Да. Я об этом знал. Но это было моим хобби. Искоренить весь рабочий класс, конечно, не стремился, и занимался как бы тренировкой. Готовил же я себя к большому и громкому делу, о котором говорил ранее. — Если бы начали жизнь по-новому — чего б не сделали? Кому-то бы подарили жизнь из тех, кого даже нельзя похоронить, потому что приходится складывать по кусочкам?— По правде говоря, жалко мне, пожалуй, одну Светку. Это моя любовь. — И ее вы тоже — в колодец…— У нас был настоящий роман, и заключили устный договор, как у сицилийцев: кто кому изменил, тот должен умереть. Света заслужила ножа, но вот ее мне жаль. Красивая. С жиру бесилась… А вообще я своих кумиров люблю и уважаю. — Кто кумиры?— Казанова. Сонька Золотая Ручка. (Далее следуют фамилии четырех жительниц Бердянска, которые из этических соображений опускаем. — Авт. ). — Что о своей жизни думаете, Руслан?— Нищета меня свела с ума. Все из-за нее. Наверное, знаете — четыре года держали в областной психиатрической больнице. Принудительно лечили, хотя я нормальный, просто не мог выдержать, чтобы не было нарушений. Вот это сильно подействовало, а еще смерть матери, которая в 1985-м кинулась под поезд. Начинал я со спецшколы, где был полный беспредел, спецучилища имени Макаренко в Макеевке — все эти печки-лавочки прошел. Если все в кучу собрать, то жалость у меня напрочь отсутствует. Вместо нее — полный караул. И жизнь моя несладкая. — В милиции рассказывали, что вы знаток Ожегова. — Честно говоря, много литературы я не осилил — в основном бандитская тема интересовала типа вендетты, «Крестного отца». А что касается энциклопедий, то жаловал Ожегова и еще кулинарию — мать-то в ресторане «Кристалл» работала. — Вы вроде бы даже выписки из словаря делали. Какие?— Ну нравилось мне: это же 80 тысяч слов, и я оттуда выписывал — «гегемония», «олигархия», «аристократия»…— На вас сейчас тот самый черный плащ, который так любили носить?— Да. Я подражал Аль Капоне, другим известным гангстерам. — Каким видится будущее?— Мое? В виде пожизненного заключения. — Не обидно?— Сам попал в тупик, так что обижаться или унывать нечего. Нищету одолеть не сумел, а светлое будущее не наступит уже никогда. — Сами бы для себя какое наказание выбрали?— Такая натура, как я, пожизненное заключение не выдержит. Посему — расстрел. Или цианистый калий.