Император Клавдий Нерон ТиберияСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Речь пойдет о римском императоре Клавдии Нероне Тиберии, который правил Империей с 14 до 37 года с Рождества Христова. В данном индивидууме сочетались свойства двух подгрупп: с одной стороны он был клиническим патологическим псевдовампиром, то есть, обычным смертным, страдающим навязчивой манией кровососания, с другой – устойчивым летаргиком, периодически впадающим в сон-смерть и за счет этого черпающим отрицательную энергию из иных измерений (загробного мира). Несмотря на всю врожденную и благоприобретенную жестокость, а также такие черты, как недоверчивость, подозрительность, садизм, мнительность, лицемерие, предельная развращенность Тиберий не отличался масштабностью своей вампирической деятельности (ведь при его абсолютной участи плюс болезни могло произойти непоправимое). В зрелые годы Тиберий сам прогрызал артерии юных девушек во время разнузданных ночных оргий, высасывал кровь, пьянея от нее больше, чем от вина. Свидетельств тому, что он поощрял к подобным действиям своих подданых соучастников у нас нет, можно лишь догадываться о размахе кровавых празднеств. К старости Тиберий сильно сдал, ослаб от развратной жизни, потерял все зубы, волосы... Однако от своих вампирических привычек он отказаться уже не мог. Ежедневно, утром и на ночь, ему, подавши два больших (до полутора литров) кубка со смесью женского молока и крови двенадцатилетних девочек, которым вскрывали артерии непосредственно перед наполнением кубка. В течение дня Тиберий неоднократно принимал ванны в той же смеси, подогретой до сорока-сорока пяти градусов по Цельсию. Замкнувшись на тщательно охраняемом острове в Средиземном море, окруженный телохранителями-преторианцами, Тиберий уже не помнил о государственных делах, ко всем его патологиям прибавилась еще одна - безумная маниакальная жажда бессмертия. Тиберий страшился не самой смерти, а тех страшных наказаний в загробной жизни за собственные чудовищные злодеяния. Эта жажда обрекла на смерть тысячи (может быть, и десятки тысяч) юношей, девушек, младенцев, так Тиберий верил, что лишь постоянное питье «молодой» крови может его омолодить. Тиран просчитался жестоко. И захлебнулся в крови своих жертв. Как и водится, слуги дьявола, покровительствовавшие ему при жизни, выжав своего «протеже» словно губку, бросили его, обрекли на вечные муки. Видимо, неслучайно Пришествие и Подвиг Христа пришлись именно на этот период - на период правления императора-вампира, ибо Добро и должно было проникнуть на Землю, когда на ней царил самый густой и ужасный мрак, а не тогда, когда на ней бывали светлые случайные промежуточные эпохи. Итак, Римская Империя, весна 285 года. Девять месяцев назад обезумевшие от пьянства, наркотиков и разврата римские легионеры провозгласили императором Диоклетиана, беспринципного, циничного, жестокого, подлого воина, сына раба. Диоклетиан действовал стандартными методами: более двух лет, занимая наиболее ответственные военные посты в Империи, он вел подготовку к перевороту. Опорой для него, профессионального убийцы, могли стать только такие же люди -профессиональные воины. Свыше пятнадцати миллионов сестерций были тайно извлечены из государственной казны и пущены в «оборот». Диоклетиан знал, как можно было завоевать любовь легионеров: бесплатные, ежедневные и еженощные развлечения, выпивки, женщины. Развал в армии достиг своего апогея. Мирным гражданским жителям практически невозможно было высунуть носа из собственных домов. Появляющуюся на улице женщину тут же хватали пьяные, возбужденные солдаты, волокли в казармы или палаточные лагеря (в зависимости от дислокации). Как правило, жертва похоти назад не возвращалась. Римская Империя была уже полностью разложена, до ее окончательного развала оставались считанные десятилетия. Императоры сменяли друг друга словно в чехарде, как карты в тасуемой карточной колоде. Но Диоклетиан не спешил - ему была нужна длительная власть, а не месяц на троне, и он все продумывал тщательно. Его личная преторианская гвардия насчитывала, до восшествия на престол, не менее трех тысяч воинов - они и обеспечили успех операции. За три дня до назначенного часа совершенно неожиданно полностью прекратилась поставка в казармы и лагеря вина, опиума, женщин. Первый день легионеры пребывали в мрачном иступляющем похмелье и растерянности. Их вылазки в города и селения эа вином и женщинами отбивались молниеносно и неотвратимо малыми, но слаженными силами. В армии стал назревать бунт. Одновременно неизвестные сеяли слухи, что все трудности связаны с правлением нынешнего блиц-императора, выжившего из ума юнца-развратника, скармливавшего любимой своре борзых по утрам очередную любовницу. На третий день разъяренные толпы озверевших легионеров заняли Рим. Тут и появился Диоклетиан. Бурей восторга, взрывом неистовой слепой любви встретили его появление легионеры. Будущего императора несли во дворец на руках. Безумный рев стоял над городом, огромные черные стаи воронья кружили над головами. Речь пойдет о римском императоре Клавдии Нероне Тиберии, который правил Империей с 14 до 37 года с Рождества Христова. В данном индивидууме сочетались свойства двух подгрупп: с одной стороны он был клиническим патологическим псевдовампиром, то есть, обычным смертным, страдающим навязчивой манией кровососания, с другой – устойчивым летаргиком, периодически впадающим в сон-смерть и за счет этого черпающим отрицательную энергию из иных измерений (загробного мира). Несмотря на всю врожденную и благоприобретенную жестокость, а также такие черты, как недоверчивость, подозрительность, садизм, мнительность, лицемерие, предельная развращенность Тиберий не отличался масштабностью своей вампирической деятельности (ведь при его абсолютной участи плюс болезни могло произойти непоправимое). В зрелые годы Тиберий сам прогрызал артерии юных девушек во время разнузданных ночных оргий, высасывал кровь, пьянея от нее больше, чем от вина. Свидетельств тому, что он поощрял к подобным действиям своих подданых соучастников у нас нет, можно лишь догадываться о размахе кровавых празднеств. К старости Тиберий сильно сдал, ослаб от развратной жизни, потерял все зубы, волосы... Однако от своих вампирических привычек он отказаться уже не мог. Ежедневно, утром и на ночь, ему, подавши два больших (до полутора литров) кубка со смесью женского молока и крови двенадцатилетних девочек, которым вскрывали артерии непосредственно перед наполнением кубка. В течение дня Тиберий неоднократно принимал ванны в той же смеси, подогретой до сорока-сорока пяти градусов по Цельсию. Замкнувшись на тщательно охраняемом острове в Средиземном море, окруженный телохранителями-преторианцами, Тиберий уже не помнил о государственных делах, ко всем его патологиям прибавилась еще одна - безумная маниакальная жажда бессмертия. Тиберий страшился не самой смерти, а тех страшных наказаний в загробной жизни за собственные чудовищные злодеяния. Эта жажда обрекла на смерть тысячи (может быть, и десятки тысяч) юношей, девушек, младенцев, так Тиберий верил, что лишь постоянное питье «молодой» крови может его омолодить. Тиран просчитался жестоко. И захлебнулся в крови своих жертв. Как и водится, слуги дьявола, покровительствовавшие ему при жизни, выжав своего «протеже» словно губку, бросили его, обрекли на вечные муки. Видимо, неслучайно Пришествие и Подвиг Христа пришлись именно на этот период - на период правления императора-вампира, ибо Добро и должно было проникнуть на Землю, когда на ней царил самый густой и ужасный мрак, а не тогда, когда на ней бывали светлые случайные промежуточные эпохи. Итак, Римская Империя, весна 285 года. Девять месяцев назад обезумевшие от пьянства, наркотиков и разврата римские легионеры провозгласили императором Диоклетиана, беспринципного, циничного, жестокого, подлого воина, сына раба. Диоклетиан действовал стандартными методами: более двух лет, занимая наиболее ответственные военные посты в Империи, он вел подготовку к перевороту. Опорой для него, профессионального убийцы, могли стать только такие же люди -профессиональные воины. Свыше пятнадцати миллионов сестерций были тайно извлечены из государственной казны и пущены в «оборот». Диоклетиан знал, как можно было завоевать любовь легионеров: бесплатные, ежедневные и еженощные развлечения, выпивки, женщины. Развал в армии достиг своего апогея. Мирным гражданским жителям практически невозможно было высунуть носа из собственных домов. Появляющуюся на улице женщину тут же хватали пьяные, возбужденные солдаты, волокли в казармы или палаточные лагеря (в зависимости от дислокации). Как правило, жертва похоти назад не возвращалась. Римская Империя была уже полностью разложена, до ее окончательного развала оставались считанные десятилетия. Императоры сменяли друг друга словно в чехарде, как карты в тасуемой карточной колоде. Но Диоклетиан не спешил - ему была нужна длительная власть, а не месяц на троне, и он все продумывал тщательно. Его личная преторианская гвардия насчитывала, до восшествия на престол, не менее трех тысяч воинов - они и обеспечили успех операции. За три дня до назначенного часа совершенно неожиданно полностью прекратилась поставка в казармы и лагеря вина, опиума, женщин. Первый день легионеры пребывали в мрачном иступляющем похмелье и растерянности. Их вылазки в города и селения эа вином и женщинами отбивались молниеносно и неотвратимо малыми, но слаженными силами. В армии стал назревать бунт. Одновременно неизвестные сеяли слухи, что все трудности связаны с правлением нынешнего блиц-императора, выжившего из ума юнца-развратника, скармливавшего любимой своре борзых по утрам очередную любовницу. На третий день разъяренные толпы озверевших легионеров заняли Рим. Тут и появился Диоклетиан. Бурей восторга, взрывом неистовой слепой любви встретили его появление легионеры. Будущего императора несли во дворец на руках. Безумный рев стоял над городом, огромные черные стаи воронья кружили над головами. Уже лилась кровь, слышались стоны... но это было лишь началом. Охрана юнца-маразматика не сумела оказать сопротивления и, тем не менее, она была в миг перерезана преторианцами (надо сразу отметить, что в личной преторианской гвардии Диоклетиана царил строжайший сухой закон: заподозренного в употреблении вина или наркотиков или топили в нечистотах или для наглядного примера подвешивали на крюк за ребро у казарменных ворот - пощады не было). Диоклетиан действовал решительно и быстро. При стечении многотысячных толп он, возвышаясь на каменной трехэтажной балюстраде, поднял за шею юнца-императора, содрал с него одеяния, вырвал могучей рукой гениталии и только после этого бросил несчастного своре борзых, заранее загнанных во внешний открытый взорам дворик. Привлеченные запахом и видом крови злобные псы набросились на своего бывшего хозяина и разорвали его в клочья. Один из старых верных прислужников, попытавшийся вырвать у псов-людоедов хотя бы череп для достойного захоронения погибшего императора, был также разорван. Кости обоих псы изгрызли... Диоклетиан скрылся на несколько секунд за колоннами. Вышел он уже в пурпурной мантии. Легионеры приветствовали своего нового императора еще большим ревом. Смена власти состоялась. На площадях и улицах появились бочки с вином, зашныряли торговцы и раздатчики опиума, послышались визгливые женские голоса - безумное веселье охватило всех. Общегородская оргия продолжалась более недели. Имя Диоклетиана было у всех на устах - и иначе как отцом-благодетелем его никто не называл, если и попадались инакомыслящие, с ними расправлялись тут же. Но сам Диоклетиан не участвовала в буйном празднестве. Он лишь для виду поднял трижды золотой кубок с виноградным соком, трижды отхлебнул из него. В этот вечер он удалился на отдых в дворцовые покои рано, с наступлением темноты. Что происходило далее, сумела сохранить для истории его наложница, чудом выжившая... Диоклетиан был мрачен, зол, даже свиреп. Эта странная реакция на успешный переворот, захват власти многих удивила, но задавать вопросы никто не решался. Наложница лежала тихо, боясь за себя, страшась гнева новоявленного императора. А тот мерил покои шагами, хмурил брови, скрипел зубами, вскрикивал и будто бы с кем-то беседовал. Юная двенадцатилетняя девочка лежала на ложе ни жива ни мертва. Черные тени колыхались в свете свечей по стенам и сводам. Она слышала лязг цепей, стоны, хрип... потом она вдруг увидела вбежавшую неведомо откуда (при закрытых дверях) черную собаку с горящими глазами. Император бросился на ложе, прижался к девушке - его било в холодном ознобе, зубы стучали, со лба лил ручьями пот. Он так сжал наложницу, что у той затрещал позвоночник, и она вскрикнула - но тут же тяжелая рука закрыла ей рот. «Молчи!» -- выдавил, белый как мел Диоклетиан. Собака подбежала к самому ложу, замерла, ощетинилась... и вдруг ее начало рвать: из огромной огненно красной пасти вывалились наружу какие-то кишки, кости, жилы, мясо... Когда груда изверженного достигла края ложа, из нее вдруг стал вырастать красный призрак с расплывающимися очертаниями. Наложница чувствовала, что умирает от страха, что сердце не выдерживает, но отвести глаз она не могла. Мигом позже стало ясно - это призрак юнца-маразматика, умерщвленного предыдущего императора. У Диоклетиана судорогой свело нижнюю челюсть, руки, ноги. Он хрипел, стонал, слюна текла по подбородку... призрак приблизился, занес руки над застывшим поверженным Диоклетианом, улыбнулся зловеще. Его скрюченные пальцы потянулись к белому дрожащему горлу. И замерли, чуть коснувшись его. «Страшно?!» - вопросил призрак ледяным отрешенным голосом. Диоклетиан ответить не смог, он был на грани безумия. Призрак сдавил горло жертвы, начал душить. Он душил долго и медленно, то отпуская, то вновь сдавливая костяные жесткие пальцы - это была страшная пытка! Напоследок призрак рассмеялся тихо, промолвил: «Нет, я теперь тебя не буду убивать! Я тебя убью потом! Когда придет твой час! А до того я буду приходить к тебе каждую ночь... » Вот тут новоявленный император пришел в себя. Он вскочил на ноги, отбросил наложницу, выхватил меч и трижды перерубил стоящего перед ним сверху донизу. Призрак не исчез, даже не сдвинулся с места – меч проходил сквозь его красное расплывчатое тело. «Жди меня! Жди каждую ночь!» - прошептал он бесстрастно. И исчез. Диоклетиан долго не мог успокоиться. Он сидел на краю ложа, дрожал, глаза его были безумны. вспомнив про наложницу, он снова схватился за меч. Но ослабевшая рука не удержала оружия, меч выпал. Девушка отползла по мраморному полу в угол, укрылась с головой бархатной портьерой. И все же она подсматривала в щелку. А смотреть было на что, казалось, новоявленный император умирает: он опять начал биться в конвульсиях, хрипеть, выкрикивать что-то неясное... Девушка ничего не могла понять. Но когда она случайно поглядела вверх, то увидала на сумрачном, подрагивающем от мигания свечей, потолке восковое женское лицо - оно было огромным, раза в четыре больше, чем обычное. Глаза на этом лице были стеклянно-зелеными, застывшими, из краешка, плотно стиснутых губ, сочилась кровь. «Изыди! Убирайся прочь! - завопил Диоклетиан. - Я не хочу тебя видеть!» Но лицо не исчезало. Только глаза стали оживать, наливаться неземным огнем, кровью, отблесками какого-то ослепительно желтого пламени. «Прочь, Вифиния! Прочь!» С Диоклетианом случилась самая настоящая истерика - он бился головою об пол, катался по бесценным персидским коврам, совал лицо и руки в пламя свечей, раздирал ногтями кожу, рыдал, хохотал, пытался заколоться кинжалом... А лицо тем временем становилось все более выпуклым, отделялось от потолка, опускалось вниз. Появились длинные и тонкие белые руки, они тянулись к беснующемуся, но не дотягивались. «Нет! Я не уйду, Диоклетиан! Мне нужна кровь - твоя кровь!» Женский призрак опустился на ложе, теперь он был размерами с обычную крупную высокую женщину патрицианку. И ничего призрачного в ней не было - только плоть ее была мертвенно-белой, а глаза горящими, прожигающими. «Дай мне жертву! Или иди сам сюда!» Покойница вытянула руки перед собой. Но Диоклетиан опередил ее - он бросился к бархатному занавесу, схватил умирающую со страху наложницу, подтащил к ложу, бросил к ногам покойницы. Но та даже не поглядела на девушку «... или иди сам!» - вновь прошептали ее губы. Диоклетиан отшвырнул наложницу ногой - в нем вдруг проснулись потаенные силы, он стал необычайно подвижен, силен, сообразителен. А наложнице казалось, что это не явь, а страшный кошмар. Но какая-то неведомая сила не давала ей отвести или закрыть глаз. Тем временем Диоклетиан схватился за шнур у ложа, трижды дернул... и тут же из-за двери выскочили четверо здоровенных парней из его гвардии преторианцев. Троих он тут же выставил обратно, одного оставил, указал рукой на покойницу Вифинию. Преторианцу не надо было ничего объяснять - он львом бросился вперед, коротко взмахнул мечом... и вдруг выронил его, замер, а потом начал медленно расстегивать доспехи, стягивать одежды. Через минуту он был совершенно гол. Покойница встала и положила ему руки на плечи, притянула к себе. Потом она медленно, задом, не выпуская жертвы, подошла к ложу, легла спиной вниз, опрокинула на себя оцепеневшего парня, находящегося в полубессознательном состоянии, широко раскинула ноги и, томно изгибаясь, покачиваясь, свела их у него за спиной. Гвардеец двигался ритмично, словно заколдованный, то убыстряя свои движения, то замедляя их, полностью подчиняясь воле сластолюбивой покойницы. Любовная игра продолжалась долго. И закончилась она неожиданно: оба любовника поднялись на ложе в полный рост, причем лишь он стоял на ногах, а она продолжала обвивать его талию своими ногами, висеть на нем. Но когда она немного откинула голову назад, будто залюбовавшись красивым кудрявым парнем, наложница увидала, как из полуоткрытого пунцового рта выдвинулись вперед четыре длинных белых клыка... Следующее произошло мгновенно - клыки вонзились в шею гвардейца, хлынула кровь. Но сам парень будто не замечал ничего, он продолжал сжимать, оглаживать женское тело, продолжал ритмично покачиваться... лишь ноги его стали вдруг ослабевать, подгибаться. Но они держали обоих до поры до времени, а затем покойница резко развела свои длинные полные ноги, встала на ложе, теперь она уже склонялась над своею жертвой. И чем меньше крови оставалось в венах и артериях гвардейца, тем безвольней становилось его тело - пока оно не замерло бездыханно на скомканном покрывале. Покойница оторвалась от шеи, еле заметно облизнулась, задрала голову вверх, тряхнула разлетевшимися волосами и взревела совсем не по-женски, звериным рыком. После этого она как-то странно улыбнулась Диоклетиану. И пропала. В исступлении новоявленный император сбросил на пол тело своего охранника, потом набросился на наложницу, избивая ее ногами, вкладывая в удары всю свою огромную силу. Он бил девушку до тех пор, пока та не потеряла сознание. Очнулась наложница ночью на трупах. Рядом с ней лежал знакомый гвардеец. Она не сразу сообразила, что лежит в трупном рве за северными пределами дворца - в этот ров обычно сбрасывали трупы воров, убийц, прочих преступников, казненных, а также тех, кто становился жертвами ночных грабителей или же опивался, обкуривался до смерти. Более суток она лежала во рву и не могла найти в себе силы, чтобы вырваться из него. К полудню третьего дня она тихонько выползла изо рва. Неделю отлеживалась в Священной роще. Потом жила около года в притоне у старой карги, торговавшей женской плотью. Умерла она, не выдержав перенесенного потрясения, несмотря на то, что все телесные раны на ней благополучно зажили. Перед смертью она поведала о случившемся. Странное явление покойной Вифинии Диоклетиану было странным лишь для юной наложницы. Предыстория отношений Диоклетиана и Вифинии полностью раскрывает очередную тайну. Вифиния была одной из последних свободных и богатых любовниц Диоклетиана. Они жили вместе не менее полутора лет. Затем Диоклетиана полностью покорила иная страсть - растление пяти-шести – летних девочек, он перестал интересоваться женщинами, в том числе и Вифинией, обладавшей необузданной патологической похотью. Еще когда они были пламенными и нежными любовниками, Диоклетиану приходилось мириться с маленькими причудами возлюбленной: он лишь завершал ее пиршество плоти, которое начиналось с преторианцев-телохранителей, поочередно сменявших друг друга на ложе Вифинии. После сорока, сорока пяти предварительных любовников, когда она чувствовала, что наступает предел страсти насыщения, она звала Диоклетиана. А чаще он сидел там же, в ее спальных покоях и наблюдал с самого начала за любовной многоэтапной вакханалией. И всегда он становился тем завершением, которое на какое-то время смиряло похоть Вифинии. Она уже не могла обходиться без него. Если он не приходил, менялись десятки крепких парней, но они не могли погасить бушующего в ней пожара любовной жажды - болезнь становилась беспощадной, иступляющей. И вот он оставил Вифинию совсем. Он бросил ее. Это была для нее страшная трагедия. Трижды она накладывала на себя руки. Трижды ее спасали, откачивали. Потом она пришла к нему - бледная, измученная. Он предавался своей новой страсти, нисколько не стесняясь, что она все видит, страдает. Более месяца по ее приказу выкрадывали всех девочек, с которыми Диоклетиан проводил время, душили их, затем сжигали. Но это не приносило покоя. А сам будущий император, казалось, не замечал пропаж - ему поставляли все новых и новых... И тогда она пришла еще раз. На этот раз встреча закончилась скандалом, дракой. Она исцарапала ему все лицо, разорвала одежды, прокусила насквозь ухо... все завершилось в постели. Но наутро он пинками согнал ее с ложа. И посоветовал, чтобы укротить страсть, идти в лагерь к легионерам. И она поняла, что это все, что больше встреч не будет. Именно в ту пору разгул в армии достиг наивысшей точки - легионеры уже не удовлетворялись просто насилованием захваченных женщин, они их терзали до смерти, до утра не доживала ни одна из жертв. Вифиния пришла в лагерь сама. Эта была ее единственная надежда утоления страсти. Иначе страсть задушила бы в ближайшую ночь. Легионеры застыли в столбняке, когда перед воротами остановилась прекрасная, полногрудая, двадцатишестилетняя патрицианка с распущенными до земли иссиня черными волосами и умопомрачительными бедрами. Но смятение было недолгим. Сначала в очередь встали центурионы, потом десятские, а потом и простые легионеры... Прослышав о чудо женщине, издалека понаехали посланники из других легионов. Вифиния продержалась три с половиной недели. Ей давали лишь два часа на сон. Кушанья носили в постель, поили вином, обкуривали опиумом, чтобы придать сил, - ее берегли. Но поток не кончался. И страсть ее не иссякала... Она умерла с именем Диоклетиана на устах. И это вызывало взрыв восторга в лагере - легионеры неистовствовали, они славили своего благодетеля, они были готовы вести его на трон. Она умерла за четыре дня до провозглашения Диоклетиана императором. Он даже не узнал, где она умерла, как... Легионеры выволокли за ворота лагеря изуродованный распухший труп женщины, в которой никто не смог бы узнать красавицы Вифинии. Так закончилась эта земная любовь. Но дело на этом не закончилось. Впервые восстала из небытия Вифиния на четвертый день, когда ее незахороненное тело обжирали блудливые пригородные псы в придорожной канаве. Какой-то бродяга отогнал псов, вырыл яму, закопал останки, завалил камнями. Через два дня камни оказались развороченными, яма пустой. К Диоклетиану являлся призрачный бионоситель Вифинии. Но сам кадавр посещал лагерь. Пьяные, полубезумные легионеры не сразу стали замечать пропажу товарищей. Лишь когда на плацу было найдено сразу шесть трупов с прогрызенными шеями, наиболее трезвые, сохранившие разум, начали догадываться о чем-то. Женщина-упырь приходила ночами, когда все были пьяны. В лагере было множество женщин. Но все они были горячими, трепетными. Эта была холодна, неподвижна... но если до нее дотрагивались руки мужчины легионера, тот уже не мог вырваться из смертных ледяных объятий - начиналась безумная любовная скачка, заканчивающаяся обычно пронзенной клыками артерией, трупом, страшными слухами. Женщина-упырь была неуловима. Через два месяца после ее появления более трети легионеров разбежалось кто куда, остальные пребывали в постоянном страхе, но бросить своей развратной пьяной жизни они уже не могли. Число жертв росло... Развязка, как мы уже писали, наступила весной 285 года. Диоклетиан к тому времени окончательно обезумел и объявил себя родным сыном Юпитера-громовержца, приказал поставить во всех храмах свои золотые, серебряные и бронзовые статуи. Он делал огромные вклады в храмы. Но несмотря на это, каждую ночь ему продолжали являться призраки. Он знал, что обречен. И заранее выискал нескольких двойников, абсолютно похожих на него. Но затея с двойниками сыграла злую шутку с Диоклетианом. Он намеревался подсунуть призраку юнца-маразматика двойника. Этот двойник все время спал в его покоях, показывался на людях при церемониях. А сам Диоклетиан сидел в подвале - в одной из клетушек глубочайшего подземелья, находящегося под дворцом, императорской резиденцией. Два двойника уже сошли с ума от появления призраков. Третий был человеком непрошибаемым, обладающим несокрушимой нервной системой. Каждую ночь Вифиния умерщвляла по одному стражнику. Становилось все труднее скрывать пропажу надежнейших гвардейцев-охранников. Диоклетиан пребывал все время в чудовищном напряжении. У него уже не оставалось ни сил, ни времени на упражнения с девочками, он выдохся. Ночами он не спал. Днем пребывал в полусне, полубреду. И вот настала ночь, когда ужас объял его. В сырой и полутемной клетушке, последнем убежище обезумевшего императора, неожиданно для него появился призрак предшественника... Точнее, это был не призрак... Диоклетиан ясно видел - это труп, страшный, полуразложившийся, как бы собранный из разгрызенных костей и растерзанного мяса. Да, это был ОН! «Я обещал к тебе придти? И я пришел! - прошипел истлевший юнец-маразматик, закатывая глаза, открывая огромные желтые белки и скрежеща зубами. – Ты достаточно помучился! И назавтра ты должен был бы умереть от своих мук, умереть сам по себе! Но ты умрешь по-другому! Я тебе помогу... Я и еще кое-кто из твоих хороших знакомых. Готовься! Я сделаю с тобой, то же, что ты сделал со мной!» Диоклетиан почувствовал, как костяная лапа скелета вцепилась в его гениталии, сжала их, потянула... «Но я не буду спешить! - добавил труп, - мне некуда спешить!» Он долго и мучительно вырывал из тела Диоклетиана живую болезненную плоть. И тот не мог ни защититься, ни рукой шевельнуть - он только корчился, орал, визжал, брызгал слюной и кровавой пеной. Но никто его не слышал. Из этого подземного убежища не доносилось до верху ни единого звука. А когда труп-скелет вырвал с корнем гениталии и, расхохотавшись, бросил их в лицо страдальцу, из мрака появилась женская изуродованная до неузнаваемости фигура. Ты помнишь меня, Диоклетиан? - прозвучал певучий нежный голос Вифинии. - Что же ты молчишь?! Я не буду тебя мучить, ведь я тебя любила и продолжаю любить!»Шатающейся неровной походкой женщина-упырь подошла к истерзанному императору, нежно обняла его, ласково провела рукой по кровоточащей ране, чем причинила страшнейшую боль, а затем припала к шее... Через минуту сердце императора Диоклетиана перестало биться. Но под именем Диоклетиана страною еще двадцать лет правил двойник императора. Он не мог оставаться в старом дворце в Риме, так как и ему начал являться по ночам призрак - призрак погибшего. И потому Диоклетиан-двойник построил себе огромный замок-дворец на западном берегу Балканского полуострова. Это была неприступная крепость. И именно на те же двадцать лет подлинной грозой Рима и окрестностей стал император-упырь, выходящий ночами из своей мрачной клетушки подземелья и отправляющийся на поиск жертвы.