и скорпионы на мнеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Материны "спектакли" и скорпионы на мне

Гнездо скорпионов всё высыпалось на меня, и они стали лазить по мне.

Фото из семейного архива. Я. 1959 год.
Ранее: Как я вырастила 200 цыплят, а осенью неожиданно получила еще больше.

У моей матери появилась привычка пугать нас. Началось это давно, еще когда мы жили в Гишткупрыке, в доме с отдельным двориком, а я училась во втором классе. В то время у родителей начались самые безобразные и страшные для нас скандалы и драки. В отсутствие отца, когда она была недовольна кем-либо из нас, она брала веревку и шла, якобы, вешаться.

Нарочито долго ходила с веревкой, примеряясь куда бы перекинуть её на айване, где было много балок. Мы в страхе бегали за ней и умоляли не делать этого. Потом она могла «сжалиться» над нами, и, получив наши вымученные заверения слушаться её во всём, небрежно откидывала веревку в сторону. Мы примечали это место и, как-только она уходила, перепрятывали эту веревку или уносили куда-нибудь из дома.

Позже на других квартирах, где не было этих балок, она хваталась за нож и приставляла к своему горлу, мол, зарежет себя из-за нашего непослушания. Мы снова бегали за ней, умоляли и просили не делать этого, а она ухмылялась и снисходительно отодвигала дату «своей смерти». Ладно, посмотрю, мол, а не то, так сразу. Надо ли говорить в каком напряжении мы жили.

Родительские скандалы, спектакли матери, иногда порка, чаще без причины, домашние обязанности, которые родители разделили со мной, не способствовали хорошему климату в семье. Я уставала. Иногда отец отпускал меня с мальчишками поиграть в футбол или лапту, сходить на канал или Солёнку искупаться, но всё реже и реже.

Когда отец брал на работу Тому, она была такой хорошенькой и так привязана к нему, то мы, взяв маленького Павлика с собой неслись купаться на Солёнку. Там за ним смотрели не только мы. Окунали его в воде и сажали играться на берегу. А накупавшись сажали на спину и несли по всей улице вверх, затем сворачивали в переулок, а через него выходили на школьный двор, а там и дома.

Осенью пятьдесят восьмого года отец, как только мы заселились в этот казенный дом, как говорили взрослые, чтобы отапливать нашу комнату, дополнительно к печке установил на стене на керамической основе спираль накаливания, как на электроплитках. Она, когда нагревалась, становилась такой красной-красной.

Так эта плитка тоже стала для нас пыточной в исполнении матери. Она вставала на мою кровать и подносила руку к плитке. Вся её кисть на фоне красной спирали казалась чёрной. Мы снова раз за разом умоляли её не дотрагиваться до спирали, не умирать, что Павлик маленький, что он без неё не выживет. Но она наслаждалась нашим страхом, нашими слезами и долго продолжала свой концерт. Это мы уже, встав взрослыми, поняли всю абсурдность её намерений, а тогда это было невыносимо.

Как-то после подобного спектакля, я отмачивала в марганце свой большой палец, который стал нарывать от какой-то занозы. Стояла я возле печки, а стакан на холодной варочной плите. Было лето. Вдруг почувствовала, что в глазах темнеет, меня качнуло, а когда открыла глаза, то увидела над собой нашего фельдшера, мать и братиков, а я в кровати. Ужасно болела голова на затылке.

Потом узнала, что упала на сучковатое бревно головой, потому там почти от каждого сучка ранки и синяки. Фельдшер каждую ссадину там обработала. Зажило не сразу. Но с тех пор я стала падать чаще и решили меня отправить в Сары-Агачскую районную больницу на обследование. Пролежала там больше десяти дней без единого приступа. Даже поправилась. Отношение ко мне со стороны врачей, медперсонала и больных было очень хорошее. Меня баловали все.

Когда отец забрал меня домой, то дома были мать, нянечка и еще кто-то из соседей. Стали расспрашивать отца что врачи сказали, а я не думала даже подслушивать, случайно услышала, что я сачок. Я не знала этого слова раньше, не слышала никогда, но поняла его оскорбительное, несправедливое и уничижительное значение его в отношение меня, и я ушла в слезах в сарай, чтобы никто не видел, как я реву.

Там, пока ревела в голос, услышала, что на балках кто-то есть, посмотрела вверх и ничего не увидела от темноты в глазах. Пришла в себя снова на кровати, снова надо мной все, кто был дома и отец с ними. Раньше он никогда не видел мои приступы, а в этот раз был сильно напуган. Уколы мне уже были сделаны, фельдшер еще понаблюдала за мной и ушла, а мальчишки вразнобой стали рассказывать, что со мной произошло.

Оказывается, я, когда падала зацепила кладку саманных кирпичей, часть стены сарая. Кирпичи упали рядом, но гнездо скорпионов всё высыпалось на меня, и они стали лазить по мне. Мальчишки, что там бегали по балкам, а бегали там не только мы, побоялись снять с меня их и кинулись к родителям с криками, что меня скорпионы покусали.

Отец поскидывал с меня скорпионов, а меня отнёс домой. Тоже думал, что скорпионы покусали меня, но фельдшер сказала, что что-то дома произошло, и мои нервы вновь не выдержали. Не зафиксировали ни одного укуса скорпионом. Мальчишки тоже подтвердили, что я сильно плакала. Когда отец стал допытываться почему я плакала, я не призналась ему в настоящей причине моих слёз, сказала, что ударилась.

Кстати той же весной отец лежал на кровати на веранде и с балки ему, прямо на голую грудь, упал огромнейший скорпион. Отец его скинул, а потом отправил в банку с маслом, сказал, что это будет противоядие от их укусов. Рассказал, как его в детстве покусал скорпион и как он болел холерой, съев недозрелые зеленые яблоки с чужого сада.

Всегда думал, что в его заболевании холерой были виноваты только немытые яблоки. Может просто так учил нас мыть фрукты, а не отправлять их в рот, только потерев о ту одежду, в которой ходили, чаще просто о трусы.

Мы не боялись ни змей, ни скорпионов, ни пауков. Мы их не трогали, а они нас. А так эти приступы очень долго сопровождали меня по жизни, а врачи не смогли поставить мне окончательный диагноз. Одно время почти год сидела на люминале и у меня был рецепт, который давал право покупать его без ограничения. Но уже в зрелом возрасте, эти приступы сошли на нет и остались только в моих жутких снах.