Хозяин замкаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Замок на скалистом отроге близ Чимитирула не все время стоял пустым: раз, а то и два раза в сотню лет появлялся в нем новый хозяин. Все одинаково случалось — поначалу вспыхивал в ночном оконце свет, к утру гас, и так — из ночи в ночь. Потом замечали на рынке нового покупателя — нездешнего, местные-то все друг друга в лицо знали, — тот бродил по рядам, приценивался, набирал еды на одного, складывал в корзину. Был пришелец обычно умом небогат, нелюдим, зачастую ущербен — хром, горбат или на лик уродлив, но чтобы силой обижен — никогда. Торговцы провожали такого мрачными взорами, прочие покупатели — сторонились, всем понятно было, к чему клонится. А уж как начинали пропадать в округе люди — любому тугодуму стало б ясно, что дело нечисто, в Чимитируле же обитатели на глупость не жаловались. Прижимисты порой бывали, неторопливы, но основательны. Чужаков недолюбливали. И летучих мышей не боялись. Знали, как с ними справляться. Что Брашов? До него далече, со своими бедами надо самим разбираться. Серебра наплавить да ружейных пуль из него отлить — с этим кузнец управится, а уж заточить кол из осиновой жерди — вовсе дело нехитрое. Главное — собраться скопом, это полдела. А другая половина — решиться. Ведь всегда нужно все взвесить, чтобы ошибки случайной не вышло: одно — нежить извести, а другое — на дворянина по недомыслию покуситься; в последнем случае с головой на законном основании распрощаешься. Чужаки в Чимитируле редки были: откуда ж им там густо водиться? — но и вовсе без них тоже не обходилось. Кочевал иной раз мимолетный цыганский табор, шумел, пестрел тряпьем. После смерти старого священника новый направлялся в приход волей митрополита: церковь — не мельница, по наследству не передается. Ну, и хозяева замка, конечно. Вскоре после того, как вместо дряхлого пастыря, прибранного в свой срок господом, стал приходским батюшкой крепкий отец Михай, загорелся в древнем замке огонек. Многие наблюдали свет недоброго окна; поди ж ты — казалось бы, что в поздний час положено людям спать, ан нет — поутру выяснилось: кто его только ни видел!Вздыхали селяне, супились. Как всегда, тешились пустой надеждой: вдруг — не новый владетель объявился, а бродяги шалили? Где там! На другую ночь вновь светило. И на третью тоже. А уж как приковылял на рыночную площадь детина — сам из себя перекореженный, лапы, что у медведя, — так ясно стало: дождались!Походил слуга по рядам, съестного накупил. Покидал в мешок, взвалил на кривое плечо. Вроде, и мешок велик — да ведь и работничек не мал. Поди, сам все и умнет. Нужна ль его хозяину грубая пища?Веселья в селе разом поубавилось. Те, у кого дома в сторону гор смотрели, повыскакивали — кто на тырнац, кто на придвор; следили, как слуга с мешком удалялся. Неделя миновала, другая. Ничего не происходило — горело полуночное оконце, являлся за покупками уродливый слуга. Даже имя его стало известно — Шербан. А вот какому хозяину он служил — про то никто не ведал, кряхтел Шербан и отвечал расспрашивавшим неразборчиво. — Может, и обойдется? — вопрошал сам себя староста, окруженный селянами. Не обошлось. На третью неделю пропала Разванова дочка. Переполошился Чимитирул. Дети здесь и в спокойные времена терялись, спору нет. Но когда в замке кто-то поселился — это уж событие особое. Искали девчушку, в лесок бегали, шарили в речке. — Зряшная затея, — вздыхали старики. — Живой не сыщем. Сама собой объявится. И правы деды оказались, и не правы. Живую девчонку ни у реки, ни в лесном овраге не нашли. Но и тела ее не обнаружили. — Неправильно это, — бубнили деды, головами трясли. Разван едва ума не лишился. Жена его с лица спала, сидела в чиндэ у погасшей печи, пустыми глазами пялилась в стену. — Нужно в замок идти! — бросился Разван к старосте. — Засел в нем кровосос!.. Тот мялся, глаза отводил:— Может, дочка еще вернется?А раньше возвращались? Сказывали, будто знавали такие случаи... Только кто ж им был рад?Допек Разван старосту. Староста — к отцу Михаю:— Видно, придется насчет упыря дознание вести. Вздрогнул священник, но с собой совладал:— Если так, то бог нам в помощь. — Людей поднимать сразу не станем. Мало ли что? Днем в замок явимся. Кивнул отец Михай задумчиво: есть резон. В полдень добрались до замка трое: священник, староста да кузнец. Кузнеца зазвали для уверенности — силен, как черт! — и для солидности: ковалей на селе всегда уважают. Брякнул староста кольцом в запертые ворота. Никто не отозвался. Брякнул в другой раз. Тишина. Священник стоял позади всех. Кузнец, сплюнув солидно, громыхнул кулаком по створке: «С петель ее, разве, снять?»Замахал на него староста руками:— Погоди!Замок на скалистом отроге близ Чимитирула не все время стоял пустым: раз, а то и два раза в сотню лет появлялся в нем новый хозяин. Все одинаково случалось — поначалу вспыхивал в ночном оконце свет, к утру гас, и так — из ночи в ночь. Потом замечали на рынке нового покупателя — нездешнего, местные-то все друг друга в лицо знали, — тот бродил по рядам, приценивался, набирал еды на одного, складывал в корзину. Был пришелец обычно умом небогат, нелюдим, зачастую ущербен — хром, горбат или на лик уродлив, но чтобы силой обижен — никогда. Торговцы провожали такого мрачными взорами, прочие покупатели — сторонились, всем понятно было, к чему клонится. А уж как начинали пропадать в округе люди — любому тугодуму стало б ясно, что дело нечисто, в Чимитируле же обитатели на глупость не жаловались. Прижимисты порой бывали, неторопливы, но основательны. Чужаков недолюбливали. И летучих мышей не боялись. Знали, как с ними справляться. Что Брашов? До него далече, со своими бедами надо самим разбираться. Серебра наплавить да ружейных пуль из него отлить — с этим кузнец управится, а уж заточить кол из осиновой жерди — вовсе дело нехитрое. Главное — собраться скопом, это полдела. А другая половина — решиться. Ведь всегда нужно все взвесить, чтобы ошибки случайной не вышло: одно — нежить извести, а другое — на дворянина по недомыслию покуситься; в последнем случае с головой на законном основании распрощаешься. Чужаки в Чимитируле редки были: откуда ж им там густо водиться? — но и вовсе без них тоже не обходилось. Кочевал иной раз мимолетный цыганский табор, шумел, пестрел тряпьем. После смерти старого священника новый направлялся в приход волей митрополита: церковь — не мельница, по наследству не передается. Ну, и хозяева замка, конечно. Вскоре после того, как вместо дряхлого пастыря, прибранного в свой срок господом, стал приходским батюшкой крепкий отец Михай, загорелся в древнем замке огонек. Многие наблюдали свет недоброго окна; поди ж ты — казалось бы, что в поздний час положено людям спать, ан нет — поутру выяснилось: кто его только ни видел!Вздыхали селяне, супились. Как всегда, тешились пустой надеждой: вдруг — не новый владетель объявился, а бродяги шалили? Где там! На другую ночь вновь светило. И на третью тоже. А уж как приковылял на рыночную площадь детина — сам из себя перекореженный, лапы, что у медведя, — так ясно стало: дождались!Походил слуга по рядам, съестного накупил. Покидал в мешок, взвалил на кривое плечо. Вроде, и мешок велик — да ведь и работничек не мал. Поди, сам все и умнет. Нужна ль его хозяину грубая пища?Веселья в селе разом поубавилось. Те, у кого дома в сторону гор смотрели, повыскакивали — кто на тырнац, кто на придвор; следили, как слуга с мешком удалялся. Неделя миновала, другая. Ничего не происходило — горело полуночное оконце, являлся за покупками уродливый слуга. Даже имя его стало известно — Шербан. А вот какому хозяину он служил — про то никто не ведал, кряхтел Шербан и отвечал расспрашивавшим неразборчиво. — Может, и обойдется? — вопрошал сам себя староста, окруженный селянами. Не обошлось. На третью неделю пропала Разванова дочка. Переполошился Чимитирул. Дети здесь и в спокойные времена терялись, спору нет. Но когда в замке кто-то поселился — это уж событие особое. Искали девчушку, в лесок бегали, шарили в речке. — Зряшная затея, — вздыхали старики. — Живой не сыщем. Сама собой объявится. И правы деды оказались, и не правы. Живую девчонку ни у реки, ни в лесном овраге не нашли. Но и тела ее не обнаружили. — Неправильно это, — бубнили деды, головами трясли. Разван едва ума не лишился. Жена его с лица спала, сидела в чиндэ у погасшей печи, пустыми глазами пялилась в стену. — Нужно в замок идти! — бросился Разван к старосте. — Засел в нем кровосос!.. Тот мялся, глаза отводил:— Может, дочка еще вернется?А раньше возвращались? Сказывали, будто знавали такие случаи... Только кто ж им был рад?Допек Разван старосту. Староста — к отцу Михаю:— Видно, придется насчет упыря дознание вести. Вздрогнул священник, но с собой совладал:— Если так, то бог нам в помощь. — Людей поднимать сразу не станем. Мало ли что? Днем в замок явимся. Кивнул отец Михай задумчиво: есть резон. В полдень добрались до замка трое: священник, староста да кузнец. Кузнеца зазвали для уверенности — силен, как черт! — и для солидности: ковалей на селе всегда уважают. Брякнул староста кольцом в запертые ворота. Никто не отозвался. Брякнул в другой раз. Тишина. Священник стоял позади всех. Кузнец, сплюнув солидно, громыхнул кулаком по створке: «С петель ее, разве, снять?»Замахал на него староста руками:— Погоди!

Захрустели башмаки за воротами, приоткрылось окошко, в ладонь величиной. — Кто? — прохрипел Шербан. — Скажи хозяину, что явились к нему гости из села — высказать уважение, — приосанился староста. — Спит. Будить не велено, — Шербан отрезал. — Разбуди! — рявкнул кузнец. Шербан лишь головой помотал. Кузнец набычился, но староста его отстранил и вопросил у пары глаз в окошке:— Откуда вы прибыли? По какому праву в замке живете?— Господарь пожаловал, — донеслось с той стороны. — Есть у хозяина грамота. — Вот оно как, — протянул староста. — Господарева грамота — не шутка. Здесь нам шуметь не стоит. — Не врет ли? — усомнился кузнец. — Проверим при случае... Случай вскоре представился. На другой день прибыл в село Шербан, направился не на рынок — к старосте. Долго мусолил слова непривычно длинной для него речи:— Мой хозяин зовет вас в гости. И товарищей ваших почтенных. Для вас завтра в замке ужин. Извольте быть на закате. Шербан аж вспотел, пока все выговорил. У старосты тоже испарина проступила — холодная. Но деваться некуда — нужно идти. На рынке в тот день Шербан два мешка наполнил. Сутки спустя, под вечер, снова троица была у ворот замка. Закат красил стены алым. Шербан сдвинул засов, открыл воротину. Староста, пастырь и кузнец ступили во двор. Мрачен был замок, холоден и неуютен. Держа в кулачище фонарь, Шербан прошаркал по коридорам. Внутри помещения выглядели почти нежилыми. В большой комнате был накрыт стол. Мясо и зелень грудились на тарелках. На древней мебели лежала пыль. Свечи горели, из тьмы по углам тянулась на свет паутина. Ставни на окнах были задвинуты. — Рад видеть вас в моем доме! — раздался голос. Гости, застигнутые врасплох, смутились. Вышел к ним хозяин. Был он крупен, в теле, силен. Бледен ли — непонятно: свечные блики любой цвет перевирают. Представился:— Барон фон Баух. Говорил учтиво, пригласил к столу. Староста сел по правую руку, отец Михай — по левую. Кузнецу достался стул рядом со старостой. — Шербан неуклюж, — извинялся хозяин. — Блюда подаст, вина принесет — но ухаживать за собой вам придется самим. Не обессудьте!Староста улыбался почтительно: пустяки!Кузнец лишь хмыкал. — Мясо недурно, — нахваливал хозяин. — Есть пропеченное, а кто желает — тому с кровью. Вино же — просто замечательное. Уж если имеешь такие подвалы, как здесь, то грех не держать в них доброго вина!Староста жевал, кузнец наливал себе до краев. Отец Михай сидел, потупившись — кусок не шел ему в горло. — Чувствую свою вину, что сразу не отдал вам дань почтения, — проговаривал фон Баух с нажимом в голосе. — Однако я долго прожил там, где уклад иной, нежели здесь: во многих странах принято развлекаться, давая приемы, ночью, а отдыхать после них — днем. Привычка к такому распорядку помешала мне. Староста прижимал ладони к груди и кивал, соглашаясь. — Но теперь мне захотелось сменить обстановку, — продолжал хозяин. — Я приобрел во владение этот замок и получил на него грамоту. Вот она, на стене, с господаревой печатью. Трапезничали долго, со вкусом. Встали из-за стола. Перед прощанием кузнец не удержался, приблизил нос к висевшим на стене начищенным палашам, а отец Михай, словно решившись, спросил:— Не мешает ли вам отсутствие зеркал? Без них даже не поправишь на себе одежи!— Я ж не девица, — фыркнул хозяин. — И то верно, — поддакнул староста. Покинув замок во тьме, троица пустилась в обратный путь. — Странно, что не было в замке зеркал, — повторил священник. — Не потому ли, что считается, будто упыри не отражаются в них?— Он отражается, — ввернул заплетающимся языком кузнец. — Я в полированном клинке видел. — Да и сказки это, — добавил староста. — Не верю я в отсутствие отражения: это сродни похищенной тени. — И в летучую мышь упыри не обращаются? — кузнец изумился. — В летучую, должно быть, умеют. Но ведь в замке мы их не видели!— Так ведь и хозяин был все время у нас на глазах. — А в жарком-то я чеснок унюхал, — тер староста усы. — Требовал бы упырь чеснока к столу?За разговорами вернулись в Чимитирул. — Поздний час, — зевнул староста. — Спать пора. — А я б еще подышал для облегчения, — возразил кузнец. — Посидел бы у речки. Посмотрел на него при свете луны отец Михай, вздохнул. Разошлись каждый в свою сторону. А наутро кузнец сгинул — лишь сапоги на берегу остались. Пересуды по Чимитирулу ходили — с чего бы кузнецу топиться? Спьяну, видно, оступился. Утопленника не нашли — уволокло, как пить дать, течением. Погоревали о нем — ученики в кузне остались, вот только двум подмастерьям одного мастера не заменить. А неделей позже — новая напасть: пропали Георгиу да Мирча. Взбудоражилось село: как ни крути, а с появлением чужаков беды так и прут! Шептались селяне, косились на замок. Староста маялся: не упырь владетель замка, хоть и ведет себя чудно. Не похож!.. или ловко глаза всем отводит?Отец Михай ходил бледен и молился. Смутно было в народе. Шербана хотели прибить, но тот, как назло, не появлялся — засел в замке, словно выжидал. Староста покрутился — делать нечего. Снарядили второе посольство — побольше, со старейшинами и теми из жителей, кто хотели свидетельствовать. За сборами упустили время, явились к замку под вечер. В предзакатных сумерках вытребовали хозяина. Шербан отпер — вышел из замка фон Баух. Подтолкнули в спину отца Михая. Тот прокашлялся, выступил вперед:— Поцелуйте распятие, умойтесь святой водой!Рассмеялся хозяин замка:— Что за суеверный вы народ! Вот, целую я крест, лью на себя воду. Дайте мне Писание — прочту вам из него. За кого вы меня принимаете?Примолкли люди, утихомирились. — Идите по домам! — наказал хозяин и скрылся в замке. Побрело посольство восвояси. По пути затеял один из стариков речь:— Слышал я, будто старым не-умершим все нипочем — и солнечный свет, и святые дары. Если что их и может упокоить — так это кол в сердце. — Эх, — журил его староста, — кол любого утихомирит. И не-умершего, и живого. Отец Михай ежился, слушая жестокие слова, шептал молитвы. Луку и Кристиан исчезли недели через две, а как не вернулась домой Марыська — взбунтовалось село. Все, кто ходить умел, направились к замку. Должно быть, видел их Шербан издали — пылила толпа, шумела. Солнце высоко стояло. Когда подошли ближе — ворота были распахнуты. Ждал хозяин во дворе, под лучами солнца, ярился. Верно рассчитал: стали бы створки ломать, распалились — никто бы его уж не слушал, а так — присмирели, хоть и не успокоились. — Капустные у вас головы! — фон Баух кричал. — Стало быть, решили, что я — носферату? Дурни, сживете меня со свету, а люди-то пропадать продолжат! Вам наука, да только мне — утешение ли? Моим словам не верите — поверьте собственным байкам! Вот!.. Выхватил хозяин кинжал из ременных ножен — ахнули впереди стоявшие — да себя по предплечью полоснул. Хлынула из раны кровь. — Видите? Течет из меня — теплая, живая! Толчками: стало быть, сердце бьется! Эх, дурачье, что за вампир из меня? Следите лучше за своими детьми! Или никогда они до меня не пропадали?— Было дело, — признались в толпе. — Взрослые из села прежде не скрывались ли? Не бежали в поисках лучшей доли?— И такое случалось... — Так чего ж вы явились ко мне с кольями? Прочь! Ступайте прочь!.. И пошли жители села, понурившись, в Чимитирул. Пала ночь, но не спалось отцу Михаю. Кручинился он, места себе не находил. Выбрался со двора, потащился невесть куда по селу. Заслышал шорох, остановился. Показалось ли ему, что где-то рядом — человек? Замер отец Михай, стоял недвижно — пока не набросились на него из тьмы сзади и не скрутили. — Вот вы и опять у меня в замке, — произнес знакомый голос. — Удивлены? Я-то — нет. Связанный священник, стоявший у крюка в стене, тщетно пытался освободиться. Не мог — и рычал сквозь тряпку, запихнутую ему между зубами. — Но сегодня вы останетесь без ужина, — вздохнул фон Баух. — Вы проиграли. Вы ошибались с самого начала, и нынче был мой триумф. Жители Чимитирула получили окончательное доказательство, что я не кровосос. Это и в самом деле так: я не упырь, я — людоед.