ХохотСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Он умер на заре, в апреле. Умер во второй раз. Когда смерть случилась с Ним впервые, Он исчез на двадцать дней. Вернулся в декабре, будто пришибленный, как дурачок – улыбается всему свету, но вполсилы. Слова льются у Него с души: странные, красивые – как пух мягкие. Говорит, что Он теперь ангел, только падший. А все ему за это в рот плевали. Перекрестилась мать молча. Шторки задвинула, стряпать пошла…Он никому не говорил, где был. «Пришибленным» так и остался. Гулять, правда, полюбил, по утреннему снежку, искристому. В январе, как-то ночью, возвращаясь с кладбища и со скрипом вдавливая галоши в снег, Он принес домой издыхающего кобеля. Сбила машина у их старого дома на Подъяческой. - Пуховитый нынче день, матря, ватный. С упокойными баял, животину подобрал, – улыбнулся Он и убежал в комнату. На полу остались следы собачьей крови и черные галоши, сброшенные на бегу. Мать повесилась в четыре часа утра на бельевой веревке, в заплесневелой ванной. Поутру Он вышел, закрытый простынёй. Та – вся в бурых пятнах. Уселся на синий табурет, хлеба погрыз, покурил – залилась вся кухня сизыми узорами, причудливыми. А Он, в своей простыне бурой средь мглы этой - был будто терем расписной, из замогилья. Долго глядел в черный грязный угол – у заиндевелого окна. Вытащил из-за пазухи иконку Христа, повесил на гвоздик в темном углу. И плюнул: прямо в лик Божий. Светало. Он распахнул окно и расхохотался: на всю улицу. До апреля месяца Он неизменно хохотал, будто Неведомое щекотало ему сердце изнутри. На похоронах матери он так и норовил ткнуть ее пальцем в пухлую, мертвую щеку. Во второй раз умер Он сразу после дня Светлой Пасхи, на рассвете. Выйдя в пять утра на смрадную, бледную лестничную клетку, Он услышал, как в соседней квартире кого-то отпевают, и смиренно улыбнулся. Утро было белым и тихим, как Его взгляд. Вдали мерцал купол Исаакия под бледным туманным покровом. Сонно и жёлто в Подъяческой улице. Город безмолвен. Уставившись на оплеванный Христов лик, Он запел – тихонько и ехидно:- Благословен еси, и-хи-хи, Господи, а-ха-ха-ха! - научи мя оправданием Твоим…Рассмеялся, и с ловкостью бросил нож в черный угол с иконой. Нож угодил прямо в лоб Спасителя, и на старый кафель по каплям полилась кровь. Тощие пальцы карандашом перематывают пленку на аудиокассете. Щелчок, треск… И все вздрогнуло: тайно – от жестокого, громкого вальса. Белый свет из окна озарил – всё. Сверкнула кровь: на лезвии ножа во лбу Христа. Его нигде не было. Затихал вальс…Лишь где-то в небе над Петербургом грохотал Его хохот.