Гниющий ГородСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Надеюсь, что тем, кто начал читать это, никогда не приходилось подаваться в бега. А мне вот пришлось, увы. Почему-то захотелось начать именно с этого. Хотя какая разница? Условные «бега» хороши тем, что вроде как должны спасать в конечном итоге. Но не в моём случае. Вся глупость текущего положения в том, что одни мои бега, привели к другим. Как это? Сейчас попробую рассказать подробнее. Зовут меня Олег, тридцать лет, и да, я мошенник. Последний факт и заставил меня два месяца назад податься в бега. Если вы представляете не раз упомянутые «бега» как динамичное бегство, с запихиванием кучи запасных паспортов в сумки, спешу вас разочаровать. На деле тебе звонит крышевавший тебя мент, и говорит, что нужно на пару месяцев уехать из города, что я собственно и сделал. Теперь, уже, наверное можно говорить в чем было мошенничество. Вы же знаете все эти сайты на подобии «olx». Может кому-то из вас даже писали мои работнички, а вы, выставив на продажу очередной дорогой ненужный хлам, думали, что обманули судьбу. Не обессудьте. Я искренне верю, что в жизни есть одно вечное алхимическое уравнение, работающее еще со времен Вавилона: Одни ищут кого обмануть, а другие хотят чтобы их обманули. Поэтому никто особо внимательно и не всматривался в скидываемые для реквизитов ссылки. Поэтому мой бизнес и был такой прибыльный. Но ирония в том, что когда мне пришлось бежать, наскрести я смог смешную трешку зелени. Кроме двенадцатого яблока и относительно дорого ноута у меня больше ничего не было. На таком легке я и покидал Харьков. Спокойно сел в такси, и поехал до ближайшего автовокзала, с которого купил билет в один конец. Билет до города Бережне, в той же Харьковской области. Небольшой город, с населением сто двадцать тысяч человек, в десяти километрах от Староверовки. Сев в автобус, я выдохнул, и стал наблюдать, как всё что я знал и любил, скрывается из виду. Дорога до Бережного заняла полтора часа. Всё это время я прибывал в тумане сожаления и нависающего страха. Думал, как жить дальше, что буду делать, если всё-таки и меня закроют. Крутил все эти тяжелые мысли в голове, и пришел к выводу, что лучше всего пойти и хорошенько напиться. Наконец приехав, выходя из автобуса, я ощутил тяжелый запах канализации. Запах был настолько едкий, что перебивал закуренную сигарету, и по ощущениям, проходил через фильтр, оттеняя своей вонью табак. Последний раз с подобной вонью я сталкивался еще в далеком детстве. Жили мы тогда на первом этаже в коммуналке, и одним утром проснулись от того, что весь этаж был затоплен нечистотами. В подвале полопались трубы, и первый этаж превратился в говно-венецию. Мама говорила мне сидеть на подоконнике, и не вставать. Помню как смотрел, на плавающую по комнате тумбочку, с боку которой виднелись наклейки черепашек-ниндзя. Смотрел на них, и видел, как черепашки плавно уходят под бурую жидкость. А теперь спустя столько лет, моя жизнь делала тоже самое. На вокзале я поймал такси, на котором поехал в гостиницу. Поиски квартиры хотелось отложить на потом, и как можно скорее напиться до беспамятства. Гостиница с неприхотливым названием «Край», была небольшим мутантом из советского наследия, и европейской претензии на лейтенантские погоны. Вроде всё было цивильно, и жить можно – но стоило зайти в ванную, и сразу попадаешь в балабановский кадр. Где, наверное, хорошо отражаться в белой ромбовидной плиточке на стенах, совершая какую-то чернуху. Выключенный телефон я надежно спрятал, взял деньги и пошел на выход, в поисках бара. В гостинице меня преследовала всё та же вонь. Вроде я даже спрашивал у администратора про запах, и вроде на меня недоуменно посмотрели. Даже выйдя на улицу, я продолжал его чувствовать. Он перешел из канализационной вони, в область спектра сладковатой тухлятины, дохлятины и смрада. Я тогда подумал что, наверное, где-то есть скотобойня или что-то подобное, и просто в городе поменялся ветер, от чего теперь вокруг всё воняет. Пока я шел по улице, ни один человек внешне не выражал к этому смраду никакой реакции, а людей к слову на улицах было много. Город хоть и был относительно маленьким, визуально эта провинциальность и «малость» никак не ощущалась. Проходя главную площадь города, я даже по-своему удивился. Возле пустого постамента, на котором когда-то стоял Ленин кучковались неформалы. Рядом, с гранитных плит вокруг клумб прыгала парочка скейтеров, раз за разом терпя неудачу. Везде кипела настоящая жизнь, ничем не отличающаяся от Харькова. С этими мыслями я и попал в относительно привлекательный с виду бар, где, наконец, стал заливать в себя пойло. Может из-за голодного желудка, а может из-за стресса, но напился я буквально за пару часов. Тут, наверное, можно похвастаться своей одной особенностью: сколько бы я не выпил, у меня не бывает такого, что раз и всё, свет потух. Только дойдя до кровати, я могу себе позволить отрубиться. До этого я могу хоть падать, хоть ползти, но всегда буду в сознании, до момента прихода домой. Надеюсь, что тем, кто начал читать это, никогда не приходилось подаваться в бега. А мне вот пришлось, увы. Почему-то захотелось начать именно с этого. Хотя какая разница? Условные «бега» хороши тем, что вроде как должны спасать в конечном итоге. Но не в моём случае. Вся глупость текущего положения в том, что одни мои бега, привели к другим. Как это? Сейчас попробую рассказать подробнее. Зовут меня Олег, тридцать лет, и да, я мошенник. Последний факт и заставил меня два месяца назад податься в бега. Если вы представляете не раз упомянутые «бега» как динамичное бегство, с запихиванием кучи запасных паспортов в сумки, спешу вас разочаровать. На деле тебе звонит крышевавший тебя мент, и говорит, что нужно на пару месяцев уехать из города, что я собственно и сделал. Теперь, уже, наверное можно говорить в чем было мошенничество. Вы же знаете все эти сайты на подобии «olx». Может кому-то из вас даже писали мои работнички, а вы, выставив на продажу очередной дорогой ненужный хлам, думали, что обманули судьбу. Не обессудьте. Я искренне верю, что в жизни есть одно вечное алхимическое уравнение, работающее еще со времен Вавилона: Одни ищут кого обмануть, а другие хотят чтобы их обманули. Поэтому никто особо внимательно и не всматривался в скидываемые для реквизитов ссылки. Поэтому мой бизнес и был такой прибыльный. Но ирония в том, что когда мне пришлось бежать, наскрести я смог смешную трешку зелени. Кроме двенадцатого яблока и относительно дорого ноута у меня больше ничего не было. На таком легке я и покидал Харьков. Спокойно сел в такси, и поехал до ближайшего автовокзала, с которого купил билет в один конец. Билет до города Бережне, в той же Харьковской области. Небольшой город, с населением сто двадцать тысяч человек, в десяти километрах от Староверовки. Сев в автобус, я выдохнул, и стал наблюдать, как всё что я знал и любил, скрывается из виду. Дорога до Бережного заняла полтора часа. Всё это время я прибывал в тумане сожаления и нависающего страха. Думал, как жить дальше, что буду делать, если всё-таки и меня закроют. Крутил все эти тяжелые мысли в голове, и пришел к выводу, что лучше всего пойти и хорошенько напиться. Наконец приехав, выходя из автобуса, я ощутил тяжелый запах канализации. Запах был настолько едкий, что перебивал закуренную сигарету, и по ощущениям, проходил через фильтр, оттеняя своей вонью табак. Последний раз с подобной вонью я сталкивался еще в далеком детстве. Жили мы тогда на первом этаже в коммуналке, и одним утром проснулись от того, что весь этаж был затоплен нечистотами. В подвале полопались трубы, и первый этаж превратился в говно-венецию. Мама говорила мне сидеть на подоконнике, и не вставать. Помню как смотрел, на плавающую по комнате тумбочку, с боку которой виднелись наклейки черепашек-ниндзя. Смотрел на них, и видел, как черепашки плавно уходят под бурую жидкость. А теперь спустя столько лет, моя жизнь делала тоже самое. На вокзале я поймал такси, на котором поехал в гостиницу. Поиски квартиры хотелось отложить на потом, и как можно скорее напиться до беспамятства. Гостиница с неприхотливым названием «Край», была небольшим мутантом из советского наследия, и европейской претензии на лейтенантские погоны. Вроде всё было цивильно, и жить можно – но стоило зайти в ванную, и сразу попадаешь в балабановский кадр. Где, наверное, хорошо отражаться в белой ромбовидной плиточке на стенах, совершая какую-то чернуху. Выключенный телефон я надежно спрятал, взял деньги и пошел на выход, в поисках бара. В гостинице меня преследовала всё та же вонь. Вроде я даже спрашивал у администратора про запах, и вроде на меня недоуменно посмотрели. Даже выйдя на улицу, я продолжал его чувствовать. Он перешел из канализационной вони, в область спектра сладковатой тухлятины, дохлятины и смрада. Я тогда подумал что, наверное, где-то есть скотобойня или что-то подобное, и просто в городе поменялся ветер, от чего теперь вокруг всё воняет. Пока я шел по улице, ни один человек внешне не выражал к этому смраду никакой реакции, а людей к слову на улицах было много. Город хоть и был относительно маленьким, визуально эта провинциальность и «малость» никак не ощущалась. Проходя главную площадь города, я даже по-своему удивился. Возле пустого постамента, на котором когда-то стоял Ленин кучковались неформалы. Рядом, с гранитных плит вокруг клумб прыгала парочка скейтеров, раз за разом терпя неудачу. Везде кипела настоящая жизнь, ничем не отличающаяся от Харькова. С этими мыслями я и попал в относительно привлекательный с виду бар, где, наконец, стал заливать в себя пойло. Может из-за голодного желудка, а может из-за стресса, но напился я буквально за пару часов. Тут, наверное, можно похвастаться своей одной особенностью: сколько бы я не выпил, у меня не бывает такого, что раз и всё, свет потух. Только дойдя до кровати, я могу себе позволить отрубиться. До этого я могу хоть падать, хоть ползти, но всегда буду в сознании, до момента прихода домой. Поэтому то что я вам расскажу далее, не кажется мне сном и по сей день. Выйдя из бара, шатаясь, я брел в сторону гостиницы. На улице уже стемнело, и куда идти я примерно помнил. Представлял, что если пустой памятник Ленину был слева, когда я шел туда, то идти мне надо прямо от бара, чтобы теперь он был справа. Вроде я и шел правильно, только вместо того чтоб выйти к зданию гостиницы, попал на небольшой пустырь. Улица была пуста, и спросить где гостиница «Край» было не у кого. Тогда развернувшись, я пошел назад, думая что в баре уж точно есть люди, и они мне подскажут куда идти. Вроде я пошел четко назад, без каких либо поворотов, но теперь и той площади с постаментом, что служила ориентиром, не было. Хотя я просто повернул от пустыря назад, также как шел, но вместо освещенной площади попал в одинаковые улицы небольших темных домов. Так я и продолжал идти, не понимая, откуда и куда двигаюсь. Если видел пятна света шел на них, от них к другим пятнам. Блуждал в потемках, казалось целую ночь. Шел, а затем стал слышать, тяжелый очень глухой звон. Словно где-то под землей, звенит огромный колокол. «БО-МММММММ»Услышав этот звук, я стал идти на него, примерно ориентируясь на усиление вибрации. «БО-МММММММ»Звук становился всё ближе, и вибрация отзывалась приятным ощущением в животе. «БО-МММММММ»Вибрация от этого звона была настолько сильной, что проходила сквозь всё моё тело. «БО-МММММММ»Мой затылок сводило от щекотного ощущения. С этой вибрацией и звоном, я абсолютно потерял ускользающую нить пьяного сознания. Поэтому когда меня подхватили под руки два силуэта, я толком не выказывал сопротивления. На секунду подумал, что повязали, но после того как их сопровождение визуально не переросло во что-то большее, немного расслабился. Вместо одинаковой темноты, в которой я блуждал ранее, мы двигались уверенно в сторону света. Они вели меня под руки, к уже более отчетливому звону колокола. Не буду лукавить, в тот момент мне было по-пьяному хорошо и смело. Я и подумать не мог, что происходит что-то дурное, ну а они всё продолжали вести меня под руки. Не помню, сколько мы так шли, но из пьяной прострации меня вывело огромное пятно света на пути. Пытаясь сфокусироваться, я щурился и не мог разглядеть источник этого света. Но то, что произошло далее, буквально окатило меня отрезвлением. Мы зашли в этот свет, за ним оказалось здание, с бесконечной лестницей вниз. Было достаточно одного взгляда на неё, чтобы в прямом смысле слова протрезветь. Огромные коричневые ступени, уходящие бесконечно вниз. Всё вокруг было потекшим, словно гниющим. Все те запахи канализации и дохлятины, преследовавшие меня на протяжении дня, ударили в мои ноздри с десятикратной силой, и меня вырвало. Ступени под ногами были мягкими и податливыми, сопровождали спуск неприятным чавканьем. Звон колокола, до этого бывший таким сильным и звонким, куда-то исчез. Всё вокруг было по утробному живым, едва уловимо двигалось, перекачивая в своих глянцевых стенах неизвестные массы. От стен также исходил похожий на звуки переваривания шум, они жили своей жизнью. Мы продолжали идти, а я пытался понять источник света под потолком уходящего вниз туннеля. Вроде это были факелы, но казалось, огонь не горел, а гнил, если конечно такое бывает. Чем ниже мы спускались, тем сильнее мои ноги вязли в ступенях, мне приходилось висеть на своих неизвестных спутниках. К слову о них: я правда пытался смотреть вверх, но стоило мне попытаться всмотреться в них, и меня начинало тошнить. Голова кружилась, а желудок вновь сводило спазмами. Весь их вид был потекшим, и неестественным. Они были похожи на пластиковых человечков с расплавленными лицами, с расплавленными конечностями и очертаниями. То, что случилось далее, мною долгое время было клеймено как сон. Мы всё также бесконечно ступали вниз, я периодически обессилено блевал, и мечтал проснуться, но всё только начиналось. Наконец дойдя до самого низа бесконечной лестницы, мы вышли в гигантское помещение с бурыми колоннами и оглоблыми люстрами. Что колонны, что люстры также стекали, люстра периодически чем-то капала на жидковатую поверхность пола. Они были покрыты язвами и фурункулами, что едва уловимо пульсировали. Гигантский зал был каким-то храмом, с виднеющимся странным алтарем в своем центре. Вокруг колонн были длинные разлагающиеся скамьи и странные подобия лампадок сбоку. Зал был полон оживленных, грязных и потекших людей, что кучковались вокруг кандил. Мои спутники отпустили меня, издавая звук чавканья, я прошел в центр этого «храма». Неправильные, покрытые воспалениями, гангренными очагами и перламутровыми потеками люди продолжали ставить свечи в маленькие отверстия, толкаясь возле кандила, они слипались, издавая при этом мерзкие звуки. Поставленные ими свечи не горели, а начинали разлагаться от верха к низу, а они что-то проговаривали, выдавливая горлом звук бурления. Вокруг колонн сидели попрошайки. В неестественных позах они просили милостыню, кто просунув руку в рот вытягивал сочащуюся сукровицей ладонь через свое чрево. Другие и вовсе были густыми лужами, с едва различимыми чертами человеческой плоти и конечностей, где лишь маленьким островком виднелась протянутая ладонь. Когда моё омерзение, и мысль «может ли ЭТО быть не сном» стало разворачивать меня в сторону выхода, двери издали чавкающий звук схлопывания. В центре возле алтаря, из омерзительного похожего на сплетение кишок органа послышались первые звуки. Так могло звучать только гниение, словно звук сгнивал вылетая из этих отвратительных труб. Все эти подобия людей синхронно принялись рассаживаться, и я на миг ощутив на себе всё внимание, быстро сел на пустое место длинной коричневой скамьи. Моё тело стало глубоко входить в неё, и липкая поверхность спинки пропитывала одежду, ощущалась на коже. Вокруг повисла гниющая тишина, все внимательно смотрели вперед. От поверхности стены отделился силуэт и принялся медленно перетекая восходить на алтарь. Да, именно отделился, не вышел из-за скрытой двери, а именно вылез из стены. Увидев это я уже окончательно потерял способность что либо понимать. Вся богомерзкая паства вокруг принялась делать странные движения руками, будто растирала неестественные выделения по своему телу. Он принялся как-то странно чавкать, стекать и булькать, издавая мерзкое утробное мычание. Ему стал вторить также вылезший из стен чудаковатый пугающий хор. Вместо песни из их уст лился звук, похожий на жужжание мух и стекание гноя, будто разложение пело песню. Я понимал что на сидящих вокруг меня, эта мерзость производит благодатный эффект, и крошечная пожратая некрозом до размера куклы старушка, сидящая сбоку от меня, плакала от счастья. С её глаз шла янтарная липкая жидкость, которую она жадно размазывала по своему телу, повторяя жест всего их прихода. Когда хуже уже и быть ничего не могло, всё вокруг стихло. Я не сразу понял, что все взгляды обращены на меня. Сочащийся мерзкой жижей проповедник издал агрессивный клекот, меня схватили под руки, и потащили в сторону алтаря. Последнее что я помнил, как меня заставляли съесть небольшой предмет похожий на сосновую шишку. Я видел, что он лишь отчасти напоминал шишку, и скорее это было «что-то» в маленькой чешуе. Его поверхность двигалась и едва уловимо сокращалась. Хоть я и испытывал вершину человеческого отвращения, и внутренне боролся, когда они дали мне эту «шишку», я сам её проглотил, после чего была тьма. Проснулся я в своем номере, в окружении разбросанных мокрых вещей. Открыв глаза, я сразу поклялся себе никогда не пить. На улице был жуткий дождь, от которого в комнате было темно. За секунду моей голове пронеслись кадры минувшей ночи, к ним добавились уже другие, новые, как я шел по лужам домой и падал. Как почти заснул где-то под козырьком какого-то парадного, и как меня прогнали дворники, что вышли в самую рань на работу. Мерзкий сон и не думал уходить. Виной тому была «профдеформация». Из-за своего рода деятельности, я обладал феноменальной памятью на детали. Даже будучи в уматину пьяным, я всегда помнил и номера такси что меня везли, и даже сумму своих барных посиделок вплоть до копейки. Поэтому события той минувшей ночи, я и помню по сей день, хоть и долгое время считал их сном. После пробуждения я был чудовищно разбитым, терзаемый жутким похмельем, но мерзкий запах города куда-то исчез. Весь день я просидел в балабановской ванне, пытаясь смыть с себя ту гадкую ночь и остатки похмелья. Уже на следующий день начал потихоньку приходить в себя, искать жилье, думать, что делать дальше. Не буду описывать свои нудные походы по квартирам, встречи с маклерами, и монотонные будни поисков, тут можно перенестись сразу на пару недель вперед, когда я, наконец, нашел то, что меня устроило. Небольшая уютная однушка, с евроремонтом и хорошим двориком, недалеко от центра, с видом на всё тот же пустой постамент Ленина. Впервые за пару недель я написал в телеге, с левой карточки менту которому платил за крышу, и вроде получил обнадеживающие меня новости. Дело вокруг офиса начинало стихать, кого надо закрыли, другие дали денег, и в целом всё начало отходить на второй план. Мент советовал уже начинать думать над новой схемой. Мой быт налаживался, я готовил себе полезную еду, играл в новые игры, смотрел сериалы, но всё было как-то слишком обычным. Закончив переписку, я пошел на кухню и стал формировать из размороженного фарша фрикадельки для супа. Те, кто любит выпить, наверное, поймут меня. Тяжелее всего, когда пытаешься не пить удержаться не в горе и унынии, тяжелее всего сдержать себя на радостной волне. Может пару недель назад внутри себя я и зарекся не пить, но от таких новостей я бросил все сформированные фрикадельки обратно в миску с фаршем, и не засунув его в холодильник, одевшись вылетел на улицу. Было шесть часов вечера, и я как одержимый полетел в сторону бара. Городишка хоть и был маленьким, но с разнообразием ресторанов и баров проблем не было. Зайдя в первый попавшийся ресторан, я заказал себе водки и горячую сковородку с грибами. Моё одинокое пьянство быстро переросло коллективное. Компанию мне составили тучные тетки с их очень пьяными, неестественно красными от водки мужьями. Они были кем-то при исполкоме и праздновали очередную освоенную хабалистую должность. Хвалили, грозились, вопрошали. Вновь всё пролетело как-то быстро, в одиннадцать часов заведение закрывалось, и мои новые компаньоны позвали меня в «караоке-бар», что был почти за городом. Они вызвали такси, мы погрузились и поехали. Заведение это было большой территорией с кучей домиков, откуда звучало пьяное завывание. Там вроде всё шло нормально, и первые пару часов не предвещали беды, но затем муж одной тетки заснул, а когда через пару часов пришел в себя, накинулся на меня с криками, что я украл его барсетку. Он всё орал, угрожал вызвать полицию, а я понимал что встреча с полицией, для меня крайне нежелательна. В жизни я особо не боец, но срубить пьяного человека у меня получилось без проблем. Бросив его без сознания между домиков, я по кустам и небольшим декоративным озерцам покинул территорию того заведения, где только что отдыхал с компанией. Дорога по которой мы приехали была одна, и если бы полиция и ехала, то только по ней, так что назад я решил идти через посадки, имея ориентиром виднеющиеся на горизонте дома. Вот вроде была самая обычная пьяная ночь, и напился я не так чтобы уж сильно, и даже как-то протрезвел от произошедшего. Но что случилось далее, объяснить для себя не смог. Все ближе подходя к черте города и вышеупомянутым домам, я стал замечать странное движение вокруг крыш первого виднеющегося района. Будто длинные мусорные пакеты летали вокруг крыши. Когда-то я видел нечто похожее, на стройке. Как упаковки от стройматериалов летали, врезаясь в недостроенные стены. Тогда мои мысли были примерно похожими. Человек так устроен, чтоб дать себе как можно быстрее понятный образ, узнать и обезопасить увиденное, но вот только чем ближе я подходил, тем страннее становилось наблюдаемое мной. То, что я изначально принял за длинный пакет, было подобием конечности уходящей вглубь дома. Змеевидный отросток в окружности чуть шире окна прошивал дом насквозь, проходил сквозь него. Он виднелся в множестве мест, и двигался все дальше, медленно сокращаясь. Это движение было очень странным и неестественным. Не знаю, что это было. Тварь, существо, НЕХ, «ЧТО-ТО»? Оно двигалось, и было вполне реальным, а дом казалось, никак не замечал его движение. В местах, где это змеевидное огромное существо выходило, не оставалось дыр. Поверхность была гладкая и абсолютно целая. Почему-то тогда я был уверенный в том, что как только подойду ближе, виденное мной ранее, волшебным образом развидится. Что стоит мне только подойти ближе, и окажется что мне показалось… Не показалось. Стоило мне подойти ближе, и эта огромная сокращающаяся мерзость почувствовала моё присутствие. Она будто паразит, стала двигаться быстрее, проползая в другой дом, также оплетая его со всех сторон. Видя всё это, я не мог поверить своим глазам. Такого в принципе не может быть. Всё вроде как окончательно сложилось в моей голове, и я не придумал ничего лучше, чем убеждать себя в том, что мне так ХОРОШЕНЕЧКО показалось. Дальше я не бежал, лишь спокойно шел, запретив себе о чем либо думать. На улице уже начинало светать, я с опасением смотрел на окружающие меня молчаливые дома, и шел в сторону своего жилища. За минувшие недели я уже примерно начал ориентироваться в местности, грубо говоря в городе было три главных улицы, любая из которых давала точный ориентир. По одной из таких главных улиц я и брел домой. Шел и не о чем не думал, нашел свой дом, зашел в квартиру, скинул вещи, и без прелюдий лег спать. Во сне мне приснился извращенный арт-хаус сочетающий в себе увиденное ночью, только наполняя это апокалипсическими христианскими подтекстами. Утром я вновь умирал от похмелья, вспоминая вчерашнее жуткое зрелище, как очередной дикий мимолетный сон. Приняв душ, я пошел на кухню. Увидел стоящую миску с вчерашним фаршем, которую бросил прямо на столе, когда побежал бухать. Смотря на эту миску, я не мог понять, что не так, а затем до меня стало доходить, что фарша стала намного больше. Он увеличился в объеме. Неуверенно запустив туда руку, я зачерпнул небольшую горочку, пальцы прошлись почему-то несвойственному для мягкой консистенции фарша. Какие-то плотные неровности. Включив свет, я присмотрелся и в ужасе отбросил жменю фарша из своей ладони. Фарш был весь в маленьких отростках. Подобие корешков. В глубине миски эти отростки были еще более пугающе длинными. Так прорастает лён, или подсолнечник, если его замочить водой. НО ЧТОБ ПРОРОСЛО МЯСО! Мне стало настолько жутко и мерзко, что открыв окно, я выкинул всё содержимое на землю. Моя квартира была на первом этаже, и это омерзительное проросшее мясо скрылось в траве небольшого самопального садика под окнами. Со страхом и отвращением я смотрел в траву, пытаясь объяснить себе случившееся. Мясо не может прорости, мясо не может прорости, мясо не может прорости. Повторяя себе это, я мыл руки, поливая их туалетным доместосом. Мне кажется, после этого всё и начало идти под откос. Мои дни стали как минимум странными. Чердак у меня не поехал, но я стал жить так, как будто всё вокруг было заминировано. Еде я не доверял. Ел только то, что было растительным, хотя вегетарианских, а уж тем более веганских убеждений не имею. Прошел всего месяц моих «бегов», а я уже конкретно обленился и набрал вес. Из-за того что питался я теперь всякими булочками и макаронами, мой вес стремительно перевалил за сотку. До этого мне всегда удавалось быть в пределах восьмидесяти пяти. От этого (толстяки меня поймут) на корточках обуваться больше не получалось, пузо как что-то инородное мешает. Обуваться я стал теперь стоя, подтягивая к себе ногу согнутую в колене. Своеобразная цифра четыре. К чему я это всё говорю? Вот тут и началось моё настоящее бегство. Прошел всего месяц «бегов», я как обычно собрался идти в магазин стал у порога, начал обуваться. Облокотившись одной рукой о стену, я подтянул к себе ногу, начал просовывать пятку в ботинок помогая себе пальцем. А затем моя рука, которой я упирался в стену, как-то мягко погрузилась в неё. На ум пришли тухлые груши, как мы детстве бегали по гаражам, тогда прыгая на землю, я попал рукой на одну такую. Как она мягко раздавилась под рукой. Стена также мягко впустила мою руку. Быстро отдернув её, я посмотрел на свои липкие пальцы, покрытые серой слизью. Стало гадко. Отдернув лопнувшие обои, я увидел достаточно большое пятно на стене, оно было странным и неестественным. Словно гнилая дыра. Но не может же сгнить камень, разложится, прям как белок. Нет. Ссыпав слизь в мусорный пакет, и вымыв руки, я пошел на улицу и выкинул её. В голове был какой-то гадкий туман, от увиденного. В магазине я также продолжал витать в своих мыслях, незаметно купил всё что было по списку, и пошел домой. Поднявшись по лестнице, я замер у двери. Как-то не хотелось теперь жить там, но и бежать было некуда. Постояв еще немного у своей двери, я все же открыл её и вошел внутрь. Зашел и охренел. Я ожидал увидеть всё что угодно, но не ровную гладкую поверхность стены на месте той дыры. Пару раз постучав по ней костяшками, я продолжал недоумевая смотреть на гладкую стену. Дыры не было. Обои были на месте, никакой слизи, ничего. Будто ничего и не было вовсе. Плюнув на любые приличия, я вылетел из дома и побежал к мусорным бакам. У меня не было сомнений в том, что всё случившееся за минувшие полчаса было реальным, моя крыша точно не ехала. Добежав до мусорников, я открыл крышку того, куда бросил ранее пакет со слизью, начал рыться руками в мусоре. Сбоку как-то странно подхихикивали бомжи. Один из них вытирал рот, другой облизывал пальцы. За их спинами на ветру танцевал пустой мусорный пакет, уходя ввысь серого неба. «Не, не, не ребятки. Всем спасибо, но я уезжаю» — дословно мои мысли в тот момент. Назад я шел под своими окнами, где были маленькие самодельные клумбы садиков. Прямо под моим окном, там, где месяц назад я выкинул проросший фарш, выросло странное растение. Смесь цветка и фурункулов, от алого ствола вместо листьев отходили небольшие волдыри. Сам бутон походил на кучку сросшихся закрытых глаз и губ. Всё имело неприятные гангренные оттенки. Этот цветок почувствовал на себе моё внимание, открыл единственный глаз. Мне никогда не доводилось ранее видеть столько боли, столько страдания и мук как в этом одном взгляде. Будто всё его несуразное, неправильное существо и было болью. Абсолютной болью. Тогда я сделал то, что делало человечество, на протяжении всего своего существования сталкиваясь с подобным, я уничтожил его. Одной ногой отодвинув ствол растения, я придавил его к земле, принявшись с силой топтать ту часть, где был глаз. Верхушка лопнула, и из мертвых губ повалились гнилые молочные зубы, который лопались с хрустом насекомых. В ярости раздавливая ногами эту мерзость, я не сразу заметил, как сбоку от меня упал кусок штукатурки дома. Буквально в паре метров. Затем еще один уже намного ближе. Дом будто осознанно пытался убить меня, кидая мне на голову куски штукатурки. Отбежав оттуда, я быстро понял, что нужно как можно скорее валить. Влетев в квартиру я принялся собирать свои пожитки. За время своего «бегства», нового я успел купить не более чем на одну сумку. Куртки, джинсы, ботинки всё это было куплено уже здесь. Набивая сумку, в такой спешке, я не сразу вспомнил про припрятанные деньги. За минувшее время я успел просадить тысячу долларов, остальная сумма была спрятана в конверте приклеенном за шкафом. Отодвигая его, я задел стену, обои начали медленно сползать. Казалось, градус увиденного до этого достигал своего логического пика, но представшее моему взору – это вершина ужаса. Упавшая полоска обоев оголила стену, и стали различимы множество знакомых образов. Человеческие очертания, силуэты птиц, тела собак, змей. Стены состояли из вросших в них существ. Они были запечатаны там. Спрессованы и будто залиты чем-то похожим на коричневую смолу. Как одержимый, я принялся отдирать обои, срывать линолеум. То же самое. Дом состоял из прессованной массы умерщвленных существ. В моей памяти отчетливо всплыло то червовидное существо, которое я заставил себя забыть и принять за глюк. Как оно проходило словно паразит через дом, просачивалось в любое место, не оставляя и следа. Может это оно заполняет дома всем, что ему удается поймать, а город без перерыва гниет. Словно в подтверждение моих мыслей от стены отвалился кусок человеческого туловища. Последней капле давно пора было быть, но пусть это была она. Быстро собрав остатки вещей, я вылетел из дома, и принялся бежать как в последний раз. Мои сто с лишним килограмм, словно куда-то испарились, я действительно хотел жить. Мне кажется, когда я бежал под поверхностью покрытого ямами асфальта на меня смотрели грустные мертвые лица — лица тех, кому не повезло убежать вовремя. Мой бег длился то тех пор, пока надпись с названием города не осталась позади. Только перейдя эту условную границу, я обернулся. Город без движения был на своем месте, такой же, как и когда я сюда только приехал. Но этого было недостаточно. Если в ужасе и бывает крещендо, то, похоже, я наблюдал его лично. Со всех сторон по периметру города стали появляться толстые змеевидные отростки, они начали медленно извиваясь ползти в сторону центра, переплетаясь и пульсируя. Такое можно было бы назвать танцем, но вот только у меня язык не повернется. Эта сплетенная мерзость стала тянуть все дома в центр себя и подниматься вверх, будто где-то был невидимый индус дующий в свою огромную сопилку. Мерзкая движущаяся масса свободно устремлялась в небо, и тянула за собой весь прошитый ею город. Как и любой нормальный человек в такой ситуации, я достал телефон и стал снимать это действо. Весь город устремлялся за линию густых облаков, вместе с пульсирующей черной сплетенной гигантской мерзостью. Пока я снимал это, за облаками скрылся последний отросток, с которого падали целые глыбы похожей на гной земли. Мой палец потянулся к квадратику «стоп», и я увидел, что всё это время я снимал темноту. Сзади на камере был знакомый нарост неприятного цвета. Знак с названием города, за считанные секунды сгнил на моих глазах. Развернувшись, я пошел в сторону трассы, чтобы уехать в ближайший крупный город. Обычно от подобного начинает плавиться шифер, но я не спешил прощаться с рассудком. У меня есть свой рецепт: не думать об этом. В жизни постоянно что-то норовит свести тебя с ума. Черная крыша, ментовская крыша – все будут строить тебе козни. Если постоянно думать о том, что может быть, можно быстро сойти с ума. Я был и остаюсь мошенником, и считаю что мой рассудок достаточно гибкий для того чтоб уживаться с этим, это в любом случае лучше чем поехать на двенадцать лет за мошенничество, на двадцать пятую командировку. Главное — когда надо, я умею обманывать себя, а это сильно спасает рассудок, и как видите мне помогло. Думаю, тут не стоит начинать разговоры о том, что такого города не было. Он-то был, но теперь его нет. И на картах его нет. Люди также о нем ничего не слышали. Из всего случившегося меня беспокоила только одна вещь. Мысль о том, что в моем теле появился новый орган. Именно не паразит, не опухоль, а полноценны орган который я не в силах понять как функционирует, и какую роль выполняет в моем теле. Думаю об этом, вспоминая свой тот сон, который сном не оказался, где была гнилая церковь. Мне всё не даёт покоя одна деталь, что после того как они скормили мне ту «шишку», я перестал чувствовать вонь в городе. Когда через месяц я перебрался в Киев, и осел на новом месте, создав очередную схему, у меня появилось время заняться здоровьем. Обходя дорогие клиники, я наконец добился своего, они нашли неестественное образование в моем теле, размером со спичечный коробок в области носа. Вскоре прооперировали, и достали оттуда твердое скопление гноя, но я то знаю что это не гной. Это были действительно странные пугающие месяцы моей жизни. Бега превратились, в настоящее бегство. Главное я не стал психом, который теперь отдирает обои в каждом новом месте жилья, хотя признаться в первой квартире после бегства из «того» города один раз согрешил этим. Честно, я не ищу встречи с тем мерзким пульсирующим гигантским существом. Стараюсь даже не думать об этом. Люблю просто смотреть на вечернее небо, на звезды. Хоть я и стараюсь не думать про это существо, меня все равно иногда мысленно заносит туда. Представляю, как оно ползало вокруг меня, в гниющем городе, заполняя сгнившие пустоты новыми мертвыми телами, что также быстро гнили. Как каждый сантиметр этого города состоял из мертвого материала, из разложения и трупов. Мне становится мерзко, и я пытаюсь найти успокоение в далеких холодных звездах на небе. Смотрю на них, а где-то на границе моего сознания продолжается монолог. О том, куда ушла эта НЕХ. В какое пространство унесло те дома, тот весь город с живыми людьми. Какую гниющую дыру собирается заполнить этим городом, в каком измерении. Пытаюсь представить звезды недостижимыми для подобных тварей. Всеми силами стараюсь вообразить бесконечный космос, куда не дотянутся их пульсирующие отростки. Но как бы я не старался, монолог на границе сознания не останавливается, а продолжает развивать свою мысль. О том, как когда им станет мало, они начнут выедать целые куски планеты, и заполнять где-то дыры, в своих жутких мирах. Где нет ничего кроме пульсирующего движения и гниения. Как они сожрут моря, превратят их в гной для своего мира. Как сожрут остатки земного ядра. Как будут жрать одну планету за другой, и начнут дальше выедать вселенную. Как пожрут последние солнца в бесконечном космосе, будут жрать всё, пока вокруг не останется одна пустота. Уверен, что способ сожрать пустоту они тоже найдут. И вот когда пустоты не останется, будут только они, пульсирующие мерзкие черные существа, находящиеся в своем темном гниющем измерении.