Генерал-губернаторуСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Генерал-губернатору Иркутской области Н. Трескину. Направляю вам дневник поручика первого сибирского полка Семена Виноходова, по делу о самовольном оставлении поста и дезертирстве. Данный дневник прошу приобщить к делу, и рассматривать дело как исчезновение. 6 октября 1786 года. Случилось мне покутить, да не туда меня мой язык вывернул. Бросили в тёмную, а через две недели на дальнюю заставу заслали, границу да покой охранять. Ехал восемь дён от Иркутска, да оказался в такой глуши, что уж прощаться со светом стал, да только вышел из лесу старик лохматый, да за собой повёл. Оказалось, что он на заставе уж почитай как год один живёт. Раньше большая деревня была при заставе, да только кто уехал, кто Богу душу отдал, а кто и вовсе сгинул в лесах этих треклятых. Старик оказался разговорчивым, видно, истосковался по речи людской, назвался Маркелом, а фамилий здесь отродясь и не носил никто. Предложил дом на выбор, все ж пустовали. Выбрал я самый складный дом, осмотрел, печь затопил, да к деду Маркелу вернулся. Под наливку из морошки, да складный табачок рассказал я ему как здесь очутился, да расспрашивать стал, как здесь живётся да поживается. Оказалось, что за последние годы в деревне не осталось никого, так как волки никому не давали покоя. Поели всю скотину, всех лошадей, да и за людей принялись. И вот уж год как пропала Маркелова дочка. Ушла в лес да не вернулась, только рваное платье в лесу и нашли. Много горевал дед, одно платье в гробу и похоронил. Уж было решил отдать Богу душу, да в лес пошел, чтобы гибель свою найти, вышел на волчью тропу, да не взяли его волки. Из-под каждого куста сверкали глазами волчьими, да не подходили. Так и зажил Маркел бок о бок с лохматыми соседями. Когда уже совсем стемнело, я направился в свой дом, покачиваясь от крепкой наливки. И то ли померещилось мне, то ли и вправду увидел я светящиеся глаза в лесу напротив, и все на меня смотрели. Достал я пистолет, да пальнул не глядя. А как дым рассеиваться начал, глядь, - а на встречу мне девушка выходит. Я и не заметил сразу, что голая она была, замер я в неожиданности, да в глаза ей смотрю… А глаза у неё, братцы! Жизнь отдать не жалко за такой взгляд. А девица тем временем подошла, да говорит:- Что ж ты палишь, солдатик? А если б попал?!У меня язык занемел, сказать ничего не могу, только стою, в глаза ей смотрю. Рассмеялась девка, в губы меня поцеловала да в миг обратно в лес убежала. Лишь тогда покинуло меня онемение, бросился я в дом да заперся на все засовы. Лег на печи да укутался с головой. Только вот не пришел ко мне сон. Ночь всю проворочался, как закрою глаза, ее перед собой вижу, а она всё смеётся…К утру напал на меня такой жар, что хоть в прорубь прыгай. Горит всё в груди. Влюбился я, влюбился я без памяти… А в кого? Русалка ли она? Ведьма ли? Точно ведьма!Приворожила меня да извести хочет! Пошел к Маркелу, а тот мне прямо с порога:- Коня твово ночью волки подъели. На меня как ушат воды вылили. Сел я на крыльце да пригорюнился, верным конь мне был, верой и правдой служил. Целый день пил я горькую, дед же в лес пошел на три дня, силки проверять да капканы на зайца. Так и остался я в Маркеловом доме, пока он не вернется. Вечером я заперся на все засовы и уже готов был уснуть, как вдруг в дверь постучали. «Небось Маркел забыл чего по старости да вернулся», - подумал я, но, открыв, я снова увидел её. Она стояла на крыльце, совершенно обнаженная, с бесстыжей улыбкой, и смотрела на меня каким-то кокетничающим взглядом. Теперь-то я её хорошо разглядел! Черноволосая бестия, глаза карие, но горят огнем страсти (не то адским пламенем!), молочная бархатная кожа, упругие груди, крутые бедра… Роста она небольшого, но какова собой, чертовка! Пока я разглядывал девичьи прелести, девушка прошла в дом, слегка оттолкнув меня, залезла под медвежью шкуру на лавке и поманила меня пальчиком:- Согрей меня, солдатик, я замерзла!- Так ведь Маркел…- В лесу Маркел, его три дня еще не будет. Иди сюда, а не то рассержусь. Я покорно подошел и сел рядом с ней. Она тут же обхватила мою шею руками и притянула к себе. Я почувствовал жар её обнаженного тела и запах… запах лесных трав, смешанный с мягкой женской терпкостью и похотью…«Значит, не русалка, значит, живая!» - пронеслось в моей голове, и руки мои заскользили по её нежному телу. «Конечно живая!» - будто угадала мои мысли девушка, притянула меня еще ближе и впилась в мои губы страстным поцелуем. У меня всё поплыло перед глазами, скинув медвежью шкуру на пол, она же, обхватив меня стройными ножками, уже рвала на мне рубашку, горячо дыша и постанывая от предвкушения… Дальше всё было как в тумане, - её стоны и острые коготки, оставляющие красные полосы на моей спине, влажные от поцелуев груди, разливающиеся волны жара по всему телу… Снова и снова она притягивала меня к себе, стоило мне остановиться, и каждый раз как первый, и каждый раз я смотрел в её глаза, и понимал, что влюбился как юноша, и пылаю к ней страстью не обычной, а какой-то животной, будто и не люди мы, а лишь в обличии людей, и звери в нас рвутся наружу от любви и желания…Все три ночи приходила она ко мне, а на четвертый день вернулся из лесу дед Маркел с добычей. Генерал-губернатору Иркутской области Н. Трескину. Направляю вам дневник поручика первого сибирского полка Семена Виноходова, по делу о самовольном оставлении поста и дезертирстве. Данный дневник прошу приобщить к делу, и рассматривать дело как исчезновение. 6 октября 1786 года. Случилось мне покутить, да не туда меня мой язык вывернул. Бросили в тёмную, а через две недели на дальнюю заставу заслали, границу да покой охранять. Ехал восемь дён от Иркутска, да оказался в такой глуши, что уж прощаться со светом стал, да только вышел из лесу старик лохматый, да за собой повёл. Оказалось, что он на заставе уж почитай как год один живёт. Раньше большая деревня была при заставе, да только кто уехал, кто Богу душу отдал, а кто и вовсе сгинул в лесах этих треклятых. Старик оказался разговорчивым, видно, истосковался по речи людской, назвался Маркелом, а фамилий здесь отродясь и не носил никто. Предложил дом на выбор, все ж пустовали. Выбрал я самый складный дом, осмотрел, печь затопил, да к деду Маркелу вернулся. Под наливку из морошки, да складный табачок рассказал я ему как здесь очутился, да расспрашивать стал, как здесь живётся да поживается. Оказалось, что за последние годы в деревне не осталось никого, так как волки никому не давали покоя. Поели всю скотину, всех лошадей, да и за людей принялись. И вот уж год как пропала Маркелова дочка. Ушла в лес да не вернулась, только рваное платье в лесу и нашли. Много горевал дед, одно платье в гробу и похоронил. Уж было решил отдать Богу душу, да в лес пошел, чтобы гибель свою найти, вышел на волчью тропу, да не взяли его волки. Из-под каждого куста сверкали глазами волчьими, да не подходили. Так и зажил Маркел бок о бок с лохматыми соседями. Когда уже совсем стемнело, я направился в свой дом, покачиваясь от крепкой наливки. И то ли померещилось мне, то ли и вправду увидел я светящиеся глаза в лесу напротив, и все на меня смотрели. Достал я пистолет, да пальнул не глядя. А как дым рассеиваться начал, глядь, - а на встречу мне девушка выходит. Я и не заметил сразу, что голая она была, замер я в неожиданности, да в глаза ей смотрю… А глаза у неё, братцы! Жизнь отдать не жалко за такой взгляд. А девица тем временем подошла, да говорит:- Что ж ты палишь, солдатик? А если б попал?!У меня язык занемел, сказать ничего не могу, только стою, в глаза ей смотрю. Рассмеялась девка, в губы меня поцеловала да в миг обратно в лес убежала. Лишь тогда покинуло меня онемение, бросился я в дом да заперся на все засовы. Лег на печи да укутался с головой. Только вот не пришел ко мне сон. Ночь всю проворочался, как закрою глаза, ее перед собой вижу, а она всё смеётся…К утру напал на меня такой жар, что хоть в прорубь прыгай. Горит всё в груди. Влюбился я, влюбился я без памяти… А в кого? Русалка ли она? Ведьма ли? Точно ведьма!Приворожила меня да извести хочет! Пошел к Маркелу, а тот мне прямо с порога:- Коня твово ночью волки подъели. На меня как ушат воды вылили. Сел я на крыльце да пригорюнился, верным конь мне был, верой и правдой служил. Целый день пил я горькую, дед же в лес пошел на три дня, силки проверять да капканы на зайца. Так и остался я в Маркеловом доме, пока он не вернется. Вечером я заперся на все засовы и уже готов был уснуть, как вдруг в дверь постучали. «Небось Маркел забыл чего по старости да вернулся», - подумал я, но, открыв, я снова увидел её. Она стояла на крыльце, совершенно обнаженная, с бесстыжей улыбкой, и смотрела на меня каким-то кокетничающим взглядом. Теперь-то я её хорошо разглядел! Черноволосая бестия, глаза карие, но горят огнем страсти (не то адским пламенем!), молочная бархатная кожа, упругие груди, крутые бедра… Роста она небольшого, но какова собой, чертовка! Пока я разглядывал девичьи прелести, девушка прошла в дом, слегка оттолкнув меня, залезла под медвежью шкуру на лавке и поманила меня пальчиком:- Согрей меня, солдатик, я замерзла!- Так ведь Маркел…- В лесу Маркел, его три дня еще не будет. Иди сюда, а не то рассержусь. Я покорно подошел и сел рядом с ней. Она тут же обхватила мою шею руками и притянула к себе. Я почувствовал жар её обнаженного тела и запах… запах лесных трав, смешанный с мягкой женской терпкостью и похотью…«Значит, не русалка, значит, живая!» - пронеслось в моей голове, и руки мои заскользили по её нежному телу. «Конечно живая!» - будто угадала мои мысли девушка, притянула меня еще ближе и впилась в мои губы страстным поцелуем. У меня всё поплыло перед глазами, скинув медвежью шкуру на пол, она же, обхватив меня стройными ножками, уже рвала на мне рубашку, горячо дыша и постанывая от предвкушения… Дальше всё было как в тумане, - её стоны и острые коготки, оставляющие красные полосы на моей спине, влажные от поцелуев груди, разливающиеся волны жара по всему телу… Снова и снова она притягивала меня к себе, стоило мне остановиться, и каждый раз как первый, и каждый раз я смотрел в её глаза, и понимал, что влюбился как юноша, и пылаю к ней страстью не обычной, а какой-то животной, будто и не люди мы, а лишь в обличии людей, и звери в нас рвутся наружу от любви и желания…Все три ночи приходила она ко мне, а на четвертый день вернулся из лесу дед Маркел с добычей. Разделывая очередного зайца, дед взглянул на меня с прищуром и говорит:- А ведь ты, Семён, не такой сюда приехал, а сейчас молчишь, будто в рот воды набрал. И взгляд у тебя… горящий, что ли. У дочки моей, Аксиньи, такой же был, когда она в лесу пропала. Давно я догадываюсь, что здесь происходит, и дам я тебе один совет - хочешь жить, двери на ночь запирай да во двор не выходи. Неладное творится здесь. Особливо нельзя тебе на волчью тропу выходить. Полдеревни там сгинуло, и ты сгинешь. Ничего я не ответил Маркелу, ушел в свой дом да закрылся в нём. Целый день смотрел в потолок и думал. Я же люблю её, что же делать-то мне теперь? Бежать нельзя, застава же! И с ней мне нельзя, и без неё мне не жизнь… Кажется мне, что девушка эта и есть Маркелова дочка Аксинья… Аксинья… любовь моя… сгину, а с тобой на век останусь!В окно постучали. В один скачок я вылетел во двор, - никого, полная луна светит, и только тени к лесу ведут… Вот она, вот она, моя Аксинья! Рукой манит, за собой зовёт! Хочу я бежать к ней, да не слушаются ноги, падаю, ползу к ней на четвереньках да всё быстрее и быстрее… А луна-то как светит, аж выть хочется… Пропал я… Пропал.