«Ганноверский вампир» Фриц ХаарманнСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Последний месяц весны 1924 г. в городе Ганновере, столице Саксонии, ознаменовался мрачными открытиями: 17 мая двое детей вытащили из реки Ляйне возле замка «Херренхаузен» человеческий череп, а 29 мая еще один череп волны вынесли прямо к ногам сидевших у реки людей. Находки, весть о которых быстро распростарнилась среди городских жетелей, всколыхнули воображение обывателей, которые принялись рассказывать друг другу о человеческом мясе, продаваемом в разных частях города под видом свинного, о *********-охотнике, выходящем на ловлю одиноких мужчин в ночную пору и т. п. небылицы. Источник этих жутких россказней определить было невозможно, все они были не только пугающе-страшны и омерзительны, но и весьма интригующи. Полиция до поры игнорировала жуткие побасенки, полагая, видимо, что их распространение объясняется всего лишь брутальной потребностью обывателей в таинственных головоломках. Обнаруженные в мае черепа несли в себе довольно мало с криминалистической точки зрения информации. Полицейский врач заключил, что оба они принадлежали мужчинам в возрасте 18-20 лет и были отделены от шеи острым предметом типа мясницкого ножа (т. е. не отпилены и не отрублены). Черепа не имели выбитых зубов, трещин или отверстий, позволявших предположить прижизненное нанесение ударов по голове; никаких следов плоти на кости в обоих случаях не осталось. Невозможно было заключить каким был цвет глаз или волос обладателей этих черепов, соответственно, не представлялось возможным выработать сколь-нибудь точные параметры их словесного портрета. Существовало весьма примечательное соображение, предопределившее на первых порах полное равнодушие полиции к находкам. Примерно в 80-и километрах к югу от Ганновера располагался Геттинген с его знаменитым университетом. Студенты сего славного учебного заведения иной раз грешили специфическими медицинскими шутками, похищая из анатомички части трупов и подбрасывая их в людных местах. Это провоцировало неадекватную реакцию сограждан и чрезвычайно забавляло шутников. Поэтому поначалу ганноверская полиция посчитала, что черепа, найденные в Ляйне, подброшены какими-то заезжими студентами. Определенная логика, конечно же, в подобном умозаключении была. Убийца, если только он был в своем уме и действительно намеревался замести следы своих злодеяний, отыскал бы несравненно лучшие места для черепов своих жертв, чем река в самом центре города. Время шло. 2 июня 1924 г. мальчишки, игравшие в болотистой местности севернее Ганновера, нашли старый мешок, наполненный костями. Полицейский врач после осмотра содержимого мешка заявил, что кости безусловно человеческие и принадлежат более, чем одному лицу. Некоторые кости носили следы перерубания топором, но данная находка никоим образом не сподвигла полицию на какие-либо активные шаги. Почти две недели мешок с костями немым укором простоял в здании полицейского участка, так и не спровоцировав возбуждение уголовного дела. Но все резко переменилось 13 июня, когда во время дноуглубительных работ драга подняла со дна Ляйне один за другим два черепа. Рабочие остановили работу, собралась толпа, стихийно начался митинг. Кто читал романы Эриха Ремарка, тот имеет определенное представление о том, какова была социальная обстановка в разгромленной в ходе Первой Мировой войны Германии: нищета, инфляция, всеобщее озлобление. Уже тогда нацисты вовсю дрались на улицах с коммунистами, но и те, и другие были едины в своей ненависти к существующей власти. Можно сказать, что общественное недовольство пассивностью органов охраны правопорядка 13 июня 1924 г. попало на весьма подготовленную почву. Вместо рабочих за расчистку дна реки в тот день взялись обычные горожане. При стечении огромной толпы зевак, наблюдавшей за их работой с берегов Ляйне, энтузиасты бодро принялись вычерпывать и фильтровать донный ил. Полицейские наряды не вмешивались в происходящее, мудро полагая, что митинговые страсти улетучатся, едва только вспотеют спины самой активной части недовольных. Однако, страсти только сильнее разгорелись, когда со дна реки стали подниматься чудовищные находки - человеческие кости. К вечеру 13 июня уже весь Ганновер обсуждал происходившее в центре города. Счет извлеченных из воды костей шел на десятки; полиция не могла более самоустраняться от происходившего и в ночь на 14 июня по многочисленным фактам обнаружения неопознанных человеческих костей было возбуждено уголовное дело. Оперативную работу в рамках начатого расследования возглавил комиссар Ретц. Первым делом общественность была отстранена от расчистки дна реки и этим делом занялась специально сформированная полицейская группа. В течение трех суток на поверхность Ляйне были извлечены в общей сложности более 500 человеческих костей и их фрагментов. Эти кости принадлежали большому количеству людей (врачи затруднились назвать точное число), одних только левых бедренных костей было найдено 22 штуки. Последний месяц весны 1924 г. в городе Ганновере, столице Саксонии, ознаменовался мрачными открытиями: 17 мая двое детей вытащили из реки Ляйне возле замка «Херренхаузен» человеческий череп, а 29 мая еще один череп волны вынесли прямо к ногам сидевших у реки людей. Находки, весть о которых быстро распростарнилась среди городских жетелей, всколыхнули воображение обывателей, которые принялись рассказывать друг другу о человеческом мясе, продаваемом в разных частях города под видом свинного, о *********-охотнике, выходящем на ловлю одиноких мужчин в ночную пору и т. п. небылицы. Источник этих жутких россказней определить было невозможно, все они были не только пугающе-страшны и омерзительны, но и весьма интригующи. Полиция до поры игнорировала жуткие побасенки, полагая, видимо, что их распространение объясняется всего лишь брутальной потребностью обывателей в таинственных головоломках. Обнаруженные в мае черепа несли в себе довольно мало с криминалистической точки зрения информации. Полицейский врач заключил, что оба они принадлежали мужчинам в возрасте 18-20 лет и были отделены от шеи острым предметом типа мясницкого ножа (т. е. не отпилены и не отрублены). Черепа не имели выбитых зубов, трещин или отверстий, позволявших предположить прижизненное нанесение ударов по голове; никаких следов плоти на кости в обоих случаях не осталось. Невозможно было заключить каким был цвет глаз или волос обладателей этих черепов, соответственно, не представлялось возможным выработать сколь-нибудь точные параметры их словесного портрета. Существовало весьма примечательное соображение, предопределившее на первых порах полное равнодушие полиции к находкам. Примерно в 80-и километрах к югу от Ганновера располагался Геттинген с его знаменитым университетом. Студенты сего славного учебного заведения иной раз грешили специфическими медицинскими шутками, похищая из анатомички части трупов и подбрасывая их в людных местах. Это провоцировало неадекватную реакцию сограждан и чрезвычайно забавляло шутников. Поэтому поначалу ганноверская полиция посчитала, что черепа, найденные в Ляйне, подброшены какими-то заезжими студентами. Определенная логика, конечно же, в подобном умозаключении была. Убийца, если только он был в своем уме и действительно намеревался замести следы своих злодеяний, отыскал бы несравненно лучшие места для черепов своих жертв, чем река в самом центре города. Время шло. 2 июня 1924 г. мальчишки, игравшие в болотистой местности севернее Ганновера, нашли старый мешок, наполненный костями. Полицейский врач после осмотра содержимого мешка заявил, что кости безусловно человеческие и принадлежат более, чем одному лицу. Некоторые кости носили следы перерубания топором, но данная находка никоим образом не сподвигла полицию на какие-либо активные шаги. Почти две недели мешок с костями немым укором простоял в здании полицейского участка, так и не спровоцировав возбуждение уголовного дела. Но все резко переменилось 13 июня, когда во время дноуглубительных работ драга подняла со дна Ляйне один за другим два черепа. Рабочие остановили работу, собралась толпа, стихийно начался митинг. Кто читал романы Эриха Ремарка, тот имеет определенное представление о том, какова была социальная обстановка в разгромленной в ходе Первой Мировой войны Германии: нищета, инфляция, всеобщее озлобление. Уже тогда нацисты вовсю дрались на улицах с коммунистами, но и те, и другие были едины в своей ненависти к существующей власти. Можно сказать, что общественное недовольство пассивностью органов охраны правопорядка 13 июня 1924 г. попало на весьма подготовленную почву. Вместо рабочих за расчистку дна реки в тот день взялись обычные горожане. При стечении огромной толпы зевак, наблюдавшей за их работой с берегов Ляйне, энтузиасты бодро принялись вычерпывать и фильтровать донный ил. Полицейские наряды не вмешивались в происходящее, мудро полагая, что митинговые страсти улетучатся, едва только вспотеют спины самой активной части недовольных. Однако, страсти только сильнее разгорелись, когда со дна реки стали подниматься чудовищные находки - человеческие кости. К вечеру 13 июня уже весь Ганновер обсуждал происходившее в центре города. Счет извлеченных из воды костей шел на десятки; полиция не могла более самоустраняться от происходившего и в ночь на 14 июня по многочисленным фактам обнаружения неопознанных человеческих костей было возбуждено уголовное дело. Оперативную работу в рамках начатого расследования возглавил комиссар Ретц. Первым делом общественность была отстранена от расчистки дна реки и этим делом занялась специально сформированная полицейская группа. В течение трех суток на поверхность Ляйне были извлечены в общей сложности более 500 человеческих костей и их фрагментов. Эти кости принадлежали большому количеству людей (врачи затруднились назвать точное число), одних только левых бедренных костей было найдено 22 штуки. Анатомы, осматривавшие извлекаемые из воды кости, заключили, что все они принадлежали молодым людям в возрасте 15-20 лет; некоторые из них попали в воду сравнительно недавно, может быть, месяц (или около того) назад. Однако мяса на костях не было и не потому вовсе, что его объели рыбы: многие кости имели хорошо различимые следы скобления. Кто бы ни бросал кости в воду, он предварительно тщательно соскабливал с них мясо. В течение следующих нескольких дней на полицию Ганновера обрушился шквал заявлений жителей города о случаях исчезновения родных, близких или просто знакомых им молодых людей. За трое суток полиция зарегистрировала более 600 таких заявлений. Страсти накалялись, население было на грани взрыва и в газетах вовсю обсуждался вопрос об акциях гражданского неповиновения. В создавшихся условиях уголовная полиция для розыска расчленителя мужчин приложила большие, можно сказать, чрезвычайные, усилия. Прежде всего, были проведены массовые захваты гомосексуальных притонов, сопровождавшиеся задержаниями ********** и их поголовной персональной проверкой. Была макисмально активизирована работа с агентурой в данной среде. Поскольку убийца тщательно отделял мясо от костей своих жертв, это наводило на подозрения, что он:а) Использует это мясо в пищу, либоб) Использует его в неких коммерческих целях, например, продает на рынке. Общественная молва уже давно разносила смутные пересуды о подозрительном мясе, продаваемом у некоторых торговцев на центральном рынке города. Комиссар Ретц бросил большие силы на проверку торговцев мясом и их товаров; полицейские прошли срочные инструктажи у ветеринаров и научились точно определять не только сорт мяса, но и место, с которого оно было вырезано. Согласно полицейской легенде, Ретц потребовал от инструкторов, чтобы они научили его подчиненных на глаз отличать мясо человеческой ягодицы от вырезки со свиного бедра. Газеты изощрялись в перепечатке разного рода сплетен, касавшихся похождений «Ганноверского Вампира» (а именно так был прозван неизвестный преступник). Впрочем, помимо этой хлесткой клички газетчики придумали и иные, под стать ей: «Ганноверский Оборотень», «Людоед» и т. п. В разного рода комментариях, заполонивших в те июньские дни страницы саксонских газет, назывались совершенно невероятные цифры жертв убийцы и обсуждались самые фантастические версии, связанные с этим делом. Между тем, проверка заявлений об исчезновении людей быстро показала, что их значительное число обусловлено миграцией трудоспособной молодежи в другие регионы Германии. Экономическая ситуация в Нижней Саксонии была весной и летом 1924 г. очень тяжелой, поэтому многие мужчины отправились на заработки в более благополучные регионы страны: портовый Гамбург на юге, Берлин на востоке, а также в сельскую местность. Эти люди не сделались жертвами убийцы и заявления об их исчезновении были поданы без должных к тому оснований. Данное открытие заставило полицию обратить повышенное внимание на те места в Ганновере, где могли появляться приезжие. Сотрудники в штатском были направлены на вокзал, станции остановок пригородных поездов, на отделения биржы труда и пр. Перед детективами была поставлена задача обращать внимание на лиц, заговаривающих с молодыми мужчинами, предлагающих им жилье, работу и пр. Вся эта работа требовала скурпулезности, внимания, определенного везения и, конечно же, времени. Вместе с тем, в некоторых заявлениях указывалось, что исчезнувшие молодые люди уводились в неизвестном направлении неким человеком, выдававшим себя за сотрудника полиции в штатском. Этот человек останавливал не только одиночных парней, но даже и группы молодых людей, причем, забрав одного из них, не проявлял интереса к другим. Описание «сотрудника в штатском» не подходило ни одному работнику криминальной полиции, да и сама манера поведения неизвестного заставляла сомневаться в его принадлежности к полиции. Район проявления активности этого человека локализовывался прилегающими к центральному вокзалу улицами, а также самим зданием вокзала. Уведенные «сотрудником полиции» молодые люди по местам своего проживания более не появлялись. Ретц считал, что они стали жертвами «Ганноверского Вампира». Кроме того, коммисар высказал предположение, что убийца, возможно, каким-то образом связан с полицией: например, состоял прежде в ее штатах, или имеет родственника-полицейского. Если это предположение было справедливо, то приходилось опасаться того, что преступник располагает возможностью получать информацию о принимаемых по его розыску мерах. Между тем, по прошествии первой недели розысков стало ясно, что расследование при всей своей активности ни на йоту не продвинулось к цели. Руководство ганноверской полиции совершенно секретно обратилось к коллегам в Берлине с просьбой прислать никому не известных здесь агентов, которым надлежало выдавать себя за **********, занятых поиском работы. Эти люди должны были действовать совершенно автономно и ни в коем случае не раскрывать себя даже в случае задержания ганноверскими полицейскими. Расчет инициаторов этой операции строился на том, что преступник, действовавший весьма активно, рано или поздно выйдет на молодых гомосексуалистов и каким-то образом расшифрует себя. Первая пара легендированных в ********** оперативников прибыла в Ганновер 23 июня 1924 г. Однако в этот день произошли события, сделавшие эту операцию ненужной. Еще 26 апреля 1924 г. в Ганновере исчез 18-летний Роберт Витцель. Вместе со своим другом Фрицем Кахлмейстером он отправился в цирк и после представления был задержан неким сотрудником криминальной полиции в штатском. Последний, проверив его документы, увел молодого человека с собой да еще накричал на друга задержанного, который вознамерился проводить их до полицейского участка. Витцель считался одной из жертв «Ганноверского Вампира» и мало кто верил в то, что его исчезновение имеет иную, кроме криминальной, подоплеку. Заявление об исчезновении Роберта должным образом было подано в полицию, но родители молодого человека, не полагаясь на оперативность сыщиков, приложили немало усилий к самостоятельным розыскам. С этой целью они регулярно приходили на центральный городской рынок, где в надежде обнаружить одежду сына осматривали выставленные к продаже ношенные вещи. 22 июня 1924 г. удача улыбнулась матери Роберта Витцеля: в руках одной из торговок (по фамилии Штифсон) она увидела куртку, в которой сын вышел из дома 26 апреля. Немедленно была вызвана полиция, которая задержала Штифсон и официально удостоверила принадлежность куртки исчезнувшему Роберту Витцелю: при осмотре вещи на подкладке были обнаружены метки, нашитые матерью. Задержанная торговка заявила, что ничего не знает об исчезновении Витцеля и указанная куртка попала к ней от некоего Фридриха (Фрица) Хаарманна. Последний оказался личностью довольно примечательной и хорошо известной ганноверской полиии. Хаарманн был открытым **********, торговцем ношенными вещами (фактически, скупщиком краденого) и по совместительству - информатором криминальной полиции. С полицией он стал сотрудничать еще в 1919 году после того, как в очередной раз отсидел в тюрьме за развратные действия в отношении несовершеннолетнего. Торговля краденым являлась идеальным прикрытием для для стукача, поэтому на эту антизаконную деятельность Хаарманна полиция смотрела сквозь пальцы. Конечно, о доносительстве Хаарманна знали совсем немногие, но стоило Фрицу попасть в какую-нибудь очередную передрягу, как появлялся его полицейский куратор и вытаскивал своего агента из неприятной истории. Видимо, Хаарманн был на хорошем счету у своих полицейских хозяев, потому они Хаарманна берегли. Надо сказать, что 5-летний стаж работы для стукача в уголовной среде это совсем даже немало; этот род деятельности требует ума, хладнокровия и определенной смелости, поскольку полицейский информатор рискует не только своей репутацией в уголовном мире, но зачастую и самой жизнью. Думается, что и данном случае со стороны полицейского куратора была предпринята попытка не допустить в отношении Хаарманна следственных действий, но комиссар Ретц с самого начала своей работы по данному делу заявил, что розыск будет проводиться невзирая на лица, попавшие под подозрение. Так что в данном случае «полицейская прикрышка» не сработала. Поэтому уже ранним утром 23 июня в квартиру Фрица Хаарманна в первом этаже дома N8 по Нейештрассе явилась группа представителей правоохранительных органов для проведения обыска. Результат его превзошел все ожидания: в коробках, в сундуках, в шкафах Хаарманна были найдены более 200 предметов мужской одежды: отдельные брюки и куртки, костюмы-пары и тройки, подтяжки, рубашки, манишки, пристяжные манжеты и пр. Вещи были ношеными, что давало следствию надежду на их опознание. На некоторых деталях одежды оказались следы, похожие на кровь; срочно проведенная экспертиза строго доказала, что кровь является человеческой. После обыска 23 июня Фридрих Хаартманн отправился под арест. Во время первых допросов он довольно убедительно доказывал собственную невиновнсть. Так, например, Хаартманн не стал спорить с тем, что куртка, найденная у Штифсон действительно принадлежала Роберту Витцелю, однако, он утверждал, что не продавал ее Штифсон. Последняя оговорила его, поскольку прекрасно знала, что Хаартманн является оптовым торговцем подержаной одеждой, из чего он никогда не делал секрета. Арестованный истово открещивался от любых подозрений в свой адрес, держался с полным самообладанием и довольно убедительно объяснял происхождение следов крови на некоторых деталях одежды. В частности, он выдвинул такой довод собственной невиновности: если бы им действительно совершались убийства, он ни в коем случае не стал бы хранить одежду, запачканную кровью жертв. Во время допросов Хаартманн пребывал в прекрасном расположении духа, много шутил, постоянно смеялся; вообще, он производил впечатление своего в доску парня.

Следователи устроили опознание найденной у Хаартманна одежды. В течение нескольких дней родственники людей, считавшихся потенциальными жертвами «Ганноверского Вампира», в здании полицейского управления осматривали ее в надежде найти знакомый предмет. Была опознана одежда, проходившая, в общей сложности, по более чем 20 розыскным делам. Если при аресте Хаартманна существовали какие-то сомнения в его виновности, то после опознания они полностью рассеялись. Одной из самых убедительных улик, подтвердивших виновность Хаартманна, явились брюки упоминавшегося выше Витцеля: на их поясе осталась метка (по одним источникам это были буквы «RW», означавшим «Роберт Витцель», по другим - только фамилия), вышитая матерью молодого человека. Данное обстоятельство намертво привязывало Хаартманна к исчезновению Витцеля. Оговором Штифсон невозможно было объяснить наличие брюк исчезнувшего юноши в шкафу Хаартманна. Последним событием, предопределившим признание арестанта, явилась его очная ставка с Фрицем Кахлмейстером, свидетелм похищения своего друга. Ставка была устроена 30 июня и вызвала у Хаартманна нервный срыв: весельчак и балагур стал кричать и яростно бросаться на свидетеля. После того, как Кахлмейстер был выведен из камеры, Хаартманн заявил, что перестанет запираться и во всем сознается, только пусть впредь его избавят от подобных сцен. После этого подозреваемый действительно стал давать признательные показания и данное комиссару Ретцу слово сдержал во всем. Такова официальная история разоблачения «Ганноверского Вампира». Существует и другая, заметно от нее отличающаяся. Согласно ей невольным разоблачителем Хаартманна явился некий 15-летний Карл Фромм, которого преступник соблазнил и несколько дней удерживал в своем доме. Трудно сказать, что именно побудило Хаартманна сохранить жизнь своему новому любовнику, тем не менее, Фромм остался не только жив, но даже 23 июня отправился гулять с Хаартманном. Во время этой прогулки ********* что-то не поделили и между ними вышла какая-то размолвка. Фриц Хаарманн решил проучить своего юного vis-a-vis. Он подозвал патрульного полицейского и заявил тому, что молодого человека надлежит доставить в полицейский участок, поскольку тот пойман при попытке совершения кражи. Полицейский отвел обоих - Хаартманна и Фромма - в участок, где ситуация неожинанно для первого кардинально изменилась: юноша заявил при задержании, что является несовершеннолетним и Хаартманн занимался с ним сексом. Т. о. растлитель в который уже раз попался на нарушении хорошо ему знакомой 175-й статьи уголовного кодекса. До выяснения обстоятельств и сути взаимных обвинений задержаны были оба гомосексуалиста; Хаартманн, очевидно, рассчитывал, что его друзья из полиции добьются быстрого освобождения, но в связи с розысками «Ганноверского Вампира» этого не случилось. На квартире Фрица Хаартманна был проведен обыск и обнаруженная в большом количестве мужская одежда не могла не привлечь к себе внимание. Задержанный был подвергнут интенсивным допросам, проводившимся с полным пренебрежением всех следственных процедур: Хаартманна били, слепили глаза светом, лишали пищи и сна. В течение недели он стоически переносил мучения, но 30 июня 1924 г. сделал первые признательные показания. Как видно, вторая версия событий заметно отличается от первой. Какая из них кажется достовернее предложим решить читателям самостоятельно. Фридрих Хаартманн родился 25 октября 1879 г. Он был шестым ребенком в семье, мать родила его в возрасте 41 года. Беременность и роды в столь позднем возрасте матери при весьма невысоком уровне развития тогдашней медицины таили в себе серьезную угрозу развития как плода, так и ребенка. Вся история жизни Хаартманна с очевидностью подтвердила данное наблюдение. В 16 лет будущий монстр был отдан в школу унтер-офицеров в Нойбрассе, но через четыре недели его оттуда отчислили ввиду «явных психиатрических отклонений». В 1896 г. Хаартманн впервые попал в тюрьму из-за гомосекса с подростками. В тюрьме Фриц снова повел себя неадекватно в результате чего попал в психиатрическую лечебницу «Хильдесхайм». Там его около полугода пичкали седдативными препаратами и пытались лечить гипнозом, после чего Хаартманн благополучно сбежал в Швейцарию, где прожил чуть более года. Не совсем ясно как, но ему удалось все же договориться с германскими властями о том, что его не станут преследовать в случае возвращения и в 1898 г. будущий «вампир» вновь оказался на родине и на свободе. В 1900 г. он женился на некоей Эрне Лоэверт, разумеется, не потому, что сменил сексуальную ориентацию (чего в действительности никогда не происходит), а единственно с той целью, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Подобного рода маскировка весьма распространена в среде гомосексуалистов. Дабы скрыть подобную социальную мимикрию, в которой все же неудобно признаваться открыто, изобретено даже такое псевдонаучное понятие как «бисексуальность»; самих **********, живущих как с мужчинами, так и с женщинами, «голубой» жаргон называет «двустволками». Остается добавить, что обычно подобные маскировочные браки ********* стремятся заключать с лесбиянками; в этом случае мужчина фактически не становится «мужем», а женщина - «женой», получающиеся суррогатные отношения имеют только видимость семейных, но являются весьма комфортными для обеих сторон. Хаарманну быть «двустволкой» надоело очень быстро. Через три месяца после свадьбы он убежал от жены и завербовался в вооруженные силы. Понятно, что для гомосексуалиста Хаартманна в мужской среде было настоящее раздолье и он не отказал себе в удовольствии «порезвиться». Его «голубая прыть» не могла не привлечь к себе внимание командования и менее чем через год Фриц опять попал к психиатрам, на этот раз в военный госпиталь. Там с ним побеседовали, понаблюдали некоторое время, после чего комиссовали, признав негодным к службе. С 1902 года в жизни Фрица Хаартманна следует череда уголовных преступлений, в основном хищений, за которые он всякий раз попадает в тюрьму. Он становится профессиональным преступником, не слишком, впрочем, удачным. Первое убийство, согласно собственному признанию, Хаартманн совершил 25 сентября 1918 г. В этот день он пригласил к себе в гости некоего Фриделя Рота, подростка, убежавшего из дома и оставившего записку, в которой объяснил свой поступок жестокостью матери. Благодаря записке полиция быстро определила район поиска - железная дорога и прилегающие к ней территории - и путем опроса установила, что Рота увел с собою мужчина, соответствовавший приметами Хаартманну. Когда в квартиру к последнему вломился наряд полиции, Хаартманн как раз совокуплялся с очередным своим несовершеннолетним любовником (это был не Фридель Рот). Растлителя в очередной раз арестовывают и отправляют в тюрьму, на этот раз его приговаривают к 9-месячному заключению. Но тот факт, что в кровати с Хаартманном оказался подросток, имел для преступника и позитивное значение, поскольку снял с него подозрения в похищении Фриделя Рота. Между тем, ирония судьбы заключалась в том, что Хаартманн действительно привел в свой дом Рота, убил его и даже успел расчленить к моменту появления полиции. Во время ареста Хаартманна отрезанная голова Рота находилась за печкой и если бы полицейские удосужились провести обыск квартиры, они бы пресекли преступный путь серийного убийцы в самом начале. Может показаться невероятным, но отрезанная голова Фриделя Рота простояла за печкой вплоть до выхода Хаартманна из тюрьмы. Очутившись на свободе, будущий «Ганноверский Вампир» первым делом озаботился тем, чтобы избавиться от этой опасной улики. Из этой истории Фриц сделал правильные выводы: впредь он всегда избавлялся от тела жертвы без промедления, работая без остановки до тех пор, пока полностью не уничтожал все следы содеянного. В ноябре 1919 г. на центральном вокзале Ганновере Хаарманн встретил молодого человека Ханса Гранса, с которым создал гомосексуальную «семью». Родившийся в 1901 г. , Гранс к этому времени уже убежал из дома и путешествовал по Германии, промышляя мелкими кражами. Удивительно, но тщедушный Гранс сделался настоящим повелителем жестокого, грубого и физически довольно крепкого Хаартманна. Молодой человек третировал своего великовозрастного любовника, помыкал им, забирал у него деньги и Хаартманн бессловесно терпел его выходки. Бравший на себя мужскую роль в отношениях с другими молодыми людьми, Хаартманн в случае с Грансом безропотно соглашался быть пассивной стороной. Устойчивая гомосексуальная пара просуществовала с ноября 1919 г. по март 1920 г. после чего распалась: Хаартманн остался в Ганновере, а Гранс совершил вояж по Германии, в ходе которого он занимался воровством в поездах. «Сладская парочка», однако, воссоединилась перед Рождеством 1920 г. К этому времени Хаартманн уже вовсю торговал подержанными вещами и бизнес его процветал. Фриц взял своего молодого любовника «в дело» и пообносившийся к тому времени Гранс довольно быстро обрел вполне респектабельный вид. Вплоть до августа 1921 г. ********* жили вместе и вместе же занимались бизнесом. По утверждению Хаартманна в течение всего этого времени он не занимался убийствами. В январе 1922 г. «сладкая парочка» переехала в дом N8 по Нейештрассе. Считается, что именно в этом доме «Ганноверский вампир» совершил почти все свои злодеяния (кроме самого первого убийства в сентябре 1918 г. ). С этого момента Хаартманн начинает длительную серию убийств, продолжавшуюся вплоть до момента его ареста. По собственным подсчетам преступника с начала 1922 г. и до середины 1924 г. он убил не менее 40 человек, правда, полиция связала его лишь с 27 случаями исчезновения молодых людей (т. е. не менее 13 жертв либо остались неизвестны следствию, либо были просто-напросто выдуманы преступником). Хаартманн утверждал, что вплоть до февраля 1923 г. ему удавалось скрывать от Ханса Гранса свои убийства. В этом преступнику помогала хорошо отработанная (если не сказать - доведенная до совершенства) технология как самого убийства, так и последующего уничтожения тела (об этом подробнее будет сказано ниже). Но в феврале 1923 г. у Хаартманна вышла «осечка»: Гранс вернулся домой раньше времени и застал своего любовника за расчленением тела Фрица Франке, убитого четвертью часа ранее. Гранс был шокирован увиденным, но в полицию не донес, а напротив, как будто бы обрадовался сделанному открытию. С этого момента «сладкая парочка» превратилась в смертельный дуэт: Гранс выходил на «дело» вместе с Хаартманном, выбирал жертву, которую последний под видом «полицейского в штатском» «арестовывал», после чего сопровождал «арестанта» до квартиры в доме N8 по Нейештарссе. Там происходила расправа над жертвой, которую Гранс перед убийством обычно насиловал. Надо сказать, что сам Ханс Гранс людей не убивал и Хаартманн никогда не утверждал, будто любовник каким-то образом участвовал в процессе умерщвления, но при этом Гранс с удовольствием «развлекался» с обреченными на смерть людьми. Если для Хаартманна главным критерием выбора жертвы являлся ее добротный костюм (шедший после убийства на продажу), то Гранс подискивал жертвы по принципу их сексуальной привлекательности. Из-за несовпадения пристрастий подельники несколько раз ссорились; Хаартманн обижался на Гранса, заставлявшего его убивать людей, на которых, очевидно, нельзя было заработать. Основной пик активности убийц пришелся на последние пять месяцев, когда от рук преступников погибли не менее 15 человек. Возраст погибших колебался в пределах от 13 до 23 лет. Последней установленной жертвой Хаартманна явился Эрих Вриз, который был убит 14 июня 1924 г. , т. е. в то время, когда уже весь Ганновер жил слухами о загадочном «Вампире». Даже всеобщая настороженность окружающих не мешала криминальному дуэту отыскивать новые жертвы. Напомним, Хаартманн был задержан 23 июня 1924 г. Его интенсивные допросы длились до 30 июня, когда он дал первые признательные показания. В ходе проверки, сказанное убийцей нашло подтверждение и 8 июля был выписан ордер на его арест. Более месяца Хаартманн и Гранс оставались в тюрьме, рассказывая о своих преступлениях и участвуя в следственных экспериментах, а 16 августа для проведения психолого-психиатрической экспертизы их перевезли в Геттинген. Специалисты местного университета должны были обследовать преступников с целью проверки их вменяемости. Заключение подготовил и представил в суде доктор Эрнст Шульце. Сам Хаартманн утверждал, что он психически здоровый человек и не пытался превратить психолого-психиатрическую экспертизу в инструмент спасения собственной жизни. И в клинике, и на суде он неоднократно повторял: «Верьте мне, я абсолютно нормален!»Эксперты ему верили. Хаарманн действительно не был психически больным человеком, поскольку в полной мере контролировал свои психические и эмоциональные реакции. Он был безусловным девиантом (человеком с отклонениями), но его девиации касались поведенческих навыков и в значительной степени определялись дурным воспитанием. Фриц Хаарманн является классическим примером социопата; он презирал созидательный труд как источник заработка, был человеком циничным, безжалостным в отношении всех, находящихся в зависимом от него положении, но при этом доброжелательным и угодливым с теми, от кого зависел сам. В то время, когда доктор Шульце готовил свое заключение термина «социопат» еще не сущестовало, поэтому эксперт в своем заключении использовал выражение «патологическая индивидуальность», по смыслу весьма близкое современному социопату. По мнению психиатра, Хаарманн полностью отдавал себе отчет в чудовищности собственных преступлений и в момент их совершения действовал осмысленно и очень четко. То, что он целую неделю выдерживал интенсивный допрос, с очевидностью доказывает наличие у него развитого чувства самоконтроля и недюжинное самообладание. Хотя Хаарманн утверждал, что никогда не насиловал тех, кого убивал, он признался, что выбирал свои жертвы исходя из соображений их сексуальной привлекательности. Он оценивал одежду молодых людей, кожу, запах и если что-то его не устраивало он не совершал нападения. Хаарманн рассказал психиатру, что одна из его потенциальных жертв (некий Германн Вольф) осталась жива только потому, что убийца за секунду до нападения склонившийся к нему, почувствовал неприятный запах. Это моментально лишило предстоящее убийство в глазах Хаарманна всякой привлекательности и он отказался от нападения. Ничего не подозревавший молодой человек был накормлен убийцей и спокойно ушел из его дома так и не узнав, какой опасности подвергался. Тот факт, что убийца при выборе однополой жертвы руководствовался ее привлекательностью, неоспоримо доказывает, что мотивом всех преступлений Хаарманна являлась именно его гомосексуальность, а отнюдь не меркантильные соображения (в чем преступник пытался убедить как следователей, так и психиатров). Убийца убеждал - и эксперты в этом с ним согласились - что никогда не ел мясо своих жертв и не пил их крови. Хаарманн категорически настаивал на том, что прозвище «вампир» присвоено ему незаслуженно. Каннибализм является указанием на наличие у человека глубокой психической болезни; каннибализм можно по праву назвать самой редкой девиацией современного человека, до такой степени жесткое табу нынешняя цивилизация наложила на поедание себе подобных. Вместе с тем, Хаарманн признал, что продавал мясо убитых им людей под видом свиной вырезки торговцам с центрального рынка для последующей перепродажи. Это казалось ему очень комичным. Вообще, убийца не чурался своеобразного юмора, производившего порой весьма тяжелое впечатление. Так Хаарманн рассказал, как однажды прочел в газете объявление, в котором родители исчезнувшего молодого человека объявляли вознаграждение за информацию о сыне. По сопровождавшему объявление описанию примет пропавшего и его одежды убийца понял, что молодой человек оказалася его жертвой. С присущей ему наглостью, Фриц Хаарманн решил подзаработать на горе родителей: он явился по указанному адресу и, представившись детективом по розыску без вести пропавших, завел разговор о судьбе сына. Однако, роли своей убийца не выдержал и в какой-то момент стал истерично хохотать. Слезы матери показались ему чрезвычайно забавными. Рассказ Хаарманна о посещении им родителей пропавшего молодого человека был проверен и нашел подтверждение. Родители рассказали, что к ним действительно являлся очень странный мужчина, который немотивированно принялся смеяться и ушел, так ничего толком не сказав. Преступник обстоятельно разъяснил как именно он убивал свои жертвы и какие манипуляции осуществлял с телами погибших. Иногда перед нападением он кормил свою будущую жертву. Делалось это для того, чтобы усыпить бдительность; кроме того, Хаарманн обратил внимание на весьма любопытный (но хорошо объяснимый) феномен: только что поевший человек почти неспособен к физическому сопротивлению. Чтобы моментально вывести своего противника из строя, убийца впивался зубами в его кадык. Хаарманн признался, что ни разу не встретил сколь-нибудь заметного сопротивления; в принципе, атака на трахею (будь то удар ребром ладони или, скажем, сдавление пальцами) принадлежит к самым опасным приемам рукопашного боя. По признанию убийцы, его жертвы теряли сознание очень быстро, в течение нескольких секунд. Потерявшую сознание либо агонизировавшую жертву Хаарманн спешил раздеть донага; поскольку одежда представляла для убийцы большую ценность, он старался не запачкать ее кровью. После этого он первым делом обескровливал тело, для чего разрезал живот сначала в районе желудка и печени, а потом - брюшины. Под разрезы подставлял ведро, куда стекала кровь. Вполне возможно, что во время этих манипуляций некоторые из жертв Хаарманна были еще живы. Углубляя верхний разрез, убийца извлекал желудок и печень, а через нижний разрез вытаскивал кишечник. Топором убийца рассекал грудь и плечи жертвы и извлекал сердце и легкие, которые также бросал в ведро. После этого, он выбрасывал содержимое ведра в канализацию. Затем следовало расчленение тела на крупные фрагменты: отделялась голова, конечности, туловище разделялось надвое. Головы некоторых жертв убийца разбивал молотком, стремясь сделать неузнаваемыми, но так он поступал не всегда. Мясо пригодное к продаже (ягодицы и бедра) отделялось и сохранялось, прочее соскабливалось для того, чтобы затруднить опознание частей тела в случае их случайного обнаружения. Для того, чтобы выносить из дома уски тел и не пачкать при этом одежду, Хаарманн пошил специальный мешок из линолеума, в котором за одну «ходку» переносил до 10 кг. Чтобы полностью избавиться от тела убийце требовалось совершить 5-6 «ходок»; на расчленение и последующий вынос из дома частей тела у него уходило не более 2, 5 часов. «Чем больше я работал, тем лучше у меня это получалось», - не без самодовольства заявил Хаарманн в больнице. Вместе с тем убийца признался, что манипуляции с мертвыми телами и их расчленение в эмоциональном отношении были для него тяжелым испытанием. «Я испытывал крайне неприятно чувство, совершая это, но моя страсть (к убийству) была намного сильнее, чем ужас от разгрызания и разрезания», - это заявление Хаарманна тоже попало в заключение психолого-психиатрической экспертизы как свидетельство нормальности преступника. Хаарманн прекрасно отдавал себе отчет в том, что его ждет смертная казнь, о которой он любил порассуждать. «Я хочу быть казненным. Ведь на это потребуется всего мгновение и тогда я окажусь в ином мире», - не раз заявлял убийца врачам. Интерес к смерти в случае с Хаарманном указывал, по мнению врачей-специалистов, не на некрофилию, а на истериодные (истерические) черты его личности, что само по себе не являлось проявлением каких-либо психических заболеваний. Преступник много раздумывал над увековечиванием памяти о самом себе и не раз высказывался в том духе, что совершенные им убийства являются лучшим из всех возможных памятников.

В какой-то момент времени Хаарманн решил написать о самом себе роман, на гонорар от которого он думал построить мемориал на своей могиле. Разумеется, врачи поддержали его в этом намерении: трудно сказать, являла бы такая писанина интерес с литературной точки зрения, но то, что записки серийного убийцы были бы очень интересны криминалистам и психиатрам - не подлежит сомнению. Хаарманну выдали стопку чистой бумаги, ручку и чернила. Но сенсация не состоялось: как и всякий социопат, Фриц Хаарманн был неспособен к сколь-нибудь длительному сосредоточению и методичному труду: он быстро потерял интерес к роману о самом себе и заявил, что хотел бы отыскать писателя, который сделает за него всю литературную работу (гонорар при этом убийца предполагал оставить себе любимому). Кстати сказать, литературное творчество серийных преступников (или, по крайней мере, попытки оного) на самом деле представляют немалый интерес для специалистов, поскольку предоставляют уникальную возможность понять механизм формирования у этой особо опасной категории преступников тяги к убийству, выбора жертвы и принятия решения. Незадолго до своей казни в 1930 г. американский серийный убийца-******** Карл Панцрам написал и отдал тюремному смотрителю на сохранение феноменальный по откровенности автобиографический очерк. Более четырех десятилей он оставался неизвестен исследователям и обнаружение этих записей в 70-х годах прошлого столетия явилось настоящей сенсацией в среде полицейских психологов и криминалистов. Открытие «мемуаров» Панцрама обратило внимание специалистов на феномен «писательства», наблюдаемый у несоциальных организованных серийных убийц. Психологи ФБР США, например, теперь прямо рекомендуют дарить арестованным серийным преступникам блокноты и письменные принадлежности дабы таким образом подтолкнуть их к творчеству. Многие известные американские серийные убийцы - Гейси, Банди, Кемпер - предпринимали попытки сочинять автобиографические книги (делали это в соавторстве, либо диктовали журналистам). Все эти опусы, хотя и ничего не представляют из себя с точки зрения литературы, все же имеют определенную научно-познавательную ценность и ныне яляются обязательными для изучения в объеме курса подготовки специалистов по профилированию личности в Академи ФБР США. С Хаартманном, как сказано выше, подобный трюк не прошел ввиду особенностей его личности. Суд над Фрицем Хаартманном и его дружком Хансом Грансом открылся 4 декабря 1924 г. Слушания проводились с участием жюри присяжных. Представленное прокуратурой дело заняло 60 томов, для их складирования возле места судьи был поставлен специальный столик. Всего прокуратура выдвинула в отношении Хаартманна обвинения в 27 случаях нападений и убийств молодых людей; Гранс обвинялся в 2 случаях подстрекательства к убийству. Суд не представлял никакого интереса с юридической точки зрения: виновность обвиняемых практически не подлежала сомнению. Хаарманн на первом же заседании заявил, что отказывается от адвоката и намерен проводить собственную линию защиты. Эта линия выразилась, например, в том, что он потребовал удалить из зала женщин, которых, по его мнению, было «слишком много на процессе настоящих мужчин». Обвиняемый получал чрезвычайное удовольствие от происходившего; все время он пребывал в возбужденном состоянии, начиная то шутить, то пререкаться с судьей. Гранс находившийся, напротив, в подавленном настроении, постоянно одергивал Хаарманна и предлагал тому «заткнуться». Фриц много улыбался, объясняя это тем, что происходящее его «забавляет». Когда во время допроса одной из свидетельниц по делу женщине стало плохо и врачи стали приводить ее в чувство, Хаартманн обратился к судье с просьбой разрешить ему «пока что покурить». Судья разрешил и Хаартманн с черной кубинской сигареллой во рту внимательно наблюдал за возней докторов. Считатеся, что Фриц Хаартманн приложил немало усилий к тому, чтобы выгородить Ханса Гранса. На самом деле это не совсем так. Хаартманн действительно постоянно повторял бессмысленные выражения, типа, «Ханс не должен пострадать», но при этом ничего не сделал для фактической защиты подельника. Более того, он неустанно подчеркивал то обстоятельство, что Гранс заставлял его нападать на подростков, которые ему не казались привлекательными и которые в иной ситуации не пострадали бы. Так что на самом деле Хаарманн «топил» своего подельника, хотя и делал это несколько опосредственно, как бы ненароком проговариваясь. Единственным по-настоящему волнующим моментом суда можно считать выступление Эрнста Шульце с экспертной оценкой психического состояния Хаартманна. Только Шульце мог каким-то образом повлиять на очевидный для всех обвинительный вердикт присяжных. Психиатр заявил, что «в данном случае мы видим перед собой патологическую индивидуальность. При этом обвиняемый не лишён воли и никогда не переносил депрессивного безумия». Такое заключение специалиста делало Хаартманна полностью ответственным за свои поступки в юридическом смысле.

Приговор Фрицу Хаартманну и Хансу Грансу был оглашен в 10 часов утра 19 декабря 1924 г. Первый признавался виновным в 24 убийствах (из 27 инкриминировавшихся ему) и приговаривался к 24-кратной смерти путем гильотинирования; второй - признавался виновным в подстрекательстве к убийству некоего Ханнапеле (из 2 случаев, инкриминировавшихся ему) и также осуждался на смертную казнь путем обезглавливания. Примечательно, что присяжные заседатели в своем вердикте указали на то, что Гранс являлся более опасным и закоренелым преступником, нежели Хаарманн; именно поэтому судья и приговорил его к смерти. Ханс Гранс подал аппеляцию, которая была отклонена. И не избежать бы Грансу гильотинирования, если бы в последнюю минуту в судьбу этого человека не вмешался Случай. Почтальон по фамилии Лютерс руководствуясь банальным любопытством вскрыл письмо, адресованное Альберту Грансу, отцу осужденного Ханса. Письмо на четырёх страницах было написано Хаарманном в камере смертников и каким-то образом передано на волю в обход тюремной цензуры: скорее всего, осужденному помог кто-то из тюремного персонала. В этом письме Фриц извещал отца Гранса, что сын его ни в чем не виноват и он, Фриц Хаарманн, оклеветал его с единственной целью: «забрать с собою на тот свет». Не совсем понятно, чем руководствовался Хаарманн, посылая это письмо. Рационального объяснения данному поступку отыскать невозможно; скорее всего, преступником двигала свойственная ему бесцельная жажда глумления над беспомощным человеком. Однако, в данном случае замысел Хаарманна реализован не был. Можно сказать, что преступник достиг прямо обратной цели: прокурор возбудил расследование в отношении Ханса Гранса «по вновь открывшимся обстоятельствам». В результате приговор в отношении Гранса был пересмотрен и тот получил пожизненное заключение. На судьбу Хаарманна призошедшее никак не повлияло: тот был казнен в 6 часов утра 15 апреля 1925 г. во дворе тюрьмы на специально смонтированной для этого гильотине. Мозг преступника был извлечен и передан для изучения в институт мозга при Геттингенском университете, где его фрагменты хранятся и поныне. В этой связи можно упомянуть о том, что существует теория, согласно которой мозг серийного убийцы должен иметь определенные отличия в своём строении от мозга нормального человека. Некоторые мировые научные центры в этом направлении ведут исследования и с этой целью осуществляют по всему миру целенаправленный поиск мозгов казнимых убийц. Нашумевшая в своё время история с покупкой японцами мозга Чикатило вовсе не газетная утка: подобное официальное предложение действительно поступало отечественному МВД. Сделка не состоялась по двум причинам - одна из них та, что на мозг знаменитого серийного убийцы заявил права крупный российский научный центр (о второй причине, гораздо более существенной, читатели смогут без труда догадаться сами). Возвращаясь к судьбе Ханса Гранса остается добавить, что тот скончался в 1980 г. , невольно поставив национальный рекорд Германии по продолжительности пребывания человека в тюрьме. В течение некоторого времени городские власти вели переговоры с родственниками жертв «Ганноверского Вампира» относительно судьбы найденных останков. Поскольку значительное их число не представлялось возможным идентифицировать, возникал вопрос о том кому какие именно из них возвращать. В конце-концов было решено установить на городском кладбище монумент в память о погибших, а сами останки захоронить рядом в общей могиле. Хотя родственники настаивали на том, чтобы на памятнике было выбито, что все похороненные здесь были убиты, городские власти предпочли более нейтральную формулировку - «погибли». Монумент этот сохраняется и поныне. Преступления Хаарманна привлекли в себе живейший интерес современников: уж больно необычными для своего времени они были. В те времена о серийной преступности мировая криминалистика ничего не знала и злодеяния, подобные тем, что творили Кюртен, Хаарманн, Панцрам, Маджет казались феноменами, выходящими за рамки человеческого понимания. На судебном процессе над Хаарманном и Грансом присутствовал философ, профессор Геттингенского университета Теодор Лессинг, написавший впоследствии книгу об увиденном: «Хаарманн: история оборотня». Впоследствии к истории преступлений героя этого очерка не раз обращались различные писатели, журналисты и режиссёры. Последним подобным обращением можно считать кинофильм «Сеющий смерть» немецкого режиссёра Ромуальда Кармана с популярным в ФРГ артистом Георгом Гётцем в главной роли. Фильм, снятый по роману Ули Ломмеля «Ласки волков», вышел на экраны в 1995 г. Тело обезглавленного преступника было предано земле на городском кладбище в общей номерной могиле для бродяг и неизвестных умерших. Насколько известно авторам, в настоящее время могила эта исчезла.