Феномен МельпоменыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Осознавая неизбежность происходящего, пишу я эту записку – наверное, последнее моё произведение, если можно так его назвать. В нём я изложу события, навеки разделившие нас с вами. Начну с болезни, ведь именно в процессе неё развились мои способности к сочинительству. Безусловно, и раньше я придумывал истории, которые записывал на бумаге, однако случалось это крайне редко, а текстам моим не хватало ни правдоподобия, ни смысла. Недуг обнаружился внезапно. Где и каким образом я заразился им? Внутренние рассуждения на эту тему скорее не печалили меня, а подталкивали к созданию нового рассказа. Там в аллегорической форме изложил я свои переживания. Не смею судить, но, кажется, получилось недурно. Тогда я не знал не только завязки уготованного мне сюжета, но и его финала. А чуть погодя возникла необычная идея – величайшая из всех, что когда-либо рождались в моей голове. Я задумал написать роман. Крупное творение должно было наконец предъявить миру меня как полноценного автора. Несколько друзей – единственные, кто признавал мои литературные достижения, - одобрили это начинание. Воодушевлённый их поддержкой, я уже готовился приступить к работе над первой главой… вот только у судьбы имелись совершенно иные планы. Грубо прервав размышления сына, связанные с фабулой большого труда, в комнату ворвался отец. - Как ты смел врать мне! – загромыхал он с порога. Одно время я пытался скрыться от деспотичной опеки родителя в другом городе. Как и всегда, ничего не вышло: созависимость опять победила. - О чём ты, папа? – спросил я, хотя догадывался, что грозный родственник имеет в виду. - Ты болен!- Я знаю… - А почему этого не знаю я?! Я бы до сих пор пребывал в неведении, если бы не заметил в раковине кровь, которую ты забыл смыть! Так вот, значит, что представляет собой твой «обычный кашель»! Чем заниматься дурацким бумагомарательством, лучше бы позаботился о собственном здоровье! Или, быть может, жизнь не дорога тебе?- Моя жизнь и моё призвание – написание прозы. - Вздор! Раньше ты говорил, что стихи – твоя стезя. И что же? Ты не смог закончить ни одного стихотворения!- Рассказы даются мне лучше. Я опубликовал два или три и надеюсь… Отец не стал дослушивать. - Два или три! – вскричал он. – А ну сейчас же собирайся – ты идёшь к врачу!- Папа, пожалуйста… Но отец молча развернулся и ушёл. Я попытался собраться с мыслями, вернуться к оставленному занятию – не получилось. - Долго мне ждать? – раздался из коридора зычный недовольный голос. Доктор принял нас без очереди: отец, подобно любому еврею, обладал как деньгами, так и связями, которые зачастую невозможны без достаточных материальных средств. Обследовав меня, врач изумлённо поинтересовался:- Почему же вы не обратились к нам раньше?- Творчество помешало, - саркастически ответствовал отец. - Вы пишете?- Он пишет. – Родитель кивнул в мою сторону. - О-о, - протянул медик. – Есть ли успехи?Я не нашёлся, что сказать. - Хорошо, - прервал молчание эскулап. – Случай непростой, но мы вас вылечим. Вам крайне повезло, что из Америки, буквально вчера, наконец доставили необходимое оборудование. - Вот оно, - прошептал я, думая о своём. - Простите?- Название для моего романа!Отец бросил на меня недовольный, едва ли не свирепый взгляд. Я заметил это и понял, что неприятностей не избежать. Мои предчувствие и опыт вновь безошибочно предсказали будущее. Не успели мы с отцом вернуться домой, как я очутился в центре водоворота из нравоучений и упрёков. Мне не хотелось бросать письмо – пусть и на короткий срок, пускай и ради заботы о себе, - но перечить я не имел ни желания, ни права. Решив, что как-нибудь выужу пару свободных часов для своего призвания, я согласился на лечение. Возможно, придётся писать ночью, но иного выхода я не видел. В короткий, по меркам современной медицины, срок меня избавили от заболевания, считанные дни назад считавшегося смертельным, - помогла внутривенная терапия. С одной стороны, я был весьма благодарен врачам, тогда как с другой, за последнее время я не написал ни строчки: слишком выматывался, чтобы заниматься творчеством, да и обстановка палаты не дарила вдохновения. По сути, большую часть дня я проводил на обследованиях и лечении. А затем произошла вещь сколь ужасная, столь и неотвратимая. К несчастью, верная догадка посетила меня чересчур поздно. В тот день отец, обрадованный результатами лечения, отправился в больницу, дабы выразить признательность медперсоналу. С собой он прихватил полдесятка бутылок недешёвого алкоголя. Я же, с его позволения, остался дома – набираться сил. Осознавая неизбежность происходящего, пишу я эту записку – наверное, последнее моё произведение, если можно так его назвать. В нём я изложу события, навеки разделившие нас с вами. Начну с болезни, ведь именно в процессе неё развились мои способности к сочинительству. Безусловно, и раньше я придумывал истории, которые записывал на бумаге, однако случалось это крайне редко, а текстам моим не хватало ни правдоподобия, ни смысла. Недуг обнаружился внезапно. Где и каким образом я заразился им? Внутренние рассуждения на эту тему скорее не печалили меня, а подталкивали к созданию нового рассказа. Там в аллегорической форме изложил я свои переживания. Не смею судить, но, кажется, получилось недурно. Тогда я не знал не только завязки уготованного мне сюжета, но и его финала. А чуть погодя возникла необычная идея – величайшая из всех, что когда-либо рождались в моей голове. Я задумал написать роман. Крупное творение должно было наконец предъявить миру меня как полноценного автора. Несколько друзей – единственные, кто признавал мои литературные достижения, - одобрили это начинание. Воодушевлённый их поддержкой, я уже готовился приступить к работе над первой главой… вот только у судьбы имелись совершенно иные планы. Грубо прервав размышления сына, связанные с фабулой большого труда, в комнату ворвался отец. - Как ты смел врать мне! – загромыхал он с порога. Одно время я пытался скрыться от деспотичной опеки родителя в другом городе. Как и всегда, ничего не вышло: созависимость опять победила. - О чём ты, папа? – спросил я, хотя догадывался, что грозный родственник имеет в виду. - Ты болен!- Я знаю… - А почему этого не знаю я?! Я бы до сих пор пребывал в неведении, если бы не заметил в раковине кровь, которую ты забыл смыть! Так вот, значит, что представляет собой твой «обычный кашель»! Чем заниматься дурацким бумагомарательством, лучше бы позаботился о собственном здоровье! Или, быть может, жизнь не дорога тебе?- Моя жизнь и моё призвание – написание прозы. - Вздор! Раньше ты говорил, что стихи – твоя стезя. И что же? Ты не смог закончить ни одного стихотворения!- Рассказы даются мне лучше. Я опубликовал два или три и надеюсь… Отец не стал дослушивать. - Два или три! – вскричал он. – А ну сейчас же собирайся – ты идёшь к врачу!- Папа, пожалуйста… Но отец молча развернулся и ушёл. Я попытался собраться с мыслями, вернуться к оставленному занятию – не получилось. - Долго мне ждать? – раздался из коридора зычный недовольный голос. Доктор принял нас без очереди: отец, подобно любому еврею, обладал как деньгами, так и связями, которые зачастую невозможны без достаточных материальных средств. Обследовав меня, врач изумлённо поинтересовался:- Почему же вы не обратились к нам раньше?- Творчество помешало, - саркастически ответствовал отец. - Вы пишете?- Он пишет. – Родитель кивнул в мою сторону. - О-о, - протянул медик. – Есть ли успехи?Я не нашёлся, что сказать. - Хорошо, - прервал молчание эскулап. – Случай непростой, но мы вас вылечим. Вам крайне повезло, что из Америки, буквально вчера, наконец доставили необходимое оборудование. - Вот оно, - прошептал я, думая о своём. - Простите?- Название для моего романа!Отец бросил на меня недовольный, едва ли не свирепый взгляд. Я заметил это и понял, что неприятностей не избежать. Мои предчувствие и опыт вновь безошибочно предсказали будущее. Не успели мы с отцом вернуться домой, как я очутился в центре водоворота из нравоучений и упрёков. Мне не хотелось бросать письмо – пусть и на короткий срок, пускай и ради заботы о себе, - но перечить я не имел ни желания, ни права. Решив, что как-нибудь выужу пару свободных часов для своего призвания, я согласился на лечение. Возможно, придётся писать ночью, но иного выхода я не видел. В короткий, по меркам современной медицины, срок меня избавили от заболевания, считанные дни назад считавшегося смертельным, - помогла внутривенная терапия. С одной стороны, я был весьма благодарен врачам, тогда как с другой, за последнее время я не написал ни строчки: слишком выматывался, чтобы заниматься творчеством, да и обстановка палаты не дарила вдохновения. По сути, большую часть дня я проводил на обследованиях и лечении. А затем произошла вещь сколь ужасная, столь и неотвратимая. К несчастью, верная догадка посетила меня чересчур поздно. В тот день отец, обрадованный результатами лечения, отправился в больницу, дабы выразить признательность медперсоналу. С собой он прихватил полдесятка бутылок недешёвого алкоголя. Я же, с его позволения, остался дома – набираться сил. Обрадованный, я сел за стол, придвинул чистый лист бумаги, взял перо… и вдруг испытал прозрение: более я не напишу ни единой художественной строчки! Ни слова. Ни буквы или знака… Предельно чёткое чувство пронзило меня насквозь: вошло через голову и вышло через пятки, словно молния. Ударивший прямо в меня мощнейший электрический разряд, который безжалостно испепелил мою музу – а вместе с ней все чаяния и идеи, всю ненапрасность жизни!Я ещё и ещё брал в руки перо, потом откладывал и брал опять. На белом листе, теперь удивительно схожем с моим пустым существованием, не появилось даже кляксы. - Папа, что ты наделал!Двое, терапевт и гость, мило беседовали, когда я ворвался в кабинет и выкрикнул эти слова. - Что стряслось? – моментально уничтожив дружескую улыбку, которой он одаривал медика, мрачно осведомился отец. - Ты убил её! Вы убили её!- Кого? – задал вопрос недоумевающий врач. На глаза навернулись слёзы, и я с трудом произнёс святое для меня имя:- Мельпомену!- Ничего не понимаю. – Эскулап покачал головой. – Мы же вылечили вас от туберкулёза… - Это был не он! Я заболел талантом! Заболел, а вы – вы оба – безжалостно расправились с ним!- Анализы показали, что ваш диагноз, определённо, туберкулёз, - уверенно возразил врач. - Сын, уходи, не позорься, - процедил сквозь зубы отец. - Надежда пропала, - ничего не слыша, говорил я, - и непосильно жить в полном одиночестве и бездействии, жить без Мельпомены!- Да что ты плетёшь! – взорвался отец, когда его и без того крошечное терпение окончательно иссякло. – Какая, к чёрту, Мельпомена?! Ты, по крайней мере, можешь жить! Доктора подарили тебе счастливое будущее! И на работе тебе, обалдую, не дали от ворот поворот, а прибавили зарплату! Даст Бог, выйдет из тебя человек, отыщешь себе подходящую женщину, наплодите с ней детишек в браке и будете воспитывать – вот истинное призвание каждого человека! А не какие-то больные фантазии!- Может, и больные… - Голос надломился: опустошённость, поселившаяся в груди, без остатка съедала чувства и стремления. Справиться с собой удалось – с трудом, но удалось, - и моя безразличная речь зачем-то продолжилась: – Только это мои фантазии… часть меня… навечно утерянная… Отныне я один, и ни уехать… из Праги… ни… Мысль ускользала; врач решил окончить её по-своему:- Мы вылечили вас от неминуемой гибели. Вам бы не находить себе места от радости, а не метать обвинения в адрес родного отца! Не понимаю я вашего недовольства, герр Кафка… Вот как всё и было. Засим прощаюсь с вами, дорогие читатели. ПодписаноФранц Кафка, Прага, 4 июня 1924 года…