Если вы это читаете...Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

Если вы это читаете, значит, я уже покончил с собой. Видеть во сне людей, умерших от твоей руки — самый эффективный способ лишиться какого-либо сна вообще. Я только что вернулся из Афганистана, прошло не так много времени. Восемь недель, если быть точным. Ах, да. Трое. Вы знаете, на какой вопрос я сейчас ответил. Двое мужчин и ребёнок. Если уж совсем честно, их должно было быть четверо. Когда мы проводили зачистку здания, я заметил кучу тряпья на полу, пнул её с пути ногой, и что-то мягкое с глухим стуком покатилось по полу и принялось плакать. Мать метнулась к нему и подняла своего ребёнка. Наши глаза встретились. Мне доводилось встречать взгляды мужчин, которые жаждали убить меня. Но в её глазах не читалось желания, чтобы я умер. В них застыла жажда моих страданий. Зрительный контакт прервался, и я осознал, что слышу крики двух мужчин совсем рядом. Кричали на двух языках. Всё, что я разобрал на английском, было: «Брось нож!». Другого языка я не понимал, но и без того было ясно, что там одни угрозы. Несмотря на вопли, мужчина сжимал нож. Вдох. Двоих в грудь, одного — в голову. Выдох. Вдох. Два — в грудь, один — в голову. Выдох. Мы схватили мать. Я пошёл осматривать трупы. У мужчины с ножом только одна пуля в груди, куда же попал второй выстрел?.. Я посмотрел вперёд. Вот, за ним. Совсем ещё ребёнок, не старше двенадцати. Мёртвый. С дырой от пули в горле. Я попал в яремную вену. Крови, казалось, там было больше, чем самого паренька. В руке он всё ещё сжимал какую-то жалкую пукалку. Револьвер 38 калибра. Я всё никак не мог вдохнуть снова…В ночь перед этими событиями мне в последний раз довелось поспать. После той операции меня бесчисленное количество раз допрашивали. Они спрашивали, заметил ли я тогда подростка, целился ли я в ребенка. Короче говоря, я невиновен. И это — главное, правильно? Я вернулся на родину, к своему жирному американскому фаст-фуду, к своей семье, к своей беременной жене. Я, наконец, смог взглянуть ей в глаза. И я хотел бы, чтобы она при этом никогда не увидела моих, не прочла в них всего того, что я совершил. После того, как она не видела меня целых восемь недель, над нашими отношениями будто нависла тень. Я прилип задницей к компьютерному креслу, и комната наполнилась голубым свечением монитора. Мои глаза болели. Я проводил почти всё время на Реддите, Ютубе, Порнхабе. Я снёс свой аккаунт в Фейсбук. Анонимность и одиночество были именно тем, в чём я нуждался. После 89 бессонных часов жена убедила меня обратиться к доктору. Новое лекарство. «Фазы быстрого сна нет — вот проблемам всем ответ». Я не знал, официальный ли это слоган, но доктор убеждал меня, что лекарство подействует. Нашим же девизом было: «Доверьтесь названию!»Я стал принимать этот «Антифаз», и вот тогда начались эти странные штуки. Я выпивал две таблетки перед ужином, и да, я был в шоколаде. Я спал так, будто мне за это должны были вручить олимпийскую медаль. Мне постоянно снился один и тот же сон, а вот просыпался я в абсолютно разных местах. Это стало излюбленной шуточкой моего окружения. «Иногда я просыпаюсь и нахожу мужа спящим в ванне, или он просто слоняется по саду вокруг домика с инструментами!»И всем весело. Если бы они только знали, что за сон я вижу в это время. Никто бы так не веселился. Никто бы не стал потешаться над убийством двенадцатилетнего мальчугана. К тому же была проблема с Антифазом — я не мог проснуться и сбежать от этого сна. Я был ВЫНУЖДЕН переживать его от начала до конца. И когда моё сознание не выдерживало, я оказывался вне своей кровати. Со временем доза в две таблетки перестала действовать. Мне пришлось глотать их по три. Потом по четыре. А потом у меня начались галлюцинации. То есть, я не стоял, уставившись в пространство перед собой, или что-то в этом духе. Я имею в виду, что я начал видеть всякое странное дерьмо. Иногда я будто бы слышал плач того младенца, что я пнул. Иногда мне являлись глаза его матери. А тем, что мучило меня больше всего, стало зеркало. Я видел там более счастливую версию себя, с ухмылкой от уха до уха. Поначалу я думал, что это и есть я. Думал, что я и вправду счастлив. Но потом я… он… это схватило канцелярский нож и полоснуло себя по руке. Когда я посмотрел вниз, то ничего такого на моих руках не оказалось. В последующие разы он оставлял на себе эти отметины. Он срезал маленькие полоски кожи и смывал их в унитаз. Другой Я всегда твердил мне носить вещи с длинными рукавами, потому что он не хотел, чтобы кто-то увидел наши шрамы. И я слушался. Неделями я сторонился зеркала, до тех пор, пока не увидел, как плачет моя жена. Она стояла у зеркала и говорила о том, что «он продолжает резать себя». Я спросил, кто, но она не услышала. Я кричал, но она просто продолжала вглядываться в зеркало. Тогда я проследил за её взглядом, чтобы узнать, не видит ли она того, что видел я. Там был всё тот же злобный близнец. Если вы это читаете, значит, я уже покончил с собой. Видеть во сне людей, умерших от твоей руки — самый эффективный способ лишиться какого-либо сна вообще. Я только что вернулся из Афганистана, прошло не так много времени. Восемь недель, если быть точным. Ах, да. Трое. Вы знаете, на какой вопрос я сейчас ответил. Двое мужчин и ребёнок. Если уж совсем честно, их должно было быть четверо. Когда мы проводили зачистку здания, я заметил кучу тряпья на полу, пнул её с пути ногой, и что-то мягкое с глухим стуком покатилось по полу и принялось плакать. Мать метнулась к нему и подняла своего ребёнка. Наши глаза встретились. Мне доводилось встречать взгляды мужчин, которые жаждали убить меня. Но в её глазах не читалось желания, чтобы я умер. В них застыла жажда моих страданий. Зрительный контакт прервался, и я осознал, что слышу крики двух мужчин совсем рядом. Кричали на двух языках. Всё, что я разобрал на английском, было: «Брось нож!». Другого языка я не понимал, но и без того было ясно, что там одни угрозы. Несмотря на вопли, мужчина сжимал нож. Вдох. Двоих в грудь, одного — в голову. Выдох. Вдох. Два — в грудь, один — в голову. Выдох. Мы схватили мать. Я пошёл осматривать трупы. У мужчины с ножом только одна пуля в груди, куда же попал второй выстрел?.. Я посмотрел вперёд. Вот, за ним. Совсем ещё ребёнок, не старше двенадцати. Мёртвый. С дырой от пули в горле. Я попал в яремную вену. Крови, казалось, там было больше, чем самого паренька. В руке он всё ещё сжимал какую-то жалкую пукалку. Револьвер 38 калибра. Я всё никак не мог вдохнуть снова…В ночь перед этими событиями мне в последний раз довелось поспать. После той операции меня бесчисленное количество раз допрашивали. Они спрашивали, заметил ли я тогда подростка, целился ли я в ребенка. Короче говоря, я невиновен. И это — главное, правильно? Я вернулся на родину, к своему жирному американскому фаст-фуду, к своей семье, к своей беременной жене. Я, наконец, смог взглянуть ей в глаза. И я хотел бы, чтобы она при этом никогда не увидела моих, не прочла в них всего того, что я совершил. После того, как она не видела меня целых восемь недель, над нашими отношениями будто нависла тень. Я прилип задницей к компьютерному креслу, и комната наполнилась голубым свечением монитора. Мои глаза болели. Я проводил почти всё время на Реддите, Ютубе, Порнхабе. Я снёс свой аккаунт в Фейсбук. Анонимность и одиночество были именно тем, в чём я нуждался. После 89 бессонных часов жена убедила меня обратиться к доктору. Новое лекарство. «Фазы быстрого сна нет — вот проблемам всем ответ». Я не знал, официальный ли это слоган, но доктор убеждал меня, что лекарство подействует. Нашим же девизом было: «Доверьтесь названию!»Я стал принимать этот «Антифаз», и вот тогда начались эти странные штуки. Я выпивал две таблетки перед ужином, и да, я был в шоколаде. Я спал так, будто мне за это должны были вручить олимпийскую медаль. Мне постоянно снился один и тот же сон, а вот просыпался я в абсолютно разных местах. Это стало излюбленной шуточкой моего окружения. «Иногда я просыпаюсь и нахожу мужа спящим в ванне, или он просто слоняется по саду вокруг домика с инструментами!»И всем весело. Если бы они только знали, что за сон я вижу в это время. Никто бы так не веселился. Никто бы не стал потешаться над убийством двенадцатилетнего мальчугана. К тому же была проблема с Антифазом — я не мог проснуться и сбежать от этого сна. Я был ВЫНУЖДЕН переживать его от начала до конца. И когда моё сознание не выдерживало, я оказывался вне своей кровати. Со временем доза в две таблетки перестала действовать. Мне пришлось глотать их по три. Потом по четыре. А потом у меня начались галлюцинации. То есть, я не стоял, уставившись в пространство перед собой, или что-то в этом духе. Я имею в виду, что я начал видеть всякое странное дерьмо. Иногда я будто бы слышал плач того младенца, что я пнул. Иногда мне являлись глаза его матери. А тем, что мучило меня больше всего, стало зеркало. Я видел там более счастливую версию себя, с ухмылкой от уха до уха. Поначалу я думал, что это и есть я. Думал, что я и вправду счастлив. Но потом я… он… это схватило канцелярский нож и полоснуло себя по руке. Когда я посмотрел вниз, то ничего такого на моих руках не оказалось. В последующие разы он оставлял на себе эти отметины. Он срезал маленькие полоски кожи и смывал их в унитаз. Другой Я всегда твердил мне носить вещи с длинными рукавами, потому что он не хотел, чтобы кто-то увидел наши шрамы. И я слушался. Неделями я сторонился зеркала, до тех пор, пока не увидел, как плачет моя жена. Она стояла у зеркала и говорила о том, что «он продолжает резать себя». Я спросил, кто, но она не услышала. Я кричал, но она просто продолжала вглядываться в зеркало. Тогда я проследил за её взглядом, чтобы узнать, не видит ли она того, что видел я. Там был всё тот же злобный близнец. Но на сей раз он не улыбался. На его лице застыло карикатурное выражение раздражения, брови были нахмурены. Одна из тех гримас, которые действительно потребуют стараний, прежде чем вы сможете так исказить лицо. Прежде чем я осознал происходящее, он перерезал ей горло тем же канцелярским ножом. И когда кровь полилась потоком, я снова проснулся в саду, у сарая с садовым оборудованием. Это «лечение» вышло из-под контроля. Я запрыгнул в машину и гнал до самого госпиталя, на полпути отметив, что на мне, как ни странно, та же одежда, что и вчера днём, хотя я всегда просыпался в пижаме. Добравшись до больницы и откровенно нагрубив всем встречным, я убедил доктора принять меня немедленно. Я выложил ему всё. То, что он произнёс в ответ, заставило моё сердце колотиться так громко, будто я слышал его снаружи, у самых ушей. — Джон, вы были в контрольной группе эксперимента. Антифаз не мог подействовать, это была всего лишь глюкоза…Во рту у меня пересохло, я не мог обронить и слова. Я взглянул на свои руки и внезапно почувствовал боль, расползающуюся по всему предплечью. Я закатал рукава и увидел те отметины. Порезы. Куски кожи, которые я откромсал и смыл в канализацию. Я слышал, как доктор выдохнул что-то вроде «О Господи Боже…». Я схватил свой телефон и прокрутил контакты до имени жены. Пытался до неё дозвониться. Ответа не было. Да. В домике для инструментов. Ответ на тот вопрос, который вы точно собирались задать.