ЭддиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Разум редко хранит давние события, тем более - если их не стараешься запомнить. Зато память прочно цепляется за образы, которые, порою, преследуют нас до конца наших дней - не всегда осознанно, но всегда - неизбежно. Например, мой двоюродный дядя Стефан никогда не ходил в цирк, если там выступали нет, не клоуны - акробаты. Да и вообще, завидев человека на крыше одноэтажного дома, он бледнел, ускорял шаг, и старался оказаться подальше. Мама как-то обмолвилась, что когда они были еще детьми, Стефан увидел, как сорвался мойщик окон, и рухнул прямо на мостовую с двадцатого, или около того этажа. Бедолага упал в метре от - тогда еще маленького - Стефана, забрызгав тому ботинки мозгами. В общем, с тех пор дядя нервничал, завидев кого-либо на высоте больше метра, а сам жмурился, когда приходилось спускаться с лестницы. Но речь пойдет не о Стефане и его фобии, я хотел рассказать вам про Эдди. Эдди был пугалом. Если вдуматься, то жутковатым, конечно, но вполне обыкновенным - соломенная голова, торчащие из рукавов поношенной красно-зеленой куртки ветки-пальцы. Но на наши детские умы неизгладимое впечатление оказали пристроенные каким-то шутником зубы. Этими желтыми зубами Эдди скалился на мир день и ночь - импровизированный рот вмещал в себя три или четыре небольших фрагмента челюстей - полагаю, лошадиных и собачьих, но суть была в том, что нам эта пасть казалась неописуемо ужасной. Когда Майк мне впервые показал Эдди и его зубы, я не мог уснуть несколько дней - мне все чудилось, что его руки-ветки скребутся в окно моей комнаты, и я почти наяву слышал, как он скрежещет, и отбивает зубами зловещую чечетку. Однако, впервые по-настоящему страшно мне стало, когда я в семь лет прочитал «Кошмар на улице Вязов». Знаю, что это нифига не детское чтиво. Я трясся под одеялом, сцепив зубы, до глубокой ночи, пока сон не брал свое, и я не проваливался в мир тревожных сновидений, где меня преследовало пугало с руками-лезвиями. Книгу я спер у родителей, поэтому прибежать к маме в слезах, выговариваясь, что за мной явился Фредди - означало столкнуться с кошмаром похуже. Например, лишиться мороженого на целый месяц. Начитавшись кровавых и жутких историй, я стал своего рода звездой нашего небольшого клуба малолетних оболтусов. Нас было пятеро, включая меня и Майка. Еще в клубе состояли Арнольд, который был старше нас на целый год, и который владел впечатляющим красным велосипедом всего с одним вспомогательным колесом, Тимми - обладатель миллиона веснушек и огненно-рыжих волос и Эмма - единственная девчонка нашего возраста, длинная и тощая, как шпала. И вот на них-то, мои пересказы «Кошмара» произвели неизгладимое впечатление. Вечер, мы сидим в гостинной, кажется, Тима, выключив свет, и я, подсвечивая снизу лицо карманным фонариком, излагаю как Фредди расправляется с очередной жертвой…В общем-то, сходство красно-зеленого свитера Фредди и куртки пугала, и дала последнему имя. Майк, который плохо выговаривал «р», как-то указал на чучело, и сказал «смот’ите, это же Ф’эдди». «Ф» потерялась, и пугало стало просто - Эдди. Так вот, Эдди обитал на самом отшибе города. Он одиноко торчал посреди обнесенного невысокой каменной кладкой поля, в одном конце которого стоял старый, покосившийся и заброшенный дом, а в противоположном - огромный, почерневший от времени мертвый дуб. Это был настоящий гигант, ну или он казался нам таковым - даже взявшись за руки, мы впятером не могли его не то, что обхватить, но даже видеть друг друга, а его ветви, казалось, подпирали сами небеса. Вместе с невозделываемым полем, старым домом и самим Эдди, дерево производило гнетущее впечатление. Во-первых, сам его мертвый и почерневший ствол уже внушал подсознательный страх одним лишь своим мрачным цветом. Во-вторых, узловатые и корявые ветки больше напоминали огромные руки, которыми оно могло играючи сцапать пятерых детей. В-третьих, Эмма где-то слышала, что если под таким деревом в углу поля закопать шкатулку со своей фотографией, локоном волос и пером птицы, можно призвать Дьявола. В тот раз мы поразмыслили, и решили, что Дьявол - это, безусловно, страшно, но Фредди - страшней, ведь последний приходит сам, безо всяких дурацких шкатулок и деревьев. Ну и самое главное - на это дерево никогда не садились птицы, а рядом всегда можно было найти одну или две мертвые вороны. Это было ну просто очень загадочно и страшно, мы дни напролет проводили «расследования» - слонялись туда-сюда по полю, разыскивая «улики». Тимми даже набрался храбрости, и решил допросить Эдди, но тот молчал, как ни старался Детектив Тим. Еще бы - ведь Эдди был чучелом!Позже нас стало четверо - Арнольда забрали в другой город, в более хорошую школу, и нашего полку убыло. Правда, на прощание он подарил нам свой велосипед, и теперь мы по очереди гоняли туда-сюда по полю, но все равно наш клуб понес невосполнимые потери, прежде всего, по части боевого духа - Арнольд был самым старшим, и без взрослого (шутка ли - на целый год старше!Разум редко хранит давние события, тем более - если их не стараешься запомнить. Зато память прочно цепляется за образы, которые, порою, преследуют нас до конца наших дней - не всегда осознанно, но всегда - неизбежно. Например, мой двоюродный дядя Стефан никогда не ходил в цирк, если там выступали нет, не клоуны - акробаты. Да и вообще, завидев человека на крыше одноэтажного дома, он бледнел, ускорял шаг, и старался оказаться подальше. Мама как-то обмолвилась, что когда они были еще детьми, Стефан увидел, как сорвался мойщик окон, и рухнул прямо на мостовую с двадцатого, или около того этажа. Бедолага упал в метре от - тогда еще маленького - Стефана, забрызгав тому ботинки мозгами. В общем, с тех пор дядя нервничал, завидев кого-либо на высоте больше метра, а сам жмурился, когда приходилось спускаться с лестницы. Но речь пойдет не о Стефане и его фобии, я хотел рассказать вам про Эдди. Эдди был пугалом. Если вдуматься, то жутковатым, конечно, но вполне обыкновенным - соломенная голова, торчащие из рукавов поношенной красно-зеленой куртки ветки-пальцы. Но на наши детские умы неизгладимое впечатление оказали пристроенные каким-то шутником зубы. Этими желтыми зубами Эдди скалился на мир день и ночь - импровизированный рот вмещал в себя три или четыре небольших фрагмента челюстей - полагаю, лошадиных и собачьих, но суть была в том, что нам эта пасть казалась неописуемо ужасной. Когда Майк мне впервые показал Эдди и его зубы, я не мог уснуть несколько дней - мне все чудилось, что его руки-ветки скребутся в окно моей комнаты, и я почти наяву слышал, как он скрежещет, и отбивает зубами зловещую чечетку. Однако, впервые по-настоящему страшно мне стало, когда я в семь лет прочитал «Кошмар на улице Вязов». Знаю, что это нифига не детское чтиво. Я трясся под одеялом, сцепив зубы, до глубокой ночи, пока сон не брал свое, и я не проваливался в мир тревожных сновидений, где меня преследовало пугало с руками-лезвиями. Книгу я спер у родителей, поэтому прибежать к маме в слезах, выговариваясь, что за мной явился Фредди - означало столкнуться с кошмаром похуже. Например, лишиться мороженого на целый месяц. Начитавшись кровавых и жутких историй, я стал своего рода звездой нашего небольшого клуба малолетних оболтусов. Нас было пятеро, включая меня и Майка. Еще в клубе состояли Арнольд, который был старше нас на целый год, и который владел впечатляющим красным велосипедом всего с одним вспомогательным колесом, Тимми - обладатель миллиона веснушек и огненно-рыжих волос и Эмма - единственная девчонка нашего возраста, длинная и тощая, как шпала. И вот на них-то, мои пересказы «Кошмара» произвели неизгладимое впечатление. Вечер, мы сидим в гостинной, кажется, Тима, выключив свет, и я, подсвечивая снизу лицо карманным фонариком, излагаю как Фредди расправляется с очередной жертвой…В общем-то, сходство красно-зеленого свитера Фредди и куртки пугала, и дала последнему имя. Майк, который плохо выговаривал «р», как-то указал на чучело, и сказал «смот’ите, это же Ф’эдди». «Ф» потерялась, и пугало стало просто - Эдди. Так вот, Эдди обитал на самом отшибе города. Он одиноко торчал посреди обнесенного невысокой каменной кладкой поля, в одном конце которого стоял старый, покосившийся и заброшенный дом, а в противоположном - огромный, почерневший от времени мертвый дуб. Это был настоящий гигант, ну или он казался нам таковым - даже взявшись за руки, мы впятером не могли его не то, что обхватить, но даже видеть друг друга, а его ветви, казалось, подпирали сами небеса. Вместе с невозделываемым полем, старым домом и самим Эдди, дерево производило гнетущее впечатление. Во-первых, сам его мертвый и почерневший ствол уже внушал подсознательный страх одним лишь своим мрачным цветом. Во-вторых, узловатые и корявые ветки больше напоминали огромные руки, которыми оно могло играючи сцапать пятерых детей. В-третьих, Эмма где-то слышала, что если под таким деревом в углу поля закопать шкатулку со своей фотографией, локоном волос и пером птицы, можно призвать Дьявола. В тот раз мы поразмыслили, и решили, что Дьявол - это, безусловно, страшно, но Фредди - страшней, ведь последний приходит сам, безо всяких дурацких шкатулок и деревьев. Ну и самое главное - на это дерево никогда не садились птицы, а рядом всегда можно было найти одну или две мертвые вороны. Это было ну просто очень загадочно и страшно, мы дни напролет проводили «расследования» - слонялись туда-сюда по полю, разыскивая «улики». Тимми даже набрался храбрости, и решил допросить Эдди, но тот молчал, как ни старался Детектив Тим. Еще бы - ведь Эдди был чучелом!Позже нас стало четверо - Арнольда забрали в другой город, в более хорошую школу, и нашего полку убыло. Правда, на прощание он подарил нам свой велосипед, и теперь мы по очереди гоняли туда-сюда по полю, но все равно наш клуб понес невосполнимые потери, прежде всего, по части боевого духа - Арнольд был самым старшим, и без взрослого (шутка ли - на целый год старше!) нашего товарища, все наши вылазки и расследования приняли куда менее дерзкий характер, и потому экспедицию в тот страшный заброшенный дом мы планировали целый месяц, несколько раз отказываясь от затеи. И тем не менее, спустя какое-то время, мы стояли на его пороге, вглядываясь в темноту, и прислушиваясь к шорохам внутри и завыванию ветра где-то на чердаке. Взявшись за руки, мы осторожно вошли в дом, и начали наше Исследование. Тимми полагал, что мы тут обязательно найдем логово Фредди - с бойлерами, котельной, и трубами, из которых - обязательно! - будет валить горячий пар. Дабы защититься от ужасного повелителя снов, он прихватил с собой свое грозное оружие - пистолет, который стрелял ярко-оранжевыми присосками. Тимми был уверен, что легко попадет уроду в глаз, ослепит его, и мы сумеем сбежать. Нам это показалось неплохим планом, и мы вошли в дом. Внутри было пыльно, пахло плесенью, гарью, и - совсем слегка - сырой соломой. Большая часть мебели была вывезена прошлыми хозяевами, и те несколько стульев и стол, которые остались в помещении, припали толстым слоем пыли и грязи. Забираться на чердак по скрипящей при каждом шаге лестнице мы не рискнули. Не знаю, как остальные, а я живо представил себе, как гнилые доски проваливаются, и я лечу куда-то вниз, туда, где трубы, котлы и зловещий хохот Фредди…Однако, мы не нашли ничего, кроме забившегося в угол опоссума, который зашипел, прыгнул нам под ноги и исчез в одной из бесчисленных дыр в полу. Выйдя наружу, мы выдохнули с облегчением, но откровенно заскучали - в отличии от поля, Эдди и дуба, дом был ну совсем ни капельки не страшный, и вообще очень даже даже скучный. Немного поразмыслив, мы решили, что Дом станет нашей тайной базой - из него было решено вести наблюдение за птицами на дубе. С наблюдениями за птицами все как-то не заладилось - это оказалось далеко не так весело, как мы думали - мало того, что за пятнадцать минут не прилетело ни единой вороны или воробья! - так еще вскоре пришел отец Эммы, и принялся проверять дом на предмет опасных мест, вроде ржавых гвоздей, прохудившихся досок и прочих интересных вещей, которые - к нашему недовольству - тут же принялся исправлять с помощью прихваченных инструментов. В прочем, за столь грубое вмешательство он с лихвой расплатился, оставив нам несколько банок «пепси», чипсы, несколько сэндвичей и мощный полевой бинокль. С биноклем все стало намного интересней - теперь мы могли рассматривать не только птиц (которых все равно не было), но и друг друга - Тимми первым придумал приложить бинокль к глазам наоборот и попытаться дотянуться до чего-либо. Получилось донельзя забавно, и мы принялись по очереди расхаживать туда-сюда, хохоча, и размахивая руками, чтобы проверить, далеко ли на самом деле тот или иной предмет. Первым птицу заметил Майк. Он как раз прикончил свой сэндвич, и принялся запивать его колой, когда внезапно он выплюнул ее и запрыгал, указывая пальцем в сторону дуба «Там! Во’она! Во’она!». Разумеется, мы бросили дурачиться и тут же сгрудились у окна, толкаясь и вырывая друг у друга бинокль. В конце концов Эмма выхватила его у Тимми и подняла высоко над головой - так, что мы дотянуться никак не могли. «Так, Майк увидел птицу, пускай он и смотрит первым!». Мы неохотно согласились, и Майк, приплясывая от нетерпения, впился руками в бинокль. Какое-то время мы по очереди наблюдали за птицей. Но по мере того, как ничего интересного не происходило, наш исследовательский пыл угасал, и мы начали терять интерес. В конце концов, с биноклем остался только Майк, а мы просто уселись рядом, ожидая, когда ему тоже надоест смотреть за вороной. Внезапно он коротко вскрикнул, отпрянул от окна, и, указывая пальцем куда-то наружу, обернулся к нам. «Вы видели?! Вы видели?!». Майк возбужденно принялся махать руками. «Птица подлетела к де’еву, а потом БАХ! Ее сбила ветка!». С восторженными воплями, мы бросились к дереву. Шутка ли - такое событие! Дерево сбило птицу!В тот день мы облазили каждый метр земли вокруг дерева, но птица словно сквозь землю провалилась. Мы нашли одну мертвую ворону - уже почти съеденную насекомыми, но ту самую, сбитую, разыскать не удалось. В конце концов, Тимми обвинил Майка в том, что он все выдумал. «А вот и нет!» прокричал Майк «А вот и да!» прокричал Тимми, они сцепились, и покатились по земле, отвешивая друг другу тумаки. Мы с Эммой еле-еле растащили их, но даже оказавшись в паре метров друг от друга, они продолжали кричать «Врун!» и в ответ - «Дурак!» - по такому случаю Майк даже сумел выговорить букву «р». Эта драка посеяла раздор в наших рядах. Наш и без того небольшой клуб увял до трех человек. Точнее, и Тимми и Майк были не против погулять со мной и Эммой, но не хотели друг друга видеть, обызваясь дураком и вруном соответственно. В конце концов, мы установили что-то вроде графика - в один день мы гуляли с Майком, в другой - с Тимом. В «свободные» же дни, Тим, в основном, сидел дома, а Майк предпочитал брать бинокль, и продолжать свои наблюдения за птицами. Не стоит объяснять, что следующие пару недель после ссоры были весьма унылыми и безынтересными. Это был день Тимми. Мы заранее предупредили Майка, что мы будем в Доме и возле Эдди, и попросили его - хотя бы до обеда - не ходить туда со своим биноклем. Нехотя он согласился, но потребовал, чтобы после обеда «этот дурень» оттуда убирался, иначе он месяц не будет с нами гулять. Мы, конечно, согласились, тем более, что наши друзья дулись на другу друга уже больше для виду, и им явно не терпелось вернуть все на круги своя. В общем, мы провели пару часов, бросаясь камнями в Эдди, и гоняя туда-сюда на красном велосипеде Арнольда. Даже не знаю, как мы упустили момент, когда ветер перестал быть приятным и легким, и начал хлестать, будто плеть, безумно завывая в кровле Дома и ветвях Дерева. Когда мы осознали, что погода испортилась, небо уже было практически черным от набежавшей грозовой тучи. Мы бросились в укрытие нашего штаба, в котором мы хотели переждать дождь, как раз когда первые тяжелые капли дождя упали на землю. Затем стихия разбушевалась так, как я в жизни не видел. На улице стало темным-темно от ливня, который превратил землю в болото и укрыл мутной пеленой поле, Эдди и Дерево. Ветер яростно хлопал ставнями, завывал в дырах перекрытий, а сам дом стонал и скрипел, будто в него вселилась нечистая сила. Первое время было даже весело, но потом небо залило белым светом, и над самыми головами грохнул гром. Воображение живо нарисовало, как из пелены дождя на нас надвигается плюющаяся молниями воронка торнадо. Я поделился этими соображениями с Эммой и Тимми, но они решительно заявили, что торнадо тут не бывает. Вроде бы. В это время года. А в следующий миг очередная вспышка осветила мир - нестерпимо ярко, совсем рядом, и мы услышали грохот, и треск, и на мгновение могли увидеть как от Дерева отваливается крупная ветка… И что Эдди пропал. Потом стекло одного из окон разлетелось тысячей осколков, и в окно влезла уродливая соломенная голова, скалящаяся сотней желтых, кривых зубов, и одна рука в зелено-красной куртке потянулась к нам длинными корявыми ветками-пальцами. Мы дружно заорали, и бросились наутек, в холод, вой и безумие шторма.

… Эдди высунул руку из-под кровати, и провел пальцами-лезвиями по тумбочке, оставляя глубокие борозды. Я тихо заскулил, свернулся в комочек, и попытался еще сильнее закутаться в одеяло. Но это плохо помогло, и рука потянулась ко мне. Я заорал и принялся брыкаться. В дверном проеме тут же появилась мама, бросилась ко мне, приложила руку ко лбу, и покачала головой, а Эдди провел лезвиями по ее коже, оставляя глубокие, кровавые раны. Затем меня напоили чем-то с лимоном, горячим и сладким, и я уснул. Когда я проснулся, мама сидела на краю кровати, слегка ссутулившись так, что я видел только ее спину. Должно быть, она что-то читала, и я не хотел ее беспокоить, потому молча рассматривал плакаты на стенах. «Мам, а как найти Большую Медведицу?» - висевшая над кроватью карта звездного неба требовала объяснения. Однако, мама не отвечала, и я подумал, что она спит, и слегка коснулся ее рукой. Тогда она начала заваливаться на спину, голова ее запрокинулась назад, и отвалилась, упав мне прямо в руки. Я испуганно уставился на нее, но понял, что держу перед собой соломенную голову Эдди. Зубы во рту чучела завизжали как дрель, и принялись вращаться, лязгая и высекая искры. Я вскрикнул и проснулся по-настоящему. Температура отступила через пару дней, а еще через неделю я уже был на ногах - пускай и значительно ослабленный болезнью. Разумеется, первым делом я отправился к друзьям. Я сбежал из-под присмотра отца - он опять копался в своем гараже, и я легко покинул дом, не привлекая внимания (родители считали, что мне надо еще хотя бы пару дней на выздоровление, но у меня был свой взгляд на вещи). Сначала я зашел к Тимми - я был обязан узнать, как добрались домой мои друзья. Но Тимми пребывал под «домашним арестом» - после наших шатаний во время шторма он тоже здорово приболел, и теперь ему запретили выходить из дому. С Эммой, похоже, все обстояло примерно так же - ее отец сказал, что она сейчас никуда не пойдет, тем более после всего, что случилось. Последним я пошел к Майку - его не было с нами в тот день, и по логике вещей, он не должен был быть наказан. Когда я подошел к их дому, и постучал в дверь, мне открыла бледная и осунувшаяся мама Майка. «Простите, а Майк дома?» спросил я. Она как-то странно на меня посмотрела, а затем разрыдалась. Тут из глубины дома появился его отец - тоже мрачный, как туча, наорал на меня и велел проваливать домой. Ничего не понимая, я вернулся к родителям, которые сообщили мне, что Майк пропал на следующий день после шторма. Все, что удалось найти - это его бинокль рядом с Домом. Я почувствовал, как в животе сворачивается холодный комок. Что, если Эдди приходил не ко мне одному? Что, если… Я почувствовал, как меня подташнивает, и бросился в свою комнату. Мы встретились с Эммой и Тимми через пару дней, и первым делом отправились на пустырь, к Дереву и Эдди. Тимми опять прихватил с собой свое оружие, но мне почему-то это казалось глупым и очень… ребяческим. Шторм изменил все. Дерево - доселе могучее и вечное - было расщеплено пополам двумя или тремя попаданиями молнии. Дом еще больше покосился и лишился части кровли. Но самым важным было то, что Эдди нигде не было. Возле окна, которое он выбил, валялись пару пучков соломы, но на этом - все. Мы пришли к простому и очевидному выводу: Майк пришел сюда один, после шторма, Эдди напал на него и утащил куда-то. Разумеется, мы поклялись отыскать друга, и, разумеется, это было бесполезно. Более полугода мы раз за разом приходили на это проклятое поле, строили догадки, звали Майка и Эдди. Но ничего не происходило до того самого дня, когда небо затянули черные тучи, и на нас обрушился первая настоящая весенняя гроза, бушевавшая почти сутки - с вечера воскресенья до обеда понедельника. Едва нас отпустили с уроков, как мы бросились к полю - мы чувствовали, знали, что если мы и выясним когда-либо, что случилось с Майком, то это должно было быть в тот день. Выбежав к ограде участка, мы остановились, с трудом перевели дух и осмотрелисьПоле выглядело вполне обычно - лужи, грязь, молодая весенняя трава - сочная и зеленая. Дерево стояло там же - все такое же корявое, снова лишившееся пары веток из-за сильного ветра. Мне захотелось завыть от злости - должно же было быть хоть что-то! Я же читал! Я знал! Мы должны были сейчас найти логово Эдди, в которое он утащил нашего друга, и освободить его оттуда!Со злости я схватил один из камней, лежавших в обилии рядом с изгородью, и швырнул его в сторону Дерева. Камень отскочил с глухим щелчком и шлепнулся в грязь у подножия мертвого гиганта. Вскоре за первым камнем последовал второй, третий… Вскоре камней рядом не осталось, и я отправился к дереву - забрать парочку. Все камни лежали в бурой жиже у основания дерева. Я принялся подбирать их один за другим, и отбрасывать в сторону так, чтобы потом можно было ими опять воспользоваться. Ноги увязали в грязи по щиколотку, но меня это не особо волновало - я был зол и расстроен. Должно быть, потому и не заметил, что вынимать ноги из глинистой каши все тяжелее, и я совершенно внезапно осознал, что не могу сдвинуться с места, и только неспеша погружаюсь в грунт. Сначала я обрадовался - на какое-то мгновение я подумал, что вот он - прямо как в книгах и кино - момент, когда герои нашли случайную подсказку или лазейку, оставленную главным негодяем, и вот-вот головоломка сложится… Но затем я как-то разом, резко ушел в грязь по колено, и почувствовал, что начинаю довольно быстро тонуть. Ребята, стоявшие недалеко, поначалу рассмеялись, и принялись дурачиться, бросая в мою сторону камни, но затем, похоже, до них дошло, что я был не на шутку напуган, и они подбежали посмотреть, что происходит. К этому моменту я уже ушел в землю по бедра, и меня тянуло вниз со все возрастающей силой. «Кажется, это зыбучие пески» - предположил я, но Тимми фыркнул, что у нас их не бывает. Я хотел было возразить, но решил оставить прения на потом. «Сейчас, я тебе помогу» - Эмма сделала шаг в мою сторону, и протянула руку. Я ухватил ее за запястье, и попытался вытянуть себя. Поначалу шло неплохо, но затем я прекратил подниматься, а вот Эмма оказалась по колено в грязи, и тоже начала тонуть. «Тимми, ты стоишь на твердой земле» - Эмма протянула ему руку. «Помоги нам выбраться». Но Тимми замотал головой. «Нет. Я пойду, позову на помощь». «Черт! Тимми! Мы тут по уши будем в грязи! Помоги, иначе нас родители прибьют!» - прошипел я, а Эмма энергично закивала головой, но Тим упорствовал: «Нет!» . Он отступил на шаг, и остановился. «Я… я сейчас, ребята. Сейчас!», и бросился в сторону города. «Трус!» в спину крикнул ему я. Мы медленно погружались в грязь. Сначала по бедра, затем по пояс. Земля была холодной и мокрой - меня бил озноб. Эмма тоже стучала зубами, и постоянно озираясь по сторонам, и что-то шепча вполголоса. Затем грязь достигла груди, и тут я почувствовал, как меня тащат вниз. Это было не просто погружение, а ледяная хватка, вцепившаяся мне за щиколотку, и тянущая вниз, в холод, в тьму, на верную смерть. «Эдди!» - промелькнула в моей голове единственная мысль прежде, чем паника охватила меня. Я действительно плохо помню, что тогда произошло. Точнее, я знаю, хотя мой разум и отказывается вспоминать. Я принялся отчаянно загребать грязную жижу руками, и так уж получилось, что единственной твердой опорой рядом была Эмма. В ночных кошмарах я иногда вижу ее - напуганную, умоляющую отпустить ее. Барахтающуюся, как и я…Тогда, утопая в грязи, мы забыли обо всем. Про дружбу, про взаимовыручку. Мы сражались, каждый за свою жизнь. Я топил ее, чтобы выбраться самому, и она отбивалась, как могла. И когда ее хватка в последний раз судорожно сжалась и ослабла у меня на щиколотке, я почувствовал, как кто-то ухватил меня за предплечье, и потащил вверх, к свету. Позже мне все объяснили. Что это был несчастный случай. Что мы нашли размытые подземными водами грунты, образовавшееся небольшое, но очень опасное болото, под которым - при сильных осадках - протекал мощный поток воды. Что это все из-за корневой системы дерева, разрушившей более твердые породы, и сгнившей, когда растение погибло. Что Майк тогда, после шторма, угодил в эту западню, когда был один. Что ему не повезло. Что нам не повезло. Что я не виноват в гибели Эммы, что мы не могли знать. Но когда я слышу раскаты грома и шум дождя, я чувствую привкус грязи на губах, слабеющую хватку Эммы на щиколотке, и уж точно - я слышу, как скребется в мое окно Эдди, и как скрежещут и стучат его желтые, кривые зубы.