ДуняСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

В качестве небольшого отступления, замечу: многие искренне жалеют, что в их жизни ничего «такого» не происходило, не было ни чертей, ни ведьм; и НЛО не вступало с ними в контакт, не позировало перед камерой…Уверяю вас, встречи с НЕВЕДОМЫМ не приносят счастья. О них лучше читать, чем в них участвовать. К тому же, не вы будете назначать время, место и протокол, а они, и, поверьте, церемониться с вами не будут. А теперь к делу. Красивое место наша деревня, куда я приезжал на лето к бабушке: домики с красными крышами, сосновый бор, речка Устынь, грибные и ягодные леса, перелески и балки, заросшие иван-чаем; на горизонте колокольня никольской церкви. Осталось только добавить пшеничные поля и кучевые облака в синеве неба - это и будет полная картина места, где развивались нижеописанные события. Деревня небольшая - всего два десятка бревенчатых домиков. Наш дом был в самом конце, рядом пруд, за ним ещё один дом, точнее, два дома, но от одного остались только руины, а второй тоже доживал свой век, ибо был покинут обитателями по причине смерти, и его попросту растаскивали на дрова. Дальше тянулись поля и глухие леса. Я не любил этот пруд - грязное скопище головастиков и пиявок. К тому же, с ним были связаны плохие воспоминания: по недосмотру взрослых, на моих глазах в нём утонула Наденька; мы были тогда детьми, вмести играли, и я ощущал и свою вину тоже. Крошечная заброшенная могилка на сельском кладбище стала мне укором. У моего дедушки была сестра (моя двоюродная бабушка). Жила она себе в тихой деревушке с необычным названием Гулынки в 5-и километрах от нас, за лесом и речкой, и звали её тётя Дуня. Гулынские сплетни долетали и до нашей деревни, впрочем, можно назвать их и слухами, и слухи эти утверждали, что тётя Дуня - колдунья. И даже больше - вот, мол, люди видели, как она однажды вороной обернулась, другие видели, как некая подозрительная кошка коровье вымя сосала и т. д. и т. п. Я, в следствии небольшого жизненного опыта, не мог их оценить, да и не прислушивался к ним. Впрочем, если бы меня и спросили, то я бы назвал всё это сказками. Но никто ничего не спрашивал. В то лето свой отпуск в деревне проводили две мои тётки, обоим было уже хорошо за сорок. Несколько раз я был свидетелем таких сценок: вечером, когда дед садился за стол, чтобы попить из любимого треснутого бокала чай с сахаром вприкуску, тётки, как две назойливые мухи, наседали на него. Они пересказывали ему эти слухи (тогда-то я о них и узнал) явно наслаждаясь подробностями. Дед больше отмалчивался, отхлёбывал чай маленькими глотками, смотрел в одну точку прямо перед собой и недовольно хмурил кустистые брови. Когда его уже совсем донимало, сердито ворчал: «Хватит болтать-то» или «Что ерунду мелите». Что интересно, я, каждое лето приезжая в деревню, никогда эту двоюродную бабушку не видел. Не помню уже, кто, но, скорее всего, тётки, показали мне как-то раз её фотографию из домашнего альбома. На меня смотрела опрятная старушка в светлом плаще, с несколько крючковатым носом и зачёсанными назад седыми волосами под гребешок. И вот, в то лето, когда мне должно было исполнится 14, можно сказать накануне, приехал из города её внук - рыжий, конопатый Вовка, на 2 года старше меня. Если честно, я даже и не подозревал о его существовании и видел его тогда в первый и последний раз. Не помню уже почему, но он уговорил меня поехать к этой самой т. Дуне, своей бабушке, в Гулынки. Никому не говоря, мы сели на единственный велосипед - я на раму, он на седло - и поехали. Проехали ржаное поле, сосновый бор, потом вдоль петляющей речки, а когда уже показались утопающие в садах крыши деревенских домов на том берегу и осталось переехать бревенчатый мостик, вот ведь незадача, спустило колесо. За несколько лет я на этом велосипеде исколесил всю округу, и ни разу он меня не подводил. Потные (день был жаркий) и разочарованные мы вернулись домой. Через день повторили попытку и… опять почти с того же места вернулись домой: на горизонте показалась грозовая туча, и явственно погромыхивало в небе. Третья попытка, предпринятая уже пешком, тоже не увенчалась успехом по совсем уже банальной причине - мы почему-то так устали, что решили не идти дальше. Да, шли-шли, потом легли на песочек на берегу речки, полежали на нём, горячем, закрыв глаза, и поплелись обратно домой, даже метров двести не дойдя до заветного мостика. Пять км. - ерунда по деревенским меркам, но мы не смогли преодолеть их с трёх попыток. Вскоре Вовка уехал, а тётки сообщили, что к нам в гости собирается тётя Дуня. И вот ведь интересно, я сам слышал, как они не раз яростно клялись, что «эта колдунья» в дом не войдёт - они, мол, воткнут нож за косяк, или булавки под стулья и т. д. , а тут совершенно спокойно и деловито обсуждают, что приготовить и как угодить. Такая двуликость меня поразила. Хотя, если подумать, это ведь мне она только двоюродная бабушка, а им-то - родная тётка!В качестве небольшого отступления, замечу: многие искренне жалеют, что в их жизни ничего «такого» не происходило, не было ни чертей, ни ведьм; и НЛО не вступало с ними в контакт, не позировало перед камерой…Уверяю вас, встречи с НЕВЕДОМЫМ не приносят счастья. О них лучше читать, чем в них участвовать. К тому же, не вы будете назначать время, место и протокол, а они, и, поверьте, церемониться с вами не будут. А теперь к делу. Красивое место наша деревня, куда я приезжал на лето к бабушке: домики с красными крышами, сосновый бор, речка Устынь, грибные и ягодные леса, перелески и балки, заросшие иван-чаем; на горизонте колокольня никольской церкви. Осталось только добавить пшеничные поля и кучевые облака в синеве неба - это и будет полная картина места, где развивались нижеописанные события. Деревня небольшая - всего два десятка бревенчатых домиков. Наш дом был в самом конце, рядом пруд, за ним ещё один дом, точнее, два дома, но от одного остались только руины, а второй тоже доживал свой век, ибо был покинут обитателями по причине смерти, и его попросту растаскивали на дрова. Дальше тянулись поля и глухие леса. Я не любил этот пруд - грязное скопище головастиков и пиявок. К тому же, с ним были связаны плохие воспоминания: по недосмотру взрослых, на моих глазах в нём утонула Наденька; мы были тогда детьми, вмести играли, и я ощущал и свою вину тоже. Крошечная заброшенная могилка на сельском кладбище стала мне укором. У моего дедушки была сестра (моя двоюродная бабушка). Жила она себе в тихой деревушке с необычным названием Гулынки в 5-и километрах от нас, за лесом и речкой, и звали её тётя Дуня. Гулынские сплетни долетали и до нашей деревни, впрочем, можно назвать их и слухами, и слухи эти утверждали, что тётя Дуня - колдунья. И даже больше - вот, мол, люди видели, как она однажды вороной обернулась, другие видели, как некая подозрительная кошка коровье вымя сосала и т. д. и т. п. Я, в следствии небольшого жизненного опыта, не мог их оценить, да и не прислушивался к ним. Впрочем, если бы меня и спросили, то я бы назвал всё это сказками. Но никто ничего не спрашивал. В то лето свой отпуск в деревне проводили две мои тётки, обоим было уже хорошо за сорок. Несколько раз я был свидетелем таких сценок: вечером, когда дед садился за стол, чтобы попить из любимого треснутого бокала чай с сахаром вприкуску, тётки, как две назойливые мухи, наседали на него. Они пересказывали ему эти слухи (тогда-то я о них и узнал) явно наслаждаясь подробностями. Дед больше отмалчивался, отхлёбывал чай маленькими глотками, смотрел в одну точку прямо перед собой и недовольно хмурил кустистые брови. Когда его уже совсем донимало, сердито ворчал: «Хватит болтать-то» или «Что ерунду мелите». Что интересно, я, каждое лето приезжая в деревню, никогда эту двоюродную бабушку не видел. Не помню уже, кто, но, скорее всего, тётки, показали мне как-то раз её фотографию из домашнего альбома. На меня смотрела опрятная старушка в светлом плаще, с несколько крючковатым носом и зачёсанными назад седыми волосами под гребешок. И вот, в то лето, когда мне должно было исполнится 14, можно сказать накануне, приехал из города её внук - рыжий, конопатый Вовка, на 2 года старше меня. Если честно, я даже и не подозревал о его существовании и видел его тогда в первый и последний раз. Не помню уже почему, но он уговорил меня поехать к этой самой т. Дуне, своей бабушке, в Гулынки. Никому не говоря, мы сели на единственный велосипед - я на раму, он на седло - и поехали. Проехали ржаное поле, сосновый бор, потом вдоль петляющей речки, а когда уже показались утопающие в садах крыши деревенских домов на том берегу и осталось переехать бревенчатый мостик, вот ведь незадача, спустило колесо. За несколько лет я на этом велосипеде исколесил всю округу, и ни разу он меня не подводил. Потные (день был жаркий) и разочарованные мы вернулись домой. Через день повторили попытку и… опять почти с того же места вернулись домой: на горизонте показалась грозовая туча, и явственно погромыхивало в небе. Третья попытка, предпринятая уже пешком, тоже не увенчалась успехом по совсем уже банальной причине - мы почему-то так устали, что решили не идти дальше. Да, шли-шли, потом легли на песочек на берегу речки, полежали на нём, горячем, закрыв глаза, и поплелись обратно домой, даже метров двести не дойдя до заветного мостика. Пять км. - ерунда по деревенским меркам, но мы не смогли преодолеть их с трёх попыток. Вскоре Вовка уехал, а тётки сообщили, что к нам в гости собирается тётя Дуня. И вот ведь интересно, я сам слышал, как они не раз яростно клялись, что «эта колдунья» в дом не войдёт - они, мол, воткнут нож за косяк, или булавки под стулья и т. д. , а тут совершенно спокойно и деловито обсуждают, что приготовить и как угодить. Такая двуликость меня поразила. Хотя, если подумать, это ведь мне она только двоюродная бабушка, а им-то - родная тётка!

Сам приезд тёти Дуни я не застал, да и какой приезд, скорее всего, она пришла пешком через лес, ибо другой дороги и не было… Играли с мальчишками в футбол, потом речка, какие-то развлечения, потом клуб в соседнем селе и т. д. Когда я пришёл домой вечером, все уже сидели за столом на кухне, под оранжевым абажуром, засиженным мухами. Соответственно, и лица у всех тоже были оранжевые. Тётя Дуня сидела в углу стола, рядом с большой иконой Серафима Саровского. Была у нас такая икона бумажная, под стеклом, размером чуть ли не с окно, на ней по периметру были нарисованы сцены из жизни святого старца. С потолка свисали две клейкие ленты, усеянные чёрными точками мух: мух вообще было страшно много. Разговор я почти не запомнил, но он был примерно таким: «Какой красивый мальчик», - это т. Дуня, улыбаясь. «Именинник, - вторили ей тётки, радостно блестя глазами. - Вчера только 14 исполнилось, на скрипке играет». Двоюродная бабушка пристально посмотрела на меня глубоко посаженными глазами, и после этого я стал куда-то проваливаться, а точнее, просто засыпать. Кое-как, переставляя непослушные ноги, вышел и, не понимая, что со мной происходит, побрёл к своей кровати, стаскивая с себя одежду прямо на ходу. Туманы, густые туманы по вечерам сходили в пойму, заполняли балки, поля, перелески, искажали окрестности, придавая им фантастический вид. С крыльца террасы, перед сном, я наблюдал такие метаморфозы: за нашей баней на лугу росла молодая раскидистая рябинка. Когда я днём шёл в лес за ягодами или грибами, я всегда проходил мимо и знал на ней каждую веточку. Однако в сумерках, когда наплывали клочья тумана, она превращалась то в монаха с надвинутым на лицо капюшоном, то в оскаленную лошадиную голову, которая, к тому же, ещё и моталась из стороны в сторону. Я всегда поражался этим туманам, думал, может, это из-за того что, возле нашего дома есть пруд, но с другой стороны деревни туманы были не меньше, правда, и там был пруд, но в полях-то прудов никаких не было, однако и там над травой стелились длинные, белые языки, извилисто уходя к лесу. Потусторонность и мрачность картине придавали крики ночных птиц. «Спать пора… спать пора…» - явственно, почти по буквам, выговаривал перепел. Крэк… крэк», - вторил ему откуда-то из балки дергач. А над прудом, на фоне вечереющего зелёного неба с первыми звёздами, носились угловатые комочки летучих мышей. Спал я на застеклённой террасе. Там стояло две кровати, перекрывая узкую, на которой спал я, почти на 2/3, то есть мне оставался только небольшой лаз. К тому же, они были покрыты пологом от комаров. Полог свешивался с потолка на лямках почти до пола, и я, чтобы вылезти или залезть в свою кровать через этот небольшой лаз и не оборвать полог, должен был действовать очень аккуратно. Это важный момент. Мне всегда казалось, что спал я секунду или две, снов не видел: я закрывал глаза, проходила секунда, а когда открывал - в щели в стене, возле которой стояла моя кровать, уже пробивалось дневное солнце. Горланили петухи, квохтали куры, скрипел колодезный журавль… И так каждое утро. Эх, теперь бы так спать. Но в тот раз было всё по-другому. Проснувшись и открыв глаза, я ничего не мог понять. Ясно было только одно - стояла глухая ночь, темнота была вязкая и плотная, как гуталин. Но почему богатырский храп тёток доносился откуда-то сверху и сбоку? Наконец осознав, что я лежу на полу, на овечьей шкуре, а тётки на своей высокой кровати, я немного сориентировался. То, что на шкуре - в этом не было ничего особенного - шкур в доме было много, они лежали у каждой кровати, так же, как и овец в хлеву, что-то около 20. Но я не мог понять, как я сюда попал, ибо ничего похожего со мной раньше не случалось. Кое-как, на четвереньках, я дополз до своей кровати, пролез на руках в узкий лаз и лёг на своё место. Волны страха какое-то время сотрясали меня. У меня явственно проступило ощущение раздвоенности: я был в одном месте, а моё тело где-то в другом. Я долго прислушивался к ночным звукам: вот бесконечная песня сверчка резко обрывается топотом копыт по деревянному настилу - это овцы чего-то испугались и шарахнулись из одного конца двора в другой; ухнула таинственная птица возле пруда. Но что это? Я сжался в комок под одеялом. Чьи-то шаги приблизились к углу террасы - там, где как раз стояла моя кровать. Кажется, даже кто-то заглядывает в щели. Потоптавшись, этот НЕКТО пошёл обратно в сторону леса. Несколько раз за лето я уже слышал ночью похожие шаги, но бабушка меня тогда успокоила: «Это Кольки Жданова (пастуха) лошадь, он её пускает одну пастись, вот она и пришла воды из пруда попить». И действительно, пруд рядом, а лошадь я потом видел в тумане, только вот передние ноги у неё всегда были спутаны, и она тяжело прыгает, то и дело громко фыркая. Здесь же было явно двуногое существо. Но бабушка спала в доме и этих тонкостей не знала. А я ничего говорить не стал. Я тогда сам провёл целое расследование. Под террасой у нас был сделан дровник, и я решил, что кто-то ходит по ночам воровать поленья. А что я ещё мог подумать? Однако следов хищения не заметил - все дрова были аккуратно сложены, всё было в полном порядке. Утро принесло странные ощущения: я не мог встать. Кое-как вывалившись из кровати, я так и лежал на полу на овечьей шкуре, шевелил ногами и не мог разогнуться. При малейшей попытке разогнуться острая боль пронзала мне позвоночник в той его точке, которая как раз напротив пупка. Тётки, вставшие раньше, готовили завтрак в доме; скоро они обнаружили меня стоящим возле кровати. Головой я уткнулся в колени, словно разглядывал сучки в половых досках. Со стороны это было смешное зрелище, хотя на самом деле - минуты отчаянья. Онемев, они топтались вокруг меня, не зная, что предпринять. Зато знала т. Дуня. В цветном байковом халате, с хитрой улыбкой и пузырьком с какой-то жидкостью в руке, она неожиданно появилась за спинами тёток, отодвинула их плечом и тут же взяла всё в свои руки: верещала ласковым голосом старушка, вроде даже и шутила, на тёток прикрикнула, чтобы они шли в дом и не мешались под ногами. И вот уже она втирает из пузырька мне что-то в больное место; приятное тепло кругами расходится по пояснице. Я ожил. Я распрямился безболезненно, словно кто-то невидимой рукой вынул из спины гвоздь. В мрачном состоянии духа, подозревая у себя страшную болезнь и не находя ответы на свои вопросы, я сел на велосипед и поехал, куда глаза глядят. Утро было пасмурным, туманным и безветренным. Через час яростного кросса по грунтовым дорогам, в тишине, когда слышно только то, как шины обдирают сухие колеи и лязгает металл, я остановился и повалился в придорожную пыльную траву. Стало немного легче, прекратился хаотичный поток мыслей в голове. Не знаю, сколько я там пролежал. Когда я вернулся, тёти Дуни уже не было, а тётки, улыбаясь, вручили мне подарок от неё - большое красное яблоко. «Ты ушёл и даже не попрощался, а она ведь тебе бабушка, хоть и двоюродная, помнит о тебе, вылечила тебя, - укорили они меня. - Всё утро спрашивала, где внук… и подарочек тебе оставила. Не заслужил ты его, - подвели они итог. «Что это… это со мной было?» - заикаясь, спросил яТётки переглянулись и неуверенно: «Ну… надуло тебе в щелочку, наверное, вот и тётя Дуня говорит…»Яблоко было большое, спелое, а на календаре только начало июля. Откуда спелые яблоки в средней полосе России? Не было тогда ещё импортных яблок. Распорядился я им просто: закинул в пруд, и оно долго там плавало в мутной воде. Подводя итог, скажу: про бабушку я больше никогда не слышал, и у нас в доме про неё тоже перестали говорить. Тётки вскоре уехали, и остаток лета прошёл без происшествий. И по ночам больше никто не приходил к террасе. А когда прошли годы, я вспомнил этот случай. Что ей от меня было надо?Я слышал, что колдунам, особенно если они старые, нужна энергия для подпитки своего тела, и для этого лучше всего подходит молодой девственник либо девственница. Если это так, то бабушка не ошиблась - всё было при мне. А вот летала она куда-то или нет… Кто ж теперь узнает?