Дом под звёздным небом (продолжение)Страшные рассказы, мистические истории, страшилки

Это – продолжение истории «Дом под звездным небом». Советую прочитать сначала именно ее, иначе вы можете вообще ничего не понять. — Значит, боевой опыт имеется? — человек напротив Ивана Павловича перебирал тонкими пальцами листы анкеты. Иван Павлович несколько смутился. — Ну… напрямую, конечно, ни в кого не стрелял… Но людей из-под пуль вывозил, это факт. — Хорошо, очень хорошо,  — задумчиво кивал человек, делая пометки в ежедневнике. — Ну, не считая небольшого пятнышка в биографии, ну, насчет вашего брата,  — Иван Павлович чуть дернулся, человек это заметил и продолжил немного мягче,  — в остальном вы подходите идеально. Хоть завтра начинай работу. Но вы должны будете дать подписку о неразглашении, это обязательно. — Да, Степан говорил об этом. Я готов. — Великолепно,  — человек поднялся из кресла, одернул пиджак,  — тогда зайдите, пожалуйста, завтра, когда мы оформим все документы. Считайте, что вы наняты,  — он обменялся рукопожатием с Иваном Павловичем. Уже на улице, Иван вдруг вспомнил, что забыл в кабинете пакет с формой. Он наскоро вбежал по ступенькам в тесный коридор, распахнул дверь. Человек все еще был за столом и перебирал документы. Он отреагировал на вторжение лишь вопросительно поднятой бровью. — Пакет забыл,  — извинился Иван, ища взглядом свои вещи. Ага, вот они, рядом со стулом. Он чуть нагнулся, подхватил пакет и машинально посмотрел на листок, лежавший на столе. На полях листка был начерчен круг, внутри которого был заштрихованный ромбик. Иван еще раз извинился и вышел из здания. Холодный воздух дул в спину. Иван поёжился, засунул руки в карманы пальто и пошагал к себе, в гостиничный номер. Иван Павлович Вольнов мог похвастаться довольно любопытной биографией. Еще совсем молодым пацаном он попал на первую чеченскую войну. Каким образом человека, едва закончившего школу и не обладающим вообще никакими техническими навыками, поставили пилотировать вертолет, Иван и сам не понимал. Впрочем, уже через полгода он впервые совершил свой подвиг — вытащил из засады, устроенной боевиками около горной деревушки, подразделение российской армии. Правда, медаль он так и не получил — «потерялась» где-то по пути. К концу войны Иван был уже вполне матерым пилотом. Вернувшись на гражданку, он с удивлением отметил, что его брат Валера, не попавший в армию по состоянию здоровья, стал еще более бледным и дёрганым. Причину такого поведения Иван понял быстро — Валера успел крепко сесть на иглу, и теперь тащил из общей квартиры всё, что мог. Взяться за воспитание брата толком Иван не успел — началась вторая война в Чечне. На этот раз вертолетчикам работы практически не досталось, и Иван довольствовался тренировочными вылетами. Потом он, довольный, направлялся домой в Москву, и был очень удивлен, когда узнал, что квартира ему уже не принадлежит. Оказалось, что за время отсутствия брата Валера, дабы раздобыть денег на очередную дозу, попытался обчистить соседей. Попытка не удалась, и вскоре Валерий Павлович Вольнов отправился в исправительную колонию ИК-450, куда-то в Иркутскую область, да там и пропал. Пустующую квартиру заняли какие-то бомжи, пожили несколько дней, да и сожгли её вместе с собой — нечаянно, конечно. В итоге Иван остался без средств к существованию. Жил, перебиваясь на случайных работах, а недавно, убирая офис, познакомился с респектабельного вида человеком по имени Степан. Тот, узнав о летном прошлом Ивана, моментально зацепился за эту деталь и посоветовал тотчас же направиться на собеседование к его знакомому, которому вот как раз срочно нужен пилот. Иван слегка удивился, но отказываться не стал. — Работа будет непростая, но оплатим мы ее щедро, будьте уверены,  — говорил человек в пиджаке, постукивая кончиком карандаша по деревянному столу. — Мы тесно сотрудничаем с военными, и обязуемся поддерживать их полярную станцию на небольшом острове. Однако пилота пока что у нас нет — мы наняли человека в Финляндии, прибудет он не скоро, так что его роль пока что займете вы. Перегоните вертолет на остров, привезете припасы. Немного побудете на самой станции, поможете персоналу. В принципе, ничего особо трудного. Метеоусловия там, сами понимаете, не ахти, постоянные снежные бури, но вы, как понимаю, и не с таким сталкивались. В общем, подпишите вот эту бумагу, и контракт будет заключен. Ну и Иван подписал. Хорошая работа, а что? По крайней мере, будут деньги. Где-то около побережья Карского моря, шесть дней спустя. — И это — вертолет? — Иван с недоверием смотрел на одноместную машину, сиротливо приютившуюся за голой скалой. — Как вы его сюда приволокли?— Как-как, на тягаче,  — огрызнулся Степан, кутаясь в пальто. Это, впрочем, не спасало его от пронизывающего ветра и мокрого снега. — Тут его хотя бы не засыплет. — Он заправлен?— А то. Груз уже на борту. Это – продолжение истории «Дом под звездным небом». Советую прочитать сначала именно ее, иначе вы можете вообще ничего не понять. — Значит, боевой опыт имеется? — человек напротив Ивана Павловича перебирал тонкими пальцами листы анкеты. Иван Павлович несколько смутился. — Ну… напрямую, конечно, ни в кого не стрелял… Но людей из-под пуль вывозил, это факт. — Хорошо, очень хорошо,  — задумчиво кивал человек, делая пометки в ежедневнике. — Ну, не считая небольшого пятнышка в биографии, ну, насчет вашего брата,  — Иван Павлович чуть дернулся, человек это заметил и продолжил немного мягче,  — в остальном вы подходите идеально. Хоть завтра начинай работу. Но вы должны будете дать подписку о неразглашении, это обязательно. — Да, Степан говорил об этом. Я готов. — Великолепно,  — человек поднялся из кресла, одернул пиджак,  — тогда зайдите, пожалуйста, завтра, когда мы оформим все документы. Считайте, что вы наняты,  — он обменялся рукопожатием с Иваном Павловичем. Уже на улице, Иван вдруг вспомнил, что забыл в кабинете пакет с формой. Он наскоро вбежал по ступенькам в тесный коридор, распахнул дверь. Человек все еще был за столом и перебирал документы. Он отреагировал на вторжение лишь вопросительно поднятой бровью. — Пакет забыл,  — извинился Иван, ища взглядом свои вещи. Ага, вот они, рядом со стулом. Он чуть нагнулся, подхватил пакет и машинально посмотрел на листок, лежавший на столе. На полях листка был начерчен круг, внутри которого был заштрихованный ромбик. Иван еще раз извинился и вышел из здания. Холодный воздух дул в спину. Иван поёжился, засунул руки в карманы пальто и пошагал к себе, в гостиничный номер. Иван Павлович Вольнов мог похвастаться довольно любопытной биографией. Еще совсем молодым пацаном он попал на первую чеченскую войну. Каким образом человека, едва закончившего школу и не обладающим вообще никакими техническими навыками, поставили пилотировать вертолет, Иван и сам не понимал. Впрочем, уже через полгода он впервые совершил свой подвиг — вытащил из засады, устроенной боевиками около горной деревушки, подразделение российской армии. Правда, медаль он так и не получил — «потерялась» где-то по пути. К концу войны Иван был уже вполне матерым пилотом. Вернувшись на гражданку, он с удивлением отметил, что его брат Валера, не попавший в армию по состоянию здоровья, стал еще более бледным и дёрганым. Причину такого поведения Иван понял быстро — Валера успел крепко сесть на иглу, и теперь тащил из общей квартиры всё, что мог. Взяться за воспитание брата толком Иван не успел — началась вторая война в Чечне. На этот раз вертолетчикам работы практически не досталось, и Иван довольствовался тренировочными вылетами. Потом он, довольный, направлялся домой в Москву, и был очень удивлен, когда узнал, что квартира ему уже не принадлежит. Оказалось, что за время отсутствия брата Валера, дабы раздобыть денег на очередную дозу, попытался обчистить соседей. Попытка не удалась, и вскоре Валерий Павлович Вольнов отправился в исправительную колонию ИК-450, куда-то в Иркутскую область, да там и пропал. Пустующую квартиру заняли какие-то бомжи, пожили несколько дней, да и сожгли её вместе с собой — нечаянно, конечно. В итоге Иван остался без средств к существованию. Жил, перебиваясь на случайных работах, а недавно, убирая офис, познакомился с респектабельного вида человеком по имени Степан. Тот, узнав о летном прошлом Ивана, моментально зацепился за эту деталь и посоветовал тотчас же направиться на собеседование к его знакомому, которому вот как раз срочно нужен пилот. Иван слегка удивился, но отказываться не стал. — Работа будет непростая, но оплатим мы ее щедро, будьте уверены,  — говорил человек в пиджаке, постукивая кончиком карандаша по деревянному столу. — Мы тесно сотрудничаем с военными, и обязуемся поддерживать их полярную станцию на небольшом острове. Однако пилота пока что у нас нет — мы наняли человека в Финляндии, прибудет он не скоро, так что его роль пока что займете вы. Перегоните вертолет на остров, привезете припасы. Немного побудете на самой станции, поможете персоналу. В принципе, ничего особо трудного. Метеоусловия там, сами понимаете, не ахти, постоянные снежные бури, но вы, как понимаю, и не с таким сталкивались. В общем, подпишите вот эту бумагу, и контракт будет заключен. Ну и Иван подписал. Хорошая работа, а что? По крайней мере, будут деньги. Где-то около побережья Карского моря, шесть дней спустя. — И это — вертолет? — Иван с недоверием смотрел на одноместную машину, сиротливо приютившуюся за голой скалой. — Как вы его сюда приволокли?— Как-как, на тягаче,  — огрызнулся Степан, кутаясь в пальто. Это, впрочем, не спасало его от пронизывающего ветра и мокрого снега. — Тут его хотя бы не засыплет. — Он заправлен?— А то. Груз уже на борту. Короче, я замерз, вот, держи карту,  — Степан протянул бумажный сверток, промокший по краям,  — в случае чего, там в кабине рация есть, наша волна указана на полях карты. Как прилетишь, ты карту отдай Мишане, он там за главного. — Понял. — Финна мы через пару недель привезем, так что придется вам на автономке немного пожить. Ничего, припасов хватит. Да, кстати, на острове нельзя выходить на связь. Вообще. — Это еще почему? — удивился Иван. — Так надо. Военные нас по головке не погладят, там очень секретный пункт. Проводят подводные лодки. Если что-нибудь нужно будет, поднимайся на вертолете в воздух, отлетай от острова и только тогда включай рацию. На острове все равно не получится, работает глушилка. — Ну ладно,  — Иван поправил меховой воротник и уверенно зашагал по направлению к вертолету. Тот казался маленькой черной точкой среди белой безжизненной пустоши. Степан подождал, пока к нему подъедет джип-внедорожник, уселся внутрь. Водителем был тот самый человек, который принимал Ивана на собеседовании. Степан развалился на заднем сидении, закурил. — У него родственников точно нет?— В анкете написано, что нет. Наверное, правда. Он ведь ничего не заподозрил. — Ну, тогда хорошо. Ты ребят предупредил?— Матти предупредит. Пусть пока ведут себя естественно. Степан докурил, выкинул окурок в окно. Машина тронулась. Часом позже, над Северным Ледовитым океаном, точное местоположение неизвестно. Небольшой транспортный вертолет медленно летел над свинцовыми водами северного океана. Иван был доволен — машинка, хоть и выглядела ужасно старой, держалась молодцом, хоть сейчас на выставку. Правда, он никак не мог понять, почему военные расположили свою станцию так далеко от берега — топлива на полет ему хватало, а вот на возвращение — уже нет. Хотя, если они пригонят новый вертолет с новым пилотом, дозаправиться получится уже от него. Судя по карте, островок был совсем небольшим, буквально пара километров в диаметре. Каплевидной формы, изрезан утесами. База занимает центральную часть, там же и посадочная площадка. Еще через полтора часа полета бесконечная водная гладь сменилась на снежную поверхность. Архипелаг необитаемых островов, чуть дальше находится цель. Иван зевнул, протерев глаза рукавом. Теперь надо аккуратно снизиться, не напоровшись на скалы, и не пропустить нужный остров. Но с нахождением цели проблем не возникло. Вот она, площадка, ровное белое поле, рядом проржавевшие бочки, а дальше — ряд низеньких одноэтажных зданий. На площадке уже собрались машущие люди. Иван вывернул штурвал и пошел на посадку. — Ну, здорово,  — пожал руку крепкий бородатый мужик, одетый в драный ватник. — Я — Михаил, можно просто Мишаня. Припасы привез, да?— Ага,  — кивнул Иван, здороваясь с остальными. Всего на станции было четыре человека, не считая Мишани. Сутулый Лёха, вечно шмыгающий простывшим носом, тихий Игорь, безобразно жирный Пашка, и то ли эвенк, то ли якут, имя которого, как Иван не старался, так и не смог запомнить. Люди выглядели слегка утомленными, но довольными. — Ты устал, небось. Проходи, поспи, мы пока припасы разгрузим. Воон туда иди, где лампочка над входом — указал Мишаня, повернулся к зимовщикам и начал деловито отдавать приказы. Иван спать не хотел. Гораздо сильнее хотелось изучить окружающую обстановку. База состояла из семи строений, высокой металлической мачты и полузасыпанных снегом палаток. В одном из зданий была столовая, в другом что-то вроде бани, остальные, как понял Иван, были жилыми, за исключением одной — там на двери висел примороженный замок. — Что там такое? — Иван спросил за обедом у Пашки. Пашка ел борщ. Вернее, он вытащил прямо руками из кастрюли мозговую косточку и обсасывал ее толстыми губами, капая жиром на стол. — Там? А, там приборы. — Какие приборы?— Ну, обычные приборы. Ты что, приборов никогда не видел?— Но для чего они… — рядом сел Мишаня и вмешался в разговор. — Эхолот, радиомаяк, в общем, всё, что надо для проводки лодок. Пашка просто в технике совсем не разбирается. Давай чайку выпьем. — Давай,  — Иван отхлебнул обжигающе горячий чай из большой жестяной кружки с помятыми краями. У него появилось странное ощущение, будто Пашка знал, что там внутри, но намеренно об этом не говорил. Первые три дня прошли гладко. Мишаня постоянно сидел в мастерской, делал там какие-то чертежи. Иногда ему помогал Игорь. Леха вообще ничего не делал — спал на койке да почитывал старые газеты. Пашка убирал снег с вертолетной площадки, а якут сидел на утесах, курил папироски и подолгу смотрел в сине-свинцовую морскую даль. Иван попытался как-то с ним поговорить, но якут то ли не понимал, то ли делал вид, что не понимает, и в итоге Иван от него отстал. На четвертый день он бесцельно шарился туда-сюда по берегу, пинал камешки и размышлял.

Очень странно. Никто на этой базе ничем полезным не занимается. Да и нет тут в округе ничего столь важного, чтобы забираться в такую глухомань. Подводные лодки можно проводить и поближе к берегу, все-таки. Кстати, ни одной лодки он до сих пор не видел. Может, не сезон, вспомнил Иван старый анекдот. И все же, что там, за заледеневшей дверью? Эхолот? Радиомаяк? По идее, это весьма важные приборы, и на таком объекте их должны использовать как минимум раз в день. Почему тогда дверь выглядит так, словно ее не открывали несколько дней?Его размышления прервал гул моторной лодки. — Матти приехал! — Мишаня быстрыми шагами шел навстречу Ивану. — Матти? Кто это?— Финн. Не тот, который пилот, Матти работает на берегу, поставляет сырьё. Да ты сам скоро увидишь. Лодка, петляя между льдинами, подходила все ближе и ближе. В ней находилось три человека, плюс бесформенный брезентовый сверток. Тем временем подошли Игорь и красный, жирный Пашка. — Новое сырье привезли! Отлично, поработаем,  — потирал руки Игорь. Лодка остановилась рядом с камнями, с борта спрыгнул паренек в пуховике, потащил за собой канат. Пашка помог ему пришвартоваться. Двое в лодке подхватили сверток, аккуратно положили его на землю. И тут Иван остолбенел — сверток едва шевелился. — Это что ещё такое?— Это? — Мишаня подмигнул. — Это сырьё. А ты что, не знал?— Мне никто не говорил ни про какое сырьё. Все, что сказали — привести груз, пригнать вертолет… Стоп. Если сюда ходят обычные моторные лодки, зачем нужен вертолет?Люди на побережье развернули брезент. На ткани сидел человек. Обычный подросток, лет семнадцати, с перебинтованной головой. Мимо Ивана прошел улыбающийся светловолосый мужчина. От него чуть ощутимо пахло чем-то неприятным, вроде нашатыря. — Привет, Михаил! — сказал он с легким прибалтийским акцентом,  — привез тебе нового! Только вчера обработали!— Матти, представь себе, вот мужик от шефа прилетел, он про сырьё не знает. Что за фигня? — Мишаня нахмурился. Матти подошел к Ивану, оглядел его. — А! — воскликнул финн,  — это, скорее всего, господин Иван! Шеф мне звонил. Он рассказывал, что господин Иван должен привезти сюда — как это по-русски — карт… Шифр!— То есть он вообще не в курсе? — подозрительно спросил подошедший Пашка. Матти помотал головой. — А шеф вам что, не передавал?— Нет. — Тогда, наверное, он хотел, чтобы это передал я. В общем, господин Иван, мне очень жаль… Иван резко бросился вправо, ударом кулака по толстой морде сбил на землю Пашку, побежал к станции. — Держите его! — заорал Мишаня, двигаясь наперерез. Для своих габаритов передвигался он очень быстро. Иван, впрочем, его обогнал, до домиков оставалось совсем немного, как вдруг прямо над его ухом просвистела пуля. — Стоять! — раздался крик Матти. Иван медленно развернулся, подняв обе руки вверх. Финн целился ему прямо в голову, все еще ехидно улыбаясь. — Вот сволочь… — выдохнул Иван. Подошел толстый Пашка, потирающий сальный, блестящий лоб. — Урод! — заорал он, и что было сил ударил Ивана в лицо. Тот упал. Пашка набросился на лежащего и принялся яростно избивать его ногами. — Я тебе покажу, как шутки шутить! Я тебе, козел, покажу! Я… — тут Мишаня сгреб Пашку в охапку и оттащил его назад. — Что, ****,  — прохрипел Иван, сплевывая на снег кровь из разбитой губы,  — личико болит?— Ах ты… — Пашка рванулся, но Мишаня его удержал. — Матти, дай мне пистолет, я его застрелю!— Не стоит, Павел, вы слишком горячитесь,  — финн щелкнул пальцами. — Зачем просто так убивать человека? Пускай лучше у нас будет не одно сырьё, а два. — Он не обработан,  — буркнул Пашка. — Обработаем его прямо здесь. — Не получится. Я ни разу не пробовал. Да и орбитокласта тут нет. Чем мы будем обрабатывать-то, топором, что ли? — спросил появившийся словно ниоткуда Игорь. — Ладно, давайте его пока вместе с тем,  — Мишаня показал на сверток,  — в яму. Ивана рывком поставили на ноги. Матти предусмотрительно продолжал целиться ему в голову. Мишаня рукой поманил летчика в сторону домика с замерзшей дверью. Рядом с дверью стоял меланхоличный якут, державший в руках газовую горелку. Замок, естественно, был уже полностью очищен ото льда. Ивана провели по темной комнате и втолкнули в какой-то лаз. Он машинально уперся ногами в пол и тут же услышал, как прямо над ним лязгает и закрывается тяжелый железный люк. Прошло несколько секунд, и над потолком вспыхнула тусклая лампочка. Иван огляделся. Темное, душное помещение, деревянные стены, очень сильно пахнет землей. «Словно заживо похоронили. Сколько же времени надо было копать такую штуку», подумал он, поморщился, щупая ребра. Вроде целые, а вот губа разбита полностью, и нос, кажется, сломан. Иван прошел вперед, дотронулся до стены. Холодная. — Я тут замерзну нахрен,  — сказал он сам себе, прислонившись лицом к стене, чтобы хоть как-то унять пульсирующую боль. Спустя некоторое время. Люк лязгнул, открылся, внутрь затолкали еще одного человека. — Эй, летчик-залетчик, держи жратву! — Мишаня поставил на земляной пол миску с клейким варевом, поднялся наверх. Люк закрылся. Иван подошел к человеку и узнал в нем то самое «сырье» с берега. — Эй, парень, ты кто? Как тебя зовут? — тихо спросил Иван. Парень молча пялился в стену. — Э-эй! С тобой всё хорошо? — летчик дотронулся до руки парня. Рука на ощупь была неожиданно вялой. Парень вдруг резко сел на пол, его голова склонилась набок, руки безвольно повисли. — Не сиди на полу, замерзнешь. Парень молчал. Иван посмотрел в его глаза. Ничего, никакого выражения, пусто. Только над левым глазом небольшая точка, красный шрам, прикрытый белым бинтом. Иван сел рядом, взявшись за голову. — Блин, во что же я впутался… Если бы было хоть какое-нибудь оружие… Да черт с ним, с оружием, если бы понять, почему они его не шлепнули на месте, а посадили в подземную каморку. Иван еще раз посмотрел на «сырьё». Парень не шевелился. Становиться таким же Ивану очень не хотелось. Он посмотрел в миску, потрогал неаппетитное варево рукой. Кажется, что-то типа замерзшей перловки. На всякий случай Иван предложил еду «сырью», но, разумеется, никакого ответа не последовало. Иван съел варево, поудобнее устроился на полу и попытался заснуть. Спустя некоторое время. — Эй! Летчик! Вылезай давай!Свет из открытого люка ослепил Ивана. Он поднялся по ступенькам, посмотрел наверх — прямо в черное дуло пистолета. — К стенке отойди,  — хохотнул Мишаня, указывая стволом в сторону. — Ребятки, доставайте этого,  — он кивнул вниз. За «сырьём» спустились Пашка и Игорь. Иван внимательно огляделся. Комната представляла собой что-то вроде склада, с кучей деревянных, источенных червями полок, разных банок, мешков и баулов. Около входа поблескивала вороненой сталью оружейная пирамида, на которой красовались десяток новеньких автоматов Калашникова. В дальнем конце склада чернело отверстие люка. — Сколько времени я там сидел? — спросил Иван. — Два дня, как-то так. Не бойся, щас испытаем сырьё, да всё закончится,  — Мишаня шумно сморкнулся. — Мишаня, это же человек. — Это? — мерзко зашлепал жирными губами Пашка, таща за собой за шиворот совершенно не сопротивляющегося парня. — Придурок, и это — человек?— А я ведь знаю, что это за «обработка» такая,  — Иван пошел ва-банк. Все равно надеяться было не на что. — Это лоботомия, верно?— Ну, лейкотомия, так точнее,  — Игорь кивнул головой,  — но, в общем, верно. — Что, умный типа, да? — Пашка ткнул Ивана пистолетом в грудь. С его засаленных спутанных волос капал пот. — А вы, ребята, вооружены прям до зубов. Когда я прилетел, вы мне эти пушки не показывали. Что, лодочки по льдам проводите, да? От медведей отбиваетесь?— Да я… — Пашка ударил Ивана рукояткой пистолета по лицу,  — говорил я Матти, в расход его надо!— Я тебе потом еще это припомню, сволочь,  — пообещал Иван, выплевывая выбитый зуб на пол. — «Потом» не будет,  — Мишаня показал пальцем на Игоря. — Давай, умник, начинай свою шарманку. — Да, да, сейчас. Так, все отойдите. В случае чего, будьте готовы стрелять,  — предупредил Игорь, надевая хирургические перчатки. Мишаня и Пашка послушно отошли к пирамиде. Они с благоговейным страхом смотрели на безвольного паренька, лежащего на грубом деревянном полу. Игорь осмотрел «сырьё», шрам у него над глазом, ощупал его голову, довольно хмыкнул, достал из кармана портативную рацию, щелкнул рычажком. Комнату наполнил низкий шум, похожий на обычные радиопомехи, но сквозь них прослушивались щелчки и голоса. Удаленные, почти не слышные, непонятные — и от этого еще более нервирующие. Но Иван, как, впрочем, и все остальные, обращал внимание совсем не на это. Взгляды всех четырех человек были прикованы к «сырью» на полу. Паренек совершенно преобразился: он резко вскочил на ноги, держась твердо, уверенно, совсем как обычный человек — но взгляд оставался таким же пустым, как и раньше. — Работает. Мать вашу, работает… — прошептал Игорь, потом спокойным голосом громко произнес,  — 1, 1, 2, 2. 1, 6, 3. 1, 3, 2, 5. Парень поднял левую руку, дотронулся ей до кончика носа, опустил, присел, встал, подпрыгнул. Всё с отсутствующим выражением лица. — Так, теперь… 8, 0, 8, 0, 1, 2. Парень прошел вперед-назад. Спиной вперед, совсем как Джексон, но абсолютно тихо.

— Ну, это были базовые команды,  — Игорь, *********, посмотрел на Мишаню,  — может, не стоит испытывать… на человеке? Сначала проверим на чем-нибудь другом? Команды пока нестабильные, над передатчиком работать и работать. Тот решительно помотал головой. Игорь вздохнул. — Ладно. На твоем месте я бы зажмурился,  — сказал он Ивану. — 5, 9, 1, 1. Иван даже не успел никак отреагировать. «Сырьё» действовал молниеносно быстро, тихо и бездумно. Через секунду Иван, врезавшись спиной в полку, безуспешно пытался хоть как-то ослабить хватку чужих рук на своей шее. Парень, на вид довольно хилый, сдавил его горло, словно тисками. Иван бил его по глазам, по болевым точкам, ударил коленом в пах — ничего. Бледный человек, словно зомби, совершенно не чувствовал боли. От бинта на голове у парня чуть ощутимо пахло антисептиком, и Иван вдруг понял, что этот запах, может быть, последнее, что он чувствует в жизни. И еще почему-то пахло бензином. Перед глазами всё поплыло, кровь застучала в ушах. «Конец», понял Иван, и приготовился умереть, как вдруг хватка ослабла. — 7! — крикнул Игорь, его голос ощутимо дрожал. — 5, 9, 1, 1!Парень отпустил летчика и медленно пошел по направлению к Мишане и Пашке. — Эй, слышишь, останови его! Давай, быстро! — заорал Пашка. —0! 2, 0! — «сырьё», словно не слыша команд, пёрло вперед. — Он меня не слушает! Я же говорил, передатчик пока не идеальный!Тогда Мишаня выстрелил парню в живот. Тот, никак на это не отреагировав, продолжал идти. К Мишане присоединился Пашка. Парень, даже получив с десяток пуль, шел, шел, шел… остановился и упал на пол с громким стуком, как срубленное дерево. — Фуф, нихрена ж себе,  — Пашка вытер пот с лица, подошел к «сырью», пнул его. — Ты смотри, а, живой еще!— Ладно, всё. Пашка, лодка сейчас отходит, бегом туда, поедешь с Матти на берег. Игорь, тащи этих двух в яму. Я пока Леху позову, пускай их там добьет, здесь не надо, а то опять кровь вытирать. Иван уже пришел в себя — сказывалась военная подготовка,  — но старательно делал вид, что находится чуть ли не при смерти. Он привалился спиной к деревянной стене каморки, прикрыв глаза, и отдыхал. Рядом лежал продырявленный, словно решето, но все еще живой парень. От него шел густой пар, сильно пахло кровью. Ясно было, что, даже если бы парню прямо сейчас оказали квалифицированную медицинскую помощь, долго он все равно бы не протянул. «Цифры. Одни цифры. Может быть, фоном передатчика была цифровая радиостанция?»Тут вниз, поигрывая пистолетом, спустился долговязый, заспанный Лёха. — Ну что, смертнички, вот и я,  — растягивая слова, он подошел к «сырью». — Опять дядя Леша пришел убираться. — Кто… — прохрипел Иван. Он еще не полностью оправился от хватки лоботомита, поэтому просто необходимо было выиграть немножко времени. — О, ты еще в сознании,  — удивился Леха. — Это ненадолго. Он приставил пистолет к виску «сырья». — Этого нашли вчера, еще на берегу. Шарился вокруг лаборатории, что-то искал. Ребята его взяли, даже пикнуть не успел. Долго раскалывался, но имя назвал. Леха щелкнул предохранителем. — Захар, кажется. Ну, что-то на «З». Да, точно, Захар. Прощай, Захар. Лёха нажал на курок. Голова Захара разлетелась на куски, липкие белые ошметки мозга попали Ивану на лицо. Его замутило. — Ну вот и твоя очередь. Тебя как, сразу или по частям? — издевательски тянул Леха, целясь в Ивана. — Или может тебя в живых оставить? Будешь новое «сырьё». Главное, что живой… — А пошел бы ты,  — громко ответил Иван и бросился на бандита, выкручивая ему руку. Тот успел нажать на курок, но пуля ударила в потолок. Пистолет упал на пол. — На пом… — крикнул Лёха, но тут же замолчал, потому что летчик схватил Лёху за волосы и изо всей силы ударил головой о железную ступеньку. Потом еще раз, еще, еще и еще. Иван не останавливался до тех пор, пока не понял, что бить-то уже и нечего — от головы мало что осталось. Бросив последний взгляд на беднягу-Захара, Иван взял Лехин пистолет, проверил — осталось шесть патронов,  — и осторожно поднялся вверх. Игорь всё еще ковырялся в рации, и Ивана заметил слишком поздно, когда тот уже собирался нажать на спусковой крючок. — Стой! — шепотом заорал ученый, подняв руки. — Я без оружия! Не стреляй! Не надо!— Где остальные?— Не стреляй! Я все… — Я спросил, где остальные?— Тут только я, Матти со своими людьми и Пашей уплыли на берег… — Что это за «берег», про который вы говорите?— Это обозначение, я… Скрипнула дверь. Внутрь зашел якут. Увидев Ивана, он, будто и не удивившись, вскинул ружьё. Тут, совершенно одновременно, произошли сразу три вещи. Во-первых, на курок нажал Иван. Да не один раз, а три, сказалась военная подготовка. Одна пуля прошла мимо, а вот две другие прошили якута насквозь. Во-вторых, на курок нажал якут. Заряд картечи вылетел из ствола ружья. В-третьих, Игорь попытался убежать. Сделал он это не очень вовремя, и лучше бы он этого вообще не делал, потому как, инстинктивно бросившись по направлению к открытой двери, он попал прямо на траекторию выстрела якута. Когда рассеялся пороховой дым, мертвый якут валялся на пороге, капая кровью на снег, Игорь, зажимая руками окровавленный живот, беззвучно хватал ртом воздух, скорчившись на полу, а немного подофигевший от внезапного поворота событий Иван был единственным стоящим на ногах человеком. Потом он пришел в себя. — Что здесь вообще происходит? Что, мать вашу, это за станция? — быстро заговорил Иван, присев рядом с Игорем и тормоша его за плечо. Умирающий закашлялся. — цифры… мозг… не хотел, чтобы… так… — Не хотел? Сколько «сырья» через вас прошло?— точно… не помню… девять лет… до меня другие… — Б***ь,  — только и смог сказать Иван. — И что мне теперь тут делать?— а ничего… п***ц тебе… — Ну спасибо, отличный совет,  — Иван подошел к столу, порылся внутри. Ага, папка какая-то. Блин, внутри почти ничего ценного, карта побережья только, с парой пометок, да записка. «86473312»— Как меня все ваши цифры уже достали,  — Иван спрятал папку за пазуху. Подхватил себе автомат из оружейной пирамиды. Отсоединил у других автоматов магазины, тоже взял себе. «Помирать, так с музыкой»,  — думал он, «еще раз живым я им не дамся». Потом он кое-что вспомнил и подошел к той полке, на которую час назад его отбросил Захар. Канистра, полная, скорее всего, горючего. Летчик открутил крышку, принюхался. Да, бензин. Будь это еще авиационный керосин, можно было бы попробовать улететь на вертолете, но ничего — для прощального фейерверка тоже сойдет. Иван расплескал топливо по складу. Осторожно выглянул наружу — вроде никого нет. Пошарил по полкам, нашел старую упаковку серных спичек. Вместе с канистрой прокрался к выходу, уже на улице, оставляя за собой бензиновый след, дошел до соседнего домика, облил и его. Топлива в канистре осталось совсем мало, поэтому Иван решил его зря не тратить, и вылил последние капли на ни в чем не повинный вертолет. Чиркнул спичкой, бросил на снег. Игорь как раз пытался собрать руками выпадающие кишки. Что странно, было совсем не больно, только очень неприятно видеть себя изнутри. «Да сколько же во мне крови» — удивлялся ученый, скользя по мокрому липкому полу. Тут он ощутил резкий прилив жара. Перевернулся на спину — и увидел, как стены склада начинает пожирать огонь. «Не везет мне»,  — подумал Игорь. Он еще успел вспомнить о десятках единиц «сырья», которых он тут исследовал. Уже горя, Игорь вдруг вспомнил кое-что о карме, очень важное и интересное. Он и сам удивился этой мысли. Ученый даже открыл рот, чтобы сказать это вслух, осекся, потому что придумал лучшую формулировку, и опять открыл рот, но сказать ничего так и не успел, потому что именно в этот момент он совершенно неожиданно для себя самого взял да и умер. Три минуты назад. — Ну, счастливого пути! — Мишаня забросил канат обратно в лодку. Пашка, пыхтя, кое-как забрался на борт, лодка ощутимо просела. Финн неодобрительно посмотрел на безобразного жирного Пашку, но ничего не сказал. Человек на корме запустил мотор, лодка довольно быстро скрылась за горизонтом. Мишаня потянулся, почесал бороду, услышал выстрелы. — Да что он там с ними делает, показательный расстрел устроил, что ли? — проворчал Мишаня и развернулся лицом к станции. И окаменел. Рвануло так, что Иван отлетел далеко назад и врезался в сугроб. Отплевываясь от снега, он кое-как выкарабкался наружу. Станция пылала. От вертолета осталась груда искореженного металла, крыша горящего склада провалилась внутрь, огонь перекинулся на соседние здания. Иван довольно ухмыльнулся и вскинул автомат, уже готовый было стрелять в мечущуюся черную фигурку на берегу, как вдруг сквозь треск пламени пробился другой, усиливающийся звук. Звук работающих лопастей вертолета. — Но как? — Иван аж присел от удивления. Степан говорил, что вертолет помощи прибудет только через пару недель. Или он говорил неправду, или же радиостанция острова работала исправно, несмотря на глушилку. Тем временем большой «Ми-8», едва видимый из-за снежной бури, аккуратно подлетал к расчищенной площадке. Очевидно, пилот искал новое место для приземления. Иван опустил ствол автомата и бесшумно скатился под откос, прополз несколько метров, как мог, забросал себя снегом и замер. Кажется, они его не заметили. Мишаня затравленно озирался. Всё горело, дымило, Леха, Игорь, и даже якут куда-то подевались, а тут еще, как назло, начальство прилетело аж на две недели раньше срока. — Что тут у вас за хаос? — в ярости орал человек, принимавший Ивана на работу. Мишаня ошеломленно оправдывался. — Да понятия не имею, мы проводили финна, отправили с ним нашего человека, а тут взрыв, и всё загорелось. Игорь пропал, Леха пропал, якут куда-то делся… — Ты понимаешь, что у нас теперь ни станции, ни еды, ни обогрева не осталось! Мы тут замерзнем нахрен! — распалялся человек. Тем временем из вертолета вылез Степан, брезгливо отряхивающий от снега свой дорогой костюм. — Да не кричи,  — обратился он к начальнику,  — место есть, все улетим. Ты лучше скажи,  — он ткнул пальцем в бородатого,  — шифр дошел?— Дошел, конечно, нам его ваш пилот принес, вместе с картой. — Кстати, а где он?— В яме сидит. — Да не пилот, где бумага с шифром?Все посмотрели на догорающий склад. — Иди, вытаскивай,  — приказал Степан. Мишаня побледнел. — Я же там сгорю!— Мне наплевать, что там с тобой случится. Быстро! Пошел!Мишаня не двинулся с места. — Я неясно сказал? — Степан недобро прищурился, подошел поближе, прогремела автоматная очередь. Мишаня инстинктивно вжал голову в плечи, но Степан и сам стоял с удивленным видом. — Это не я,  — машинально сказал он. Получилось глупо. — Что за… — сдавленно прохрипел человек в пиджаке. Степан развернулся. Вертолет поднимался в воздух. Когда люди вышли из вертолета, Иван подождал еще пару минут, а потом медленно, тихо пополз к кабине. Люди около станции о чем-то яростно спорили. Летчик осторожно привстал. Кажется, не заметили. Он глубоко вдохнул свежий морозный воздух, подбежал к открытой кабине. Человек в шлеме со скучающим видом сидел за штурвалом. Иван застрелил его, тут же выкинул тело из кабины и прыгнул внутрь. Отработанным движением запустил двигатели. «Надеюсь, топлива хватит», подумал он, щелкая тумблерами. — Вилле! Ты с ума сошел? — кричал человек в пиджаке. Остальные семь человек тоже не могли ничего понять, и только до Степана моментально дошло, что к чему. Вот только оружия он с собой, к сожалению, не прихватил. Решив, что лучше сделать хоть что-то, чем уж совсем ничего, Степан побежал к набирающей высоту машине. В последний момент ему удалось зацепиться за шасси. От догорающих строений шел удушливый черный дым, застилающий глаза. Иван едва не врезался в одиноко стоящую радиомачту, задев ее бортом. Мачта с оглушительным грохотом повалилась вниз, Иван едва успел выровнять машину, пролетел над дымом, вышел на свободное пространство и взял курс на юго-восток. Только через несколько минут он увидел, что, оказывается, с наружной стороны к вертолету прицепился человек. Кто это именно был, Иван разглядеть не успел, потому что обмороженные пальцы человека не выдержали, оторвались от металла, и он с воем полетел вниз, в студеные воды океана. Иван пожал плечами. Где-то над Карским морем, вне зоны действия глушилки. Забарахлила карманная рация предыдущего пилота. — Тринадцатый, доложите обстановку. — Тринадцатый, докладываю,  — Иван говорил хриплым, будто простывшим голосом первое, что пришло в голову. — Привез людей, всё в порядке. — Продовольствия достаточно? Сколько дней до следующей поставки?— Хватит на месяц,  — ответил летчик, надеясь, что ему поверят. — Ясно. Конец связи. Вроде не раскрыли. Очень хорошо. Иван летел и думал о том, что ему делать дальше. Всё, что у него осталось — карта с пометками, да бумажка со странными цифрами. Одной рукой Иван развернул карту. Ага, на континенте, неподалеку от какого-то маленького города, была обведена красным группа строений. Надпись чуть выше: «БЕРЕГ-1». Неподалеку от объекта под названием «БЕРЕГ-1». До места Иван долетел без происшествий. Естественно, садиться вблизи таинственного «берега» он не стал, а, вместо этого, немного покружив над окрестностями, обнаружил почти идеально круглую полянку в заснеженном лесу. Посадив туда вертолет, он на всякий случай забрал с собой и рацию, подхватил автомат и скрылся среди деревьев. Идти пришлось недолго, и вскоре Иван вышел к старому шлагбауму. Впереди темнело несколько зданий, одно из них с полуразрушенной крышей. Из-за плохо прикрытой металлической двери в одном из зданий пробивался яркий свет. Иван, готовый стрелять в любую секунду, медленно приоткрыл дверь и убедился, что внутри никого нет. Это было что-то вроде операционной, большой стол, хирургические инструменты, автоклав, но что больше всего поразило Ивана, так это люк в полу. Точно такой же, как был там, на станции. Летчик подошел к хромированной поверхности. Кодовый замок, странно, на станции такого, кажется, не было. Он положил руку на металл… Что-то резко ткнуло его в затылок. — Встать! Встать, а то стрелять буду! — раздался резкий голос. Иван медленно встал и развернулся лицом к неожиданному гостю. Это был паренек лет восемнадцати, с взъерошенными волосами и несколько диковатым взглядом. — Пришел все-таки, да? — торжествующе усмехался паренек. — Постой, я не имею к этому никакого… — Ну да, ну да,  — парень продолжал целиться недрогнувшей рукой. — Открывай люк! Быстро!Иван вздохнул и вытащил из кармана бумажку с цифрами, позаимствованную еще на станции. — Ладно, ладно, вот, смотри, я открываю… — И без глупостей! — предупредил парень. Иван набрал код. «Хоть бы это был правильный код, а то ведь он не шутит. Застрелит и всё»Люк громко щелкнул и отъехал в сторону. Иван и Семён заглянули внутрь. Вниз уходила очень узенькая железная лестница. — Пошел! Давай вниз! — прикрикнул я, на всякий случай держась от человека на приличном расстоянии. — Как я полезу, там же света нет? — огрызнулся тот. Интересно, но он не выглядел особенно испуганным. Скорее… раздраженным, что ли. — Пошел, сказано тебе! — я легонько ткнул ему в спину стволом пистолета. Тихо выматерившись, тот осторожно пошел в темноту. Я, освещая путь при помощи почти сдохшего мобильного телефона, последовал за ним, стараясь не споткнуться на скользких ступеньках. Спуск был недолгим — метра на два. Резко повеяло сырой землей. Человек, все так же держа руки за головой, стоял в центре небольшого, явно наспех вырытого подвальчика с кустарными металлическими стенами. Я осмотрелся. В подвале ничего не было. Я на секунду прикрыл глаза — резко заболела голова,  — потом спохватился, но человек и не думал убегать или прятаться. Напротив, он с явным удивлением таращился куда-то вдаль. Невольно проследив за его взглядом, я заметил в углу небольшой эмалированный таз. И всё. — Таз? Просто таз? Это что, издевательство? — вырвалось у меня. — Это что… Я осекся, потому что человек внезапно изменился в лице. Глаза заблестели красным, зубы заострились, а кожа стала похожей на какую-то чешую. От неожиданности я отшатнулся назад, резко развернулся — и увидел, что нет ни лестницы, ни выхода. Просто стена. Лицо человека вдруг стало опять нормальным, он ухмыльнулся и тонко зашипел. Я попытался нажать на курок, но пальцы были словно ватные, не желающие подчиняться сигналам мозга, голова закружилась, и почему-то сильно захотелось спать. Всё вокруг стало черным. Перед глазами начали мелькать странные видения. Радужный калейдоскоп с треугольными стеклышками. Пейзажи Харбина и китайцы, состоящие из хурмы. Отец в своей шинели, жонглирующий опасной бритвой и как-то подозрительно хитро покашливающий. Человек, похожий на петуха, пытающийся запихнуть внутрь себя ящик сгущенки. Потом видения начали соединяться друг с другом, образуя настоящий цветной водоворот, он крутился всё сильнее и сильнее, потом цвет пропал, но чувство головокружения осталось, сильно мутило, совсем как в тот раз, когда я на спор выпил две бутылки водки. А потом я ощутил резкую свежесть и очнулся — лицом в снегу. Я кое-как привстал. Рядом сидел тот самый мужик и с озабоченностью вглядывался в моё лицо. — Ну, очнулся? — беззлобно спросил мужик, почесывая подбородок. «Блин, а ведь я в него пистолетом тыкал», вяло подумал я. Стало слегка стыдно, и надо было хоть что-нибудь сказать. — Эм… спасибо, например,  — неуверенно сказал я, и тут же меня обильно вырвало. — Таз? Это что, издевательство? — раздался громкий голос сзади. Иван вполне мог себе представить разочарование, написанное на лице паренька. «Интересно, а что он хотел тут найти?», подумал он, еще раз оглядывая «таз», а на самом деле — нечто, очень напоминающее небольшой локатор. Тишину теперь нарушало только едва слышное шипение. «Он что, с ума сошел, что ли, что шипеть начал?» — Иван развернулся. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому источник странного звука летчик засек почти сразу — в стене, аккурат рядом с пацаном, была вентиляционная решетка. Иван всё понял. Парнишка захрипел и повалился навзничь, но Иван уже мчался к выходу, подхватив его по пути. «Только бы не успеть надышаться этой дрянью»,  — думал летчик, пытаясь как можно быстрее вскарабкаться вверх по ступенькам, чувствуя головокружение и нехорошее покалывание в груди. В операционной он задерживаться не стал, а вместо этого рванул сразу на улицу, жадно дыша чистым морозным воздухом. — Ништяк,  — прошептал Иван, чувствуя, как легкое отравление газом сходит на нет. Тут он вспомнил о невольном напарнике и, особо не церемонясь, сбросил его аккурат мордой в снег. Пускай отдохнет. Потом летчик быстренько освежил в памяти недавние события. Парень каким-то образом устроил засаду возле операционной, вооруженный пистолетом, явно пытающийся что-то узнать. Это занимательно и полезно, потому что Иван тоже очень хотел бы что-то узнать. Хотя бы то, почему один-единственный радиолокатор в здании находился в подвале, почему он охранялся при помощи галлюциногенного газа, почему тут вообще нет никакой охраны, что тут вообще вокруг за чертовщина происходит, а главное — почему на столах в операционной был выгравирован один и тот же знак — заштрихованные ромб и круг. — Блин,  — я вытер рот рукавом, попытался встать. Ноги держали плохо, и я невольно шлепнулся на пятую точку прямо в снег. Мужик хохотнул. — Ну ты даешь. Приличную дозу хапнул, а теперь пытаешься ходить как ни в чем не бывало. Ты в следующий раз, когда с жизнью покончить захочешь, сразу нос в вентиляцию суй. — Я же не знал,  — всё еще слегка подташнивало, но, вроде, общее состояние становилось получше. — Нельзя тут сидеть, охрана придет. — Как она выглядит?— Хрен его знает, я ни разу не видел. А вот Захар явно с ними встречался,  — человек был настроен явно дружелюбно, так что скрывать от него правду смысла не было. — Хм, Захар, значит… Видел я недавно одного человека с таким именем… — пробормотал незнакомец. — Странно, когда я сюда заходил, никакой охраны не было видно. Ни следа. — Действительно, странно,  — прошло минут пять, но никаких проблем до сих пор не возникло. — Что ты тут делаешь, кстати? Просто интересно,  — я заметил, что на лице у человека красовались свежие ссадины, словно он буквально только что с кем-то дрался. — Долго объяснять. — Тебе еще все равно проветриться надо,  — пожал плечами человек,  — а я пока посмотрю, чтобы никто не подошел незамеченным. Ты, если стрелять не умеешь, пистолет мне отдай, на всякий случай. Я так и сделал. — Семён. — Иван. Будем знакомы,  — Иван пожал протянутую руку. — Ну а теперь, Семён, расскажи все-таки, что это за место. — Ну ладно. В общем, как-то раз зашел я… Спустя полчаса. — Ну и как мы теперь туда полезем? — задумчиво пробормотал Семён, косясь на черный зев люка. Перед тем, как вернуться в операционную, они еще немного подождали в засаде, только чтобы еще раз удостовериться, что охрана действительно куда-то запропастилась. Иван, правда, предложил прочесать всё здание, но Семен категорически не захотел идти на второй этаж. Из его слов летчик понял только что-то про странные кровати и бесконечный коридор, ничего не понял, но из солидарности промолчал. По пути Иван вкратце рассказал, как интересно прошел его первый день на новой работе. Парень слушал внимательно, правда, когда речь дошла до Захара, как-то изменился в лице и поник. Более-менее пришел в себя он только когда оказался в ярко освещенной подземной комнате. — Думаю, за это время всё должно было выветриться,  — предположил Иван, изо всех сил вспоминая армейский курс РХБЗ. Семён тем временем осматривал одиноко лежащий у стены ноутбук. — Разрядился, гад,  — он подошел к хромированному столу, постучал пальцем по вытравленному кислотой клейму. — Блин, что же это значит, никак не могу понять. — Похоже на бразильский флаг. Только там круг в ромбе, а тут наоборот. — И при чем тут бразильский флаг?— Понятия не имею. Просто озвучил идею,  — Иван взял со стола кюретку, взвесил на руке, положил обратно. — Серьезное оборудование. Я, правда, в хирургии ничего не смыслю… — Вот чем они лоботомию делают,  — Семён показал ему новенький, сверкающий длинный инструмент, похожий на ножичек для колки льда. — Орбитокласт называется. Я положил орбитокласт в нагрудный карман куртки. Авось пригодится, все же нож как-никак, сойдет за оружие. — Ну, я пошел,  — сказал летчик, направляясь к люку. — В случае чего, отстреливайся. Ты лучше к двери поближе подойди и сбоку встань, у стены, тогда первых входящих точно положишь. А я проверю, остался ли внизу газ. Кажется, на меня он не особо действует, не то что на тебя. Я выполнил приказ. Минуты через две раздался приглушенный голос:— Всё чисто, залазь. Семён молча смотрел на «таз». Больше в подвале действительно ничего интересного не было, не считая злосчастной вентиляционной решетки. — И что это?Летчик внимательно осматривал предмет. — Знаешь, это очень, очень похоже на пеленгатор. Так… хотя нет, не пеленгатор… А ну-ка, дай мне пистолет. Получив желаемое, Иван аккуратно прицелился. — Ты бы подальше отошел, рикошет, мало ли. Парень быстро смекнул и исчез в темноте. Иван нажал на спусковой крючок. Предосторожность оказалась лишней, потому что пуля застряла в «тазе». Иван подобрал гильзу, подошел к предмету и достал из кармана брюк скальпель, предусмотрительно позаимствованный ранее в операционной. Наблюдающий за процессом Семён хмыкнул. — А что? Ты вон тоже себе трофей забрал,  — летчик принялся ковырять электронную начинку прибора. — Ага, посвети сюда. Семен поднес мобильный телефон вплотную к прибору. Какие-то проводки, платы, реле. — Это точно не пеленгатор. Видишь, строение совсем другое. Хотя, может это какой-то тип другой… Стоп, покажи экран!Экран телефона светил тускло. — Странно, он уже давно как должен разрядиться, еще когда я пришел сюда, аккумулятор был почти севший. — Ты говорил, что, пока ты сюда из города шел, связь не ловила. Вообще. Так?— Ну. — А теперь?Напротив значка в виде антенны горело две полоски, которые то и дело гасли вновь. — Стоп. То есть это… — Глушитель — в унисон произнесли мы. Иван посмотрел мне в глаза. — А если сам глушитель находится в подвале, значит, он связан с антенной. А если есть антенна, значит, она покрывает большую площадь. А если она покрывает большую площадь и вдруг внезапно отключается… — Значит, нас уже засекли,  — закончил я. Внутри всё похолодело. Двадцать пять минут назад. Неизвестное место. Человек в старой военной шинели широкими шагами, почти бегом ворвался в радиорубку. — Осмоловский! Что происходит, мать твою?Низкорослый лейтенант снял широкие наушники. — Роман Петрович, на «Береге» пропало поле. — Чего? — Роман Петрович кушал, прежде чем ему сообщили, что произошло ЧП, и теперь в обвислых седых усах запуталась полупрозрачная полоска капусты. — Причина?— Не могу знать, на объекте никого нет — лейтенант поспешно замолчал, увидев, как глаза человека медленно, но верно наливаются кровью. — Охренели совсем? Что это значит, «никого нет»? Где охрана?— Роман Петрович, не надо на меня орать,  — к лейтенанту вернулось более-менее стабильное расположение духа,  — я тут не при чем. Решение о переброске людей принял новый начальник станции-семь. Он сообщил, что засек вблизи леса неопознанное летательное средство, и пошел вместе с людьми проверять, что там такое. — Как. Выходил. На. Связь. Начальник. Охраны. Берега. — отчеканил Роман Петрович. — По рации. По обычной рации. Едва успели на аварийную переключить, иначе бы сразу утечка,  — грустно выдохнул лейтенант. Несколько секунд он и Роман Петрович просто стояли и пялились друг на друга. — Но на седьмой станции начальник — Шлыков. Он таких ошибок не допускает. — Ну, помните тот вчерашний инцидент с проникновением на объект неизвестных? Временно поставлен новый начальник. — Кто?— Петухов. Роман Петрович обессилено опустился обратно в кресло и закрыл лицо руками. — О господи,  — только и смог сказать он. — Кому пришло в голову назначить именно на «берег» именно его… Лейтенант, поняв, что ситуация вырисовывается не лучшая, решил немного разрядить обстановку. — Мощность соседних установок повышена, вряд ли утечка была сильной. — Ладно, передай Петухову, чтобы он немедленно возвращался на объект — Роман Петрович махнул рукой,  — хоть бы в Центре об этом не узнали. — А там уже всё знают. Петухов, когда передавал сообщение, перепутал частоты. Роман Петрович, наконец, обнаружил на своих усах капусту и стряхнул её. Его пальцы явно дрожали. — Всё, с меня хватит. Как только Петухов вернется, пойдёт на сырье в первую же очередь. — Вы уверены, Роман Петрович? — обеспокоенно спросил лейтенант, надевая наушники обратно. — Людей и без того мало. Роман Петрович не ответил ничего, но по тяжелому вздоху человека лейтенант понял, что попал в точку. Слегка усмехнувшись, он повернулся к мониторам. — Сейчас я отправлю его обратно. Двадцать минут назад. К северо-востоку от объекта под названием «Берег», вблизи угнанного вертолета. — Глянь на петушка, как старается,  — боец в зимнем камуфляже сплюнул себе под ноги. Его приятель пожал плечами. — Вот раньше как было. Три года — и вообще никаких происшествий. А этот… специалист, чтоб его. Чуть поодаль крутился щуплый Петухов, с озабоченным видом осматривающий вертолет. Боец задумался. Интересной деталью было то, что имя Петухова почти никто не знал. Когда он попал в организацию, он, конечно, пытался познакомиться со всеми, называл свое имя и протягивал для рукопожатия худую липкую ручонку, но то ли звучная фамилия запоминалась слишком хорошо, то ли имя было чересчур обычное, так что оно мгновенно забылось, и иначе, как Петуховым, его вообще никто не называл. Сам Петухов гордо величал себя «специалистом». Правда, в чем его специалитет заключался, понять было сложно, так как Петухов вообще ничего не умел делать, а если и пытался, то из рук вон плохо. К сожалению, у Петухова были какие-то особые связи с высшим начальством, так что приходилось, стиснув зубы, выслушивать инсинуации Петухова о собственной важности. Важность заключалась в том, что Петухов копался в архиве и время от времени сжигал старые документы. На большее он не был способен. Однако вскоре несколько неизвестных лиц проникли на объект «Берег», и едва не попали в операционную. Командир охраны Шлыков попытался уничтожить нарушителей, однако что-то пошло не так, и двоим неизвестным удалось уйти. Правда, их личности удалось установить тут же. Одного взяли через несколько часов, на периметре объекта, куда он зачем-то вернулся, тут же прооперировали и отправили на островную станцию. С другим вышло сложнее, так как он оказался сыном какой-то важной шишки, поэтому брать его решено было тихо и без шума, и желательно живым. Парень же оказался не промах и каким-то чудом успел улизнуть буквально в последний момент. Шлыкова моментально разжаловали и отправили на операцию — по иронии судьбы, на его же объекте — дабы наглядно показать, что случается с теми, кто плохо выполняет свои обязанности. Чтобы место не пустовало, туда временно приткнули Петухова, который едва не лопнул от осознания собственной важности. Важность заключалась в том, что теперь он командовал аж двумя бойцами — постоянным гарнизоном «Берега», плюс одним переведенным из Центра, да должен был круглосуточно проверять местность вокруг, докладывая о каждом нарушении. Но Петухов не был бы собой, если бы не допустил очередную ошибку. Когда локаторы засекли неизвестный вертолет в небе над его квадратом, Петухов, вместо того, чтобы немедленно доложить в центр и вызвать подмогу, решил отличиться и лично выяснить, в чем дело. Для этого он демаскировал старый УАЗик, приказал бойцам грузиться внутрь и поехал смотреть, решив, что в его отсутствие всё равно ничего плохого не случится. Машину водил он, разумеется, плохо, и в итоге врезался в мирно стоящий на лесной опушке пустой вертолёт. Врезался легко, никто не пострадал, однако доверие бойцов к себе подорвал окончательно, и теперь, пытаясь хоть как-то вернуть расположение людей, ходил с умным видом вокруг вертолета и рассказывал об устройстве машины. Так как Петухов устройство вертолета знал очень смутно, рассказ не особенно шел на пользу его и так несуществующей репутации. Кроме того, вертолет был выведен из строя — намеренно, и теперь Петухов отчаянно не мог понять, что же с механизмом не так. — Он сломан, точно сломан,  — Петухов ковырял приборную панель. — Вот, жиклер не в порядке. — Жиклер вообще по-другому выглядит и его тут не может быть чисто физически,  — не выдержал один из бойцов, который был более-менее подкован технически,  — это экран показателей альтиметра. И он не сломан, просто машина находится на уровне земли, вот он ноль и показывает. — Заткнись, а? — взъелся Петухов. — Умный нашелся, тоже мне. Так, ну я даже не знаю, на вид всё целое. Так, а вот тут проводки разноцветные торчат, подозрительные такие… — Всё с приборами в порядке, это бензобак пробит. Или ты запах не чувствуешь?По правде говоря, Петухов действительно не чувствовал запах из-за сильного насморка. Он хотел было возмутиться из-за того, что к нему неуважительно обратились на «ты», потом передумал и щелкнул рычажком карманной рации. — Центр? Центр, приём, это станция-семь… В трубке раздались громкие щелчки, потом послышался раздраженный голос:— Тебе сколько раз говорить, не выходи через общую на связь! Аварийную врубай!Петухов поморщился, но все же переключил рацию на аварийную частоту. — Это станция-семь, обнаружен вертолет с бортовым номером 22-12. Пилота нет. Судя по следам, один человек ушел от вертолета в лес… — На твоем объекте пропало поле! Быстро разобрался, в чем дело, или я тебя голыми руками придушу! — орал голос. Петухов опустил рацию и поёжился. — Так, ты — он ткнул пальцем в «механика»,  — сейчас поедешь со мной, а вы двое сторожите тут, чтобы никто не подошел. — Может, вызовем подкрепление? Что, если поле было испорчено умышленно? Ведь и дня не прошло с тех пор, как на объекте засекли чужих,  — попытался образумить командира один из бойцов, но Петухов лишь махнул рукой — жест получился весьма неубедительным. — Я главный! Я буду решать, кого вызывать, а кого нет! — он сел за руль УАЗа. — Артемьев, давай в машину. На месте будем минут через двадцать. Артемьев обреченно вздохнул. Один из его коллег похлопал его по плечу. — Постарайся там не погибнуть по дороге. Как его за руль-то пустили, не понимаю. Только теперь Петухов вспомнил, что забыл выключить рацию, и поспешно щелкнул рычажком. Лейтенант, который из-за работающей рации Петухова слышал весь разговор, опустил наушники и теперь смотрел прямо перед собой с несколько ошалевшим видом. — Нет, он с ума сошел… Он быстро переключил канал связи. — База-2? Срочно высылайте людей на «Берег». Чем быстрее, тем лучше, там ЧП. Настоящее время, объект под кодовым названием «Берег», операционная. — Машина! И два человека, вооружены,  — летчик поманил рукой,  — быстрее на лестницу! Если у них есть хоть одна граната, в операционной нас положат мигом, а так хотя бы шансы есть. Я машинально повиновался, судорожно думая, что делать. У Ивана пистолет, осталось семь патронов. Плюс два запасных магазина, но на перезарядку нужно время. У меня есть острый орбитокласт, но оружием его можно назвать лишь с большой натяжкой. Остается лишь надеяться на боевой опыт летчика.

Мы, пригибаясь, бегом преодолели два лестничных пролёта, остановившись на площадке третьего этажа. Иван опустился на одно колено, держа под прицелом лестницу ниже. — Смотри, Семён,  — процедил он сквозь зубы, не отводя от лестницы глаз,  — если меня серьезно зацепят, ты в героя не играй, сразу хватай ствол, беги по коридору и сигай вниз с окна. Там снег, может, и получится убежать. Будут стрелять, беги зигзагами, не оборачивайся, пока до леса не дойдешь, там уже скроешься. Всё понял?— Да,  — я сглотнул комок в горле. — Ну и хорошо. Внизу послышались шаги. Петухов побежал проверять генератор помех, а Артемьев решил тем временем прочесать основное здание операционной. На втором этаже не оказалось никого, и он уже решил расслабиться, как вдруг уловил какой-то шум на этаже выше. Артемьев тихо, медленно прошел мимо бесконечного ряда кроватей. На втором этаже никогда не было освещения, потому потенциальный нарушитель, потеряв пространственную ориентацию, не должен был заметить скрытую во тьме запасную лестницу, ведущую аккурат на третий этаж — мера как раз на случай экстренной ситуации. Артемьев и сам едва не прошел мимо нужного места — седьмая койка справа, шаг в сторону. Выход на третьем этаже был замаскирован под обычную кафельную стенку — отъезжающую вбок — и находился в душевой. Артемьев выглянул в коридор, выставив перед собой оружие. На лестничной площадке рядом с неизвестным пацаном сидел Ванька Вольнов. — Ванька? Ты?Иван от неожиданности едва не выпустил в пустоту всю обойму. Голос раздавался из вроде бы пустого коридора, где секунду назад точно никого не было. Он развернулся и увидел Сашку Артемьева, с недоуменным видом опустившего дуло автомата и направляющегося прямо к нему. Того самого Сашку, которого он еще в девяносто пятом вывез на своем вертолете из засады боевиков. С которым они вместе прошли полвойны. Того самого Сашку, который сгорел в БМП вместе со всем своим отделением, а теперь, как ни в чем не бывало, с глупой улыбкой шел сюда. — Это кто? Ты его знаешь? — Семён, как всегда, немного тупил. Петухов с горестным видом осматривал исковерканный генератор помех. — Ну, блин, п****ц… И что я теперь в Центре скажу? — ныл он, глядя на ни на что уже не годный кусок металла. Потом он вспомнил, что Артемьев вот уже несколько минут как пошел проверять здание и до сих пор не вернулся. Петухов решил подождать еще чуть-чуть, а потом пойти и проверить всё самому. Про себя он уже предвкушал, как будет распекать нерадивого подчиненного. Иван и неизвестный человек в белом камуфляже долго не могли отойти от шока. — Ты же умер! Умер десять лет назад! У меня что, глюки?— Да я-то жив, а вот что ты тут делаешь? — человек подошел еще ближе, но Иван моментально направил на него пистолет. — Эй, да ты чего? Ты что, будешь в меня стрелять? Я же в тебя не целюсь! — с этими словами он повесил автомат на плечо. Иван, посомневавшись секунду, опустил дуло. — Да что тут вообще происходит?— Погоди, Семен, не всё сразу,  — прервал меня Иван, ставя пистолет на предохранитель. — И что ты теперь будешь делать? — вопрос был адресован не мне. — Понятия не имею… Я вообще не понимаю, как ты тут оказался, да еще и не один. Это же секретный объект, закрытая зона!— Слушай, Саня,  — летчик на секунду закрыл глаза,  — нам надо уходить отсюда. Вот-вот прибудет охрана… — Я и есть охрана, вообще-то. — Так ты и есть охрана? — не выдержал я. — И друзей моих, значит, замочил тоже ты, да?— Нет, тут история совсем другая,  — начал тот, но Иван опять меня перебил. — Саня, ты же меня хорошо знаешь? Вспомни, сколько мы вместе пережили, как воевали. Ты доверяешь мне, или нет?— Если бы не доверял, сразу бы стрелять начал, у меня приказ — уничтожать любого нарушителя,  — ответил охранник. — Но это — военный объект высшей степени секретности, и я сделаю исключение только для тебя и твоего друга. Просто уходите, и я сделаю вид, что вас тут и не было. — Так-так-так, и что значит «вас тут и не было»? — раздался неприятный голос со стороны лестницы. Дохлого вида заморыш с непропорционально длинными руками стоял на площадке второго этажа и с торжествующим видом потирал скользкие ладошки. Хреново, подумал Иван, уже который раз не могу вовремя заметить, как приближается противник. Старею, что ли. — Рядовой Артемьев, открыть огонь! Немедленно!— Подожди, я хорошо знаю этого человека. Он не принесет проблем,  — начал боец, но Петухов его не слушал. — Если ты не откроешь огонь, это сделаю я,  — с этими словами он полез в кобуру. Так как Петухов и тут не мог не накосячить, его пистолет зацепился за кожаный ремешок кобуры. Пока он отчаянно дергал кобуру, Иван уже со всех ног нёсся вниз по лестнице, но его опередил Артемьев. Мощный удар пришелся Петухову в челюсть, тот ошеломленно всхлипнул и повалился навзничь, хорошенько приложившись затылком о бетонный пол. Сашка потирал костяшки пальцев. — А что? Он мне всё равно никогда не нравился,  — с невинным видом сказал он подходящему Ивану. — Вот только понятия не имею, что я буду теперь говорить в своё оправдание, когда он очухается… И тут с улицы донесся скрип тормозов. — Не понял,  — нахмурился Артемьев, выглянул в окно. На снегу стоял крытый грузовик, из кузова которого выскакивали вооруженные люди и моментально рассредоточивались по окрестностям. — Твою мать! Слушай, всё, что нам надо, так это добраться до леса. Там мы уйдём. Ладно?Артемьев собрался с мыслями. — Значит так, я сейчас выйду. У вас будет примерно минуты три, пока я разговариваю со старшим группы. В душевой увидишь стену, там выход на второй этаж, еще ниже — запасной выход на улицу, рычаг на стене, нащупаешь. Подхвати с собой этого,  — Артемьев пнул в бок бесчувственного Петухова,  — опусти мордой в снег, чтобы немного отошел, и положи его так, чтобы будто бы он башкой в дерево врезался, сам. Я, как проблему улажу, приду, заберу его. Всё равно он в отрубе как минимум полчаса будет. Спустя пятнадцать минут. — Ты зачем генератор раздолбал, изверг? — полушутя спросил Артемьев, закуривая изломанную папироску. Не знаю, что уж он наплел охране, но она довольно быстро погрузилась обратно в машину и уехала. — Считай это спортивным интересом. Что это, собственно, за генератор такой?— Понятия не имею. Мне говорят сторожить — я сторожу. Так вот, как ты все-таки тут очутился?— Ну, все было примерно так… Иван рассказывал о своих злоключениях старому товарищу, а тот по мере рассказа сильно менялся в лице, и под конец сидел совсем уже угрюмый. — Знаешь, если бы кто другой мне это рассказывал,  — наконец, ответил он,  — я бы не поверил ни единому слову. Сто процентов. Но от тебя… да и кое-что сходится… Нет, странно, ну не может быть… — Знаешь что, Саня, а расскажи-ка ты кое-что! Например, почему я десять лет считал, что ты погиб, а ты тут прохлаждаешься, занимаешься фиг пойми чем. Рассказ Александра Артемьева. — Ну, попали мы тогда крепко. «Духи», они, суки, засаду устроили, да еще в таком месте прямо, чистое поле. Мы одни ехали, никакого сопровождения, зато местность простреливалась хорошо. Никто не ожидал. Не знаю, на что они рассчитывали, может, наркотой закинулись, может, совсем уже фанатики. Ну, или думали: раньше мы их успеем, чем они нас. У них вон, гранатометов до хрена было, уже потом, после боя, наши штук восемь целых подобрали, не знаю уж, откуда они столько раздобыли. Из травы встали в полный рост да и давай шмалять. Человек пятьдесят нападало, а нас, считай, одиннадцать, да плюс водитель и стрелок. Первый-то раз они промахнулись, БМПшка на обочину съехала, стрелок на ходу их штук семь скосил, одним залпом. А потом всё-таки достали. Мне еще повезло, я около люка сидел, считай, наружу выбросило, а вот половину пацанов вмиг сожгло, как в печке. До сих пор помню, как они кричали. Выбралось нас пять-шесть, точно не помню, все израненные, а тут еще эти скоты визжат своё «аллах акбар» и свинцом всё поливают. А я лежу на земле и чувствую, как штанина горит, но боли нету, то ли шок, то ли адреналин, не знаю даже. И такое состояние, знаешь: почему-то спокойное, расчетливое. Думаю, ну всё, помирать, так достойно. С десяток «духов» я таки завалить успел, они в полный рост шли, обдолбанные, ничего не боялись. Стрелять-то стреляю, а сам ощущаю: раз удар в плечо, раз — в бок, еще раз в бок, в руку потом, и всё тёплое течет. Под конец в голову ударило, скользнуло — и сразу ничего видеть не стал. Темно. Ну, вот и всё, думаю, хоть живым не взяли, и то хорошо. И отрубился насовсем. А спасло меня то, что мимо как раз «крокодил» с задания летел, а боезапас у него еще остался. Он пониже спустился, раскрутил стволы и оставшихся «духов» методично в фарш переработал. Когда медичка приехала, я еще живой был, но очень сильно покоцанный. Очень сильно. Да еще и без сознания. Вот ты говоришь, что меня до сих пор мертвым считают, будто тогда всё отделение положили, и меня в том числе. Скрывать не буду, мне тогда это тоже странным показалось. И вертолет словно тут как тут оказался, и медичка, прям под заказ. А когда я в медичке ехал, сознание и зрение ненадолго вернулись — ну, как сквозь черный туман видно, шум в ушах, но мне тогда показалось, что не особо эти фельдшера на военных похожи. Не знаю, почему, ну вот чувство такое. Я потом уже внимания на это не обращал, потому что, сам понимаешь, в таком-то состоянии всё, что угодно, может почудиться. Не знаю, сколько времени меня откачивали. В голову-то ранение серьезное, да и вообще я после боя скорее решето напоминал. Одиннадцать дырок, разной тяжести, плюс подгоревший. Ожоги лечили, штопали голову, штопали другие раны… Всё это время под капельницами, препаратами, счет дням потерял. Да что там дням — месяцам. И палата одиночная, ни телевизора, ни радио, только голые стены да вентилятор, ну и оборудование медицинское, само собой. Врач четыре раза в день подходит, что-нибудь вкалывает, иногда наркоз — и на операцию, еще что-нибудь подшить. Ну а потом вроде починили меня, полностью. Я сначала по палате ходил, заново учился, с палочкой. Когда на улицу выпустили, глазам не поверил — снег. Спрашиваю у доктора, где я. Он отвечает, что место секретное и позже мне всё объяснят. Потом приходит ко мне человек с офицерскими погонами. Полковник. Говорит, мол, на передовую ты больше ни ногой, состояние уже не то, а вот в тылу пригодишься. Будешь охранять важный объект. Ну и всё. Вот уже сколько лет охраняю. Воинская часть в городке, тут неподалеку, человек там мало, около тридцати. Работы, в принципе, мало: время от времени ходишь в караул, проверяешь посты, смотришь за приборами. Иногда можно сходить в увольнительную в город, вот только дисциплина строгая — никаких лишних разговоров. А вот именно военных в части почему-то очень мало — я, еще три солдата, и несколько офицеров. Солдаты, кстати, все попали сюда точно так же как я — бой, тяжелое ранение, госпиталь, самолет. Весь остальной персонал — какие-то ученые, гражданские, с обычными солдатами они не общаются. А почти вся охрана, ну, типа той, которая сейчас приезжала — иностранцы, финны. Я никак понять сперва не мог, почему на секретном объекте иностранцы, но полковник сказал, что всё в порядке, и это стопроцентно наши люди, им можно доверять. Так и живу. Иногда письма домой пишу, отправляю на почте. Вот только ответов никогда не получал, одиноко, знаешь ли. Телефон тут барахлит, а сотовой связью пользоваться в части нельзя, помешает работе приборов. Я как понял, здесь что-то вроде радиоэлектронной лаборатории, постоянно какие-то цифры передают, чертежи, схемы. Ну, еще операционные есть, вот как тут прямо, их штуки три, не знаю, зачем они нужны. Полковник сказал, они законсервированы и никто ими не пользуется. Вчера меня перебросили вот сюда, сказали, что случилось чрезвычайное происшествие, финны нарушителей поймали. Куда дели финнов, понятия не имею, нам поставили начальника — вон то чмо, которое сейчас в сугробе дрыхнет — показали, как в случае чего между этажами тайно перемещаться, ну, я через такой вот проход вас сейчас врасплох и застал. И дня не прошло, как начальничек приказал сворачиваться и гнать на опушку. Там мы нашли вертолет, а потом на петушка наорали по внутренней связи и мы с ним отправились обратно. Ну, дальше вы уже знаете. Я сидел и думал. Итак, что мы знаем. Старый друг Ивана едва не погибает. Его, пользуясь бессознательным состоянием, перевозят куда-то на север и годами держат в госпитале, в полной изоляции, пичкая разными лекарствами. Потом в ультимативной форме предлагают остаться здесь. Контакт поддерживается только с такими же солдатами, а сам человек всерьез думает, что находится на некоем стратегически важном объекте и потому лишних вопросов не задает. Финны. Почему финны, причем тут они вообще? Малочисленность народа на базе. Несколько офицеров — я машинально вспомнил про отца и поёжился. Строгий режим секретности. В это же время я, имея доступ к картам отца, случайно замечаю неизвестные строения и иду вместе с товарищами посмотреть. В итоге живым и здоровым выбираюсь только я, да и то приходится бежать из города. Захара же хватают, оперируют и отправляют на загадочную полярную станцию, куда в это время случайно попадает Иван, нанятый на работу в условиях острой нехватки персонала. От Ивана, в свою очередь, планируют избавиться после того, как он выполнит задачи по транспортировке важных приборов. Над Захаром проводят странный эксперимент, в результате которого станция уничтожается. Иван узнает о существовании того самого места, куда направлялся я, и успевает бежать. Его вертолет, судя по всему, засекают в воздухе только над материком, а это может значить то, что на станции располагались локаторы, обеспечивающие разведку над морем. Всё равно чего-то не хватает. Какие-то обрывки информации, никак не складывающиеся в общую картину. Летчик, видимо, думал о том же. Он резко поднялся на ноги. — Семён, Саня. Знаете, как получить часть ответов на наши вопросы?— Ну?Иван недобро посмотрел на распластанного по снегу Петухова, который уже слегка очухался. Петухов сначала хотел сделать какой-нибудь красивый жест, сказать крутую фразу вроде: «Вы ничего от меня не услышите, негодяи! Никогда!», однако потом он посмотрел на кулаки Артемьева и моментально решил быть более прагматичным человеком. — Да-да-да, конечно, всё расскажу, что надо,  — залепетал он, давясь соплями. Допрос Петухова. — Что это за место?

— «Берег». Еще его называют станция-семь. — Что находится внутри?— Операционная. — Операционная, и всё?— Ну и… — Петухов замялся. Ему в голову внезапно пришла мысль о том, ЧТО с ним сделают, если он выболтает что-нибудь очень важное, и он сделал вид, что закашлялся, пытаясь выиграть немного времени на раздумья. Артемьев план понял и без промедления двинул своего начальника по лицу. — Ну не надо, не стукай… — ныл Петухов, тряся головой. — Говори, что там еще! Быстро!Петухов что-то невразумительно лепетал, Артемьев попробовал расслышать хоть слово, но не смог (хотя ему показалось, что-то вроде «деревня», «хлеб» и «будьте же вы людьми»). Поняв, что Петухов пытается их запутать, боец попросил друга:— Помоги-ка с ним. Летчик сильно, но аккуратно выкрутил руку Петухова почти до упора. Раздался негромкий хруст. — Ааа, не надо, я скажу! Я скажу! Там генератор! Отпусти, больно, ****ааа… — Генератор чего? — спросил Иван, чуть ослабив хватку. — Помех!— Вы чего там с ним делаете? — спросил несколько смущенный Семён, отвернувшись от дороги,  — он же орёт на все окрестности. — Слушай сюда. Я сейчас отпущу руку, а ты спокойно, медленно, внятно дашь ответы на все вопросы, которые мы тебе зададим. И, вполне вероятно, останешься целый и невредимый. Понял?Петухов быстро-быстро затряс головой. — Это военный объект?— Нет. Петухов немного успокоился, и, похоже, смирился со своей участью. Он говорил сбивчиво, но относительно спокойно, лишь изредка шмыгая носом. — Всё старое оборудование осталось еще с советских времен. Всё новое — из-за границы, привезли финны. — И кто же тогда мы… — Артемьев сбился, помолчал, продолжил,  — кто же тогда вы?— Названия как такового нет. Просто «организация». — Тогда почему я об этом вообще ничего не знал?— Рядовым членам,  — Петухов презрительно выпятил нижнюю губу, показывая желтые зубы,  — и не должны ничего сообщать. — А ученые?— Работают над хирургией и радиоволнами. — Цель экспериментов?— Я не знаю, я отвечаю за координацию, за архив, я специалист многофункционального класса, мне платят хорошо, и я лишних вопросов не задаю… — Ладно, хватит. Что означает знак?— Какой еще знак?— Не притворяйся. Круг и заштрихованный ромб. — Не знаю. Это фишка ученых, у них надо спрашивать. Их внутреннее дело. — Сколько человек в организации?— Где-то около пятидесяти. Может, больше. Может, меньше. Точно не знаю. — Остальные жители города в курсе?— Нет. — А если кто-нибудь уедет из города?— Никто не уедет. Те, кто пытался, перехватывались по дороге и шли на сырьё. — Что такое сырьё?— Люди после операции, их потом ученые к себе забирают, что-то с ними делают. — И что будет, если об этом узнают власти? Люди извне?Следующие слова Петухова повергли Семёна в шок. — Никто и не подозревает о том, что здесь вообще хоть кто-то живёт. На картах это брошенный город, город-призрак. Жители считаются погибшими в автомобильных авариях, терактах, несчастных случаях, умершими от болезней. — Но как… — Под сырье отбираются люди, у которых нет родственников, близких, друзей. Наш человек отслеживает этих людей через базы данных и проверяет, точно ли их не будут искать. Потом инициируется несчастный случай. Человек направляется в наш госпиталь, проходит обработку, направляется сюда. После обработки ему кажется, что он жил и работал здесь всегда. — Почему тогда их в госпитале не лоботомируют?— Не знаю. Но всё, что производится в городе, продовольствие, энергия, материалы, всё идет на обеспечение организации. Рабочие руки. — Если кто-нибудь захочет позвонить в другой город? Выйти в интернет, наконец?— По периметру стоят генераторы помех,  — Петухов махнул рукой в сторону здания,  — такие, как этот. Информация попадает в город — но не выходит оттуда. Все звонки, интернет-запросы перехватываются, попадают к специалистам, проходят цензуру и изменяются. Полная информационная блокада. Воцарилась тишина. — Ну что, кончились вопросы? — Петухов прокашлялся,  — вы довольны? Теперь вы меня не будете убивать? Правда?— Подожди-ка,  — неожиданно сказал Семён, в последнее время вообще необычно тихий,  — а как же я? Я же помню, как переезжал! Я не лежал ни в каком госпитале, не попадал ни в какую катастрофу, почему организация допустила такое?— Ты знаешь, кто у нас отвечает за поле помех, а? — переспросил Петухов, в глазах которого внезапно засверкало какое-то хищное выражение. — Ну и кто?— Капитан Туманов собственной персоной!

Семён отшатнулся, а Петухов продолжал визгливым голосом:— Я-то тебя сразу узнал. Рожа-то у тебя похожа на отцовскую. Думаешь, просто так он тебя сюда привёз? Просто так настоящую карту засветил? Да он вообще-то один из основателей, тех, кто всё это придумал! И ты должен быть вместе с ним, в организации!— Да он мне вообще никогда про всю эту хрень не говорил! — заорал Семён. — А это уже ваше дело, а не моё,  — захихикал Петухов,  — но факт фактом, твой папаша тут почти всеми рулит, понял?— Заткнись! — Семён с размаху врезал Петухову по челюсти. Тот удивлённо хрюкнул и осел на снег, второй раз за день теряя сознание. — Ну ты даешь, друг мой,  — Иван проверил у Петухова пульс. — Вырубился. — Я не хотел,  — со слегка ошеломленным видом ответил парнишка, потирая кулак,  — что-то накатило. — Ладно. Ну и что мы теперь будем делать?Первым подал голос Артемьев. — Давай-ка проанализируем данные. Мы черт знает где на далёком севере, пищи у нас нет, денег тоже, оружия мало, а вокруг бродят веселые ребята, режущие людям мозги, и целый город подопытных кроликов. Нас всего трое против, минимум, пяти десятков. Пилот, дезертир и беглец-гражданский. Не хочу никого расстраивать, но шансов выбраться отсюда у нас, мягко говоря, маловато. Что у нас есть, кроме оружия? Что-нибудь важное?— У меня есть телефон,  — Семён вытащил из кармана свой мобильник. — Не знаю, почему, но он вот уже несколько часов на последней палочке зарядки, а всё равно не отключается. — Это, наверное, влияет поле помех. — Но почему оно заряжает мой телефон? Он же вроде наоборот должен испортиться!— А где ты его покупал?— Нигде, отец подарил… А! — понял Семён. — Воооот. Иван поправил воротник. — Я, конечно, не ученый-физик, но если поле действительно влияет на твой телефон, значит, оно всё-таки есть. А генератор мы сломали. Возникает вопрос: откуда оно вновь появилось?— Петухов говорил про то, что генераторов много, и они расставлены по периметру. Вполне вероятно, что соседние генераторы просто включили на дополнительную мощность. Семён, будь другом, посмотри, ловит ли связь. Парень глянул на экран мобильного телефона. Индикатор связи загорался на доли секунды, но тут же гас. — Кажется, поле нестабильно. Будто вот-вот отключится. — Перегрузка?Все трое одновременно посмотрели на здание операционной. — Послушай, Саня,  — медленно произнес Иван,  — когда ты ходил в патрули, тебе поблизости не попадались такие кругленькие штучки? Похожие на тазики?— Ну, в лесу таких точно не было, хотя… Погоди, а вот на метеостанции я был пару раз, и там куча разных приборов, и что-то похожее на тазик, кажется, было! Хотя я могу и ошибаться. — Охрана там есть?— Мимо частенько проходят патрули, а внутри, вроде, постоянно никого нет. — Замечательно. Мы шли по заснеженному лесу. Петухова остался валяться на том самом месте, где мы его допрашивали. Сначала я предложил на всякий случай его добить, на что Иван отдал мне пистолет обратно со словами: «Ну, добивай». Стрелять в бессознательного безоружного противника я не смог, а Иван забрал оружие назад и ответил, что всё равно Петухов скоро замерзнет, а если и не замерзнет, то помешать нам уже точно ничем не сможет. В конце концов, рано или поздно его все равно начнут искать, так что секретность сохранять смысла не имеет. План был простой. Артемьев пойдет на метеостанцию — патрульные ведь не знают, что он с нами, и пропустят его внутрь без вопросов. Мы с Иваном дождемся его поблизости, а когда поле исчезнет, Иван с моего телефона позвонит знакомому офицеру и расскажет, что тут творится. И останется только прятаться по окрестностям и выживать до тех пор, пока сюда не прибудет подмога. План, конечно, не идеальный, но лучше придумать всё равно ничего не получалось. Ветер стих, снег сыпал легко, тихо, завораживающе. Глядя на такую умиротворяющую картину, как-то забывалось, что где-то неподалеку странные люди проводят нечеловеческие эксперименты над живыми подопытными. Я вздохнул. А ведь еще пару дней назад я и подумать не мог о том, что со мной может произойти что-то подобное сегодняшним злоключениям. И тут ситуация еще более усугубилась. Телефон резко завибрировал и тут же замолк. Экран погас. — Вот черт… — только и сказал я, бесцельно пытаясь вернуть его к жизни. — Похоже, поля оказалось недостаточно… Несколько минут спустя. — Семён, скажи, у тебя остался ключ от квартиры? — вдруг спросил Иван. Мы стояли вблизи небольшой опушки и думали, что делать. — Ну… да, остался. Только смысл теперь в нем?— Можно попробовать вернуться к тебе домой, подзарядить там телефон и… — Дома отец,  — я едва подавил истерический смешок — это звучало, будто самая обыкновенная отмазка.

— А у вас в городе есть какие-нибудь высокие объекты? Вышки, телебашни?— Есть вышка старой неработающей ЛЭП. А что?— Да я, когда вертолет посадил, кое-что из него позаимствовал,  — Иван расстегнул куртку и показал нам то, что находилось во внутреннем кармане. Небольшую портативную рацию. — А почему ты сразу не сказал про рацию?— Ну, если это с их вертолета, значит, сразу же после выхода в эфир наше местоположение засекут с максимальной точностью,  — Иван положил рацию обратно. — Но теперь, когда у нас нет другого выхода, думаю, ей всё же придется воспользоваться. — Но это же рация, а не мобильный телефон. — Вот сразу видно, не служил ты в армии,  — подмигнул Иван. — Общую аварийную частоту она точно поймает. Но надо будет залезть повыше, чтобы уж наверняка. Второго шанса не будет. — Ладно,  — Артемьев поудобнее перехватил автомат,  — тогда, думаю, мы все же разделимся. Я пойду на метеостанцию, вы пойдете в город и передадите сигнал. Как закончите, выбрасывайте рацию, встретимся на этом же самом месте. — Хорошо,  — Иван пожал другу руку. — Удачи тебе. — Взаимно,  — боец попрощался и с Семёном. — Ещё увидимся! — улыбнулся он, широко шагая по направлению к одноэтажной метеостанции, едва различимой у горизонта. — Ну, Семён, как себя чувствуешь? Страшно? — поинтересовался летчик сорок минут спустя, когда мы уже углубились в лес и, по моим расчетам, скоро должны были достигнуть пригорода. — Да нет. Скорее интересно, чем всё это закончится. А что, терять-то мне теперь совсем нечего. — Ну да, с одной стороны это хорошо, когда нечего терять,  — философски пробормотал Иван. — Как ты думаешь, когда мы передадим сигнал, скоро придет помощь?— Не знаю. Слушай, а твой отец, он чем занимался?— Я всегда думал, что он помогает проводить подлодки через Ледовитый океан. Подумать только, а ведь я никогда и не подозревал… Он же мне ничего не говорил про всё это. — Может, он не хотел, чтобы ты узнал,  — попытался приободрить меня летчик. — Вдруг он все-таки хороший человек. — Уже и не знаю, что думать. Если он один из основателей этой организации… Но все равно спасибо. — Обращайся. Петухов застонал и сплюнул. Длинная нитка кровавой слюны ярко контрастировала с девственной белизной снега. Петухов кое-как приподнялся на локтях и застонал снова — теперь уже от ощущения того, что он наделал. Рассказал почти всё, что знал сам. Всё. Теперь, если об этом узнают в Центре, ему конец. Хорошо еще, если просто вышвырнут с работы, а то ведь и убьют еще. Петухов зачерпнул горсть снега, отправил её в рот, поёжился от облегчающей прохлады, и тут ему на плечо кто-то положил руку. — Петухов! Батюшки, ты ли это? — с насмешкой произнёс знакомый, неприятный голос. — Что-то ты помятый. И кто это так с тобой?Сзади стоял давний знакомый Петухова по организации, безобразно жирный Пашка, и ухмылялся, потрясывая пятью подбородками. Рядом с Пашкой, точно так же ухмыляясь, подбоченился тощий человек со скандинавскими чертами лица. — Пашка! А я тут… это, тут, короче… ну, ты не представляешь, что тут было!— Не утруждайте себя, господин Петухов, мы и так примерно представляем себе, что тут было,  — ответил Матти, приподняв брови. — О, это кровь! Вижу, вы не даром проводили тут время!— Послушайте, надо срочно сообщить в Центр. Это нарушители, их трое, один из них дезертир! — торопливо лепетал Петухов. — Дезертир? Который из?Петухов замялся. Считая солдат низшими существами, он не заводил знакомства ними, и даже не знал, как кого зовут. — Такой… светловолосый, высокий, крепкий. Лицо широкое. — По описанию похоже на господина Артемьева,  — Матти демонстративно чистил ногти,  — и что же с нарушителями?— Они сломали генератор! Теперь, наверно, пойдут еще ломать!— Это почему еще? — Пашка нахмурился. — Я им просто кое-что рассказал. Не добровольно, конечно! — Петухов считал Пашку каким-никаким, а все-таки другом, поэтому рассказал ему о своем очередном косяке практически без сомнений. — А мы только со станции приплыли, идем тут мимо, дай, думаю, заглянем, проведаем старого товарища,  — Пашка сморкнулся, вытер нос рукой, не переставая ухмыляться. Петухов начинал беспокоиться по поводу такого приподнятого настроения приятеля. — Вот и следы. Ладно, пойдем с нами, Петухов. — Куда?— Сперва поищем этих твоих нарушителей. Потом пойдем в Центр. Надо же нам, хех, доложить о происшествии,  — Пашка обтер сопливую руку о штаны. Метеостанция, спустя некоторое время. Ни снаружи, ни внутри никого не было. Артемьев хорошенько поморгал, его глаза начинали привыкать к полумраку, царившему внутри небольшого здания. Он прошел вдоль длинного деревянного стола, посмотрел в окно — никого, подошел к массивной двери и толкнул её плечом, готовый стрелять в любой момент. Но и в аппаратной никого не оказалось. И правда, подумал Артемьев, никто чужой сюда зайти не может, рано или поздно напорется на патруль. Хорошо, что я в камуфляже, в случае чего отговорюсь, что на проверку послали. Он окинул взглядом ряды приборов и нашел то, что искал: небольшой круглый предмет, напоминающий обычный эмалированный тазик. Предмет был теплым на ощупь и слегка гудел. — Ну что, я свою часть задачи выполнил, теперь дело за вами, ребята,  — пробормотал сам себе под нос боец и вскинул автомат. Появившийся сзади в дверном проёме Пашка несколько раз выстрелил в спину Артемьеву. Артемьева бросило на приборы, его рука вывернулась под неестественным углом. Лёжа, он успел рывком развернуться, и тут же получил пулю в грудь. Из последних сил он попытался подцепить рукой ремень лежащего на полу автомата. Жирный, некрасивый Пашка спокойно перезарядил обойму пистолета, подошел поближе и дважды выстрелил ему в лицо. Потом окинул взглядом целый генератор, подобрал автомат с пола, повесил его на плечо. Выкатив похожие на толстые пельмени губы, Пашка громко засвистел веселую песенку и закрыл дверь аппаратной. Перед тем, как выйти, он старательно вытер испачканные ботинки о коврик. Недалеко от города, время неизвестно, ориентировочно 11-12 часов дня. Иван на всякий случай еще раз щелкнул рычажком рации. Никакого ответа. Нахмурившись, летчик посмотрел на меня. Я к этому времени отчаянно цеплялся за холодный металл вышки, пальцы свело от холода, еще немного — и вниз полечу. Ветер был настолько сильный, что оторваться от железных балок хотя бы на пару сантиметров означало бы чистой воды самоубийство. Поняв напарника без слов, я аккуратно, скользя перчатками по железу, буквально пополз вниз. Уже около самой земли ветер, словно издеваясь над нами, прекратился, и вскоре вышка выглядела уже совершенно безобидно, хоть сейчас бери да лезь. Ивану повезло чуть меньше, потому что уже на последних метрах он поскользнулся и сорвался прямо на снег. Кажется, обошлось без переломов, хотя сам летчик выглядел крайне недовольным. — Странно. Ничего не понимаю,  — сказал он, оттряхивая штаны. — Что, сигнала нет?— Вообще никакого. Поле, значит, работает еще. — А твой этот товарищ не мог… — Не мог,  — резко оборвал меня Иван. Я примиряюще поднял руки. — Ладно, ладно, я просто предположил. — Вот и не надо так больше предполагать,  — буркнул тот. — Я Сашку знаю давно и хорошо, до роли крысы он бы никогда не опустился. — И что теперь делать будем? — я осмотрел окрестности. Да, любой мало-мальски квалифицированный следопыт вычислит нас в два счета, дай только заметить вышку. Летчик не ответил, продолжая крутить рычажок рации. — Нос болит,  — ныл Петухов. У Пашки начинало самопроизвольно дергаться веко, и даже невозмутимый финн, идущий впереди, постепенно терял терпение. Они шли по следу беглецов примерно час, и большую часть этого времени они потеряли именно из-за Петухова. Бывший начальник охраны «Берега» за время пути совсем раскис, шел по снегу кое-как, дважды останавливался передохнуть. Пашка периодически подгонял Петухова легкими пинками, вызывая этим новую порцию жалоб. — Господин Петухов, это некрасиво,  — пробормотал Матти сквозь сжатые зубы. — Я считаю, что человек на вашей должности должен быть более… компетентным. Последнее слово финн сказал зря, потому что в мозгу у Петухова щелкнул некий триггер, на секунду он замолчал, а потом поднатужился и воспроизвел на свет неимоверно мощнейший залп словесного поноса по поводу его, Петухова, компетентности и значимости. Опешившие Пашка и Матти даже остановились. Если начиналась речь еще более-менее складно, то под конец пошел такой поток сознания, что Пашка, не вытерпев, приблизился, чтобы хорошенько ударить спутника. Однако Петухов, внезапно обретя некое сверхъестественное чутье, моментально заткнулся. Немного переждав, группа продолжила путь. — Далеко уйти они не могли,  — Пашка потирал подбородки толстыми, похожими на сардельки пальцами,  — карты у них, наверное, нет. Значит, они будут идти, ориентируясь на выдающиеся объекты. Троица остановилась, глядя на абсолютно однообразный зимний лес вокруг себя. Особой необычностью он не отличался, не было ни пригорка, ни самой захудалой хижины. Последним ориентиром, который Пашка помнил, являлась метеостанция. — Что у нас тут есть… — вслух подумал Пашка. Матти пожал плечами. — Вы же знаете, это не моя территория. Я, кроме станции, на объектах не бывал. Предлагаю вызвать помощь. — Тут есть трасса неподалеку — раздался пронзительный голос со стороны сугроба,  — электрические вышки, а потом небольшая гора, если еще километра два на северо-запад идти.

Пашка присвистнул. — Ты-то откуда знаешь?— Я карты изучал. Я же знал, куда меня направят, и основательно подготовился,  — бывший начальник охраны сиял, как медный грош, от осознания того, что хоть раз он оказался кому-то полезным. И Пашка, и финн одобрительно покачали головами. — Вот уж от кого, а от тебя не ожидал. Пошли тогда в ту сторону, проверим. Петухов бодро затрусил во главе колонны. — Вот такая вот фигня получается,  — я сидел, опершись спиной о бетонный блок опоры ЛЭП, и нервно ковырял снег носком ботинка. — Сигнала нет, пищи нет, и никакой надежды тоже нет. Летчик не ответил. Он обхватил голову руками и напряженно о чем-то думал. Я решил оставить его в покое — авось и найдет выход из ситуации — и, в который уже раз, от нечего делать посмотрел на далекое свинцовое небо. Вот уж где точно ничего не меняется. Едва заметные облака лениво катились по низкому, туманному небу, а солнце все так же ярко светило, создавая этим самым необычный контраст. Подумать только, какие-то два дня назад я точно так же сидел и любовался северной природой из окна своего дома. Будто все это происходило в другой жизни, далекой и непонятной, где не было ни медицинских экспериментов, ни непонятных заговоров, да и город был не призраком, а вполне нормальным, человеческим местом. Мои бывшие друзья, знакомые, да и просто случайные горожане — очень не хотелось думать, что на самом деле они официально мертвы, а фактически являются лишь пешками в чужой, великой и хитроумной игре. В игре, смысл, правила и результат которой я упорно не мог понять. Хорошо, допустим, мы сможем каким-то чудом вырваться из этих мест. Что дальше? Без пищи и воды до цивилизации мы не доберемся. Попробовать поиграть в Рэмбо и захватить операционную? Во-первых, не получится — если Ивану и удалось переиграть персонал станции, в большей степени это произошло лишь благодаря чистому везению, слишком много случайных факторов слились воедино, чтобы ему помочь. Тут же охрана изрешетит нас еще на подходах к операционной, или, что хуже, захватит живыми. Я поёжился. А почему, собственно, здесь при лоботомии получается такой результат? Насколько я помню, вегетативное состояние являлось скорее побочным эффектом, который проявлялся лишь у малого количества прооперированных. Один из американцев, перенесших операцию, впоследствии даже книжку был в состоянии написать, так что именно этот побочный эффект лоботомии, приведение человека в состояние амебы, видимо, и являлся целью всего местного процесса. Но зачем? Вряд ли создание целого городка как научной площадки для опытов оправдывается только лишь интересом посмотреть на забавных подопытных, впавших в пассивное безумие. Нет, что-то тут не то, все эти цифры, про которые упоминал Иван… Иван, кстати, все так же сидел и думал. Наконец, он расправил плечи, зачерпнул ладонью пригоршню снега и хорошенько протер снегом лицо. — Значит так, Семён,  — голос звучал глухо, Иван не отрывал от лица руку,  — с вышкой мы облажались, и это факт. Уйти просто так мы не сможем чисто физически. За нами охотятся и не выпустят наружу. Думаю, поле на «береге» они уже восстановили. Так что остается нам только попробовать передать сигнал непосредственно из города. — Мы не сможем. Ведь по периметру стоят… — Глушилки, да, знаю. Но вспомни-ка, в городе есть радиостанция?— Конечно, по утрам радио передает новости, музыку… ну, еще фигню всякую. Иван слегка приободрился. — Если проникнуть внутрь и настроить все передатчики на необходимую частоту, может быть, нам удастся прорвать поле помех. Имей в виду, шансы крайне невелики, я бы даже сказал, совершенно призрачны, но это, наверное, единственное, что мы можем вообще сделать в такой ситуации… — Да, пожалуй ты прав,  — я отряхнул рукав куртки и спросил Ивана, уже понимая, каким будет его ответ,  — а почему ты замялся?Летчик нахмурился, не глядя на меня. — Понимаешь, после событий на станции, после того, как я засветился с вертолетом… в общем, боюсь, что в город тебе придется идти одному. Ты знаешь планировку, знаешь, как можно относительно незаметно дойти до радиостанции. Я, похоже, уже нахожусь в розыске, и каждый человек в состоянии меня опознать и сообщить, куда следует, тогда шансов не останется совсем. Понимаешь, я не вправе тебя заставлять, понимаю, что задание практически невыполнимо, но… — Согласен,  — коротко ответил я. — Все равно рано или поздно мне пришлось бы туда возвратиться. Не знаю даже, как это объяснить, просто чувствую. — Гляди. Вот аварийная частота,  — он начертил на снегу цифры, дал немного времени, чтобы я их запомнил, потом стер,  — вот это — частота моей рации. Как только выдастся возможность, переключи аппаратуру на аварийную. Просто переключи, ничего больше делать не надо, это создаст необходимый канал. Как только сделаешь, бегом возвращайся сюда, вот именно на это самое место. Я поброжу пока по окрестностям, попытаюсь поймать сигнал. Если не получится, все равно возвращайся сюда, что-нибудь придумаем. Если получится, попробуй выйти на связь через мою частоту. Не думаю, что они глушат собственное оборудование. — А если на это уйдет больше времени? День, два?— Боюсь, столько времени у нас просто не будет. И так уже засекли, забыл?— Да нет, не забыл,  — я на секунду закрыл глаза. Было не страшно, нет, было чувство непонятной усталости. — Тогда я пошел. Иван молча протянул мне руку, я, сжав зубы, крепко ее пожал, развернулся и пошел по искрящемуся снегу прочь. — Удачи,  — бросил летчик. — Взаимно,  — ответил я. Спустя ровно одиннадцать минут после предыдущей сцены. — Следы,  — Матти указал на цепочку следов, ведущую от старой ЛЭП в лес. Другая цепочка, чуть поменьше размером, уходила по направлению к городу. Рация на поясе Пашки забарахлила, толстяк отошел в сторону и принялся отвечать. — Да. Нашли, похоже, они разделились. Кто второй, не знаю, один из них точно наш пилот. Так. Все, понял, конец связи,  — Пашка высморкался в перчатку, обтер ее о штаны,  — идем в лес, а о втором позаботятся уже без нас. — Будем убивать, или возьмем живым? — флегматично спросил Матти, поигрывая пистолетом. — Пилота можно замочить, а второго нельзя. Пока нельзя. То ли какая-то важная шишка, то ли еще хрен знает кто. — А я? — спросил Петухов. — Мне что делать?— А ты стой здесь, если что, мы тебя позовем. И не лезь, куда не следует,  — жирный Пашка, отдуваясь и переваливаясь с бока на бок, заспешил в лес, с его лица крупными каплями лился пот. Финн недобро ухмыльнулся и последовал за ним. Петухов посмотрел им вслед, внимательно оглядел чужие следы, почесал щуплый подбородок и нервно зашагал вперед-назад, засунув руки в карманы. Ему было не по себе. Мало ли, думал он, вдруг именно сейчас из леса вылезут эти трое, которые поймали его в операционной, и нападут, а у него и оружия-то никакого нет. Поглощенный мрачными мыслями, Петухов не заметил ледяную корочку возле опоры, поскользнулся и смачно воткнулся лбом в бетон. Поскуливая и потирая окровавленную голову, Петухов зачерпнул снег, приложил его к ссадине. Снег начал таять, падая на землю нежно-розовыми каплями. — Не везет мне что-то в последнее время,  — думал Петухов. Иван понял, что за ним следят. Сначала он просто пошел в лес, чтобы запутать следы. Несколько раз обогнул небольшую заснеженную полянку, поплутал между деревьями, едва сам не заблудился и кое-как выбрался на более-менее открытое пространство. Там он устроил для себя привал, перекусил конфискованным ранее у Петухова шоколадным батончиком, упаковку закопал в снег, уже было собирался трогаться дальше, как услышал вдалеке треск веток. Летчик машинально пригнулся к земле, отполз чуть назад, снял пистолет с предохранителя и затих. Похоже, за ним идут как минимум два человека, потому что источники шума кардинально разнились. Справа двигался кто-то грузный и пыхтящий, отчаянно, но безуспешно пытавшийся оставаться незамеченным, а слева шаги были легкие и быстрые. Иван понял, что слева преследователь придет к нему гораздо быстрее, поэтому пополз в противоположную сторону, надеясь, что медлительный противник не успеет его перехватить, однако шум резко прекратился. Иван выругался про себя, уже не стараясь быть тихим, встал и, что было сил, побежал вперед. Тут же раздался громкий треск почти у него за спиной. — Стоять! — раздался громкий крик. Голос показался Ивану похожим, он едва не выстрелил в сторону источника звука, но буквально на ходу передумал. Пускай думают, что он без оружия, потеряют бдительность. Летчик бросился за ближайшее дерево, на секунду прижался к нему спиной, собрался с силами, и, словно пружина, вылетел на открытое пространство, в любую секунду ожидая выстрела в спину. Выстрел все-таки прозвучал, но пуля прошла мимо, сбив снег с соседнего дерева, нападавший стрелял в движении, даже не пытаясь прицелиться. Следующие пять минут отложились в памяти Ивана, как хаотическая мешанина — мелькающие перед глазами однообразные деревья, собственное тяжелое дыхание, соленый привкус во рту и бьющий в лицо ледяной воздух. Один из преследователей оторвался, но второй неотвратимо шел по следу. Наконец, Иван понял, что уйти не сможет, и решил прибегнуть к хитрости — в случае неудачи она вполне могла бы стать последней хитростью в его жизни. Он положил пистолет в карман куртки и, пытаясь выглядеть как можно более спокойно, пошел навстречу противнику, подняв обе руки вверх. — Эй, ты! — крикнул летчик. — Не стреляй, я сдаюсь!Город выглядел пустынным. Особо людным он вообще не был, но в этот раз все смотрелось как-то странно. Будто американский ghost-town, не хватало только заколоченных окон и перекати-поля. Впрочем, перекати-поле посредине зимы выглядело бы несколько странно. Сейчас город полностью оправдывал свою суть, которую нам рассказал щуплый человечек около «Берега». До сих пор я замечал, что для своих размеров город уж очень больно малонаселен, и теперь это имело смысл. Неужели они настолько уверены в себе и своих экспериментах, что выстроили такую крупную «игровую площадку»?На окраинах мне не встретился никто, разве что где-то вдалеке истошно лаяла собака. Интересно, они и собак специально отбирают, подумал я, мотнул головой, скользнул в подворотню и огляделся. Вроде бы никакой слежки. Я осторожно выглянул из-за угла. А вот теперь это начинало пугать. Ни одной живой души на улицах, машины стоят на месте, только ветер метел легкую поземку. Вымерли тут все, что ли. Кто знает, какие методы могут использовать эти люди, просто чтобы удостовериться, что никто не выйдет за предел периметра. Хотя стоп. Вот открылась дверь пивной, вышел слегка шатающийся человек, за ним еще двое, кажется, его приятели. Изнутри здания доносятся смех, звон бутылок. Сегодня какой-то праздник, выходной? Не помню, совсем не помню, не тем голова занята. И ведь даже если удастся пройти на радиостанцию, если получится переключить аппаратуру — еще надо будет выбраться, а это, боюсь, будет ой как нелегко. — Ну, привет,  — раздался голос прямо над ухом. Я аж подскочил на месте, резко развернулся. На меня смотрел, усмехаясь, невысокий человек в распахнутом пальто, держащий руку на поясе с кобурой. — Что, не узнаешь? — опять спросил человек. Я, слегка оцепеневший, помотал головой, чувствуя, как в висках начинает пульсировать кровь. Так, без паники. Нужный момент, нужный момент… — Сам пойдешь, или отвести? — человек потянулся к кобуре, а я что было сил рванул в сторону, краем глаза отметив, что те самые пьяницы, которых я видел раньше, тоже направляются сюда, притом вполне уверенными и быстрыми шагами. Раз палить не начали, как раз живым взять и хотят. А это мы еще посмотрим. Я додумывал уже на бегу, слыша топот шагов за спиной. Двери соседнего дома распахнулись, из них выбежал еще один человек, бросился мне наперерез. Пришлось срочно менять маршрут, и я, кое-как оторвавшись от него, забежал совсем уже в глушь. Этот район города был наименее населенным, в основном старые, разваливающиеся, заброшенные здания, продуваемые всеми ветрами. Прятаться бессмысленно, к тому же, люди организации не спешат с погоней, видимо, все выходы перекрыты. Либо же не считают меня первостепенной угрозой, так, дополнением к Ивану. Судя по его рассказу, потеря островной станции, лаборатории, склада и вертолетов с грузами должна вызвать у них действительно мощную фрустрацию, и теперь отомстить они хотят именно ему, а я просто под руку попался. Тут послышались шаги, и я опять припустил вперед по улице. Преследователь, особо не таясь, вышел вперед, поигрывая пистолетом. Иван, естественно, сразу его узнал — он бы отдал многое, чтобы стереть вечную самодовольную ухмылку с лица Матти. Финн сделал вид, будто сильно удивился:— Господин Иван,  — как всегда нарочно путая ударение, картинно кривляясь, начал он,  — ну надо же, какая встреча! Помнится мне, наше знакомство происходило примерно так же — я целюсь в вас, вы сдаетесь. Ирония, не правда ли?Иван был совершенно спокоен. Маневр, на который он решил положиться, занял бы одну — максимум две секунды, и все зависело от быстроты реакции финна. Так что оставалось лишь отвлечь внимание противника — ну и надеяться на удачу, разумеется. — Быстро ты здесь оказался,  — проговорил летчик, поворачивая руки ладонями вперед, демонстрируя отсутствие оружия. — Такова работа,  — пожал плечами финн, не переставая целиться в летчика. — Но знаете, на этот раз поступил приказ вас уничтожить, так что не обессудьте… — Стой! — Иван выпрямился. — Не надо, я могу рассказать о том, что эксперимент на станции пошел не так!— Правда? — Матти прищурился, склонив голову чуть набок,  — и в чем же дело?— Я скажу, только не тебе, а высшему руководству. — Вы и вправду думаете, господин Иван, что вас там хотят видеть? — рассмеялся Матти, непроизвольно дернув рукой с пистолетом. — Нет,  — коротко ответил летчик, падая на землю. Финн машинально сделал то же самое, надеясь уйти от пули, однако ничего не произошло. — Ах ты! — потеряв самообладание, рыкнул Матти, уже догадавшийся, что руку в карман летчик засунул не просто так. Он только и успел поднять руку с пистолетом, а в следующую секунду грянул выстрел. Потом ещё. И ещё. И ещё один. Спустя примерно пятнадцать минут я понял, что совершенно выдохся. Меня загоняли, словно дикого зверя — профессионально, аккуратно, почти не показываясь на глаза. Круг преследователей сжимался, я, конечно, пытался вырваться из него, дома мелькали перед глазами, но в итоге я пришел к тому месту, возле которого уж точно не собирался находиться. К моему собственному дому. Пришлось забежать в подъезд. Больше идти было некуда. Ну, вот и все, думал я, поднимаясь по знакомым ступенькам и чисто машинально дергая ручку двери. Дверь, разумеется, была заперта. Люк на крышу заварен с незапамятных времен, а, судя по тому, как хлопнула входная дверь, назад пути уже нет. — Сдавайся лучше по-хорошему! — крикнули снизу. — Пошел на **й, скотина! — ответил я, перебрасывая ногу через перила. Я ожидал любую реакцию, но, услышав следующую фразу преследователя, едва и вправду не свалился в лестничный пролёт от удивления. — Совсем не изменился, ты смотри,  — человек, особо не волнуясь, встал на лестничную площадку этажом ниже. Что-то в его лице казалось знакомым… но нет, раньше я точно никогда его не видел. В руке у человека поблескивало оружие странной формы: пистолет с необычно длинным и сужающимся стволом. — Выстрелишь — сорвусь,  — предупредил я. Если им приказано взять меня живым, рисковать они не будут. — Хватай его,  — человек бросил одному из своих напарников, но я вовремя отпустил одну руку, и агент нерешительно остановился. — Ладно, будем действовать по-другому,  — человек вскинул руку, и только быстрая реакция в итоге спасла меня от падения вниз… От первого выстрела я кое-как увернулся, рывком перепрыгнув обратно на этаж, услышал, как о камень лестницы щелкнула вторая металлическая игла, бросился вверх. Уже на последнем пролете уткнулся в закрытый люк на крышу, подергал его, но ни на йоту не сдвинул. Топот сзади перешел в обычные шаги, щелкнул затвор. — Вашу ж мать,  — не оборачиваясь, только и успел недовольно ответить я, а потом игла вонзилась в шею. Ноги превратились в вату, я прижался щекой к холодному железу и сполз по стенке на грязный пол. Стало темно и легко. Иван пробирался сквозь заснеженный лес, уходя все дальше и дальше от места перестрелки. По пути он несколько раз проверил рацию, однако никаких изменений в составе радиополя не заметил. — Черт, что же делать,  — крутилась мысль у Ивана в голове. Времени прошло достаточно, а Семен оставался, пожалуй, единственной надеждой. Пару дней без припасов продержаться еще можно, но за это время очень легко замерзнуть насмерть. Наконец, приблизительно представив себе на карте расположение глушилок и метеостанций, переданное Артемьевым, он решил, что где-то неподалеку должен быть пункт снабжения, или, на худой конец, какой-нибудь склад. Так, чисто гипотетически. Собственное местоположение он не знал. Ничего, хмуро думал летчик, продираясь через сугробы и чувствуя ноющую боль в оцарапанном пулей боку, времени на поиски у него много. Жирный, огромный Пашка, задыхаясь, наконец, добрался до места происшествия и обессилено рухнул на снег. — Что тут случилось? — кое-как пробормотал он, вытирая лицо рукавом. Чуть поодаль в снегу корчился Матти, плюясь кровью. От его невозмутимости не осталось и следа. — Kirotaaaa,  — хрипел финн, сгребая к себе красный снег. Две пули попали в живот, одна в руку, еще одна прошила шею. — Lisaa apua, ystlava, lisaa… Aitiiii… — Я не понимаю,  — ответил Пашка, подошедший к финну поближе. — Помоги… госпиталь… быстрее… Пашка, вздохнув и выпятив толстую, покрытую герпесом губу, приставил пистолет к голове Матти и выстрелил. Потом убрал в карман все гильзы — включая четыре штуки у ближайшего дерева, аккуратно, чтобы не испачкаться, повернул труп лицом к небу и закрыл ему глаза. — Эй! Слышите! Подождите, я сейчас! — раздавался визгливый голос Петухова. Пашка закатил свои маленькие, поросячьи глаза, и тут ему в голову пришла очень интересная идея. Он поменял магазины двух пистолетов — своего и Матти — местами, вложил оружие в окоченевшие пальцы финна и стал ждать. Меньше чем через минуту ввалился взмыленный Петухов, хватающий воздух широко раскрытым ртом. Увидев тело финна, он в шоке схватился за ветку, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Ты чего сюда полез? — строго спросил Пашка. — Я тебе где оставаться велел?— Ммэ… Мне страшно там стало, я за вами пошел… — блеял Петухов,  — я только не успел… — Видишь, что тут произошло? — спросил Пашка. — Когда он понял, что все кончено, застрелился. Проверь оружие. Глупый и доверчивый Петухов сразу же бросился осматривать пистолет, зажатый в руке трупа. — Да ты его себе возьми, дурачок, Матти он уже не понадобится,  — Пашка достал рацию. — Это четвертый. Беглец ушел, ориентировочно на северо-запад. Возникла чрезвычайная ситуация, подробности доложу лично. Есть потери. Направляюсь обратно. Нажав «отбой», Пашка повеселел и хлопнул Петухова по спине, едва не сломав тому позвоночник.

— Ну что, пошли домой, что ли?— Д-домой? А как же… — Петухов указал на финна. — Потом подберут. Я первым же делом вышлю людей. Ты пистолет его взял?— Да, вот он,  — Петухов продемонстрировал оружие. — Ну и отлично. А беглец в лесах долго не протянет. Между прочим,  — продолжал Пашка, уже по пути назад,  — откуда за полярным кругом лес?— Понятия не имею. — Я тоже. — Есть! — лейтенант снял наушники и наклонился к дежурному офицеру. — Роман Петрович, второго взяли. Пришлось чуть-чуть повозиться, зато цел и невредим. Роман Петрович сыпал сахар в кофе. — Молодцы. Кто руководил группой?— Сотрудник второго отдела Капчигашев. — Объявите благодарность. А насчет второго — это уже не наши заботы. Пускай тащат его до «берега», на месте и допросят. — Не получится, сверху пришел приказ доставить его сюда. Кому-то из руководства не терпится с ним поговорить. Вы не представляете, это ведь тот самый. Роман Петрович вопросительно приподнял бровь, но ничего не сказал. — Инцидент Туманова, помните?— Что, опять?— На этот раз все прошло легче. Да, поступил вызов от группы Сааремоси, тоже идут сюда и срочно требуют машину. Я уже вызвал,  — Осмоловский съел печенье, надел наушники обратно,  — кстати, там, наверху, недовольны, что упустили первого. Говорят, он с островного склада, который не выходит на связь. Люди Фасова, которых на остров послали, словно испарились, чертовщина какая-то. Короче, послали поисковую группу, а нам пока велят никого из города не выпускать. — Ладно, придумаю что-нибудь. Предупреждение о снежной буре, шторм, да мало ли чего,  — Роман Петрович просыпал сахар на стол, выругался и полез в ящик за тряпкой. — Больше, надеюсь, инцидентов не возникло?— Да вроде нет. Буду держать вас в курсе, если что случится,  — Осмоловский запустил «Героев 3» на стареньком компьютере. — Зарубимся пока?— Соблюдайте субординацию, лейтенант. — Да ладно вам, мы же тут одни, да и делать пока что нечего,  — махнул тот рукой. Роман Петрович нехотя подошел к монитору. От небольшого, ничем не примечательного дома отъехал небольшой крытый грузовичок. Кое-как пробираясь по разбитому асфальту, он добрался до другого, абсолютно столь же непримечательного дома. Водитель просигналил и вышел из машины. Буквально через пару минут на улицу вышел высокий человек в надвинутой на глаза меховой шапке, подошел к водителю. Они перекинулись парой фраз, покурили, затем забрались в кабину. Человек в шапке выкинул окурок в сугроб, глотнул из припасенной фляги, предложил водителю, но тот отказался, и машина двинулась дальше. — Надо было проверить! Трижды проверить, прежде чем посылать неизвестного человека на такой важный объект! — гремел твердый голос у меня под ухом. — Маслов говорил, что людей был дефицит, пришлось первого же пилота брать. Они все равно собирались избавиться от него после прибытия контрольной группы. — И что с этого? Где теперь Маслов? Где Фасов, где его люди, которых послали следом? Полный разгром, утеряны важнейшие приборы, сведения, да и в контрольной группе после утраты сырья смысла больше никакого!— Послушайте, доктор,  — голос был явно рассерженный,  — со всем уважением вынужден вам заявить, что вас сейчас заносит, причем очень сильно. Маслов, как-никак, знал, что делал, не в первый раз работал. То, что всё пошло наперекосяк, не его вина. Кроме того, среди тел на станции Маслова не нашли, есть вероятность, что он еще живой. Как раз контрольную группу на поиск летчика и направили, а что касается второго, приказ был однозначным — брать живым. Что люди Капчигашева и сделали. — Вы понимаете масштаб произошедшего? Четыре из семи числовых установок находились на острове! Я получил только часть данных о полевых испытаниях аппарата, остальные данные утеряны вместе с установками! Исследования отброшены на несколько месяцев назад… В ушах зазвенело, я кое-как разлепил веки. Похоже, лежу лицом вниз на деревянном полу. Голова кружится, конечности не слушаются, говорить не могу, хочется блевать. С невероятными усилиями удалось чуть повернуть шею. Просторное помещение, целый ряд компьютеров, какие-то непонятные приборы рядом. Около стола стоят три человека — один в стираном белом халате, седой, два других в камуфляже — и яростно спорят, впрочем, слов я не слышу, потому что голова дико болит. Тут человек в халате заметил, что я смотрю на него. — А, очнулся, наконец. Много чего мог ожидать, но что это будешь опять ты… Доктор подхватил меня за воротник, посадил на кушетку рядом. — Вот ваш драгоценный прибор, при обыске нашли,  — человек с лейтенантскими погонами протянул доктору орбитокласт. Тот обрадовался и вроде даже слегка подобрел, что ли. — Слава богу, а я-то волновался. Теперь, что будем делать с этим? — он указал на меня. — Как в прошлый раз?«Какой еще прошлый раз? Что вообще всё это значит?» — голова раскалывалась от вопросов, но задать я их не мог чисто физически. — Ждать,  — лейтенант щелкнул пальцами. — Повторная обработка может быть необратимой, Туманов нам голову за это оторвёт,  — тут доктора прервал второй «военный». — Контрольная группа прибыла. Тут в комнату вошли двое. Одним был какой-то огромный толстяк крайне неприятной внешности, со спутанными сальными волосами и жирной, довольной рожей, покрытой угрями. Другим оказался Петухов, который сразу меня узнал. — Вот он! Вот он, который с беглецом был! Попался, сволочь! — он подскочил ко мне и ударил, но удар вышел настолько слабым, что я его даже не почувствовал. — Мы и так знаем, что «вот он», Петухов,  — старший офицер не изменился в лице,  — успокойся. Где Сааремоси?— Мертв,  — ответил толстяк. На секунду воцарилась тишина. — Чего? — опешил лейтенант. — Мертв, говорю же вам,  — толстяк сделал печальную мину. — Погиб при задержании пилота. — Вашу ж мать, что творится. И что мы теперь финнам скажем,  — старший офицер сел за стол, обхватив голову руками. Петухов забеспокоился. — Пашка,  — дернул он толстяка за штанину,  — ты обещал вызвать людей, чтобы тело забрать… — Погоди,  — перебил его Пашка. — Но это еще не всё. Я нашел виновного в гибели Сааремоси. — И кто? — устало спросил офицер. — Да вот же он,  — Пашка кивнул на Петухова. Тот как стоял, так и застыл с ошеломленным видом. — Ч… ч-ч-ч… — силился выговорить он. В дверях показался тот самый недавний преследователь, воротник его пальто был припорошен снегом. — Роман Петрович, прибыла группа… А, вижу, они уже тут, извините… — Проходите, Капчигашев, проходите,  — не отрывая взгляд от Петухова, приказал офицер. Человек подмигнул мне и уселся рядом. — А вы продолжайте,  — эти слова относились уже к Пашке, который с охотой начал рассказ, тряся пухлым пузом. — Мы шли по следу приблизительно полчаса. Разделились, чтобы было легче поймать цель. Петухов и Сааремоси были вместе, я один. Они наткнулись на беглеца и вступили в бой, но тот ушел, потому что потом я обыскал окрестности и никого не обнаружил. В перестрелке Сааремоси был легко ранен, и Петухов, решив воспользоваться случаем, добил своего товарища. Скорее всего, он хотел занять вакантное место в организации, свалив вину за убийство на беглеца. Однако я успел вовремя, чтобы заметить гнусный поступок, но, к сожалению, воспрепятствовать уже не успел. Я сделал вид, что недавно пришел и ничего не заметил, обманул бдительность негодяя, подыграв ему, и вместе с ним добрался сюда. И вот, передаю его в руки правосудия. Петухов только сейчас понял, как же сильно он попал. Он, судорожно разевая рот, словно рыба, попавшая на землю, облизывал губы, поворачивался от одного человека к другому, его руки отчаянно дрожали. — Но это неправда! Это… это… да ты что, я же думал, что мы друзья… это… всё было не так! Я остался один, я… да я сам уже пришел, когда… — По пути я вызвал людей на место гибели Сааремоси. Они подтвердят, когда вернутся, что финн был застрелен пятью выстрелами в упор, последний из которых был контрольным. В магазине пистолета Петухова нет пяти патронов, на нем сохранились отпечатки пальцев Сааремоси, очевидно тот хватался за пистолет, пытаясь отвести его от себя. У меня все патроны на месте, можете проверить. А оружие финна, наверное, Петухов куда-то выбросил. — Это его пистолет, а не мой, мой же забрали… Ты же сам говорил, подержи… Да это ты и хочешь воспользоваться ситуацией, ты же про себя говоришь! — Петухов плакал, кусая губы и дрожа уже всем телом. Внезапно он бросился ко мне, схватил меня за плечи. — Ты! Ты же видел, вы трое же сами отобрали у меня оружие, вы же видели, это не я, ну хоть ты скажи им!Честно говоря, в этот момент мне даже стало немного его жаль. Впрочем, ничего сказать я не мог, продолжая находиться в полуамёбном состоянии. Петухов опустился на пол, корябая доски ногтями. — Это не я, я ничего не делал, я не делал, я не делал… — он уже неразборчиво шептал. Лейтенант о чем-то тихо спросил Пашку, отошел к приборам, послушал трансляцию в наушниках, его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. — Да, люди подтверждают, в упор. Ну-ка, обыщите его. Сидящий рядом со мной агент и Пашка живо обыскали совершенно раскисшего Петухова. Агент достал из брючного кармана горе-охранника пистолет, вытащил магазин, щелкнул. — Один, два, три. Еще пяти нет. Все сходится. Офицер, нахмурившись, посмотрел на Пашку, тот лишь ухмыльнулся. — У меня безупречный послужной список. Мне врать незачем.

— Ну, что нам остается делать,  — офицер задумчиво почесал подбородок, глядя на безвольного бывшего начальника охраны «Берега», на Петухова, который отдал приказ на убийство моих друзей, который передал Захара в руки этих людей. — Это конец, Петухов, мы терпели твои выходки довольно долго, но на этот раз тебе уже не отвертеться. Ты понимаешь, кто погиб? Такое не прощается, такое надо наказывать, чтобы неповадно другим было. Артем Леонидович, вы, вроде, говорили, что вам нужна практика? — он обратился к доктору, который сразу же оживился. — Приступайте,  — доктор достал из кармана тонкие хирургические перчатки, расправил их. В воздухе едва ощутимо запахло антисептиком. Совсем как от той сахарницы у отцовского знакомого. — Что, прямо здесь? — поморщившись, спросил лейтенант. Доктор мотнул головой. — Скажите людям, пускай приготовят транспорт до операционной. Петухов вдруг вскочил на ноги, вскинул голову, в его глазах читалось абсолютное отчаяние. — Не дам! — завизжал он, метнулся к выходу, но Капчигашев, словно ожидавший этого, уже у самой двери молниеносно ударил его в лицо. Петухов, как подкошенный, рухнул на пол. Агент и лейтенант поволокли его наружу, раздался визг, звуки борьбы и громкий хлопок. Доктор раздраженно щелкнул пальцами. — Я же просил… — бросил он вошедшим. Агент протирал тряпочкой ствол пистолета — на этот раз уже самого что ни на есть обычного. — Что? Он пытался сбежать. Честно,  — невозмутимо ответил Капчигашев. — Уж лучше, чем отдавать его финнам. Мы ведь не звери, в конце концов. — Ну-ну… — кое-как прохрипел я, напрягшись изо всех сил. Доктор уставился на меня так, будто в первый раз увидел. — До сих пор не отошел? Надо же, либо ослаблен организм, либо… — он подозрительно глянул на агента. — Ты чем в него стрелял?— Дополнительный состав, сам готовил. Он же резвый тип, приходится импровизировать. Да не беспокойтесь, антидот у меня всегда с собой. С этими словами Капчигашев полез в карман, достал оттуда ампулу, проделал какие-то манипуляции с особым оружием — какие точно, я видеть не мог, потому что делал он это, отвернувшись — потом приставил дуло к моему плечу и нажал на спуск. Сразу же по всему телу от места укола начало распространяться ощущение тепла, конечности стало покалывать. Нормально двигать я ими, впрочем, еще не мог, слишком уж они были ватные. Доктор подошел ко мне, нацепив по пути перчатки. — Так… посмотрим, как оно… давненько… — Да что давненько? — проорал я, чувствуя, как пальцы в резиновой перчатке ощупывают лоб, виски и заднюю часть головы. Доктор удовлетворенно хмыкнул и отпустил мою голову. — Ну-с, молодой человек, всё в полном порядке. А ведь я говорил, надо периодически обследоваться. Последнюю фразу доктор адресовал не мне, а кому-то около двери. Повернув голову, я увидел того, кто всё это время бесшумно наблюдал за мной. Папаша собственной персоной. — Как дела, Семён? — как ни в чем не бывало, спросил капитан второго ранга Андрей Туманов, пожимая руку доктору. Я закрыл глаза. — Да уж, заставил ты меня поволноваться,  — говорил отец, широкими шагами продвигаясь — иначе и не скажешь — по длинному узкому коридору. Я не говорил ничего. Вообще ничего, ни слова. Отец открыл дверь в самом конце коридора, жестом пригласил меня войти. Внутри было тесновато, но достаточно уютно. Карта на стене, телефон, переговорное устройство с тумблером, старый радиоприемник. Я сел за деревянный стол с грубо обструганными краями. Отец сел напротив меня. — Ну, ты скажи хоть что-нибудь. — А что тут говорить,  — мой голос прозвучал на удивление тихо. — Что теперь? Иглу под глаз и на остров?— Семён,  — протянул отец. — Ты сначала послушай, в чем дело. Кстати, вижу, ты помнишь про остров, это интересно. — Помнишь? Ты хотел сказать «знаешь?». — Да нет, я сказал то, что сказал. «Помнишь»,  — отец осекся, достал из нагрудного кармана наполовину раскрошившуюся сигарету, попробовал кое-как засыпать табак обратно, но его пальцы едва дрожали, и сделать это у него не получилось. Провозившись так с минуту, он окончательно скомкал сигарету, кинул ее за плечо, залез в карман, достал новую пачку, аккуратно вскрыл ее, достал новую сигарету и, на сей раз уже нормально, закурил. Всё это время я молча смотрел на него. — Я даже не знаю, как начать. Давай я буду рассказывать всё с самого начала, а ты слушай и вспоминай. — Вспоминай? В каком смысле?— Ты всё давно знаешь. Просто молчи и слушай, - отец посмотрел мне в глаза. Выражение его лица было необычным, я никогда раньше такого за ним не замечал. Новое, непонятное чувство… тоска? Непонятно. — Ну… хорошо. Рассказывай. Рассказ бывшего капитана второго ранга Андрея Анатольевича Туманова, начальника второго отделения организации.

— Итак, началось все достаточно давно. Ты ведь знаешь, что такое лоботомия? Нейрохирургическая операция, разрез кое-каких частей мозга — я не буду грузить тебя медицинскими терминами, скажу только то, что вот этот «эффект безвольного овоща» на самом деле является достаточно нечастым отклонением. Обычно лоботомированный пациент остается вполне нормальным. Но всё это работает, только если операцию провести правильно. Правильно сделать разрез, правильно ввести инструмент, правильно повернуть рукоятку орбитокласта. А вот что будет, если специально сделать надрез чуть дальше нормы?— Другой эффект?— Именно. Необратимое повреждение головного мозга. Та самая неудавшаяся операция, как это показывают в фильмах. Так вот, еще в Советском Союзе однажды случилось странное происшествие. Лейтенант Сергей Пахомцев, который сидел на гауптвахте за мелкую кражу, взбесился и убил всех своих сокамерников. И не просто убил — буквально разорвал на куски. Говорили, что часть этих кусков он даже съел. При этом, когда всё это обнаружили, Пахомцев вел себя абсолютно нормально — если слово «нормально» вообще применимо к подобной ситуации. Он был в ужасе, смотрел на свои окровавленные руки, тихонько выл, короче говоря, полный шок. Что было с Пахомцевым потом, неизвестно, его отправили в психиатрическую лечебницу при тюрьме, оттуда он, если я правильно помню, уже не вышел. Загадка была в другом: что заставило воришку, неопасного человека сотворить такое с неизвестными людьми?Проверялись все версии — неуставные отношения, резкий психоз, но ни одна из них не была на сто процентов точной. И вот тогда обнаружилось, что во время Корейской войны Пахомцев, который был в числе военных советников в КНДР, но сам отсиживался в тылу, после очередного приступа белой горячки, вызванного неумеренным потреблением рисовой водки, был прооперирован неопытным полевым медиком, принявшим его состояние за острую шизофрению. Операция была новой, медик прочитал про нее в трофейной американской книге. Догадываешься, что это была за операция?— … — Вижу, что догадываешься. Дело Пахомцева, вследствие его необычности, вел Валентин Вязников, военный врач, которого эта деталь очень заинтересовала. Он ночами не спал — изучал все мелкие детали происшествия. Написал целую кипу рапортов, проводил экспертизы. И, наконец, он нашел причину резкого буйства. Радио. В момент ЧП в комнате охраны никого не было. Охранник вышел на улицу покурить, не беспокоясь, что заключенные сбегут, так как решетчатая дверь камеры выходила прямо на его пост. Именно через решетку он и увидел кровавое месиво, когда вернулся обратно, а курил он всего лишь минут пять и никаких криков не слышал. Выяснилось — чтобы заключенным не было скучно, он оставил включенным радио. А по радио именно в этот момент стали передавать результаты розыгрыша очередной лотереи. То есть наборы цифр. Когда Вязников об этом узнал, он тут же бросился проверять свою догадку — выписал несколько цифр на листок и поехал в психушку к Пахомцеву. Когда он зачитал цифры вслух, не произошло ничего — лейтенант лишь тупо смотрел на него. Когда он продиктовал цифры в рацию и включил запись — Пахомцев бросился на него, смял и, пока его оттаскивали санитары, успел откусить три пальца на правой руке. Один палец он при этом проглотил. Разумеется, после такого случая Вязников не горел особым желанием самому проверять полученные знания на практике. Однако он написал прошение о проведении экспериментов, адресовав его высшему руководству страны. — И что?— И, что любопытно, получил согласие. Однако, с практической точки зрения, опыты Вязникова завершились полным фиаско. Заключенные — в основном это были те, кого не жалко, маньяки, убийцы, военные преступники, которых его отделу выделили на эксперименты — должны были быть прооперированы особым образом, чтобы цифры возымели на них хоть какой-то эффект. Нужно было, чтобы разум полностью покинул человека, но все моторные функции организма продолжали исправно работать. Кроме того, запись чисел на носители тоже была непростой. В итоге, прошло три года, а никакого полезного эффекта опыты не принесли. Правительство было разочаровано, и финансирование «проекта 42» — так называли опыты Вязникова — прекратилось. Вязников был вне себя. Он долго обивал пороги кабинетов, но всё было тщетно. Разозлившись окончательно, во время очередной встречи с партийными руководителями он заявил, что на Западе могли бы найти лучшее применение его знаниям, и ушел восвояси. Через четыре дня тело Вязникова с огнестрельным ранением было найдено плавающим лицом вниз в одном из каналов Петербурга. Убийц так и не нашли, дело было закрыто. И после этого документы о «проекте 42» пылились в сейфах министерства до тех пор, пока не настала перестройка. В те времена, сам понимаешь, к документам, даже и конфиденциальным, относились не так трепетно, а, когда Союз уже затрещал по швам, документы попали в руки человека, который, по иронии судьбы, носил точно такую же фамилию, как и невезучий лейтенант. Владимир Пахомцев. Владимир моментально понял, что при помощи такой операции можно лепить из человека всё, что душе угодно. В записях Вязникова говорилось о том, что после операции можно провести обратный эффект, когда разум постепенно вернется, однако программа останется внедренной. Можно, например, составить настолько сложную программу, что человек будет заниматься своими обычными делами, и никто даже и подозревать не будет, что он следует приказам. И Пахомцева поддержало трое его лучших друзей, все, как и он, морские офицеры. Сергей Епифанов, заместитель командира подводной лодки, который нашел подходящее место для экспериментальной площадки. Владислав Матюшин, довольно хитрый паренек, по слухам связанный с контрабандистами, который пообещал найти помощь за границей. И некто Андрей Туманов, капитан второго ранга, знакомый с умеющим хранить секреты редактором новостного агентства, который придумал интересную схему, связанную с газетными публикациями и авиакатастрофами. Понимаешь, мы были молоды и очень, очень амбициозны. Мы не думали, что прооперированные люди уже никогда не вернутся к обычной жизни. «Сколько червей погибает при бурении нефтяной скважины?» — вот примерно так мы и думали, основывая организацию — название организации мы специально не подбирали. Мы думали, что у нас получится сделать так, чтобы операция перестала отнимать разум, но не перестала давать контроль, а тогда у нас получилось бы создать новое, кардинально отличающееся от других общество, где всё недозволенное можно просто взять и навсегда запретить. Сперва всё шло просто идеально. Организация постепенно росла, в нее приходили новые, проверенные люди. Первые эксперименты были успешными и внушали нам, что мы идем по верному пути. Кстати, твоя будущая мать тоже была в числе радиотехников, подбирающих правильные комбинации цифр. Я отвечал за безопасность, и, хочу сказать, никаких происшествий не было. Однако нам отчаянно не хватало ресурсов. Такого города, как сейчас, у нас не было, все ютились только на «береге», небольшом объекте, заброшенном давным-давно — ты там уже был. И вот тогда Матюшин сделал свой роковой шаг. Он связался с КММ. Видел тот странный знак? Круг с ромбом внутри, закрашенный черточками? Естественно, тебе, да и большей части населения страны он ничего не скажет. Если же ты будешь в Финляндии, найдешь его в любой больнице на автоклавах, каталках, тех же хирургических инструментах. Я схватился за голову. Перед глазами начали всплывать туманные, скрытые образы. Отрывки фраз, силуэты лиц… память?— Это обыкновенное клеймо изготовителя. Аббревиатура КММ произошла от названия компании «Канельярви Медикал Механика», самый крупный на Западе производитель медицинского оборудования. Матюшин долго и очень тщательно выходил на след КММ, и в итоге ему удалось узнать, что господин Юхя Сааремоси, президент компании, уже с давних времен занимается похожим делом — опытами, раскрывающими потенциал человеческого мозга. Матюшин пошел на контакт с КММ не сразу. Он досконально изучил всю подноготную компании, и оказалось, что под вывеской благовидного предприятия скрывается немало темных делишек. Например, химическая атака одного известного индусского города в восьмидесятых. До сих пор это считается техногенной аварией, на самом же деле это являлось спешным уничтожением испытательного полигона, на котором ученые компании исследовали галлюциногенные газы. Результат испытаний неизвестен, однако, раз уж ученые смогли вот так просто с легким сердцем зачистить полгорода, чтобы замести следы, это о чем-то да говорит. По слухам, точно такой же испытательный комплекс был тайно построен в Восточной Сибири, как они умудрились это сделать, понятия не имею, хотя по тем же слухам, комплекс был быстро покинут и заброшен. Господин Сааремоси никогда прежде не слышал о «проекте 42» и с радостью предоставил нам всю экономическую мощь своей корпорации. В частности, постройка города, островных баз и лабораторий финансировались напрямую КММ. Английское оборудование, лучшие инструменты, японская радиотехника, всё самое удобное для работы. В ответ мы обязались гарантировать постоянное присутствие команды финских ученых и позволить им принимать непосредственное участие в экспериментах. И вот тут мы и попались. Это было ужасно. На самом деле ужасно. Понимаешь, тех людей, которых мы оперировали, мы содержали в более-менее хороших условиях. Удачных пациентов мы отправляли работать на нас, запрограммировав их не замечать странности вокруг. Неудачных — отводили в специально созданный психиатрический блок, в надежде позже исправить свои ошибки и вернуть им разум. Так вот, финнов такой порядок совсем не устроил. Первым же делом к нам прибыл вооруженный до зубов отряд, который вывел всех неудачно прооперированных во внутренний двор «берега» и расстрелял — чтобы показать нам, кто тут теперь главный. Затем часть остальных подопытных ученые заставили драться между собой — просто чтобы посмотреть, какие из комбинаций цифр дают максимальную ярость и нечувствительность к боли. И теперь мы, основатели организации, были уже не у руля. По сути, мы превратились в некий филиал КММ. Стало ясно, что их интересует чисто один аспект опытов — военный. Как можно использовать полученный в ходе опытов материал в военных целях, и гадать не надо. Бунтовать смысла не было, охрана КММ превосходила нас численно. И всё-таки, вскоре произошло событие, после которого мы выдвинули финнам ультиматум — либо они дают нам обратно полный контроль над экспериментами, либо мы уничтожаем все записи Вязникова и все наши документы, касающиеся проекта. Этим событием стало предательство Матюшина — он под шумок уехал в Финляндию, прямо в Канельярви, и получил там кресло вице-президента КММ, «за свои заслуги перед делами компании». Инициатором ультиматума выступила твоя мать. Она смогла уговорить меня и Пахомцева постепенно свернуть проект. Всё, что мы могли, мы уже сделали, эксперимент получился неудачным, говорила она, идеального результата добиться невозможно. Один бог знает, что натворят люди КММ, если продолжить им заниматься операциями. После того, как мы бросили заниматься исследованиями, сюда прилетел сам господин Сааремоси. Он выслушал наши условия. Покивал головой, сказал, что всё будет нормально, и укатил обратно. Контроль стал ослабевать, и мы уже решили, что победили. А через полмесяца в здании главной лаборатории — которое сейчас находится на «береге», домик с обвалившейся крышей — прогремел взрыв. Как раз в этот момент там были Пахомцев, твоя мать, еще несколько человек из ученых и охраны. Не выжил никто. Заявлялось, что случайно сдетонировал один из газовых баллонов, подключенных к операционным агрегатам. — Тише, сынок, мама уехала. Она надолго уехала, может быть, даже очень надолго. Ты не беспокойся, я-то тебя не брошу… — А она вернется?— Ну конечно вернется, сходим вместе куда-нибудь. Ты спи… Через день после взрыва Сергей Епифанцев, взяв свой старый табельный пистолет, застрелил финна-охранника, проник в казармы КММ, взломал оружейную и положил почти половину бойцов и ученых КММ, которые сбежались на выстрелы. Забаррикадировавшись внутри, он держался три часа, подстрелил еще с десяток человек, был трижды ранен и застрелился последним патроном. Я в этот момент помочь ничем не мог, потому что был арестован по обвинению в подготовке взрыва, подумать только, наглость какая. Потом выпустили, однако продолжили внимательно следить за лояльностью. Случай с Епифанцевым напугал Сааремоси, и он ограничился тем, что прислал для наблюдения своего среднего сына — Матти. Того самого, которого сегодня застрелил неизвестный террорист. Потом дела пошли спокойно. Город рос, результаты становились более удовлетворяющими, но я лично хотел только одного — уйти. Просто уйти отсюда, вывезти тебя, и забыть «проект 42» как страшный сон. Тебе я, разумеется, ничего не говорил. Просто не хотел, чтобы ты тоже вляпался в это. Так что обучался ты дома, сам, почти все контакты с внешним миром я ограничивал. — Но как же тогда… Тишина, за окном медленно падает снег. — Я не понимаю, папа. Всегда всё было хорошо, а теперь ты говоришь, что я болен. Чем? Я смотрел книги, ни в одной из них про такие болезни нет ни слова. Отец молча кладет мне руку на плечо. От него пахнет табаком и мокрой шерстью бушлата. — Просто подожди. Когда-нибудь я всё расскажу. — А потом я все-таки решил тебе обо всем рассказать. Время шло, ты становился все более любопытным. Я долго готовился, никак не мог решиться — но ты меня опередил, ты первым докопался до истины. Помнишь?Я тихо, чтобы не разбудить, достаю из его письменного стола папку с документами. Иду в свою комнату, зажигаю фонарик. На всякий случай закрываю дверь на щеколду. Смотрю в окно, но это скорее рефлекторно, так как там все равно никого нет — улица пустынна. Первыми в папке лежат какие-то карты. Некоторые из них настолько стары, что бумага практически крошится под руками, пожелтевшие листы хрустят. Я откладываю карты в сторону. Несколько писем. Письма тоже старые, от них приятно пахнет — так пахнет от старых книг, которые отец приносит мне из библиотеки. Чернила почти полностью выцвели, но некоторые буквы можно разобрать. Я не силен в физике, в письмах говорится что-то про частоты, фазы, волны. Скучные ряды цифр, таблицы, графики. Письма я тоже откладываю. Следующей в папке лежит газета. Газета широкая, сложена вчетверо. Я расправляю лист и молча смотрю на огромные буквы заголовка, позабыв, как дышать. «ТРАГЕДИЯ В СЕВЕРОМОРСКЕ. ВОЕННЫЙ ТРАНСПОРТНЫЙ САМОЛЕТ РАЗБИВАЕТСЯ ПРИ ЖЕСТКОЙ ПОСАДКЕ. ВЫЖИВШИХ НЕТ». Чуть ниже: «С ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЕМ О ГИБЕЛИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ КОМАНДИРА В/Ч 21229 АНДРЕЯ ТУМАНОВА И ВСЕЙ ЕГО СЕМЬИ. В СПИСКЕ ПОГИБШИХ ТАКЖЕ ЧИСЛЯТСЯ 8 ВОЕННОСЛУЖАЩИХ». Пролистываю всю публикацию. Фотография — улыбающийся, еще молодой отец, рядом с ним женщина, которую я уже не помню. На руках отец держит совсем маленького мальчика с крайне недовольным выражением лица. Судя по тексту, место крушения обнаружил офицер Епифанов, сообщивший в штаб. Эвакуация обломков произошла только через четырнадцать дней, ввиду разыгравшейся снежной бури. Примерно полчаса спустя руки перестают дрожать, и я продолжаю изучать документы. В папке остались только вырезки из медицинских журналов. Глянцевая бумага, слегка липкая, до сих пор сохранившая резкий запах низкокачественной типографской краски. Я читаю вырезки, и постепенно весь мир вокруг меня сужается до уровня текста, набранного мелким шрифтом на небольшом листике. Пытаясь сохранять спокойствие, я тщательно складываю в папку все документы, строго по порядку, выключаю фонарик, иду обратно в зал. Отец храпит. Я аккуратно кладу папку на место и возвращаюсь к себе, пытаюсь заснуть, но сон не приходит. Завтра. Надо подождать до завтра. — Как же ты орал на меня,  — отец горько усмехается. — Хотя, разумеется, ты был прав. Сначала я даже слова вставить не мог. Однако потом ты выдохся, охрип и замолчал. И вот тогда я рассказал. И про Вязникова, и про «проект 42», и про КММ. Даже про тот инцидент в лаборатории. — Вот такие дела, Семён. Я надеялся, что ты никогда это не узнаешь, но, раз уж всё пошло по-другому, прошу тебя: не стоит влезать в это дело. Давай сделаем вид, что ты ничего не видел и ничего не слышал. — А зачем? — я сижу за тем же самым кухонным столом, обхватив голову руками. — Какой смысл? Как будто от нас — и от меня в частности — что-то зависит?— Мы уйдём отсюда, сын,  — отец постукивает пальцем по клеенке стола. — Но не сейчас. Надо выжидать. Надо готовиться. Пока что контроль над организацией всё еще силен. Просто… — Да,  — внешне я выгляжу невероятно спокойным, хотя каждое слово дается с огромным трудом. — Позже. Я понимаю. Я всё понимаю. Я встаю из-за стола, слегка нетвердой походкой направляясь к себе в комнату. — Мне надо отдохнуть. Отец не отвечает. — Я серьезно недооценил тебя. Думал, ты успокоишься, не станешь контактировать с организацией. И действительно, следующую неделю ты провел, как ни в чем не бывало. Разве что был чуть более тихим, чем прежде, но я не обратил на это внимания, я думал, что любой после подобного откровения будет чувствовать себя так же. Вот только ты не успокоился. Ты решил проникнуть в центральный комплекс лабораторий. До этого момента я, слушая рассказ отца, тупо пялился в стену, вспоминая соответствующие моменты, но на этом месте аж поперхнулся. — Я… ЧТО?— Да, да. Ночью ты спустился во двор, подкараулил часового около контрольно-пропускного пункта, оглушил его и отобрал оружие. Как ты это сделал, я не знаю, но факт фактом. Часового, разумеется, обнаружили почти сразу, объявили тревогу, он смог вспомнить, кто на него напал, и мне довелось провести несколько минут в состоянии полнейшего шока. Наконец, я приказал не пускать оружие в ход при твоем задержании. Сначала я думал, что ты просто решишь уйти из города, но окрестные патрули никого не заметили. Тогда стало ясно, что ты стремишься в одно конкретное место. — О, смотри, сын капитана. Привет, как там тебя… Степан? — спрашивает один из них. Достаточно дружелюбное широкое лицо. Второй курит, кивает мне. — Семён,  — вежливо поправляю я, стараясь не волноваться. — Мне надо отца тут подождать, пропустите?— Валяй, проходи,  — говорит первый, но второй выплевывает недокуренную папироску в снег, толкая товарища под локоть. — А обыскать? Правила же,  — говорит он, и внутри у меня всё холодеет. — Ой, да забей ты. Это ж сын Туманова, он нам башку оторвет, если мы с его пацаном что-нибудь не так сделаем,  — первый отходит чуть в сторону, второй хмурится. — Да в обыске ничего такого… Хотя ладно, проходи, парень. — Спасибо,  — я иду во внутренний двор, освещаемый ярким светом прожектора, закрепленного на соседней крыше. Слева находится операционная, судя по карте, центральные лаборатории впереди. Я почти дохожу до широких двойных дверей, как вдруг у солдата на КПП начинает громко пищать рация. Он слушает переговоры, меняется в лице и кричит мне вслед:— Эй, Семён! Стой!Я, не целясь, стреляю в него, и, разумеется, промахиваюсь. Ответная пуля выбивает крошку из кирпича над моей головой.