Дом, который построил ТилСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Американцев во всём мире считают сумасшедшими. Они обычно признают, что такое утверждение в основном справедливо, и как на источник заразы указывают на Калифорнию. Калифорнийцы упорно заявляют, что их плохая репутация ведёт начало исключительно от поведения обитателей округа Лос-Анджелес. А те, если на них наседают, соглашаются с обвинением, но спешат пояснить: всё дело в Голливуде. Мы тут ни при чём. Мы его не строили. Голливуд просто вырос на чистом месте. Голливудцы не обижаются. Напротив, такая слава им по душе. Если вам интересно, они повезут вас в Лорел-Каньон, где расселились все их буйнопомешанные. Каньонисты — мужчины в трусах и коричневоногие женщины, всё время занятые постройкой и перестройкой своих сногсшибательных, но неоконченных особняков, — не без презрения смотрят на туповатых граждан, сидящих в обыкновенных квартирах, и лелеют в душе тайную мысль, что они — и только они! — знают, как надо жить. Улица Лукаут Маунтейн — название ущелья, которое ответвляется от Лорел-Каньона. На Лукаут Мауптейн жил дипломированный архитектор Квинтус Тил. Архитектура южной Калифорнии разнообразна. Горячие сосиски продают в сооружении, изображающем фигуру щенка, и под таким же названием [Hot dogs-сосиски (англ. )]. Для продажи мороженого в конических стаканчиках построен гигантский, оштукатуренный под цвет мороженого стакан, а неоновая реклама павильонов, похожих на консервные банки, взывает с крыш: «Покупайте консервированный перец». Бензин, масло и бесплатные карты дорог вы можете получить под крыльями трёхмоторных пассажирских самолётов. В самих же крыльях находятся описанные в проспектах комнаты отдыха. Чтобы вас развлечь, туда каждый час врываются посторонние лица и проверяют, всё ли там в порядке. Эти выдумки могут поразить или позабавить туриста, но местные жители, разгуливающие с непокрытой головой под знаменитым полуденным солнцем Калифорнии, принимают подобные странности как нечто вполне естественное. Квинтус Тил находил усилия своих коллег в области архитектуры робкими, неумелыми и худосочными. — Что такое дом? — спросил Тил своего друга Гомера Бейли. — Гм! В широком смысле, — осторожно начал Бейли, — я всегда смотрел на дом как на устройство, защищающее от дождя. — Вздор! Ты, я вижу, не умнее других. — Я не говорил, что моё определение исчерпывающее. — Исчерпывающее! Оно даже не даёт правильного направления. Если принять эту точку зрения, мы с таким же успехом могли бы сидеть на корточках в пещере. Но я тебя не виню, — великодушно продолжал Тил. — Ты не хуже фанфаронов, подвизающихся у нас в архитектуре. Даже модернисты — что они сделали? Сменили стиль свадебного торта на стиль бензозаправочной станции, убрали позолоту и наляпали хрома, а в душе остались такими же консерваторами, как, скажем, наши судьи. Нейтра, Шиндлер? Чего эти болваны добились? Фрэнк Ллойд Райт? Достиг он чего-то такого, что было бы недоступно мне?— Заказов, — лаконично ответил друг. — А? Что ты сказал? — Тил на минуту потерял ныть своей мысли, но быстро оправился. — Заказов! Верно. А почему? Потому, что я не смотрю на дом как на усовершенствованную пещеру. Я вижу в нём машину для житья, нечто находящееся в постоянном движении, живое и динамичное, меняющееся в зависимости от настроения обитателей, а не застывший гигантский гроб. Почему мы должны быть скованы застывшими представлениями предков? Любой дурак, понюхавший начертательной геометрии, сможет спроектировать обыкновенный дом. Разве статичная геометрия Евклида — единственная геометрия? Разве можем мы полностью игнорировать теорию Пикаро — Вессио? А как насчёт модульных систем? Я не говорю уж о плодотворных идеях стереохимии. Есть или нет в архитектуре места для трансформации, для гомоморфологии, для активных конструкций?— Провалиться мне, если я знаю, — ответил Бейли. — Я в этом понимаю не больше, чем в четвёртом измерении. — Так что ж? Разве мы должны ограничивать своё творчество… Послушай! — Он осёкся и уставился в пространство. — Гомер, мне кажется, ты высказал здравую мысль. В конце концов, почему не попробовать? Подумай о бесконечных возможностях сочленений и взаимосвязи в четырёх измерениях. Какой дом, какой дом!Он стоял не шевелясь, и его бесцветные глаза навыкате задумчиво моргали. Бейли протянул руку и потряс его за локоть. — Проснись! Что ты там плетёшь про четвёртое измерение? Четвёртое измерение — это время. И в него нельзя забивать гвозди. Тил стряхнул с себя руку Бейли. — Верно, верно! Четвёртое измерение — время. Но я думаю о четвёртом пространственном измерении, таком же, как длина, ширина и высота! Для экономии материалов и удобства расположения комнат нельзя придумать ничего лучше. Не говоря уже об экономии площади участка. Ты можешь поставить восьмикомнатный дом на участке, теперь занимаемом домом в одну комнату. Американцев во всём мире считают сумасшедшими. Они обычно признают, что такое утверждение в основном справедливо, и как на источник заразы указывают на Калифорнию. Калифорнийцы упорно заявляют, что их плохая репутация ведёт начало исключительно от поведения обитателей округа Лос-Анджелес. А те, если на них наседают, соглашаются с обвинением, но спешат пояснить: всё дело в Голливуде. Мы тут ни при чём. Мы его не строили. Голливуд просто вырос на чистом месте. Голливудцы не обижаются. Напротив, такая слава им по душе. Если вам интересно, они повезут вас в Лорел-Каньон, где расселились все их буйнопомешанные. Каньонисты — мужчины в трусах и коричневоногие женщины, всё время занятые постройкой и перестройкой своих сногсшибательных, но неоконченных особняков, — не без презрения смотрят на туповатых граждан, сидящих в обыкновенных квартирах, и лелеют в душе тайную мысль, что они — и только они! — знают, как надо жить. Улица Лукаут Маунтейн — название ущелья, которое ответвляется от Лорел-Каньона. На Лукаут Мауптейн жил дипломированный архитектор Квинтус Тил. Архитектура южной Калифорнии разнообразна. Горячие сосиски продают в сооружении, изображающем фигуру щенка, и под таким же названием [Hot dogs-сосиски (англ. )]. Для продажи мороженого в конических стаканчиках построен гигантский, оштукатуренный под цвет мороженого стакан, а неоновая реклама павильонов, похожих на консервные банки, взывает с крыш: «Покупайте консервированный перец». Бензин, масло и бесплатные карты дорог вы можете получить под крыльями трёхмоторных пассажирских самолётов. В самих же крыльях находятся описанные в проспектах комнаты отдыха. Чтобы вас развлечь, туда каждый час врываются посторонние лица и проверяют, всё ли там в порядке. Эти выдумки могут поразить или позабавить туриста, но местные жители, разгуливающие с непокрытой головой под знаменитым полуденным солнцем Калифорнии, принимают подобные странности как нечто вполне естественное. Квинтус Тил находил усилия своих коллег в области архитектуры робкими, неумелыми и худосочными. — Что такое дом? — спросил Тил своего друга Гомера Бейли. — Гм! В широком смысле, — осторожно начал Бейли, — я всегда смотрел на дом как на устройство, защищающее от дождя. — Вздор! Ты, я вижу, не умнее других. — Я не говорил, что моё определение исчерпывающее. — Исчерпывающее! Оно даже не даёт правильного направления. Если принять эту точку зрения, мы с таким же успехом могли бы сидеть на корточках в пещере. Но я тебя не виню, — великодушно продолжал Тил. — Ты не хуже фанфаронов, подвизающихся у нас в архитектуре. Даже модернисты — что они сделали? Сменили стиль свадебного торта на стиль бензозаправочной станции, убрали позолоту и наляпали хрома, а в душе остались такими же консерваторами, как, скажем, наши судьи. Нейтра, Шиндлер? Чего эти болваны добились? Фрэнк Ллойд Райт? Достиг он чего-то такого, что было бы недоступно мне?— Заказов, — лаконично ответил друг. — А? Что ты сказал? — Тил на минуту потерял ныть своей мысли, но быстро оправился. — Заказов! Верно. А почему? Потому, что я не смотрю на дом как на усовершенствованную пещеру. Я вижу в нём машину для житья, нечто находящееся в постоянном движении, живое и динамичное, меняющееся в зависимости от настроения обитателей, а не застывший гигантский гроб. Почему мы должны быть скованы застывшими представлениями предков? Любой дурак, понюхавший начертательной геометрии, сможет спроектировать обыкновенный дом. Разве статичная геометрия Евклида — единственная геометрия? Разве можем мы полностью игнорировать теорию Пикаро — Вессио? А как насчёт модульных систем? Я не говорю уж о плодотворных идеях стереохимии. Есть или нет в архитектуре места для трансформации, для гомоморфологии, для активных конструкций?— Провалиться мне, если я знаю, — ответил Бейли. — Я в этом понимаю не больше, чем в четвёртом измерении. — Так что ж? Разве мы должны ограничивать своё творчество… Послушай! — Он осёкся и уставился в пространство. — Гомер, мне кажется, ты высказал здравую мысль. В конце концов, почему не попробовать? Подумай о бесконечных возможностях сочленений и взаимосвязи в четырёх измерениях. Какой дом, какой дом!Он стоял не шевелясь, и его бесцветные глаза навыкате задумчиво моргали. Бейли протянул руку и потряс его за локоть. — Проснись! Что ты там плетёшь про четвёртое измерение? Четвёртое измерение — это время. И в него нельзя забивать гвозди. Тил стряхнул с себя руку Бейли. — Верно, верно! Четвёртое измерение — время. Но я думаю о четвёртом пространственном измерении, таком же, как длина, ширина и высота! Для экономии материалов и удобства расположения комнат нельзя придумать ничего лучше. Не говоря уже об экономии площади участка. Ты можешь поставить восьмикомнатный дом на участке, теперь занимаемом домом в одну комнату. Как тессеракт…— Что это ещё за тессеракт?— Ты что, не учился в школе? Тессеракт — это гиперкуб, прямоугольное тело, имеющее четыре измерения, подобно тому как куб имеет три, а квадрат — два. Сейчас я тебе покажу. — Они сидели в квартире Тила. Он бросился на кухню, возвратился с коробкой зубочисток и высыпал их на стол, небрежно отодвинув в сторону рюмки и почти пустую бутылку джина. — Мне нужен пластилин. У меня было тут немного на прошлой неделе. — Он извлёк комок жирной глины из ящика до предела заставленного письменного стола, который красовался в углу столовой. — Ну, вот!— Что ты собираешься делать?— Сейчас покажу. — Тил проворно отщипнул несколько кусочков пластилина и скатал их в шарики величиной с горошину. Затем он воткнул зубочистки в четыре шарика и слепил их в квадрат. — Вот видишь: это квадрат. — Несомненно. — Изготовим второй такой же квадрат, затем пустим в дело ещё четыре зубочистки, и у нас будет куб. — Зубочистки образовали теперь скелет куба, углы которого были укреплены комочками пластилина. — Теперь мы сделаем ещё один куб, точно такой же, как первый. Оба они составят две стороны тессеракта. Бейли принялся помогать, скатывая шарики для второго куба. Но его отвлекло приятное ощущение податливой глины в руках, и он начал что-то лепить из неё. — Посмотри, — сказал он и высоко поднял крошечную фигурку. — Цыганочка Роза Ли. — Она больше похожа на Гаргантюа. Роза может привлечь тебя к ответственности. Ну, теперь смотри внимательнее. Ты разъединяешь три зубочистки там, где они образуют угол, и, вставив между ними угол другого куба, снова слепляешь их пластилином. Затем берёшь ещё восемь зубочисток, соединяешь дно первого куба с дном второго наискось, а верхушку первого куба с верхушкой второго точно таким же образом. Он проделал это очень быстро, пока давал пояснения. — Что же это собой представляет? — опасливо спросил Бейли. — Это тессеракт. Его восемь кубов образуют стороны гиперкуба в четырёх измерениях. — А по-моему, это больше похоже на кошачью колыбельку — знаешь игру с верёвочкой, надетой на пальцы? Кстати, у тебя только два куба. Где же ещё шесть?— Дополни остальные воображением. Рассмотри верх первого куба в его соотношении с верхом второго. Это будет куб номер три. Затем — два нижних квадрата, далее — передние грани каждого куба, их задние грани, правые и левые — восемь кубов. Он указал пальцем на каждый из них. — Ага, вижу! Но это вовсе не кубы. Это, как их, чёрт… призмы: они не прямоугольные, у них стенки скошены. — Ты просто их так видишь — в перспективе. Если ты рисуешь на бумаге куб, разве его боковые стороны не выходят косыми? Это перспектива. Если ты смотришь на четырёхмерную фигуру из трёхмерного пространства, конечно, она кажется тебе перекошенной. Но, как бы то ни было, всё равно это кубы. — Может, для тебя, дружище, но для меня они все перекошены. Тил пропустил его возражение мимо ушей. — Теперь считай, что это каркас восьмикомнатного дома. Нижний этаж занят одним большим помещением. Оно будет отведено для хозяйственных нужд и гаража. Во втором этаже с ним соединены гостиная, столовая, ванная, спальни и так далее. А наверху, с окнами на все четыре стороны, твой кабинет. Ну, как тебе нравится?— Мне кажется, что ванная у тебя подвешена к потолку гостиной. Вообще эти комнаты перепутаны, как щупальца осьминога. — Только в перспективе, только в перспективе! Подожди, я сделаю это по-другому, чтобы тебе было понятнее. На этот раз Тил соорудил из зубочисток один куб, затем второй — из половинок зубочисток и расположил его точно в центре первого, соединив углы малого куба с углами большого опять-таки посредством коротких кусочков зубочисток. — Вот слушай! Большой куб — это нижний этаж, малый куб внутри — твой кабинет в верхнем этаже. Примыкающие к ним шесть кубов — жилые комнаты. Понятно?Бейли долго присматривался к новой фигуре, потом покачал головой. — Я по-прежнему вижу только два куба: большой и маленький внутри его. А остальные шесть штук в этот раз похожи уже не на призмы, а на пирамиды. Но это вовсе не кубы. — Конечно, конечно, ты же видишь их в иной перспективе! Неужели тебе не ясно?— Что ж, может быть. Но вот та комната, что внутри, вся окружена этими… как их… А ты как будто говорил, что у неё окна на все четыре стороны. — Так оно и есть: это только кажется, будто она окружена. Тессерактовый дом тем и замечателен, что каждая комната ничем не заслонена, хотя каждая стена служит для двух комнат, а восьмикомнатный дом требует фундамента лишь для одной комнаты. Это революция в строительстве. — Мягко сказано! Ты, милый мой, спятил. Такого дома тебе не построить. Комната, что внутри, там и останется. Тил посмотрел на друга, едва сдерживаясь.

— Из-за таких субъектов, как ты, архитектура не может выйти из пелёнок. Сколько квадратных сторон у куба?— Шесть. — Сколько из них внутри?— Да ни одной. Все они снаружи. — Отлично! Теперь слушай: у тессеракта восемь кубических сторон, и все они снаружи. Следи, пожалуйста, за мной. Я разверну этот тессеракт, как ты мог бы развернуть кубическую картонную коробку, он станет плоским, и ты сможешь увидеть сразу все восемь кубов. Работая с чрезвычайной быстротой, он изготовил четыре куба и нагромоздил их один на другой в виде малоустойчивой башни. Затем слепил ещё четыре куба и соединил их с внешними плоскостями второго снизу куба. Постройка немного закачалась, так как комочки глины слабо скрепляли её, но устояла. Восемь кубов образовали перевёрнутый крест, поскольку четыре куба выступали в четырёх направлениях. — Теперь ты видишь? В основании — комната первого этажа, следующие шесть кубов — жилые комнаты, и на самом верху — твой кабинет. Эту фигуру Бейли рассматривал более снисходительно. — Теперь я, кажется, понимаю. Ты говоришь, это тоже тессеракт?— Тессеракт, развёрнутый в три измерения. Чтобы снова свернуть его, воткни верхний куб в нижний, сложи боковые кубы так, чтобы они сошлись с верхним, и готово дело! Складывать их ты, конечно, должен через четвёртое измерение. Не деформируй ни одного куба и не складывай их один в другой. Бейли продолжал изучать шаткий каркас. — Послушай, — сказал он наконец, — почему бы тебе не отказаться от складывания этого курятника через четвёртое измерение — всё равно это невозможно! — и не построить взамен дом такого вида?— Что ты болтаешь? Почему невозможно? Это простая математическая задача…— Легче, легче, братец! Пусть я невежда в математике, но я знаю, что строители твоих планов но одобрят. Никакого четвёртого измерения нет. Забудь о нём! А так распланированный дом может иметь свои преимущества. Остановленный на всём скаку Тил стал разглядывать модель. — Гм… Может быть, ты в чём-то и прав! Мы могли бы получить столько же комнат и сэкономить столько же на площади участка. Кроме того, мы могли бы ориентировать средний крестообразный этаж на северо-восток, юго-восток и так далее. Тогда все комнаты получат свою долю солнечного света. Вертикальная ось очень удобна для прокладки системы центрального отопления. Пусть столовая у нас выходит на северо-восток, а кухня — на юго-восток. Во вcех комнатах будут панорамные окна. Прекрасно. Гомер, я берусь! Где ты хочешь строиться?— Минутку, минутку! Я не говорил, что строить для меня будешь ты…— Конечно, я! А кто же ещё? Твоя жена хочет новый дом. Этим всё сказано. — Но миссис Бейли хочет дом в английском стиле восемнадцатого века. — Взбредёт же такое в голову! Женщины никогда не знают, чего хотят. — Миссис Бейли знает. — Какой-то допотопный архитектуришка внушил ей эту глупость. Она ездит в машине последнего выпуска, ведь так? Одевается по последней моде. Зачем же ей жить в доме восемнадцатого века? Мой дом будет даже не последнего, а завтрашнего выпуска — это дом будущего. О нём заговорит весь город. — Ладно. Я потолкую с женой. — Ничего подобного! Мы устроим ей сюрприз… Налей-ка ещё стаканчик!— Во всяком случае, сейчас ещё рано приступать к делу. Мы с женой завтра уезжаем в Бейкерсфилд. Наша фирма должна вводить в действие новые скважины. — Вздор! Всё складывается как нельзя лучше. Когда твоя жена вернётся, её будет ждать сюрприз. Выпиши мне сейчас же чек и больше ни о чём не заботься. — Не следовало бы мне принимать решение, не посоветовавшись с женой. Ей это не понравится. — Послушай, кто в вашей семье мужчина?Когда во второй бутылке осталось около половины, чек был подписан. В южной Калифорнии дела делаются быстро. Обыкновенные дома чаще всего строят за месяц. Под нетерпеливые понукания Тила тессерактовый дом что ни день головокружительно рос к небу, и его крестообразный второй этаж выпирал во все четыре стороны света. У Тила вначале были неприятности с инспекторами по поводу этих четырёх выступающих комнат, но, пустив в дело прочные балки и гибкие банкноты, он убедил кого-следовало в добротности сооружения.