Дом, который мне снитсяСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Дом моего детства, мой остров тишины и мое прибежище имел свою душу. Имел, потому что сейчас он уже 5 лет как не существует. Не существует, но приходит ко мне во снах - нечастых, но глубоких, мрачных, оставляющих послевкусие земельной сырости и серого тумана еще на несколько дней. Он прожил долгую, похожую на человеческую жизнь, и каждое событие вызывало в его атмосфере отклик. Дом был построен в 50-х годах моими бабушкой и дедушкой, тогда молодыми, 25-летними. Каждый кирпичик был любовно выложен их руками, стены, полы, потолки - все это выстраивалось «на века», для себя, капитально. Дом получился большой, на 5 комнат, с двумя печками, в которых уютно трещали зимой дрова, просторный и светлый. Вокруг фруктовый сад с сочной краснобокой клубникой и желтой черешней весной и огромными красными яблоками и грушами по осени. Здесь хотелось жить, сюда хотелось возвращаться с работы, здесь родился их сын, вырос и привел в дом невесту. Родились двое внуков. Здесь всегда было много гостей, друзей, стайки детей - и своих и соседских - носились шумно, радостно, а жизненные неурядицы решались всеми вместе и от этого были практически не ощутимы. Дом цвел, дарил радость и покой, казалось, он просто обнимает и целует своих жителей. Первый тревожный ветерок подул, когда цивилизация добралась в поселок, и его решили сносить. Постепенно надвигался строй многоэтажек, тесня частные домики и выдавливая из них жителей в свои белокаменные хоромы с отоплением и горячей водой. Пустели, а после и вовсе исчезали под глыбами строительного песка и шлакоблока тенистые зеленые улочки и уютные дворики. Снос - дело долгое и нервное. 3 года дом как будто находился в мучительной неизвестности о своей судьбе. Это чувствовалось не только в нервозности его жильцов, которые с упоением обсуждали, каких и сколько квартир они должны получить. Страх его передавался и на все окружающее. Постепенно по необъяснимым причинам стал чахнуть сад. Деревья давали все меньше плодов, яблочки и груши стали маленькими и опадали еще до того, как успеют поспеть, зачах виноградник и черешня. Когда получили квартиру и съехали мои родители, забрав с собой сестру, я осталась со стариками. И с домом. Я просто физически чувствовала его панику, страх. Мне хотелось остаться. А потом - 90-е. Кризис длиной в десять лет. Стройку «заморозили» за 3 двора от нас, и десять лет я наблюдала и чувствовала, как дом дряхлеет, слабеет. Трескались стены. Начали скрипеть полы. Лопалась черепица и иногда осенью дом начинал плакать потёками от дождя на своих беленных стенах и потолках. Весной следы слез замазывали побелкой, но помогало ненадолго. Но самое главное, в доме начало что-то происходить. Как будто кто-то, невидимый и неслышимый ранее, решил заполнить собой пустоту в душе моего дома. Однажды ночью я не могла уснуть до трёх утра, потому что на чердаке, точнёхонько по диагонали моей комнаты топали тяжелые ноги. Туда-сюда. С одиннадцати и до трёх ночи. Чердак был закрыт на навесной замок, который утром оказался нерушим. В другой раз ночью кто-то открыл ставню моего окна и стукнул в стекло на высоте выше человеческого роста ровно два раза. В саду поздно вечером по дорожкам, вымощенным гравием, раздавались шаркающие шаги, но самого «ходока» не было. Кто-то по ночам скребся, довольно часто, в окно перед крыльцом, дергал дверь - но самого посетителя не было. Бабушка в такое время ходила по дому испуганная, в белой сорочке - сама как привидение, читала молитвы. Деду было все равно, он спал, игнорируя храпом все, что происходило вокруг. Мое замужество выдернуло меня из течения этих событий, я переехала жить к мужу. Почти одновременно с этим умер дед. Бабушка осталась одна в огромном доме, а ночевать к себе звала сестру, жившую по-соседству. Я часто навещала бабушку и свой дом. И в каждый свой приезд, входя во двор, я чувствовала, как меня буквально накрывает и придавливает к земле какая-то тяжесть. Двор выглядел уныло без хозяина. Часто выла собака. А дом… Он плакал… Он умирал. Он накрывал каким-то могильным холодом - даже летом. Звуки куда-то терялись. Стены зимой промерзали насквозь даже при двух натопленных печках, рисуя на штукатурке морозные узоры. Сон давил и накрывал через пятнадцать минут после того, как я переступала порог. Однажды оставшись ночевать, я лежала в кровати, собираясь уснуть. И тут из темноты ко мне на грудь прыгнул кот. Я сначала не поняла, откуда он взялся и попыталась его погладить. И похолодела, когда рука прошла два раза сквозь кота. А кот еще минуту посидел и просто растворился как дымок. В следующий раз вместо кота была огромная ухмыляющаяся рожа с множеством зубов и раскосыми злыми глазами, зависшая надо мной в воздухе и скалящаяся в темноте. Но самое главное и страшное - это были звуки. Я сначала недоумевала, почему бабушка закрывает дверь, отделяющую одну половину от другой, мотивируя это тем, что «тепло сохраняется лучше». Потом я поняла… Эти звуки на пустой половине дома… Шаги, потрескивание. Дом моего детства, мой остров тишины и мое прибежище имел свою душу. Имел, потому что сейчас он уже 5 лет как не существует. Не существует, но приходит ко мне во снах - нечастых, но глубоких, мрачных, оставляющих послевкусие земельной сырости и серого тумана еще на несколько дней. Он прожил долгую, похожую на человеческую жизнь, и каждое событие вызывало в его атмосфере отклик. Дом был построен в 50-х годах моими бабушкой и дедушкой, тогда молодыми, 25-летними. Каждый кирпичик был любовно выложен их руками, стены, полы, потолки - все это выстраивалось «на века», для себя, капитально. Дом получился большой, на 5 комнат, с двумя печками, в которых уютно трещали зимой дрова, просторный и светлый. Вокруг фруктовый сад с сочной краснобокой клубникой и желтой черешней весной и огромными красными яблоками и грушами по осени. Здесь хотелось жить, сюда хотелось возвращаться с работы, здесь родился их сын, вырос и привел в дом невесту. Родились двое внуков. Здесь всегда было много гостей, друзей, стайки детей - и своих и соседских - носились шумно, радостно, а жизненные неурядицы решались всеми вместе и от этого были практически не ощутимы. Дом цвел, дарил радость и покой, казалось, он просто обнимает и целует своих жителей. Первый тревожный ветерок подул, когда цивилизация добралась в поселок, и его решили сносить. Постепенно надвигался строй многоэтажек, тесня частные домики и выдавливая из них жителей в свои белокаменные хоромы с отоплением и горячей водой. Пустели, а после и вовсе исчезали под глыбами строительного песка и шлакоблока тенистые зеленые улочки и уютные дворики. Снос - дело долгое и нервное. 3 года дом как будто находился в мучительной неизвестности о своей судьбе. Это чувствовалось не только в нервозности его жильцов, которые с упоением обсуждали, каких и сколько квартир они должны получить. Страх его передавался и на все окружающее. Постепенно по необъяснимым причинам стал чахнуть сад. Деревья давали все меньше плодов, яблочки и груши стали маленькими и опадали еще до того, как успеют поспеть, зачах виноградник и черешня. Когда получили квартиру и съехали мои родители, забрав с собой сестру, я осталась со стариками. И с домом. Я просто физически чувствовала его панику, страх. Мне хотелось остаться. А потом - 90-е. Кризис длиной в десять лет. Стройку «заморозили» за 3 двора от нас, и десять лет я наблюдала и чувствовала, как дом дряхлеет, слабеет. Трескались стены. Начали скрипеть полы. Лопалась черепица и иногда осенью дом начинал плакать потёками от дождя на своих беленных стенах и потолках. Весной следы слез замазывали побелкой, но помогало ненадолго. Но самое главное, в доме начало что-то происходить. Как будто кто-то, невидимый и неслышимый ранее, решил заполнить собой пустоту в душе моего дома. Однажды ночью я не могла уснуть до трёх утра, потому что на чердаке, точнёхонько по диагонали моей комнаты топали тяжелые ноги. Туда-сюда. С одиннадцати и до трёх ночи. Чердак был закрыт на навесной замок, который утром оказался нерушим. В другой раз ночью кто-то открыл ставню моего окна и стукнул в стекло на высоте выше человеческого роста ровно два раза. В саду поздно вечером по дорожкам, вымощенным гравием, раздавались шаркающие шаги, но самого «ходока» не было. Кто-то по ночам скребся, довольно часто, в окно перед крыльцом, дергал дверь - но самого посетителя не было. Бабушка в такое время ходила по дому испуганная, в белой сорочке - сама как привидение, читала молитвы. Деду было все равно, он спал, игнорируя храпом все, что происходило вокруг. Мое замужество выдернуло меня из течения этих событий, я переехала жить к мужу. Почти одновременно с этим умер дед. Бабушка осталась одна в огромном доме, а ночевать к себе звала сестру, жившую по-соседству. Я часто навещала бабушку и свой дом. И в каждый свой приезд, входя во двор, я чувствовала, как меня буквально накрывает и придавливает к земле какая-то тяжесть. Двор выглядел уныло без хозяина. Часто выла собака. А дом… Он плакал… Он умирал. Он накрывал каким-то могильным холодом - даже летом. Звуки куда-то терялись. Стены зимой промерзали насквозь даже при двух натопленных печках, рисуя на штукатурке морозные узоры. Сон давил и накрывал через пятнадцать минут после того, как я переступала порог. Однажды оставшись ночевать, я лежала в кровати, собираясь уснуть. И тут из темноты ко мне на грудь прыгнул кот. Я сначала не поняла, откуда он взялся и попыталась его погладить. И похолодела, когда рука прошла два раза сквозь кота. А кот еще минуту посидел и просто растворился как дымок. В следующий раз вместо кота была огромная ухмыляющаяся рожа с множеством зубов и раскосыми злыми глазами, зависшая надо мной в воздухе и скалящаяся в темноте. Но самое главное и страшное - это были звуки. Я сначала недоумевала, почему бабушка закрывает дверь, отделяющую одну половину от другой, мотивируя это тем, что «тепло сохраняется лучше». Потом я поняла… Эти звуки на пустой половине дома… Шаги, потрескивание. Падали какие-то вещи. Шуршала скатерть на столе… Пару раз отчетливо слышала вздохи. Дом пугал. Он уже не был моим. Он был каким-то чужим, ПОТУСТОРОННИМ, злым, давящим. Я боялась его. Мы все боялись. Дом снесли 5 лет назад. За полгода до его сноса сад как будто ожил, одарив нас огромным количеством яблок и цветов а картошка выросла весом по пол-кило клубень, чего отродясь в этой земле не бывало. Как будто прощался. Дома больше нет, но теперь он мне снится. Он приходит во сне как живое существо, и эти сны я переживаю потом по нескольку дней. Мне страшно и неуютно. Мне никогда не снится квартира, в которой я живу уже долгое время. А дом снится, вплоть до мелочей.