Доктор, я — маньякСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Человек обращается к врачу с просьбой помочь ему — отвести от убийства. Он уже готов к нему, созрел полностью, но чувствует, что еще есть время остановиться. Может ли врач «вылечить» будущего Чикатило или Михасевича! Об этом беседа с кандидатом медицинских наук, психиатром А. Бухановским…— Александр Олимпиевич, в последнее время к нам в редакцию начали приходить письма, от знакомства с которыми, признаюсь, берет что-то похожее на оторопь. Молодые и уже в возрасте авторы пишут о том, что они хоть завтра готовы пойти на убийство, на дикие садистские изнасилования — и ничего с этим своим желанием поделать не могут. Это «выше их сил». Вполне здоровые, добропорядочные люди, хорошие семьянины, как сказали бы раньше, — и вдруг подобное. Во всех этих письмах содержится отчаянная просьба помочь им, связаться с кем-нибудь из врачей, чтобы те «сняли» с них это I безумное желание убивать. К примеру, совсем недавно, ко мне в руки попало письмо от одного из офицеров, проходящего службу в Московском военном округе. Он пишет, что у него есть потаенная мечта: хочется увидеть, как агонизирует жертва, хочется почувствовать ее унижение, услышать ее крики, мольбы о пощаде. И он боится, что однажды выйдет из гарнизона и начнет воплощать свою мечту в действительность. Можно, конечно, отмахнуться от таких авторов и их писем — мало ли сейчас психически больных, но что-то останавливает. Может быть, то, что эти люди сами — именно сами — просят о помощи, надеются на нее? А это, согласитесь, уже совсем другой поворот дела…— Я могу сказать одно: вы привели пример, который в принципе затрагивает очень деликатный вопрос. Такие люди существуют. Они живут своей, потаенной ото всех жизнью. Среди нас мало кто даже и догадывается, какие днзсие, безумные страсти обуревают их. Такой человек сам страдает от этих мыслей и желаний, хочет и не может от них избавиться, боится их и надеется на помощь. Как бы парадоксально это ни звучало, но он, по сути своей, не убийца, хотя и может им довольно просто стать. Он ждет помощи и должен ее получить. И в этом интерес не только его, но’и всех нас. Ибо за теми из них, кто все-таки «состоялся», — целые кладбища жертв. Болен ли был в обычном смысле этого слова пресловутый Андрей Чикатило с его более чем полусотней зверских убийств? И да, и нет. Он не сумасшедший в традиционном понимании. Но он все-таки не здоров. В мозгу таких людей, как он, «сидит» механизм, который периодически, зачастую с неумолимой силой, начинает срабатывать. И сам по, себе человек противостоять ему не в силах, как бы ни старался. Эти люди не шизофреники, у них нет какого-то маниакального психоза. Но, несмотря на это, они нуждаются в лечении…— И все-таки: почему? В чем тут дело? Откуда возникло или возникает это явление? Только ли в умозрительных заключениях типа «виновато общество» дело? Или есть еще какие-то специфические причины?— Я бы все-таки не стал с легким оттенком пренебрежения говорить об умозрительных заключениях, поскольку в данном случае от них все равно никуда, согласитесь, не деться. Хотя, конечно, не все ими и объясняется. Будущий серийный убийца — человек, за плечами которого 10, 20, 30 преступлений (а ими как раз чаще всего и становятся те люди, о которых мы говорим) — своего рода результат взаимодействия многих условий. Одно из них, безусловно, — семья. Пример из экспериментальной психологии: новорожденную обезьянку отнимают от родной матери и подсаживают к искусственной, где она имеет все — за исключением материнской заботы. И что же? Став старше и будучи запущенной в стадо, такая обезьянка не в силах наладить отношения со сверстниками, в том числе и сексуальные. Она становится изгоем, отличаясь от всех чрезмерной жестокостью и агрессией. То же происходит и с нами. Налицо сейчас очень опасная тенденция — кризис внутрисемейных отношений. В первую очередь утрачивается тесный контакт и эмоциональное общение родителей с детьми, особенно матерей с детьми. Повседневные раздражение и озлобленность, аккумулируясь в родителях, все чаще и чаще «разряжаются» на детях. Все это закладывает психологическую предрасположенность к будущей жестокости уже в очень раннем детстве. По существу, образ будущего преступника, насильника, убийцы начинает формироваться где-то примерно в 5—7 лет…— Вы не оговорились, Александр Олимпиевич?— Абсолютно нет. Есть довольно грубая схема, как «становятся» серийными убийцами. В детстве, как я уже сказал, недостаток тепла, ласки (но не заласканности). Все это выливается в очень скором времени в трудности общения, в неспособность завязывать какие-то контакты, особенно с девочками. Начинают проявляться недостаток интуиции, скрытность. Возникает фактическое внутреннее одиночество. В период полового созревания в сознание таких подростков прорываются безудержные сексуальные фантазии, сочетающиеся с пониженной самооценкой и возникновением многочисленных комплексов неполноценности. Человек обращается к врачу с просьбой помочь ему — отвести от убийства. Он уже готов к нему, созрел полностью, но чувствует, что еще есть время остановиться. Может ли врач «вылечить» будущего Чикатило или Михасевича! Об этом беседа с кандидатом медицинских наук, психиатром А. Бухановским…— Александр Олимпиевич, в последнее время к нам в редакцию начали приходить письма, от знакомства с которыми, признаюсь, берет что-то похожее на оторопь. Молодые и уже в возрасте авторы пишут о том, что они хоть завтра готовы пойти на убийство, на дикие садистские изнасилования — и ничего с этим своим желанием поделать не могут. Это «выше их сил». Вполне здоровые, добропорядочные люди, хорошие семьянины, как сказали бы раньше, — и вдруг подобное. Во всех этих письмах содержится отчаянная просьба помочь им, связаться с кем-нибудь из врачей, чтобы те «сняли» с них это I безумное желание убивать. К примеру, совсем недавно, ко мне в руки попало письмо от одного из офицеров, проходящего службу в Московском военном округе. Он пишет, что у него есть потаенная мечта: хочется увидеть, как агонизирует жертва, хочется почувствовать ее унижение, услышать ее крики, мольбы о пощаде. И он боится, что однажды выйдет из гарнизона и начнет воплощать свою мечту в действительность. Можно, конечно, отмахнуться от таких авторов и их писем — мало ли сейчас психически больных, но что-то останавливает. Может быть, то, что эти люди сами — именно сами — просят о помощи, надеются на нее? А это, согласитесь, уже совсем другой поворот дела…— Я могу сказать одно: вы привели пример, который в принципе затрагивает очень деликатный вопрос. Такие люди существуют. Они живут своей, потаенной ото всех жизнью. Среди нас мало кто даже и догадывается, какие днзсие, безумные страсти обуревают их. Такой человек сам страдает от этих мыслей и желаний, хочет и не может от них избавиться, боится их и надеется на помощь. Как бы парадоксально это ни звучало, но он, по сути своей, не убийца, хотя и может им довольно просто стать. Он ждет помощи и должен ее получить. И в этом интерес не только его, но’и всех нас. Ибо за теми из них, кто все-таки «состоялся», — целые кладбища жертв. Болен ли был в обычном смысле этого слова пресловутый Андрей Чикатило с его более чем полусотней зверских убийств? И да, и нет. Он не сумасшедший в традиционном понимании. Но он все-таки не здоров. В мозгу таких людей, как он, «сидит» механизм, который периодически, зачастую с неумолимой силой, начинает срабатывать. И сам по, себе человек противостоять ему не в силах, как бы ни старался. Эти люди не шизофреники, у них нет какого-то маниакального психоза. Но, несмотря на это, они нуждаются в лечении…— И все-таки: почему? В чем тут дело? Откуда возникло или возникает это явление? Только ли в умозрительных заключениях типа «виновато общество» дело? Или есть еще какие-то специфические причины?— Я бы все-таки не стал с легким оттенком пренебрежения говорить об умозрительных заключениях, поскольку в данном случае от них все равно никуда, согласитесь, не деться. Хотя, конечно, не все ими и объясняется. Будущий серийный убийца — человек, за плечами которого 10, 20, 30 преступлений (а ими как раз чаще всего и становятся те люди, о которых мы говорим) — своего рода результат взаимодействия многих условий. Одно из них, безусловно, — семья. Пример из экспериментальной психологии: новорожденную обезьянку отнимают от родной матери и подсаживают к искусственной, где она имеет все — за исключением материнской заботы. И что же? Став старше и будучи запущенной в стадо, такая обезьянка не в силах наладить отношения со сверстниками, в том числе и сексуальные. Она становится изгоем, отличаясь от всех чрезмерной жестокостью и агрессией. То же происходит и с нами. Налицо сейчас очень опасная тенденция — кризис внутрисемейных отношений. В первую очередь утрачивается тесный контакт и эмоциональное общение родителей с детьми, особенно матерей с детьми. Повседневные раздражение и озлобленность, аккумулируясь в родителях, все чаще и чаще «разряжаются» на детях. Все это закладывает психологическую предрасположенность к будущей жестокости уже в очень раннем детстве. По существу, образ будущего преступника, насильника, убийцы начинает формироваться где-то примерно в 5—7 лет…— Вы не оговорились, Александр Олимпиевич?— Абсолютно нет. Есть довольно грубая схема, как «становятся» серийными убийцами. В детстве, как я уже сказал, недостаток тепла, ласки (но не заласканности). Все это выливается в очень скором времени в трудности общения, в неспособность завязывать какие-то контакты, особенно с девочками. Начинают проявляться недостаток интуиции, скрытность. Возникает фактическое внутреннее одиночество. В период полового созревания в сознание таких подростков прорываются безудержные сексуальные фантазии, сочетающиеся с пониженной самооценкой и возникновением многочисленных комплексов неполноценности. Появляется панический страх общения с женщиной, боязнь опростоволоситься в сексе. Однако очень трудно жить в таком психологическом состоянии. И подсознательно, стремясь защитить себя, подросток, а затем уже и молодой человек начинает потихоньку принижать вообще женщин, как таковых. Формируется мощная внутренняя агрессия, направленная на женщин, будто бы они повинны во всех его неприятностях и неудачах. Все. С этого момента часы запущены. Будущий маньяк непроизвольно делает первый шаг в сторону своей жертвы. — И, видимо, такой же шаг по направлению к врачу, если речь идет о потенциальных убийцах?— В общем, да. Поскольку на этой стадии помощь еще может быть оказана, и достаточно эффективно. Однако, если этого не произойдет и волею случая такой человек будет сведен со своей жертвой, может случиться непоправимое. Серийный убийца не может остановиться, убийство для него — тот же наркотик. Случайной бывает только первая жертва, причем она почти всегда бывает действительно случайной. Как, например, у того же Чикатило, белорусского маньяка Михасевича, иркутского маньяка. Остальные жертвы закономерны. — В своем научно-реабилитационном центре «Феникс» в Ростове вы обследовали, насколько я знаю, несколько десятков пациентов, многие из которых готовы к тяжким преступлениям. Кто они? Почему — именно они? Что-то должно в конце концов их объединять?— Ну как вам сказать… Их объединяют, пожалуй, две вещи: то, что они подошли к роковой грани в достаточно одинаковых социальных условиях, и второе — что они готовы перейти эту грань. С последним, я думаю, все понятно. А вот относительно одинаковых социальных условий… Я вам приведу один пример (в суд это дело, касающееся одного серийного убийцы, еще не ушло, поэтому я не могу назвать ни местности, ни инициалов убийцы). Судьба этого маньяка типична для сексуальных преступников. Семья была бедная. Они все время кичились тем, что вот, дескать, живут хоть и в нищете, зато честно. За малейшую провининность отец бил сына. Мать поддерживала отца — мол, строгость еще никому не навредила. В результате — самым ненавистным, самым жестоким периодом для него стало, по его же собственному признанию, детство. Ну а дальше — как я уже говорил. С 14 лет появились проблемы в психо-сексуальной области. Пошли комплексы. Из-за неумения общаться со сверстницами он начал избегать их. Наряду с очень низкой самооценкой появилась потребность утвердить себя, как мужчину. Все это накапливалось, росло и вскоре дало результат: в момент изнасилования, пытаясь сломить сопротивление 17-летней жертвы, он случайно задушил ее. После чего понял — это как раз то, что ему было и нужно. В момент агонии он мог делать с ней все, что хотел, не боясь опозориться. Он властвовал над нею. Он был Хозяином. Именно после этого появился маньяк… Все это, конечно, не означает, что все потенциальные убийцы как две капли воды повторяют такой путь. У каждого из них своя «тропинка» к будущим жертвам. И «тропинки» молодых отличаются от тех, кто вступает на эту стезю в зрелом возрасте, как это было, например, у Чикатило или Сливко. Но, став на путь серийных убийств, они имеют много общего, вне зависимости от того, каким именно способом они умерщвляют жертву, других обстоятельств преступления, что связано, в первую очередь, с биологическими процессами, происходящими в их мозгу. — Что вы имеете в виду под, «биологическими процессами»?— Понимаете, у большинства серийных убийц присутствует некая дисфункция мозга. Не в смысле врожденного психического расстройства или недоразвития, а в смысле так называемого минимального органического повреждения головного мозга, например, в результате родовой травмы. Я понимаю: так сказать, учитывая, что родовых травм сейчас предостаточно, может начаться переполох у будущих мам. Но, во-первых, это ни в коей мере не означает, что если у ребенка есть родовая травма — он уже готовый преступник. А, во-вторых, к таким детям просто нужно особое внимание, особый подход, особая ласка. Пусть они будут излишними, не беда. Хуже — если их будет недоставать. — Если я правильно понял, это положение перекликается с другим фактом, наделавшим не так давно много шуму. Я имею в виду сообщение о том, что у многих преступников-рецидивистов имеется так называемая лишняя «Y-хромосома». Тоже своего рода биологическое отклонение (или биологическая предрасположенность?), но вот доказать, что именно из-за нее и встают на криминальную тропинку…— Совершенно верно. В колониях, где содержатся лица, совершившие особо опасные, жестокие преступления, было обнаружено намного больше таких суперменов (одно из названий этой хромосомной аномалии), нежели среди обычного населения. Но это ни в коем случае не подтверждение теории врожденного преступника. Не каждый такой мужчина совершает преступления.

— И тем не менее вернемся к нашей теме… Не раз приходилось слышать от специалистов, что общее тяжелое положение в обществе, нарушение внутрисемейных, межличностных связей и т. д. — это все достаточно серьезные причины для появления людей, о которых мы говорим. Но есть все-таки главная — небывалая вспышка жестокости в обществе. Именно она и открыла находящиеся внутри каждого из нас шлюзы со злобой и ненавистью. Жестокость стала уже не индивидуальной, а — общей. Мы словно бы сбились от страха в одну стаю. — Я вам так скажу: жестокость существовала всегда. И она есть в каждом из нас. Другое дело, что мы эту жестокость постоянно подавляем. Но кто-то ведь уже не может? В силу каких-то причин, обстоятельств (особенно это касается женщин; они все чаще и чаще начинают выходить за рамки нормы, и их жестокость ни в какое сравнение не идет с мужской — то, что могут натворить женщины, иногда просто не поддается описанию). Жизнь человека обесценена ровно настолько, насколько возросла обыденность жестокости. Нас уже не страшит цифра. 30 тысяч убитых… Мы с этим свыклись, смирились. Мы привыкли отвечать жестокостью на жестокость. Это стало нормой. Дикой, но — нормой. Уже дети начали свыкаться с жестокостью!У нас в центре наравне со взрослыми проходят курс лечения и несколько детей-садистов. Один мальчик, еще совсем ребенок, отрезает у кошек лапки и любуется этим зрелищем, его от корчащейся кошки не оттащить. Другой в буквальном смысле изничтожает собственного брата, грозится его убить (один раз уже попытался это сделать), избивает его чуть ли не до потери сознания. А сколько таких детей вообще сейчас? На подходе поколение, в рядах которого сейчас формируются те, рядом с которыми небезызвестный маркиз де Сад выглядел бы величайшим гуманистом и добродетелей. — В одном из писем автор, он уже вторично осужден за садистские изнасилования несовершеннолетних, признался, что во время суда испытал шок. Дело в том, что родители одной из потерпевшей сами в конце концов попросили о смягчении приговора в отношении «больного», как они выразились, преступника. Они выслушали его сбивчивые объяснения, он говорил очень искренне, и в конце концов обратились к прокурору. То есть даже родители потерпевших поняли, что и для него это — трагедия. Я, конечно, допускаю, что история на самом деле может быть несколько преувеличена, но однако все может быть…— В общем, да. Хотя я, честно говоря, сомневаюсь в истинности этой истории. Но, вы правильно сказали, все может быть. У большинства маньяков, как уже имеющих серию убийств, так и потенциальных, есть какие-то проблемы с сексом. Обязательно. И если бы они вовремя смогли получить квалифицированную помощь (пусть даже и в «зоне», если он уже сидит), многие из них бы не дошли до убийств, а другие — до полной готовности к нему. — То есть вы хотите сказать, что и в тюрьме хорошо бы организовать кабинеты для сексо-терапии?.. — А почему нет, спрошу я вас? Если в колонию приходит наркоман или алкоголик, он там обязательно лечится. Так почему не сделать так, чтобы такую же самую возможность имели бы и люди с сексуальными отклонениями?У меня есть письмо от одного осужденного из Житомирской области, который искренне пишет: расстреляйте меня, но зачем меня мучить? Он панически боится, что, выйдя из тюрьмы, снова примется за старое (он насиловал совсем уж малолеток). Несколько раз уже он обращался к администрации колонии, чтобы та вызвала в колонию врача или психолога. Ну ответ, вы сами знаете, какой был…— Я, честно говоря, понимаю эту администрацию. Для нее, как и для большинства из нас, одно словосочетание «лечить преступника» уже звучит дико, уже абсурд. — Вывод один: нужно менять психологию. Дабы потом не кусать локти. Мы, кстати, у себя в центре планируем открыть бесплатные курсы по криминальной психиатрии для следователей, в для оперативников, и для работников прокуратуры. Чтобы были взаимосвязь, взаимопонимание. — …И все-таки: если один из пациентов, которые лечатся сейчас у вас в центре, станет вторым Чикатило, что вы будете чувствовать?— Что остальные несколько десятков жертв могут спать спокойно.