Дитя СтихийСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Эшафот. Меня ждёт эшафот. Неужели это конец? Неужели я прошла через столько препятствий, чтобы всё так закончилось? Нет! Но я уже ничего не могу исправить. Они все мертвы. Все, все кого я любила, кто был мне дорог… Их всех убили из-за меня!Ах да, вы же не знаете про что я… У меня есть ещё пару часов до наступления зари и моей казни. Я расскажу вам историю своей жизни. Должен ведь хоть кто-нибудь знать её. Будет немного обидно умереть, не сделав этого. Меня зовут Анна Мария Фаустос. Но можно просто Мэри. Сейчас мне 18 лет. Моя история начинается в ночь с 24 на 25 декабря, в католическое Рождество Христово. Именно в этот день я появилась на свет. Моя мать очень удивилась, увидев своё чадо, которое она так долго ждала. Чтобы получить ответы, она пошла к старой ведьме, взяв с собой ребёнка. Старуха рассказала ей, что жизнь моя уже определена и она вовсе не будет лёгкой. Колдунья сказала, что я - Дитя Стихий и мне придётся многое пережить. Я росла, ничего не зная про своё предназначение и оно меня совсем не волновало. Мама скрыла его от меня, дабы не подвергать жизнь своего единственного ребёнка опасности. Когда мне исполнилось 7 лет, она начала замечать некоторые, связанные со мной, странности. Например, я иногда знала то, что никак не может знать ребёнок в 7 лет. В 8 я знала уже 4 языка и легко понимала многие сложные науки. Когда я бывала в плохом настроении, вещи падали со своих мест, иногда (но очень редко, ведь для этого я должна быть в гневе) разбивалась сама собой посуда. Я точно знала какая будет погода, не могла объяснить, как ни пыталась. Просто знала. В 12 я мастерски владела верховой ездой и могла успокоить встревоженное или разозлённое животное всего лишь взглядом. А ещё всех удивляла моя внешность. Ещё бы, есть чему удивляться! Но об этом вы узнаете чуть позже. Англия. XVIII век. Родовое поместье семьи Фаустос. Молодая девушка 16-ти лет беспокойно мерит шагами свои апартаменты. В очередной раз проходя мимо огромного зеркала, занимавшего расстояние от пола до потолка, она вновь оглядывает себя. Надеюсь, вы поняли, что эта девушка - я. Из зеркала на меня смотрела особа с юным, даже детским, личиком. Она была одета в платье прекрасного покроя. Сверкающий шелк нежного фиолетового цвета водопадом струился по складному кринолину, который был намного удобнее обычного и тихо шуршал при каждом шаге. Гладкие волосы, похожие на нити тончайшего серебра и таинственно переливающиеся в свете лампы, были красиво уложены в искусную причёску и накрыты кокетливой шляпкой. Глаза, напоминающие два ярких аметиста, блестели из-под густых полуопущенных ресниц. - Ваша матушка зовёт Вас, - сказала только что вошедшая служанка и склонила голову в поклоне. - Уже иду, - коротко ответила я. Выйдя из комнаты, я прошла по коридору, стены которого были увешаны портретами, спустилась по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой и оказалась в просторном холле. Матушка уже ждала меня. Дворецкий помог мне надеть накидку. Вот и улица! Как же хорошо выбраться из замкнутого помещения на заснеженную улицу! Надеюсь, Вы уже догадались, что в данный момент в Англии господствовала зима. Мы вышли на крыльцо. Я сразу забыла все свои заботы, как только вдохнула свежий морозный воздух. Я всегда мечтала побывать в горах. А ещё снег! Крупные снежные хлопья, похожие на маленьких бабочек, весело кружились по воздуху в своём прекрасном и завораживающем танце и опускались на землю, создавая слой белого мягкого пуха. К моему огромному сожалению, карета уже была подана. - Анна Мария, поторопись! Если ты и дальше будешь так стоять, то, во-первых, мы замёрзнем, а, во-вторых, - что ещё хуже - опоздаем. Невежливо заставлять графа ждать!- Да, матушка, - покорно ответила я. Хотя в мыслях отчётливо билось: «Никуда я не поеду! Зачем мне вообще этот глупый надутый граф?! Нехочуу!»А теперь несколько слов о том, куда мы едем и кто такой этот граф. Человек, о котором мы с матушкой говорили - это молодой граф Эрик Микаэлис, мой жених. Мы с ним помолвлены с десятилетнего возраста. Мне было десять лет, а ему одиннадцать. Да-да, всё правильно, я не ошиблась. А хуже всего то, что я его видела один единственный раз. На нашей помолвке. Мы даже толком не знакомы. Родители всё решили за нас. И вот, мы направляемся в его родовое поместье, где его отец даёт бал-маскарад в честь нашей с графом свадьбы, которая состоится через четыре месяца. Но больше всего меня смущает и раздражает то, что это первый мой выход в свет. Все свои 16 лет со дня своего рождения я жила затворницей, никогда не выходила за пределы земли, принадлежащей нашей семье. Ни на один шаг! Я гуляла в лесах и садах, но только наших угодий, не дальше. Это было жёсткое табу. И вот, наконец, распахнутся эти тяжёлые железные створки ворот, я, наконец, покину - пусть всего на несколько часов - наши земли, увижу что-то новое! Обидно, что я обретаю свободу лишь для того, чтобы снова попасть в неволю…Но хватит грустить и забивать себе голову. Эшафот. Меня ждёт эшафот. Неужели это конец? Неужели я прошла через столько препятствий, чтобы всё так закончилось? Нет! Но я уже ничего не могу исправить. Они все мертвы. Все, все кого я любила, кто был мне дорог… Их всех убили из-за меня!Ах да, вы же не знаете про что я… У меня есть ещё пару часов до наступления зари и моей казни. Я расскажу вам историю своей жизни. Должен ведь хоть кто-нибудь знать её. Будет немного обидно умереть, не сделав этого. Меня зовут Анна Мария Фаустос. Но можно просто Мэри. Сейчас мне 18 лет. Моя история начинается в ночь с 24 на 25 декабря, в католическое Рождество Христово. Именно в этот день я появилась на свет. Моя мать очень удивилась, увидев своё чадо, которое она так долго ждала. Чтобы получить ответы, она пошла к старой ведьме, взяв с собой ребёнка. Старуха рассказала ей, что жизнь моя уже определена и она вовсе не будет лёгкой. Колдунья сказала, что я - Дитя Стихий и мне придётся многое пережить. Я росла, ничего не зная про своё предназначение и оно меня совсем не волновало. Мама скрыла его от меня, дабы не подвергать жизнь своего единственного ребёнка опасности. Когда мне исполнилось 7 лет, она начала замечать некоторые, связанные со мной, странности. Например, я иногда знала то, что никак не может знать ребёнок в 7 лет. В 8 я знала уже 4 языка и легко понимала многие сложные науки. Когда я бывала в плохом настроении, вещи падали со своих мест, иногда (но очень редко, ведь для этого я должна быть в гневе) разбивалась сама собой посуда. Я точно знала какая будет погода, не могла объяснить, как ни пыталась. Просто знала. В 12 я мастерски владела верховой ездой и могла успокоить встревоженное или разозлённое животное всего лишь взглядом. А ещё всех удивляла моя внешность. Ещё бы, есть чему удивляться! Но об этом вы узнаете чуть позже. Англия. XVIII век. Родовое поместье семьи Фаустос. Молодая девушка 16-ти лет беспокойно мерит шагами свои апартаменты. В очередной раз проходя мимо огромного зеркала, занимавшего расстояние от пола до потолка, она вновь оглядывает себя. Надеюсь, вы поняли, что эта девушка - я. Из зеркала на меня смотрела особа с юным, даже детским, личиком. Она была одета в платье прекрасного покроя. Сверкающий шелк нежного фиолетового цвета водопадом струился по складному кринолину, который был намного удобнее обычного и тихо шуршал при каждом шаге. Гладкие волосы, похожие на нити тончайшего серебра и таинственно переливающиеся в свете лампы, были красиво уложены в искусную причёску и накрыты кокетливой шляпкой. Глаза, напоминающие два ярких аметиста, блестели из-под густых полуопущенных ресниц. - Ваша матушка зовёт Вас, - сказала только что вошедшая служанка и склонила голову в поклоне. - Уже иду, - коротко ответила я. Выйдя из комнаты, я прошла по коридору, стены которого были увешаны портретами, спустилась по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой и оказалась в просторном холле. Матушка уже ждала меня. Дворецкий помог мне надеть накидку. Вот и улица! Как же хорошо выбраться из замкнутого помещения на заснеженную улицу! Надеюсь, Вы уже догадались, что в данный момент в Англии господствовала зима. Мы вышли на крыльцо. Я сразу забыла все свои заботы, как только вдохнула свежий морозный воздух. Я всегда мечтала побывать в горах. А ещё снег! Крупные снежные хлопья, похожие на маленьких бабочек, весело кружились по воздуху в своём прекрасном и завораживающем танце и опускались на землю, создавая слой белого мягкого пуха. К моему огромному сожалению, карета уже была подана. - Анна Мария, поторопись! Если ты и дальше будешь так стоять, то, во-первых, мы замёрзнем, а, во-вторых, - что ещё хуже - опоздаем. Невежливо заставлять графа ждать!- Да, матушка, - покорно ответила я. Хотя в мыслях отчётливо билось: «Никуда я не поеду! Зачем мне вообще этот глупый надутый граф?! Нехочуу!»А теперь несколько слов о том, куда мы едем и кто такой этот граф. Человек, о котором мы с матушкой говорили - это молодой граф Эрик Микаэлис, мой жених. Мы с ним помолвлены с десятилетнего возраста. Мне было десять лет, а ему одиннадцать. Да-да, всё правильно, я не ошиблась. А хуже всего то, что я его видела один единственный раз. На нашей помолвке. Мы даже толком не знакомы. Родители всё решили за нас. И вот, мы направляемся в его родовое поместье, где его отец даёт бал-маскарад в честь нашей с графом свадьбы, которая состоится через четыре месяца. Но больше всего меня смущает и раздражает то, что это первый мой выход в свет. Все свои 16 лет со дня своего рождения я жила затворницей, никогда не выходила за пределы земли, принадлежащей нашей семье. Ни на один шаг! Я гуляла в лесах и садах, но только наших угодий, не дальше. Это было жёсткое табу. И вот, наконец, распахнутся эти тяжёлые железные створки ворот, я, наконец, покину - пусть всего на несколько часов - наши земли, увижу что-то новое! Обидно, что я обретаю свободу лишь для того, чтобы снова попасть в неволю…Но хватит грустить и забивать себе голову. Всегда надо жить только настоящим! Переживать каждое мгновение так, будто оно последнее в жизни. Иначе и быть не может! Забуду на время о месте нашего прибытия и цели путешествия и буду радоваться этой свободе, пьянящему звуку ветра и незнакомому до этого чувству полного неповторимого счастья. Как же хорошо! Если бы дорога длилась вечно и мы бы так и не приехали в дом графа. Но дорога не вняла моим внутренним мольбам и всё же решила, что ей пора кончиться. Именно так она и поступила. Наш экипаж въехал во двор родового поместья семьи Микаэлис и остановился у входа в особняк. Мы с матушкой вышли из кареты. Моё сердце вдруг сначала упало куда-то вниз, а потом появилось в горле и начало бешено стучать, ноги вмиг налились свинцом. Я почувствовала, что бледнею и сейчас упаду в обморок. Мама посмотрела на меня и ласково улыбнулась. Она понимала, как мне сейчас тяжело. От её улыбки мне стало намного легче, силы стали возвращаться, прогоняя эту слабость. Вдох-выдох, вдох-выдох. Успокойся, Анна Мария! Всё будет прекрасно. Ночевать в лесу ты не боишься, а встретиться с каким-то графом боишься. Я гордо расправила плечи, надела свою маску и уверенно улыбнулась в ответ. Ну держись, Эрик Микаэлис! Ты ещё узнаешь, на что я способна. Я глубоко вдохнула и вошла внутрь. Дверь распахнулась и я на мгновение ослепла от яркого света и пёстрых нарядов гостей. Боже, это даже словами не объяснить! Я как будто оказалась на огромной цветочной поляне, где каждый гость - цветок. Яркий красочный цветок, распустившийся всего на одну ночь, чтобы сверкать и радоваться этой ночи. Так как это был не просто бал, а бал-маскарад, гостей не представляли. Но мне кажется, что так даже интересней! Мы с матушкой прошли в зал. Как здесь всё сверкает! Как превосходно играют музыканты! Отовсюду слышится смех. Вот стоят кучкой и щебечут молодые мадемуазель. Они напоминают бабочек своими прекрасными нарядами. Мама нежно улыбнулась и тихонько подтолкнула меня в их направлении, словно говоря - ну чего же ты! Вперёд!Я нерешительно направилась в их сторону. - Добрый вечер, леди, - поприветствовала я их. - Добрый вечер, - откликнулись они. Одна девушка в платье малинового цвета, наверно самая смелая, улыбнулась мне и сказала:- Вы ведь не будете против, если мы будем общаться на «ты», правда?Я кивнула. - Мы не назовём тебе свои имена, а ты не называй нам своё. Мы вовсе не хотим тебя обидеть, нет! Просто сегодня бал-маскарад и мы с леди решили взять себе за имя название какого-нибудь цветка. Я, к примеру, леди Пион. Это - она указала взглядом на девушку в алом платье - леди Роза. Девушка, представленная Розой, кивнула в знак приветствия. Это - теперь это была девушка в белом с серебристой искрой платье - леди Лилия. Она тоже мне кивнула. Но вот очередь дошла и до меня. - А как же будут звать тебя? Леди, как насчёт «Фиалки»? Мне кажется, это прекрасное имя! Добро пожаловать в наш круг, леди Фиалка! - она тепло мне улыбнулась. Мы немного постояли, разговаривая на разные темы. Вдруг леди Пион восторженно вздохнула и прошептала всем нам:- Наконец-то! Сейчас начнутся танцы! Леди, как вы думаете, с кем будет танцевать молодой граф? Наверно, со своей невестой. Интересно, как её зовут?- Не обязательно. Любой юноша может пригласить на танец любую девушку! Это маскарад. Его партнёршей по танцу может оказаться любая из нас и не только. Он, кстати, тоже надел маску. Так что узнать его не удастся! - горестно вздохнула леди Лилия. - А имя его невесты никому неизвестно! Его должны объявить здесь, на балу. Кто бы это мог быть? Как жаль, что это не я! - разочарованно сказала леди Роза. - Почему вы так жалеете? - спросила я их. Мне были непонятны их мотивы. Я его невеста, но совершенно не хочу выходить за него. И чем он их так привлёк?!- Что-о-о? - спросили они одновременно. Они были так удивлены, что мне стало немного смешно и стыдно одновременно. - Ты так шутишь, леди Фиалка?! Он ведь так прекрасен! Молодой граф - самый завидный жених в нашем обществе, - сказала леди Роза. - Да. А ещё он так танцует! Словно ангел! - подхватила леди Лилия. - Только он брюнет и крылья у него из спины не растут! А ему бы пошло… У него прекрасный голос и замечательные манеры, - вздохнула леди Пион. - В общем, не парень, а мечта! - снова одновременно закончили они. - Неужели?! - я всё ещё не могла им поверить. Они лишь дружно вздохнули в ответ, подтверждая. Вдруг музыка стала громче и джентльмены стали приглашать дам танцевать. Мои собеседницы вскоре отправились вместе со своими партнёрами по танцу в середину зала. Я стояла, задумавшись о том, что сказали мне леди Роза, Пион и Лилия. Вдруг я почти физически ощутила чей-то взгляд. Он был направлен мне точно между лопаток. Я стремительно обернулась и встретилась взглядом с юношей. Он смотрел прямо на меня. Высокий брюнет с хорошей осанкой. Вдруг он криво ухмыльнулся и направился в мою сторону лёгкой и изящной походкой танцора. Что-то такое было в этой ухмылке. Что-то странное, едва заметное. Какое-то ускользающее ощущение тайны…Вот он подошёл ко мне и, сделав небольшой поклон, спросил тёплым, бархатным, будто обволакивающим, хорошо поставленным тенором:- Не подарите ли вы мне танец, прекрасная мадемуазель?Я улыбнулась и сделала неглубокий реверанс, соглашаясь на его предложение. Он подал мне руку и повёл меня в середину зала к танцующим там парам. И мы начали танцевать. Как он танцует! Плавными, перетекающими из одного в другое, но уверенными движениями он вёл в танце. Я словно стала его зеркалом. С грацией лани я следовала за ним. Мы словно стали единым целым, слившись в этом танце! Шаг, поворот, снова шаг. А он всё смотрел на меня своими цвета тёмного шоколада, почти чёрными глазами, блестевшими в прорези маски. В этом взгляде было такое уверенное спокойствие, что казалось, скорее весь мир покачнётся и провалится в Пекло, чем мы перестанем танцевать. Именно такое ощущение возникло у меня в тот момент. Но не только спокойствие отражалось там. На самом дне его глаз таились грусть и, пожалуй, затаённая боль. Этот юноша мог скрывать её от других, но у него не получилось скрыть её от меня. Мне стало очень интересно, почему же он грустит? Он на прекрасном балу, все вокруг радуются и веселятся, а ему грустно и больно. И я решилась. - Простите, если я обижу или оскорблю Вас своим вопросом. Вы плохо себя чувствуете? Вам не нравится бал?- Нет. Я прекрасно себя чувствую. И бал тоже очень хорош. Но, позвольте поинтересоваться, что заставило вас так подумать? - кажется, он был удивлён моими вопросами. - Ваши глаза, - ответила я смутившись. Он ничего мне не ответил. Лишь коротко кивнул и немного печально улыбнулся. Я отвела глаза, пожалев, что спросила об этом. «В конце концов, какая мне разница, что у него случилось?» - подумала я изумлённо. Но какое-то ощущение не давало мне покоя. Оно пока было далёким и размытым, но с каждой минутой становилось всё отчётливей. Вдруг музыка остановилась и пары, перестав танцевать, дружно оглянулись к тому месту, где располагались музыканты. Посмотрев туда, я увидела мужчину. Хотя его тёмные волосы уже затронула изморозь седины, он всё ещё внушал уважение. Он держал прямо спину и улыбался всем приятной вежливой улыбкой. Решительные черты лица, волевой подбородок. Тонкий прямой нос. Этот мужчина был хозяин поместья. Отец моего жениха. Граф Микаэлис. Он начал говорить. - Приветствую вас в моём доме на этом скромном празднике. Добро пожаловать, дамы и джентльмены! Я очень рад сообщить вам причину этого бала. Хотя многие уже наверняка знают её, ибо никогда не спит молва. Этот бал посвящён женитьбе моего единственного сына. Я хочу вам его представить. А вот и он. Мой сын - Эрнест де Микаэлис. Пожилой граф тепло улыбнулся гостям и перевёл взгляд на юношу, который стоял с ним рядом. Я даже не заметила, как он там появился. Я внимательнее пригляделась к нему и вдруг почувствовала, что ещё чуть-чуть и я упаду в обморок. Я вмиг стала белее кружева на манжетах этого молодого человека. Это был он! Это он пригласил меня на танец! Я не хотела этому верить. Я думала, что мои глаза меня обманывают. «Нет, нет, нет… Это не может быть он. Это не он!» Но всё-таки это был он. Мой жених. Эрнест де Микаэлис (Эрик - сокращение полного имени). А его отец тем временем продолжал говорить. - Я пригласил вас, чтобы объявить вам также имя невесты моего сына. Эта прелестная девушка - мадемуазель Анна Мария де Фаустос. Я прошу её подойти ко мне и, наконец, показаться всем. Несмотря на то, что ноги у меня были ватными и я готова была вот-вот упасть, я подошла к пожилому графу. Надеюсь, что это получилось у меня довольно элегантно. Он попросил меня снять маску. К слову, Эрнест тоже снял свою маску и я смогла увидеть его лицо полностью. Я ещё больше выпрямилась, гордо вскинула голову и развязала удерживающую маску ленту. Многие гости были в шоке от моего вида. И - это заставило меня в душе злорадно улыбнуться - мой жених был в этой группе. В его глазах я прочла изумление. Я повернула голову и дерзко, как победитель, посмотрела на него. Он заметил мой взгляд и, хотя я была ниже его на целую голову, вздрогнул. Но потом в нём, видимо, взыграла гордость. Взгляд моего жениха вспыхнул. Там не было неприязни или ненависти, только ярость и непонимание. Но он сразу же взял себя в руки. В глазах засветилось любопытство. Возможно, он пытался понять, кто я такая и что о нём думаю. Но вскоре я поняла, что ошибалась…Сказав ещё несколько слов, пожилой граф удалился. Пока никто не опомнился, я снова надела маску и поспешила скрыться в саду. Выйдя из особняка, я сразу почувствовала себя лучше. Мысли всё ещё путались, но уже не так сильно. Я решила найти укромное место, чтобы привести свои растрёпанные мысли и чувства в порядок. Мне повезло. Вскоре я нашла небольшую беседку, затенённую деревьями. Она находилась на берегу небольшого пруда, воды которого сверкали в свете полной луны. Я присела на софу, поставленную в беседке. «Странно, что он не замёрз» - подумала я. На дворе была зимняя ночь, а я по рассеянности не позаботилась о том, чтобы взять с собой в сад накидку. Мне было стыдно за своё поведение и глупость. Я уже стала замерзать и подумала, не вернуться ли мне обратно в зал. Вдруг от дерева отделился тёмный силуэт. Едва заметив его, я вскочила и хотела закричать. - Тише, не кричите, я не причиню Вам вреда. Простите, у меня и в мыслях не было Вас напугать. Простите, - приятным голосом сказал силуэт приблизившись. Мне показалось, что я уже слышала этот голос. Через мгновение я поняла, почему. Неизвестный силуэт вышел из тени, отбрасываемой деревом и оказался Эрнестом де Микаэлисом. Я не знала, как долго он находился здесь. - Вам не за что просить у меня прощения. Всё хорошо, Вам не стоило волноваться, - ответила я. - Вы так быстро исчезли, что мы не успели с Вами пообщаться. Я тоже люблю сюда приходить, чтобы побыть вдали от людей, наедине с собой, - сказал он улыбнувшись. Я отметила про себя, что его улыбка была доброжелательной и искренней. - Вы же замёрзли! - воскликнул он, заметив, что я дрожу. И только тут я заметила, что в руках он держит мою накидку и тёплый плед. Он помог мне надеть накидку и, вежливо попросив меня встать, накрыл софу пледом. Мне сразу стало теплее. Я снова присела. - Позволите? - спросил он меня, присаживаясь на софу. - Да, да, конечно, - ответила я, смущённо опустив глаза. - Вы так прелестны, когда смущаетесь, - весело сказал он, заметив моё смущение. Я покраснела и хотела отвести взгляд, но неожиданно для себя самой посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Эрнест улыбнулся мне в ответ. - Как здесь красиво! - сказала я тихо, восхищённо посмотрев на пруд, в котором отражалось небо, усыпанное миллиардами звёзд, ярко сияющими в эту ночь. Луна заглянула в беседку и осветила моё лицо. - Знаете, Эрнест, я сначала очень не хотела сюда приезжать, - внезапно сказала я тихо, решившись на откровенность. - А я не хотел, что бы Вы сюда приезжали, - сказал он, с пониманием глядя на меня. Мы одновременно посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись. Ещё немного посидев в беседке, он поднялся, извинившись и сказав, что ему надо идти к гостям. Я осталась наедине со своими мыслями. «Как всё странно в этом мире, - думалось мне в тот момент - мы оба против нашего брака, но, тем не менее, мы встречаемся здесь, беседуем. Я не испытываю к нему ни ненависти, ни неприязни. Боже, как всё запутано! Почему всё порой так сложно? Для чего?»Я снова посмотрела на воду пруда, потом перевела взгляд на небо. Я вышла из беседки и прислонилась к ней спиной. Я оказалась вся освещена луной. Её свет возвращал мне силы, восстанавливал мир и покой в душе, он успокаивал меня. Я немного постояла так, неотрывно смотря на серебряную монету луны на небе, а потом пошла обратно в особняк. Пора было возвращаться домой. Когда мы с матушкой садились в карету, Эрнест предложил сопровождать нас верхом. Его отец одобрил эту идею. И вот. Мы едем по направлению к дому. Слава Богу, дорога вполне хорошая! Ритмичный стук колёс убаюкивали меня и я задремала, склонив голову маме на плечо. И мне было приятно, что Эрнест едет за нами снаружи, хоть я и не смирилась ещё насчёт свадьбы, но почему-то так чувствовала себя спокойнее. - Мари, солнышко, просыпайся, мы приехали, - прозвучал нежный мамин голос, вернув меня к реальности. - Да? А я и не заметила, - сказала я в ответ слегка растерянным голосом. В холле я отдала накидку дворецкому и поднялась в свои апартаменты. Сегодня я решила раздеться сама, поэтому отослала служанку, предложившую мне свою помощь. Я сняла шляпку и положила её на ночной столик. Туда же отправились ожерелье, серьги и парные браслеты: гарнитур из бриллиантов с аметистами. Вскоре к ним присоединилось и кольцо. Я убрала булавки и сняла три тяжёлые юбки. Потом освободилась от корсажа. Дышать сразу стало немного легче. Я сняла остальные юбки, убрала в гардероб платье. Я надела лёгкую ночную сорочку из шёлка и ирландского кружева. Наконец пришло время подумать о волосах. Я аккуратно вынула из причёски заколки и шпильки и с величайшей осторожностью расчесала волосы. Положив щётку для волос на ночной столик, я подошла к огромному зеркалу, стоявшему в комнате. Ночная сорочка мягко облегала мою фигуру. Густые волосы цвета серебра отливали белизной в лунном свете и окутывали тело по самую щиколотку. Я небрежно поправила выбившийся локон. Он ярко блеснул в лунном луче и присоединился к остальному серебристому сверкающему водопаду мягких шелковистых и необычайно длинных волос. Я заплела их в толстую косу и, наконец, легла в кровать под одеяло. Постельное бельё пахло свежестью, чистотой и… фиалкой. Перед тем, как уснуть, я долго ворочалась с боку на бок. Но всё-таки провалилась в объятия Морфея. В эту ночь мне снилось что-то неспокойное, страшное. Я пыталась убежать от этого, скрыться, но у меня не получалось. Наутро я проснулась вся в холодном поту и с плохим предчувствием. В комнату вошла служанка и я прошла с ней в соседнюю комнату, где приняла ароматную ванну. Потом надела домашнее платье кофейного цвета с небольшой серебряной вышивкой, спустилась в столовую и позавтракала. Неприятное чувство притупилось, но никуда не исчезло. Оно настырно маячило где-то поблизости, портя настроение, как тёмная туча портит лёгкий летний день. После завтрака, надев тёплую, подбитую соболем накидку, я вышла погулять в сад. Матери дома не было. Мой отец погиб на войне, когда я была маленькая. С тех пор матушка ведёт хозяйство сама. Вдруг я увидела, как в ворота въехала карета, но на ней не было нашего герба, значит, это была не мама. Мне стало любопытно и я подошла поближе. Лучше бы я этого не делала. Надо было со всех ног бежать вглубь сада и прятаться, но нет же! Я спросила у слуги, проходившего мимо, кто это прибыл. Он ответил, что эти люди ищут меня, чтобы поговорить и он как раз шёл меня искать. Я подошла к одному из мужчин, сидевших верхом на лошадях рядом с каретой и осведомилась о цели их приезда. - Вы являетесь Анной Марией де Фаустос? - спросил он. Я подтвердила этот факт кивком, - По приказу епископа Вам надлежит проследовать с нами в этом экипаже. Его преосвященство желает с Вами поговорить. Я несказанно удивилась, но перечить не посмела. Только попросила подождать, пока я переоденусь. Всё тот же мужчина - похоже, он был среди них главным, - ответил на мою просьбу, сказав, что этот вызов очень срочный и его преосвященство не любит ждать. Я повиновалась и подошла ближе к экипажу, с намерением туда сесть. Один из мужчин соскочил с лошади и открыл дверь кареты. Увидев, что окна экипажа зарешёчены, я не на шутку испугалась. Чувство опасности и тревоги вспыхнуло во мне с новой силой. Но отступать было уже поздно. Дверь захлопнулась. После некоторого времени езды мы вдруг остановились. Меня привезли к какому-то тёмному низкому строению, которое буквально давило тяжестью своих стен, построенных из больших замшелых булыжников. Как только я вышла из кареты, тот мужчина, с которым я говорила, подошёл ко мне и молниеносным движением прижал к моему лицу странно пахнущий, но явно чистый, носовой платок. Перед глазами внезапно всё поплыло и я провалилась во тьму. Очнулась я в каком-то тёмном и сыром помещении. На стенах висели факелы, но света от них почти не было, потому что воздух здесь был тяжёлым и неподвижный и факелы чадили и исходили едким дымом. Я сделала вывод, что нахожусь где-то под тем зданием, которое я видела ранее. И тут я вспомнила, что со мной случилось. Страх холодными клешнями сразу сжал моё живое трепещущее сердце. Я обернулась и мои ноги стали подкашиваться. Я увидела Их! Они сидели за довольно длинным столом, повёрнутым ко мне ребром и смотрели на меня. От этих взглядов мне стало жутко. Их было трое: епископ и двое монахов. Недалеко от меня, прислонившись к стене, стоял тот самый человек, который прижал к моему лицу платок и, видимо, принёсший меня сюда. Епископ посмотрел на меня с недоверием и обратился к монаху, сидевшему от него по правую руку:- Отец Олаф, вы уверены, что она та, о ком вы мне говорили?- Да, ваше преосвященство, я уверен в том, что она - ведьма. - Что?! Ваше преосвященство, не верьте ему, я не ведьма! - отчаянно крикнула я. - Замолчи, дьяволово отродье! - страшно закричал на меня второй монах, - Скоро ты отправишься в преисподнюю к своему нечестивому хозяину, которому ты служишь!У меня подкосились ноги и я упала на холодный каменный пол подземелья. Слёзы беспомощности и обиды потекли у меня по щекам. - Офицер, поднимите подсудимую и посадите её на скамью, - велел епископ. Человек, всё это время стоявший у стены и с безучастным равнодушием наблюдавший за мной, приблизился и, взяв меня за локоть, усадил на скамью, стоявшую чуть впереди от меня. Затем он вновь занял своё прежнее место. - Итак, подсудимая. Вы обвиняетесь в колдовстве, в наведении смертельной порчи на группу людей и в сговоре с дьяволом. Вам понятны обвинения, подсудимая?- Ваше преосвященство, я не виновата ни в одной из этих вещей, я не ведьма! - попыталась я оправдать себя. Но меня никто и не думал оправдывать. - Тогда почему у тебя такие длинные волосы? И как ты объясните их странный цвет? А цвет глаз? Ни у одного благочестивого христианина или христианки не может быть таких волос и глаз. Ещё тебя видели ходящей вокруг деревень, а на следующий день там появлялись чума и холера! И ты ещё будете утверждать, что ты не ведьма и не в сговоре с дьяволом! - грозно проговорил отец Олаф и его голос громким эхом отразился от холодных стен. - Отец Олаф, достаточно, - прервал его епископ. Затем он обратился ко второму монаху, - Отец Рулл, зачитайте, пожалуйста, приговор. - Итак, подсудимая объявляется виновной во всех предъявленных ей обвинениях и приговаривается к пыткам и последующему сожжению на костре на главной площади, - встав, прочитал монах по листку, взятому им со стола. - Нет! Нет, вы не можете! - отчаянно выкрикнула я. - Да как ты смеешь, ведьма?! Не тебе это решать! Поняла, дьяволово отродье!?! - вдруг страшно закричал отец Олаф и, вскочив, подбежал ко мне. Я не знала, что он собирается сделать. Он замахнулся и резко ударил меня по лицу ладонью. На лице сразу вспыхнул красным след от пощёчины. От неожиданности я отошла на пару шагов назад и наткнулась на скамейку. Отец Олаф смотрел на меня с обжигающей ненавистью и презрением. И тут в моей душе поднялась волна чувств. Там были боль, обида и возмущение. Но всё это померкло и стало лишь фоном к ненависти и ярости. Ярость поднялась во мне. Это уже была даже не волна, а цунами огромной разрушительной силы. Весь мир для меня сейчас сжался только до этого человека - моего обидчика. Я в упор посмотрела на него, резко давая выход своей ярости. То, что произошло дальше, очень меня напугало. Внезапно отец Олаф жутко закричал. А потом его голова разлетелась, как гнилой орех, обрызгав всё кровавым месивом. Скамейка, стоявшая сзади меня, отлетела на три метра, ударилась об стену и вдруг ярко вспыхнула. Остальных присутствующих, кроме меня, сильно толкнуло волной сухого жара. Около минуты все были в шоке от увиденного и пережитого. Цунами в моей душе постепенно угасало, сменяясь усталостью и апатией. Первым опомнился офицер, доставивший меня сюда. Он быстро подбежал и заломил мне назад руки. Было больно до слёз, но у меня не изменилось даже выражение лица. Я просто стряхнула его с себя. Потом выпрямилась и посмотрела на епископа. Он был очень бледен и напуган. Он смотрел на меня с нескрываемым ужасом. А у меня на лице был лишь холод вечных льдов. Он приказал офицеру увести меня в камеру. Мужчина послушался и, взяв со стены факел, увёл меня из этой комнаты. Уходя, я чувствовала взгляды епископа и отца Рулла. Я была уверена, что это ещё не конец. Надо отдать должное моей интуиции - я не ошиблась. Офицер завязал мне глаза. После нескольких минут блуждания по холодному и сырому подземелью мы, похоже, пришли. Мой сопровождающий сдёрнул у меня с глаз повязку и грубо толкнул вперёд. От внезапно нахлынувшей слабости мои ноги подкосились и я рухнула на пол. Мельком оглядев помещение, в котором я оказалась, я сделала вывод, что это тюремная камера. Оглянувшись на вход, я увидела того мужчину. В руке он держал факел. Трепещущее пламя отбрасывало на его лицо неровные движущиеся тени. В его неверном свете я увидела, как на лице офицера появилась жуткая, злорадная и презрительная усмешка. Он с лязгом закрыл решётчатую дверь в камеру. - Тебе осталось недолго жить, Анна Мария Фаустос! Послезавтра в полдень тебя заживо сожгут на костре, как ведьму! Эти глупые фанатичные звери так и не узнают, что они сожгли свою последнюю надежду! А-ха-ха-ха-ха! - сказал он злорадно, сплюнув в сторону. Рассмеявшись так, что у меня мурашки побежали по коже, он, громко хлопнув деревянной дверью, видимо, ведущей в комнату для стражников, так как на мгновение я услышала громкий смех нескольких, явно не очень великосветских мужчин, ушёл. И вот тут-то и пришли те страх и ужас, которые раньше заглушала апатия. Осознав, наконец, что я очень скоро умру жуткой смертью, я испугалась не на шутку. Вспомнив, что произошло на суде, я поняла, что это я стала причиной смерти того монаха. «Я просто вышла из себя, он меня взбесил! И я его убила. Убила жутко, никак человек… Как чудовище!» - подумала я и меня от внезапного осознания этого факта затопила волна боли, ужаса и отвращения. Отвращения не к этим людям, а к самой себе. Я не просто ведьма, я чудовище! Моему отчаянию не было предела. Я заметила, что по моим щекам покатились слёзы. Это было так неожиданно, что я на себя внезапно разозлилась. Дав себе пощёчину, я велела себе не распускать нюни и успокоиться. «Я не имею на это ни времени, ни права! Перестань мотать сопли на кулак и соберись, безвольная тряпка! Да, Мари, ты ведьма и ты убила того монаха, но сейчас уже ничего не поделаешь! Не смей себя жалеть и впадать в уныние. Это ещё никого не спасло! Сражайся, ты же можешь! Ты просто обязана остаться в живых! Понятно тебе?» - получив от себя этот мысленный пинок, я перестала всхлипывать и решила хорошенько осмотреть камеру. Но мои действия не дали никаких положительных результатов. Окон не было, да и какие окна, я ведь в каких-то подземных катакомбах, дверь надёжно заперта. В дальнем углу находился нужник (дыра в полу). Но отверстие было слишком узким и я не смогла бы в него протиснуться. Наконец, меня утомили эти бесполезные метания. Со стороны я, скорее всего, была похожа на тигрицу в клетке. Я поняла, что у меня нет шансов на побег. Я присела на кучу прелой соломы и спустя несколько минут заснула. Проснулась я внезапно. Прислушавшись, я поняла, что именно меня разбудило. За дверью к стражникам доносился какой-то очень громкий шум. Спросонья я не поняла, что это такое. С той стороны раздался сдавленный крик и наступила тишина. Несколько мгновений я напряжённо вслушивалась и вглядывалась в темноту. Но ничего не могла различить. Деревянная дверь открылась и я увидела силуэт мужчины. В руке он держал факел. Он быстро подошёл к двери в камеру и открыл её ключом. От испуга я вжалась в стену за моей спиной. Когда он подошёл ближе, у меня непроизвольно от изумления отвисла нижняя челюсть. Угадайте, кто был этим человеком? Эрнест де Микаэлис! Он быстро подошёл ко мне. - Вы в порядке? Идти сможете? - спросил он, обеспокоенно меня оглядывая. Получив утвердительный ответ, Эрнест продолжил говорить. - Нам надо срочно уходить. Вас хватятся только утром и сразу же отправятся в погоню. Наверху нас ждут лошади. Мы должны срочно покинуть Англию! - сказал он. - Что? А почему вы говорите «мы»?- Не думайте, что я отпущу вас одну. Я обещал себе, что я вас вытащу и я это сделаю, чего бы мне это не стоило! Я не отпущу вас одну! Ни за что! - твёрдо и неожиданно (для меня) горячо воскликнул он. В свете факела блеснули решительностью его глаза. Он схватил меня за руку и я быстро последовала за ним. В комнате и которой появился Эрнест, я увидела два мужских тела. Остановившись, я в изумлении посмотрела на Микаэлиса. Он нетерпеливо дёрнул подбородком и сказал, что они живы, просто без сознания. Эрнест вежливо попросил меня поторопиться, так как утром меня хватятся и пошлют погоню. Я и сама это понимала. Ведьм так просто не отпускают. После нескольких минут бега по коридорам мы оказались у лестницы, а потом, наконец, выбрались из этого кошмарного места. - У них осталась моя накидка. Эти люди пустят по следу собак, - тревожно сказала я. - Вот эта? - весело спросил Эрнест, подавая мне упомянутую мною часть моего гардероба. - Спасибо, - тихо поблагодарила я его. И тут по лицу потекли слёзы. - Эрнест, они меня не оставят! Я не человек! Я ведьма! Отвратительное тёмное создание! Там, на допросе, был один монах, епископ назвал его отцом Олафом. Он кричал на меня, а потом дал пощёчину! И я… я… я его убила! Не как человек, как зверь! Он жутко закричал, а потом его голова взорвалась! Я должна умереть! Я чудовище! - кричала я сквозь всхлипы. У меня началась истерика. Слёзы лились уже водопадом, а я всё плакала. - Что ты говоришь?! Да плевать я хотел на них и на то, ведьма ты или человек! Поняла - в страшном гневе закричал он на меня. Я вздрогнула от его слов. Неужели он не понимает?! Если он поедет со мной, то его могут убить. Это я у него и спросила. - Да пошли они все к чёрту! Я поеду с вами! - уже спокойнее ответил он мне. Я благодарно улыбнулась ему. Он тоже ответил мне улыбкой. Эрнест помог мне сесть в седло лошади, которую он взял с собой для меня. Затем вспрыгнул в седло своей. И тут меня осенило. - Эрнест! А как вы попали в это место? - спросила я у своего спасителя, имея в виду то жуткое здание, где меня держали. - Неважно! Долго объяснять. Сейчас нет времени на вопросы, - ответил он, отмахнувшись и пустил лошадь галопом. Чтобы не отстать, я последовала его примеру. - Эрнест! Нам надо заехать ко мне домой, - сказала я ему через некоторое время, начиная узнавать местность. - Что?! У нас нет на это времени! - ответил он мне. - Нам надо заехать ко мне домой! Мне надо! - упрямо повторила на меня. Услышав что-то в моём голосе, он не посмел мне возразить. Оказавшись в своём поместье, я разбудила только одного слугу, в верности которого я не сомневалась. Он десять лет прослужил у моего отца, владел шпагой лучше любого учителя фехтования и любил меня, как родную дочь. В детстве с ним мне всегда было веселее и интереснее, чем с няней и кормилицей. Велев его оседлать Цереру простой сбруей и моим любимым удобным и намеренно нероскошным седлом, я попросила его держать то, что я здесь была после того как уехала днём, в строжайшей тайне. Никто не должен был это знать. Затем я тише мышки поднялась в свои апартаменты и стала собираться. Я сложила всё нужное в одно место и попросила поднявшегося наверх старого слугу помочь мне их упаковать. Он сделал всё быстро и аккуратно. У него получилось два средних размеров узла. Я попросила его нагрузить этим мою кобылицу и позаботиться о лошади, на которой я приехала. Когда он ушёл, я одела мужские, хорошего качества штаны, белую шёлковую рубашку, сюртук. Штаны и сюртук были из чёрного твида отличного качества. И хоть эти вещи были не новые, что нам на руку, но в прекрасном состоянии. Я надела немного потёртый кожаный ремень и подошла к кровати. У изголовья в лунном свете яркой молнией блеснула моя шпага. Она была из серебра, но, что странно, её не смог повредить даже алмаз. Я знаю, мадемуазель не принято уметь фехтовать. Но я умею. И даже очень хорошо! Эта шпага появилась спустя неделю после моего рождения. Её принесла пожилая женщина приятного вида. У неё были добрые, чуть строгие черты лица. Она выглядела даже молодо. Женщина прибыла в наш замок ночью и попросила остаться на ночь, так как ей предстоял долгий путь. Матушка впустила её в дом и отвела ей комнату, в которой теперь живу я. В пять лет я попросила маму жить тут. Она мне не отказала, только вспомнила об этом случае с женщиной. Вечером пред сном матушка сидела в кресле у камина и вышивала шёлком. В дверь тихо постучались и вошли. Это была гостья. Она показала моей маме эту шпагу и сказала, что она подарит эту шпагу её маленькой дочурке (мне). Гостья спокойно, но настойчиво попросила маму, чтобы меня обучили фехтованию и стрельбе из лука, когда я подросту. Матушка ответила ей, что это бред, даме не положено фехтовать и стрелять из лука. Гостья повторила свою просьбу тише, но ещё настойчивее. И было в её голосе нечто такое, что её всю охватил непонятный ей трепет и она не смогла отказать. Утром, проснувшись, мама подошла к моей кроватке. Я спала неспокойно, тревожно. Мама обернулась и увидела на своём ночном столике ту самую шпагу, которую накануне ей показывала гостья. Рядом лежали два листка бумаги. Это были записки от той женщины. В первой гостья повторила свою просьбу про фехтование и стрельбу из лука. Ещё она написала, чтобы мама, а потом и я, берегли эту шпагу. Она (шпага) мне поможет. Смысл же второй записки маме не открылся. Там было несколько стихотворных строк:Когда сольются день и ночь, Тогда стрела пробьёт насквозь -Того, кто так ей дорог. Проснётся мощь такая в ней, Что враг не соберёт костей, Хоть глаз его так зорок. Она пойдёт на риск, сквозь страх. Её судьба в её рукахи просьба сохранить эту записку. Матушка так и поступила. Как только она дочитала, маленькая я резко проснулась и начала заливаться громким плачем. Не успев бросить шпагу, которую она держала в руках, мама подбежала к моей кроватке. Она склонилась надо мной. Как только я увидела серебряную шпагу, я сразу же успокоилась, посмотрела на маму ясными и совсем не по-детски осмысленными глазами, мило улыбнулась и протянула к оружию руки. Мама, рассказала мне эту историю, когда в 5 лет отдала мне шпагу и подарила серебряный кулон, внутрь которого она положила ту вторую записку и просила никогда не снимать его и беречь шпагу. Тогда она обмолвилась, что крошка - я улыбалась шпаге, как старой, хорошо знакомой подруге, когда никогда не предаст. В 5 лет и началось моё обучение. Фехтованию меня обучил старый папин слуга, а учителя стрельбы маме пришлось искать. Вскоре она нашла его. Им оказался юноша лет двадцати на вид. Его звали Эльстан. Мама сначала усомнилась в его мастерстве, но когда он с пятидесяти шагов пробил стрелой подкинутую ей в воздух монету, она поверила. У него были мужественные и одновременно тонкие черты лица, прямой нос, зелёные глаза цвета молодой листвы и светлые, прямые и длинные, до пояса, волосы, которые он собирал сзади в хвост. Но он поставил одно условие. Она должна была разрешить ему всегда носить шляпу, даже за столом. Мама согласилась. Шляпа у него была широкополая, из тёмно-серой ткани, она скрывала почти пол-лица молодого человека. Он носил её постоянно. Почти. При других он всегда был в ней, а когда мы оставались вдвоём, он снимал. У него были вытянутые, заострённые уши. Увидев их первый раз, я ужасно удивилась и спросила у него, почему они такие. Он задорно улыбнулся и сказал, что таким родился. Эльстан попросил меня никому об это не рассказывать. Я пообещала и никто так и не узнал о его тайне. Он души не чаял во мне, а я в нём. В свободное от тренировок время я, Эльстан и старый папин слуга часто играли вместе. С каждым днём я всё лучше и лучше стреляла и фехтовала. Это давалось мне на удивление легко. Однажды утром, после десяти лет обучения, Эльстан сказал, что сегодня будет наше последнее занятие. Он сказал, что он научил меня всему, что знал сам и я стреляю даже чуть лучше его самого, что очень гордится мной. И ушёл… Сейчас, взяв в руки шпагу, я вспомнила это. По моей щеке прокатилась слеза и, дойдя до подбородка, сорвалась вниз, на ковёр. Заметив это, я сдавлено всхлипнула и вытерла глаза ладонью, взяла с собой кошель с довольно крупной суммой и пару украшений, которые я не ношу. Потом пристегнула шпагу к ремню. Обрезать волосы я не решилась. Я забрала их так, чтобы их не было видно и надела широкополую шляпу, скрывающую пол-лица, потом тёмный мужской плащ, подбитый тёплым мехом, спустилась и вышла на улицу. Подойдя к Церере, я ласково погладила её по шее и по носу, чтобы она меня узнала. За эту породистую испанскую кобылу маме пришлось немало заплатить. Поблагодарив слугу, я ещё раз попросила его никому не рассказывать, что я здесь была и, пустив лошадь шагом, подъехала к Эрнесту. - Теперь мы можем отправляться, - сказала я ему. - Не смотрите так на меня! Гулять по лесу в платье неудобно, а тренироваться - тем более! - ответила я на его изумлённый взгляд. Мы выехали за ограду поместья и, пустив лошадей вскачь, полетели по пыльной дороге. Итак, наше путешествие началось… Знаете, оказывается, когда хочешь начать новую жизнь, а в моём случае я просто вынуждена это сделать, то старая жизнь не всегда хочет тебя отпустить. Так произошло и со мной. Прибыв в порт, мы с Эрнестом сели на корабль до Ла-Рошели. Что-то подсказывало мне, что именно туда мы должны держать свой путь. Возможно, это была интуиция, а может, кто-то направлял меня. Итак, вернёмся к тому, о чём я говорила ранее. Отголосок старой жизни застал меня за любованием морским восходом солнца. Тугие волны бросались на бока судна и мне были видны их белые пенные шапки. Я стояла на палубе и смотрела на зарю, ощущая, как влажный, чуть солёный ветер обдувает моё лицо. И в этот дивный момент судьба решила нанести мне удар: на палубе вдруг появился Эрнест. - Мисс Фаустос, нам надо как можно скорее оказаться в нашей каюте. Пожалуйста, не спорьте. Я объясню Вам всё, когда мы окажемся там. Я была крайне удивлена таким поведением моего спутника, но решила не прекословить: такой умоляющий взгляд у него был. Несколько минут спустя мы были в каюте и когда Эрнест задвинул на двери щеколду, на его лице отразилось облегчение. - Эрнест, теперь вы можете объяснить мне, в чём дело? - недовольно спросила я. - Теперь да, могу. А дело всё в том, что это судно наткнулось на пограничный контроль, так как мы в данный момент находимся на границе Франции. У меня предчувствие, что будет лучше, если эти люди не будут знать нас с вами в лицо. Я спрашивал у капитана, что они тут делают. Он ответил, что им велено проверять все суда, идущие из Англии, так как там из тюрьмы сбежала заключённая и, вероятно, она попытается покинуть страну. Вот так. Ничего не напоминает?Вдруг на верху лестницы раздались тяжёлые шаги. - Раздевайтесь и быстро залезайте на кровать под одеяло! Быстрее! - этот крик принадлежал Микаэлису. Похоже, он что-то придумал. Понимая, что не время затевать ссору, я подчинилась. Он тем временем тоже снял некоторою одежду и остался только в штанах. Снаружи попытались открыть дверь и, обнаружив, что она заперта, мужской хриплый голос потребовал, чтобы её открыли. - Простите, что заставил вас ждать. Просто я не один, а с дамой. Мы молодожёны и едем во Францию на несколько дней, - сказал Эрнест с улыбкой, открывая дверь. «Ах так! Значит, мы молодожёны! Ну, я тебе это припомню!» За дверью оказался офицер средних лет. Он заглянул в каюту и понимающе улыбнулся, увидев моё высунутое из-под одеяла лицо и одежду, лежащую на полу. - У вас прелестная жена! Простите, что побеспокоил. Надеюсь, что вам и вашей супруге очень понравится во Франции, - проговорил мужчина и удалился. Эрнест закрыл за ним дверь и задвинул щеколду. Внезапно я заметила, что его спина трясётся. Я решила, что ему стало плохо и, закутавшись в одеяло, подбежала к нему. Он обернулся и я увидела, что ему вовсе не плохо. Он смеялся! Я отскочила от него, как ошпаренная. Да как он смеет! Смешно ему, видите ли. Выставил меня на посмешище!- Что вы смеётесь?! Ведёте себя как клоун! - буквально задыхаясь от негодования, закричала я. Со стола упала тарелка и разбилась вдребезги. - Ну что вы так взорвались, красавица моя? - спросил он меня, всё ещё смеясь. Меня словно током ударило. - Я не ваша! - прошептала я с ужасом. Его лицо сразу переменилось. Похоже, он был действительно расстроен. И взволнован. - Простите мне мою неучтивость, мисс Фаустос. Я не подумал, что своими словами и этим маленьким спектаклем я вас задену. Извините, - его голос звучал глухо. Он действительно раскаивался в своём поступке. - Ничего. Это вы меня простите. Я… Я не должна была так срываться. Ведь это вы спасли меня тогда. И вот сейчас… Простите, - я уже говорила сквозь всхлипы. По моим щекам текли слёзы и никак не могли остановиться. - Всё хорошо. Не расстраивайтесь. Вам надо успокоиться, не плачьте. Всё хорошо, - Эрнест налил мне воды и усадил обратно на кровать. Когда я немного успокоилась, он добавил:- А ведь этот человек был прав. Вы и в самом деле прекрасны, Анна Мария, - он сказал это тихо и осторожно. по-видимому, из опасения, что это меня ещё больше расстроит и я снова заплачу. Я слабо ему улыбнулась. Допив воду, я встала и, гордо подняв голову, царственно сказала:- А теперь, Эрнест де Микаэлис, отойдите к стене и отвернитесь. Мне надо одеться. Он ухмыльнулся, но всё-таки исполнил мою просьбу. Я подобрала с пола одежду и, вернув одеяло на прежнее место, оделась. Потом окликнула де Микаэлиса и, достав из багажа щётку для волос, принялась расчёсывать свои длинные сверкающие пряди. Потом я забрала волосы и снова надела шляпу. Эрнест тем временем тоже стал одеваться. Я заметила, что он украдкой наблюдает за мной. Его взгляды были долгими и задумчивыми. - Эрнест, я вижу, что вы за мной наблюдаете. Его это немного раздосадовало, но, казалось, ничуть не смутило. - Раз уж всё так обернулось и мы с вами в одной лодке, как в прямом, так и в переносном смысле, то я хочу вас кое о чём попросить. Не волнуйтесь, это маленькая такая, вполне безобидная просьба. Вы не могли бы звать меня просто Эрик? Пожалуйста. - Если вы просите. Если хотите, можете называть меня Мари, - предложила я ему в ответ. И улыбнулась. Внезапно что-то изменилось. Корабль поплыл медленнее, качка стала слабее. К нам в каюту спустился матрос и доложил, что судно прибыло в Ла-Рошель. А предчувствие тем временем всё сильнее звало меня выйти на сушу. Жди меня, судьба, я иду. Пустота. Вокруг пустота и тьма. Даже носа своего не вижу, вообще ничего. Я лечу. А лечу ли? Нет… Я падаю! Падаю в тёмную глубокую бездну. Кажется, что ей нет конца. А может так оно и есть? Где я? Куда попала? И где Эрик? «Эрик, где ты? Ты здесь? Эрик!» Что? Нет! Я не верю в это, не хочу верить! Я кричу что есть сил, но с моих губ не срывается ни звука. Да в чём тут дело?! Чёрт…Странное чувство… Я продолжаю падать, но что-то изменилось. Я поняла. «На меня кто-то смотрит. Но как это возможно? Я же здесь одна! Или нет?» Да, я права. Я всем своим естеством ощущаю этот взгляд. Кажется, он направлен из бездны, оттуда, куда я падаю. Неприятно… Я боюсь этого взгляда, боюсь его владельца. В этих глазах горят злость, неописуемая жестокость и язвительная насмешка. Тёмное пламя. Но что это? Неужели? Да, так и есть. Там, внутри этих глаз, за тёмным огнём, которым они горят, есть боль и печаль. Они спрятаны, но они есть. И взгляд какой-то… странный. Я уже ощущала на себе этот взгляд, несомненно. Но его выражение было другим. Абсолютно другим. Хм… Такие чужие и настолько знакомые глаза. Я определённо знала их владельца. Что-то сверкнуло в глубине этой бездны. Что это? Я быстро приближаюсь и уже могу увидеть, что это. «Хм… Энергетическая воронка. Что? Откуда я это знаю?» Стремительная, ослепляющая и разрушающая всё на своём пути сила. И я упала прямо в центр этой воронки! Не-е-ет! Как же больно! Эта мощь разрывает моё тело на куски! Она проникает в меня, впитывается в мою плоть и кровь. Как больно… Я больше не вытерплю эту всепоглощающую боль. Не могу больше. Что такое? Воронка иссякает. А у меня больше не осталось сил на эмоции. Как глупо. И тут прозвучал голос. Мой голос. Но говорила не я. Я не могла произнести и слова. Но это был мой голос. «Проснись…»Я резко села на кровати и открыла глаза. «Уф… Я жива? Да, жива. Это был всего лишь дурной сон, кошмар». Я всё ещё здесь. В одной ларошельской таверне под названием «Золотой бык». Это деревянное двухэтажное здание: на первом этаже располагалась «пивнушка», а на втором можно было снять комнату, что мы и сделали. Я подошла к окну и открыла его. На улице всё ещё ночь. В тёмном небе ярко светят холодные и бесстрастные звёзды. Они - всего лишь наблюдатели без права вмешаться. Сколько тысяч лет они уже смотрят на мир людей? Да, очень давно. Внезапно я почувствовала дрожь и, поняв, что замёрзла, закрыла окно. Оглянувшись, я была весьма удивлена. «Куда делся Эрик? Может, он внизу?» Я оделась в свой костюм, но не стала забирать волосы и не надела шляпу. По скрипучей деревянной лестнице я спустилась на нижний этаж и принялась искать глазами Эрика. Здесь было очень шумно. В воздухе явно витали алкогольные пары. И тут я увидела Эрика. Моему потрясению не было предела. Сказать, что я была в шоке, равносильно просто промолчать в тряпочку. У него на коленях сидела какая-то полуголая ярко раскрашенная шлюха. Кровь ударила мне в голову с такой силой, что я едва устояла на ногах! С абсолютно бесстрастным выражением лица, на создание которого у меня ушла вся моя выдержка, я подошла к Эрику и ударила его по лицу. Причём я отвесила ему не звонкую «женскую» пощёчину, а настоящий мужской удар кулаком. Благодаря моим тренировкам с луком и шпагой силы мне было не занимать. Если бы за его спиной не оказалась стена, он бы упал. Проститутка отшатнулась от меня, как от огня. Теперь на нас смотрел весь зал. - Вы встаёте, поднимаетесь в комнату и ложитесь спать. Немедленно, - тоном, не терпящим возражений, бросила я своему горе-жениху. Я уже начала понемногу успокаиваться, как вдруг в разговор влезла проститутка, сидевшая у него на коленях. - Эй ты, фифа! Ты чего это тут раскомандовалась?! Ты ему мамочка что ли? Катись отсюда!- Заткни свою пасть, - сказала я, едва сдерживая гнев, рвавшийся наружу. - Сама заткнись! Тоже мне командирша нашлась! А ну, вали отсюда!Всё. Это была последняя капля! Волна ярости опять накрыла меня с головой. Я уже плохо понимала, что делаю. Я начала видеть себя со стороны. Мои глаза цвета аметиста стали чернее моря в шторм. Да, начиналась буря. Мои серебристые волосы, ничем не забранные, стали развеваться, как от сильного штормового ветра. Я с ненавистью и яростью смотрела на эту наглую девку, посмевшую так мне дерзить. Она же и все остальные, включая Эрика, смотрели на меня с ужасом. Но я этого не замечала. Я была в ярости и эта самая ярость поглотила все мои мысли и чувства. Только ярость и холодная сосредоточенность. Больше ничего. Я сжала руки в кулаки. И вдруг меня охватило пламя. Яркое белое пламя. Но оно не было враждебно мне. Этим пламенем была я сама. Внезапно я почувствовала, как меня сзади кто-то обнял и услышала мягкий голос Эрика. - Не надо. Успокойся. Пожалуйста, Мари. Всё будет хорошо. Только успокойся. Я услышала. Услышала его голос через стену этой ярости и поняла, что если сейчас же не остановлюсь, то снова убью. Неимоверным усилием воли я подавила свой гнев и постаралась успокоиться. И у меня получилось, хоть и не сразу. - Забудьте всё, - сказала я и широко махнула рукой от себя. Вдруг весь зал озарил ослепительный белоснежный свет. Свет забвения. Я заставила Эрика отвернуться и не смотреть на это сияние. Отвернувшись и сама, хотя свет не мог причинить мне вреда, ведь заклинающей была я сама, я в сопровождении Эрика поднялась на второй этаж в снятую нами комнату. - Эрнест, я опасна. Вы сами уже это поняли. Когда мной завладевает ярость, я перестаю контролировать себя и во мне просыпается страшная сила. Учтите это на будущее. И ещё. Я не буду извиняться за то, что ударила вас. Вы заслужили этот удар. Но всё же я надеюсь, что не сломала вам челюсть. Мне было бы тяжело путешествовать с вами, если бы это случилось. Всё это время я стояла к нему спиной и не видела выражения его лица. Я обернулась. Его взгляд, направленный на меня, имел странное выражение. Я слегка улыбнулась. - И всё же я благодарна тебе, Эрик. Если бы ты меня не остановил, я бы убила её. Вне всяких сомнений. А теперь я ложусь спать. Я очень устала. Сказав это, я прямо в одежде упала на кровать и уже через мгновение провалилась в глубокий сон. Проснулась я рано. Встала, подошла к окну и открыла тяжёлые деревянные ставни. Солнце ещё не взошло и небо было тёмно-фиолетовым. Но полоска горизонта на востоке уже понемногу начинала светлеть, затмевая свет далёких холодных звёзд, словно суровые стражи охраняющих покой и тишину ночной темноты. С детства я любила смотреть на восходы. Видеть, как рождается новый день, было для меня огромным удовольствием. Я всегда любила жизнь во всех её проявлениях. «Этот день будет необыкновенным». Я даже не представляла, насколько я окажусь права. Я спустилась вниз, решив подождать там, пока проснётся Эрик, а потом вместе позавтракать. Мне надо было многое обдумать. Куда отправляться дальше? Что делать? У кого спросить совета? Как ни старалась, я была не в силах найти ответы на все вопросы, что тревожили меня. А они словно рой маленьких злых ос жалили мой мозг. Спустя час моих бесплодных размышлений на первом этаже появился заспанный и немного встревоженный Эрик. Поприветствовав меня, он отправился на кухню, сказав, что пошёл за завтраком. Горячие ванильные булочки с яблочным соком были просто восхитительны. Закончив завтракать, мы решили покинуть трактир. Оставаться здесь далее было небезопасно. Поднявшись в комнату, снимаемую нами, мы собрали вещи и покинули это заведение, не забыв заплатить хозяину за ночлег. Первым делом, мы решили зайти на рынок и прикупить некоторые вещи. Как же там было шумно! Вокруг ярко пестрели разные лавчонки с тканями, едой, посудой, картинами, книгами. Никогда ещё за свою жизнь я не бывала на рынке. Здесь царила такая атмосфера, что любой человек, попадая сюда, ощущал себя живым. Это чувство испытала и я. Будто бы только здесь я по-настоящему ожила, вдохнула полной грудью свободу за пределами каменных стен. Всё привлекало меня новизной и необычностью. Я была счастлива находиться здесь. Внезапно что-то изменилось. «Странное чувство… Что это?» Я посмотрела на другую сторону улицы и увидела небольшую невзрачную лавочку с антиквариатом. И тут я услышала одинокий звон колокольчика в голове. «Это оно. То, что мне нужно», - решила я. Я потянула за собой Эрика к противоположной стороне улицы. - Ты куда? Постой! - донёсся до меня его голос. Я слышала его будто через вату. Не останавливаясь и не обращая внимания на прохожих, я стремилась к своей цели - маленькому серому зданию. - Что? Антикварная лавка? Зачем нам туда? - никак не мог понять Эрик. Мой ответ был краток:- Надо. Мы зашли. Колокольчик, повешенный над дверью, оповестил хозяина о нашем прибытии мелодичным звоном. «Хм… Опять колокольчик. Совпадение?» Из-за прилавка появился пожилой человек с добродушной улыбкой и озорным взглядом. Это был хозяин лавки. - Что же понадобилось вам, дорогие посетители, в лавке старого Маколле? Чем интересуетесь? У меня очень богатый ассортимент. Вы можете найти здесь что угодно: от различных статуэток и сувениров до старинных карт в забытые или несуществующие места. Ну, так что же привело вас ко мне?- Интуиция, достопочтенный господин Маколле, интуиция, - с загадочной интонацией прозвучал мой голос. - Можно нам тут немного осмотреться?- Конечно. Как пожелаете. Я скользила взглядом по различным предметам, которые в изобилии располагались на полках больших старых деревянных шкафов. Здесь действительно было много интересного и необычного. Тихонько передвигаясь по лавке, я внезапно увидела, как нечто в тёмном углу помещения отразило упавший из окна солнечный луч. Подойдя ближе, я обнаружила огромное пыльное зеркало в старинной медной раме. Металл в некоторых местах позеленел, что доказывало немалый возраст данного предмета. Я провела ладонью по поверхности стекла, стирая пыль и обрывки паутины. Видимо, к нему давно никто не подходил. Я еле слышно подозвала Эрика. Он тоже был очень удивлён моей неожиданной находке. Присмотревшись к участку зеркала, очищенному мною, он непроизвольно воскликнул:- Невероятно! - и уже тише добавил, - Стекло сделано из тончайших пластинок золота. Такие зеркала, по легенде, изготовляли только в Эльдорадо - Золотом городе!Я заворожённо гладила ладонью медную раму, тоже всю покрытую пылью. - Ай! Больно! - вскрикнула я, внезапно обо что-то уколовшись. Присмотревшись к тому месту на раме, по которому я только что проводила рукой, я заметила небольшую иглу, приведённую в действие скрытой пружиной. На указательном пальце, что я уколола, выступила капля крови, ещё не успевшая высохнуть. Действуя по внезапному наитию, я аккуратно приложила палец к зеркалу и немного неуверенным, но торжественным тоном изрекла:- Кровь избранной откроет врата. Золотистая поверхность зеркала пошла волнами, будто кто-то бросил камень в воду. Взяв за руку Эрика и прихватив свои вещи, я уверенно сделала шаг в зеркало. Секунду спустя за мной последовал и Микаэлис. - Господа, посмотрите, что я нашел! Думаю, вам будет интересно взглянуть на эти вещи, - бодрым голосом произнёс хозяин лавки, появляясь из подсобного помещения, оборудованного под склад. Как же он удивился, когда увидел, что магазин пуст. Но самым странным ему показалось то, что он не услышал звона колокольчика, висевшего над дверью. Сквозь сомкнутые веки пробивался зеленоватый свет. Я открыла глаза и осмотрелась. Увидев рядом лежащего на земле и вполне целого на вид Эрика, успокоилась. И только сейчас я обратила внимание на местность. Мы оказались в лесу! Огромные вековые деревья очень похожие на кедры поднимали свои кроны к далёкому ярко-голубому небу. Опираясь на локти, я оглянулась и увидела, наверно, громаднейшее в мире дерево! Трещина на его стволе, нутро, которой мерцало голубоватым светом, стремительно затягивалась. «Мы выпали из дерева?» Я не знала, где находилась. Подняв лицо к облакам, я любовалась небесной синевой. Не знаю, сколько я так просидела. Рядом шевельнулся, издав слабый стон и открыл глаза Эрик. Я поднялась на ноги и, подойдя ближе, наклонилась к нему. - Ты в порядке? Давай руку, - проговорила я, подавая ему ладонь. С моей помощью он поднялся. - Где мы? - он был, как и я, в недоумении и озирался. На его лице смешались удивление и восторг. Видимо, он тоже был поражён великолепием представшей перед нами картины. Впереди простиралась коричневая с лёгкой дымкой новой зелени долина. Мы стояли на холме и вид был просто потрясающий. Пусть это и было невероятно, но здесь уже был, как минимум, апрель!- Не знаю. Но в одном я уверена: здесь нереально красиво. Ты только посмотри! - моему восторгу не было предела. И я даже не заметила, как машинально начала общаться с Эриком на «ты». Да и он, по-моему, не заметил этого. - Что это там? Дым? - спросил он вдруг, присматриваясь к долине. - Где? - я никак не могла понять, куда мне надо смотреть. - Да вон же! Вон! Разве не видишь? Правее, - поправил он меня и показал рукой куда-то в долину, увидев, что я не туда смотрю. Проследив взглядом за направлением его руки, я заметила тоненькую серую струйку дыма, вившегося к необычайно ярким небесам. - И правда, дым. Значит там какое-то жилище и есть люди. Нам нужно направляться туда, - решила я. - Ты забыла, что мы в бегах? А если местные жители сдадут нас полиции? Тогда нам уже будет не выбраться и мы закончим свою жизнь на костре или виселице. - А ты не забыл, как мы прошли сквозь зеркало в антикварной лавке? Мне кажется, ты бы должен был уже понять, что мы не во Франции, а в каком-то совершенно другом месте. Значит, полиция нам уж точно не угрожает, - немного язвительным тоном сказала я. Меня раздражало, что Эрик говорит совершенно очевидные истины, которые знала и я. Но понимала, что он совершенно прав в том, что лишняя осторожность никогда не помешает. И от этого злилась ещё больше. - В общем, ты как хочешь, а я пошла туда. Попробую узнать, где мы находимся и разобраться, что к чему, - бросила я ему через плечо, уже спускаясь по склону холма. Видимо, сначала он сомневался в своём решении, но секунд через 5 услышала за спиной его крик:- Стой, подожди! Я с тобой!Догнал. И смущённо глядя в сторону, будто стесняясь своего восклицания, пошёл рядом. Он несколько раз пытался завести разговор, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Меня же молчание не тяготило. Всей душой, всем своим существом я старалась полностью вобрать великолепие, что представало пред моим взором! Появилось ощущение лёгкой светлой грусти, будто я знала больше - никогда не увижу свой дом, что оставила где-то там, далеко-далеко, отсюда и не видно. Но понимая всё это, я будто видела те необыкновенные приключения, которые сулило мне моё путешествие. И от этого становилось радостно, будто внутри проснулось маленькое солнышко, обогревая своим ещё робким, но уже таким упорным и тёплым светом. Да и весна же вокруг! А в Англии зима была… Ну да ладно, подумаешь: зима! От всех этих размышлений на губах невольно заиграла улыбка. Эрик, увидев мою улыбку, улыбнулся в ответ. Я радостно и легко засмеялась. Знала, всё будет хорошо, что бы ни случилось, что бы ни произошло. Примерно через час мы уже были у источника дыма. Им оказалась большая, сложенная из тёмно-серых камней печная труба. К ней прилагалась покрытая старой глиняной черепицей крыша, с которой в свою очередь шёл в комплекте небольшой двухэтажный домишко. Довольно крепкий на вид дом, но также и старый, что можно было понять, исходя из внешнего вида жилища: поросшая мхом черепица, замшелые каменные стены и подгнивающие деревянные ставни на окнах. - Может, зайдёте уже? А то застыли там, как два столба. Простудитесь ещё! - раздался немного хрипловатый женский с ворчащими интонациями голос из-за бесшумно приоткрывшейся двери. В дверном проёме показалась полноватая женская фигура. С опаской мы подошли ближе, взошли на крыльцо, только доски под ногами скрипнули и остановились нерешительности. - Ну, так чего же вы стоите? Путешествуете али за советом? Да вы проходите-проходите, я же не кусаюсь! - и приятного вида пожилая женщина, одетая в длинную, до пола, юбку и потрёпанный полушубок похожего на рысий меха, затолкнула нас в дом. Щёлкнула пальцами - одновременно захлопнулась дверь и зажглись свечи на столе и в подсвечниках на стенах. Буквально протащив нас через несколько комнат, усадила на мощную деревянную скамью, стоявшую у стола. Проделала она это всё так быстро, что я не успела опомниться, как уже сидела. Свечи зажигались сами собой. При их довольно ярком свете я сумела, наконец, рассмотреть хозяйку этого жилища. Ею оказалась немолодая, но опрятного вида женщина с короткими светлыми волосами, сквозь, которые понемногу пробивалась седина. Нестерпимо яркие голубые глаза, делавшие их обладательницу похожей на юную девушку, лучились, добротой, любопытством и озорством ребёнка. Они занимали половину лица, а на удивление тёмные брови были мило изогнуты, наполовину прячась под небольшой светлой чёлкой. Губы расплывались в доброжелательной улыбке, щёки рдели здоровым румянцем. Небольшая полнота только подчёркивала здоровье этой женщины, не такой уж и молодой. Об этом говорили морщинки в уголках глаз и её руки. - Что ж, давайте знакомиться? Я Гильомета, местная колдунья. А вас как кличут, путники?- А… Э… Меня зовут Анна Мария, можно просто Мари. А это Эрик. Приятно познакомиться, - первой очнувшись от сковавшего нас оцепенения, пролепетала я и неуверенно улыбнулась. А потом продолжила. - Мы сюда случайно попали, через огромное дерево на холме неподалёку. В смысле не к вам домой, а вообще - сюда… А где мы, кстати говоря? - и остановилась. Меня остановил странный взгляд хозяйки дома, вдруг наполнившийся печалью. Она тихонько, еле слышно начала бормотать что-то непонятное себе под нос:- Из дерева, значит… Вот оно как всё сложилось. Выходит, из мира людей. Да через старый-то портал. Ой-ёй-ёй… Эли, во что же ты девчонку-то впутываешь? Она ж молодая ещё, сама-то посмотри, голова ты садовая!- Простите, что? Какое ещё дерево? Какой ещё, к чёрту, портал? Во что впутывает и кто такая эта Эли? Объясните же всё толком! - внезапно вскричал Эрик. А я и забыла уже, что он тоже здесь!- Элинида или, как я её называю, Эли - моя давняя подруга, нынешняя Верховная волшебница природы, Дитя Стихий, - на автомате пояснила Гильомета и быстрым движением руки усыпила Эрика. - Чтоб не мешал больше говорить. Не беспокойся, он просто спит, а сон полезен для здоровья, - спокойно пояснила она уже мне. И жалобно протянула:- Ой-ёй-ёй… Да что же такое творится? И вот чем, спрашивается, думала эта клуша магическая, а? Не знаешь? Вот и я не знаю! - горестно вздохнув, припечатала она. Я терпеливо молчала, не встревая в её непонятный для меня монолог. - Мари, говоришь, тебя зовут? Красивое имя. В общем, слушай внимательно, Мари. Это очень огорчит тебя, но тут уж ничего не поделаешь. Из-за того, что ты с твоим другом прошла в этот мир через неисправный портал, то дерево на холме, в том мире, что вы покинули, прошло три месяца. Твоя мать умерла… от чумы. Я застыла. Мозг отвергал данную информацию, желая защитить меня. Я не понимала, что говорила Гильомета, не желала понимать. Осознание, что моя мать мертва, нахлынуло волной боли, затопило разум. Горячие слёзы побежали по щекам. Я попробовала вытереть их ладонью, но внезапно вспомнила, что так делала моя мама, когда я плакала в детстве. Слёзы потекли сильнее. Остановиться не было сил. - Что? Мама умерла? Нет… Она не могла… Это же моя мама! Она не могла умереть! - свой голос я слышала со стороны. Снова. Сдавленные слова прерывались не менее сдавленными всхлипами. Глаза потемнели, из сиреневых стали антрацитовыми. Волосы буйным водопадом рассыпались по плечам и зашевелились, будто их раздувал мощный штормовой ветер. Небо за окном потемнело. Сверкнула сталью молния. В глазах хозяйки отразились беспредельный ужас и необъятная тревога. - Мари, успокойся! Пожалуйста, успокойся. Всё будет хорошо, только прекрати. Нельзя выпускать столько магической силы разом, твоё тело может не выдержать! Ты тоже умрёшь!- Умру? Значит, снова увижу маму? Скажи, я снова её увижу? Да? - мои пальцы вцепились ей в плечи, больно сжав их. Я оттолкнула её от себя. Протаранив спиной стол, Гильомета печаталась в стену и упала на пол. Вдруг мозг у меня переклинило. От такой сокрушающей новости в голове всё смешалось. Почему-то я вдруг решила, что это она, Гильомета, виновна в смерти моей матери. - Это ты! Это всё ты виновата! Это из-за тебя умерла моя мама, ты её убила! У меня никого не осталось, слышишь, никого! За это я убью тебя, - в жуткой истерике прокричала я. Уже собираясь направить порыв своей ярости на старую женщину, я почувствовала странную опасность. И в этот же миг страшная боль от сильного удара пронзила живот, я захлебнулась вдохом, на глаза навернулись слёзы. Воздух не желал проходить в сжатые лёгкие. Уже проваливаясь в тёмное небытие, я услышала знакомый голос. В голосе слышалась искренняя обида и недоумение, но также и непонятная нежность. Слова слышались нечётко, но я успела различить:- Как так никого? А как же я, Мари? Совсем ты со мной не считаешься. Ну ни капельки! Сколько бы людей тебя не покинуло, я всегда останусь с тобой, обещаю тебе! А пока поспи немного, хорошо? Тебе надо отдохнуть. Сладких снов, Мари, - и даже сквозь сомкнувшиеся веки я будто увидела ласковую улыбку Эрика, почувствовала, как тёплые и сильные руки подхватили, ставшее друг непомерно тяжёлым тело. «Да, надо отдохнуть…» , мелькнула последняя мысль и толща тёмной воды забытья сомкнулась надо мной. Разум просыпался неохотно. Первым появилось ощущение чего-то мягкого под головой, потом боль в затёкшем теле. Я тихо застонала от неприятных ощущений и с трудом открыла глаза. В поле зрения сразу попало чьё-то встревоженное лицо и знакомый голос с тревогой спросил:- Мари, как ты? На что другой голос чуть язвительным, но добрым тоном сразу же ответил:- А ты как думаешь? Несладко ей пришлось. Смысл сказанных ими слов не доходил до меня. Точнее, доходил, но очень медленно, будто мой разум не мог всё это осмыслить и пропускал звуки по капле. И вдруг я вспомнила: страх и отчаяние, непонимание и ярость, желание убить… и мягкий, до боли знакомый голос. Резко заболела голова. Встревоженное лицо Эрика всё ещё нависало надо мной и между сошедшихся на переносице бровей пролегла забавная складка. Чуть шевеля непослушными губами, я прошептала-прохрипела:- Пить. И к моему рту заботливая рука поднесла стакан с водой, приятно пахнувшей лесной мятой. Это было такое забытое ощущение. Мама поила меня мятной водой в детстве, когда я болела. А потом мы сидели вместе на кровати, она держала меня на коленях и тихонько баюкала, напевая мою любимую колыбельную. Её тёплая рука гладила мои волосы, а спокойный и такой тёплый голос нашёптывал, что всё будет хорошо. Но сейчас всё было не так. Не было ни колыбельной, ни тихого маминого голоса… ни самой мамы. «И точно. Мама умерла. Так сказала Гильомета». И тут пришло осознание того, что я чуть не натворила. Я резко села на кровати и хотя голова сразу же закружилась, не обратила на это особого внимания. Рука со стаканом исчезла. В голове моей крутился и не давал покоя один вопрос:- Эрик, где Гильомета? - и сразу же другой. - Эрик, я… я её убила? - Голос сорвался на хрип. - Да здесь я, здесь. Куда же я денусь? Но об стол, конечно, было больно. Я повернула голову на голос. И по телу разлилось такое небывалое блаженство, будто… даже не знаю, будто жизнь - сплошной шоколад с цукатами! У окна стояла Гильомета. Живая и здоровая. Она окунала полотенце в миску с водой и чуть неодобрительно косилась на Эрика. Женщина подошла к кровати, заставила меня лечь и положила мне на лоб прохладную мокрую ткань. Тяжесть в затылке поутихла и я слабо улыбнулась волшебнице. - Гильомета, прости меня. Я не знаю, что случилось. Я уже ничего не понимаю. Я снова чуть не убила, - едва слышным шёпотом проговорила я. - Снова? То есть, такое случается уже не в первый раз? Это уже серьёзно. Рассказывай, - потребовала женщина. И я рассказала про всё: про случай в подземелье, когда я убила монаха; про вечер в таверне и про то, как попала сюда. - Что ты чувствовала, когда пробуждалась сила?- Ярость. Только гнев и ярость. Они накрывали меня с головой, как огромная волна и я не могла вынырнуть. Было только одно непреодолимое желание убить своего обидчика. - Ясно. Всё серьёзнее, чем я предполагала. Пора бы начать обучать тебя обуздывать свою силу. Ведь он не всегда будет с тобой, ты же понимаешь? - последнюю фразу она проговорила так тихо, чтобы услышать её могла только я. Но в ней не было необходимости. Я понимала, что Эрик не будет рядом постоянно, чтобы успокоить и спасти меня от себя самой. И я понимала, что он может пострадать от моих действий, а этого я допустить не могла. Он спас мне жизнь и я ни за что не оборвала бы его жизненную нить. Тут голос подал Эрик:- Мари, я так рад, что ты очнулась. Мы очень сильно волновались за тебя, ведь ты проспала почти трое суток. - Трое суток? - я никак не могла поверить в такое. Гильомета в ответ кивнула. И добавила:- Поверь, могло быть и хуже. Ты ещё легко отделалась. Столько силы зараз да без опыта ведовства выпускать смертельно опасно. Твоё тело могло просто не выдержать нагрузки, понимаешь? Это очень серьёзно. Мы обе могли не выжить, но, слава милостивым духам, твой спутник подоспел как раз вовремя. - Мари, прости меня. Мне пришлось тебя ударить. Я очень сожалею, что поступил подобным образом, мне, правда, очень жаль, - голос Эрика был полон искреннего сожаления и раскаяния и чуть дрогнул на слове «ударить». - Не казни себя, у тебя не было другого выхода. Иначе бы я убила Гильомету и могла погибнуть сама. Я искренне тебе благодарна, Эрик, - кажется, от моей улыбки ему стало немного лучше и он даже неуверенно улыбнулся в ответ. Я ни в коем разе не винила его в том поступке, ведь выхода и вправду не было. И он снова спас мне жизнь. Внезапно я вспомнила одну важную вещь, которую сказала при первой встрече хозяйка этого дома. - Гильомета, помнишь, при первой нашей встрече ты рассказала Эрику про свою подругу? Ты назвала её «дитя стихий». Что это значит?- Точно, я говорила про Эли. Ну, Дитя Стихий - это нечто вроде титула, но при этом определяющегося ещё до рождения человека. Это и судьба и образ жизни и приговор. А что? Тебе знакомы эти слова?- Да. Так меня назвала колдунья, к которой ходила моя мама, как только я родилась. Мама писала дневник, а потом я нашла его на чердаке поместья и прочла. Так и узнала. Знаю, читать чужие дневники некультурно и неправильно, но, как говорится, «любопытство не порок». Эрик немного неодобрительно посмотрел на меня при этих словах. Но, видимо, он не мог злиться на меня сейчас, когда считал себя виноватым передо мной. Поэтому вскоре на его лице опять было спокойное и доброжелательное выражение. Гильомета снова заговорила и я перевела взгляд на неё. - Раз твоя сила уже начала выходить из-под контроля, то надо скорее начать обучать тебя ею пользоваться. Пока ничего не случилось. Но дело в том, что ты ещё не оправилась окончательно и не сможешь пока добраться до Элиниды, а я не смогу тебя обучить. Мне не известны все грани магии, которые практикуют Дитя Стихий, ведь они познавали колдовство веками. Но я попробую объяснить тебе основы ведовства, пока ты не придёшь в себя и не будешь готова начать путь. Договорились? - и она с озорной улыбкой протянула мне руку. Меня уже тогда поражала её способность мгновенно менять свой настрой и из серьёзной становиться весёлой и беззаботной. Засмеявшись, я сжала её руку.