ДитерСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Увэ! – раздался голос, который всегда был таким властным и требовательным, и сейчас ставший только дерганым отголоском прошлой уверенности человека в себе. – Я тут, Дитер, – сижу на стуле у кровати, держу его руку в своей и глажу, понимая, что он этого совсем не чувствует. – Я – тут. Мой друг только сейчас проснулся. А, пока он спал, приходил доктор Беккер, чтобы сообщить результаты последних сделанных анализов. Точнее – он просто развел руками в стороны и назвал приблизительную дату смерти: неделя – две. Лишь тогда я понял, что столько месяцев усилий и все – впустую!В тот момент внутри меня что-то рухнуло вниз и разбилось со слишком громким звоном, который отразился в ушах. Столько денег потрачено: на препараты, химиотерапию и взятки докторам. Когда было время лечить болезнь на ранней стадии, они не могли установить точный диагноз, выписывали таблетки от головной боли, говорили, что все это – от усталости, рекомендовали быть больше на свежем воздухе и взять отпуск на пару месяцев. А теперь, когда Дитер постепенно угасает у меня на глазах, его лечащий врач явился, дабы рвать мою душу на части этими новостями!Я плевался в доктора самыми мерзкими словами в своем богатом лексиконе. Могу лишь отдать должное герру Беккеру: слушал он, все это, молча – видимо привык. Ждал, пока успокоюсь и, когда вся брань, которую я знал, иссякла, лишь похлопал меня по плечу и произнес: «Мне очень жаль. Правда. Крепитесь». А затем удалился, оставив наедине с топящим меня горем. – Ты помнишь… знакомство? – каждое слово дается ему с усилиями. – Разве такое можно забыть? – стараюсь улыбаться голосом, но самому ведь не до радости. – Ты был так прекрасен на сцене. Костюм, в который полчаса не мог влезть и, поэтому, жутко злился, сверкал всеми цветами радуги, отражая свет софитов, направленных на тебя. Зал аплодировал тебе, ибо ты был похож на ангела. Но… не хватало лишь крыльев. – Я скучаю… по концертам…– Хочешь, включу запись одного из них?– Хочу. Выбираю мой самый любимый, так как Дитеру все записи одинаково дороги. Он был всего пару лет назад, но кажется, как будто вчера. Я как раз тогда стал их новым менеджером, ибо старого выгнали за воровство и продюсеры долго с ним судились. Конечно же, это отразилось и на самой группе, так как финансирование резко упало, а вместе с ним – и гонорары. Размах спецэффектов в клипах и на концертах пришлось поубавить. Все это очень давило на музыкантов, группа была почти на грани распада и им нужна была поддержка, хотя бы – моральная. Я постарался стать их другом и подставлять свое плечо в тяжелые и трудные моменты, показывая тем самым, что готов всегда и во всем им помогать. И тут – этот концерт, о котором договаривался мой предшественник. «Звезды искрятся под шелест деревьев, Облака бороздят крутой небосклон, В зеленой траве купаюсь, как в море, Скажите мне кто я?Я – одинокий барон!»Сажусь обратно на стул и наблюдаю: Дитер двигает глазами по диагонали вверх, потом так же – вниз, и обратно. Танцует. Не обращает внимания на кардиомонитор, стоящий рядом с кроватью, писк которого выбивается из ритма мелодии. – На полке… фигурка…– Сентиментальный… Всегда хранишь каждую мелочь, – удивляюсь тому, что Дитер ещё помнит о ней, хотя, большинство подобных воспоминаний ему были уже недоступны. – Конечно она еще там. Куда же ей деться-то?– Хорошо, – мой друг закрывает глаза и слушает все еще играющую из колонок старого проигрывателя музыку. «Скажите мне, кто я?Я – одинокий барон!»Эта песня была хитом. Столько поклонниц восприняли ее буквально и всерьез, что засыпали Дитера письмами, уведомляющими о том, что они тоже свободны и были бы совсем не против стать его женами. К их разочарованию, у всего коллектива даже на группий времени почти не было. А, когда выдавалось, то сладостные утехи длились не больше часа. График, у звезд их величины, всегда плотный: после концерта в одном городе нужно ехать в другой, или, даже, страну. Каждое промедление равно отмене турне, выплате неустойки и отсутствию гонорара у группы. Помню, как-то, Дитер опрометчиво вышел из гостиницы, на улицу, незамаскированным и, конечно же, был пойман группой поклонниц. Автографы и фотографии с ним – это самое малое, что с него потребовали. Тогда он вернулся поздно ночью, пьяный и очень уставший. В подробности не вдавался, хотя мы не отставали от него. И, лишь похвастался керамической фигуркой какого-то восточного божества, которую ему подарили, а затем, заперся в комнате. После этого, так же, как и остальные, я высматривал в толпе, на концертах, кого-то особенного, но не замечал никого, к кому Дитер проявлял бы повышенный интерес. Через пару недель, когда мы вернулись в Дрезден, где жили все члены группы, он поставил ее дома на полку, где она и стояла до следующего тура для того, чтобы снова оказаться в вализе. Увэ! – раздался голос, который всегда был таким властным и требовательным, и сейчас ставший только дерганым отголоском прошлой уверенности человека в себе. – Я тут, Дитер, – сижу на стуле у кровати, держу его руку в своей и глажу, понимая, что он этого совсем не чувствует. – Я – тут. Мой друг только сейчас проснулся. А, пока он спал, приходил доктор Беккер, чтобы сообщить результаты последних сделанных анализов. Точнее – он просто развел руками в стороны и назвал приблизительную дату смерти: неделя – две. Лишь тогда я понял, что столько месяцев усилий и все – впустую!В тот момент внутри меня что-то рухнуло вниз и разбилось со слишком громким звоном, который отразился в ушах. Столько денег потрачено: на препараты, химиотерапию и взятки докторам. Когда было время лечить болезнь на ранней стадии, они не могли установить точный диагноз, выписывали таблетки от головной боли, говорили, что все это – от усталости, рекомендовали быть больше на свежем воздухе и взять отпуск на пару месяцев. А теперь, когда Дитер постепенно угасает у меня на глазах, его лечащий врач явился, дабы рвать мою душу на части этими новостями!Я плевался в доктора самыми мерзкими словами в своем богатом лексиконе. Могу лишь отдать должное герру Беккеру: слушал он, все это, молча – видимо привык. Ждал, пока успокоюсь и, когда вся брань, которую я знал, иссякла, лишь похлопал меня по плечу и произнес: «Мне очень жаль. Правда. Крепитесь». А затем удалился, оставив наедине с топящим меня горем. – Ты помнишь… знакомство? – каждое слово дается ему с усилиями. – Разве такое можно забыть? – стараюсь улыбаться голосом, но самому ведь не до радости. – Ты был так прекрасен на сцене. Костюм, в который полчаса не мог влезть и, поэтому, жутко злился, сверкал всеми цветами радуги, отражая свет софитов, направленных на тебя. Зал аплодировал тебе, ибо ты был похож на ангела. Но… не хватало лишь крыльев. – Я скучаю… по концертам…– Хочешь, включу запись одного из них?– Хочу. Выбираю мой самый любимый, так как Дитеру все записи одинаково дороги. Он был всего пару лет назад, но кажется, как будто вчера. Я как раз тогда стал их новым менеджером, ибо старого выгнали за воровство и продюсеры долго с ним судились. Конечно же, это отразилось и на самой группе, так как финансирование резко упало, а вместе с ним – и гонорары. Размах спецэффектов в клипах и на концертах пришлось поубавить. Все это очень давило на музыкантов, группа была почти на грани распада и им нужна была поддержка, хотя бы – моральная. Я постарался стать их другом и подставлять свое плечо в тяжелые и трудные моменты, показывая тем самым, что готов всегда и во всем им помогать. И тут – этот концерт, о котором договаривался мой предшественник. «Звезды искрятся под шелест деревьев, Облака бороздят крутой небосклон, В зеленой траве купаюсь, как в море, Скажите мне кто я?Я – одинокий барон!»Сажусь обратно на стул и наблюдаю: Дитер двигает глазами по диагонали вверх, потом так же – вниз, и обратно. Танцует. Не обращает внимания на кардиомонитор, стоящий рядом с кроватью, писк которого выбивается из ритма мелодии. – На полке… фигурка…– Сентиментальный… Всегда хранишь каждую мелочь, – удивляюсь тому, что Дитер ещё помнит о ней, хотя, большинство подобных воспоминаний ему были уже недоступны. – Конечно она еще там. Куда же ей деться-то?– Хорошо, – мой друг закрывает глаза и слушает все еще играющую из колонок старого проигрывателя музыку. «Скажите мне, кто я?Я – одинокий барон!»Эта песня была хитом. Столько поклонниц восприняли ее буквально и всерьез, что засыпали Дитера письмами, уведомляющими о том, что они тоже свободны и были бы совсем не против стать его женами. К их разочарованию, у всего коллектива даже на группий времени почти не было. А, когда выдавалось, то сладостные утехи длились не больше часа. График, у звезд их величины, всегда плотный: после концерта в одном городе нужно ехать в другой, или, даже, страну. Каждое промедление равно отмене турне, выплате неустойки и отсутствию гонорара у группы. Помню, как-то, Дитер опрометчиво вышел из гостиницы, на улицу, незамаскированным и, конечно же, был пойман группой поклонниц. Автографы и фотографии с ним – это самое малое, что с него потребовали. Тогда он вернулся поздно ночью, пьяный и очень уставший. В подробности не вдавался, хотя мы не отставали от него. И, лишь похвастался керамической фигуркой какого-то восточного божества, которую ему подарили, а затем, заперся в комнате. После этого, так же, как и остальные, я высматривал в толпе, на концертах, кого-то особенного, но не замечал никого, к кому Дитер проявлял бы повышенный интерес. Через пару недель, когда мы вернулись в Дрезден, где жили все члены группы, он поставил ее дома на полку, где она и стояла до следующего тура для того, чтобы снова оказаться в вализе. Только, не рядом с остальными подарками фанатов, а – отдельно. Видимо, в тот вечер произошло нечто особенное. – Воды…– Да, Дитер, сейчас принесу. Никуда не уходи! – Шучу, а что поделать?Мой друг сделал слабую попытку улыбнуться. А я же пошел на кухню. В последнее время он стал очень худым, хотя и раньше был не слишком толстым. Наоборот – своей грацией и легкостью завораживал абсолютно всех. Скандируя тексты песен Дитера, зал волнами вторил его движениям. Действительно, завораживающая картина! Но, болезнь прогрессировала. Грациозность пропала. На последний концерт мы вывезли его в инвалидной коляске, так как, передвигаться на ногах ему стало очень сложно. И, хотя фанаты отнеслись ко всему с пониманием, для журналистов состояние кумира миллионов стало очередной сенсацией. Мы пытались угомонить прессу и телевидение: где-то деньгами, где-то исками, но, их работа принесла свои плоды. Наверно, я никогда не забуду момент, который подкосил Дитера окончательно. Он тогда еще был в больнице. Почту ему приносил или я, или кто-нибудь из группы. И, вот, он берет письмо, похожее на те, которые были от фанатов, открывает, начинает читать. И, с каждым словом, его глаза округляются все больше и больше. А, затем, я отчетливо узрел в них боль. Его руки плавно опустились на кровать, выпустили листок, в котором было всего несколько предложений: «Я ненавижу тебя, но люблю твое творчество. Желаю скорейшей смерти». – За что? – это был единственный вопрос, прозвучавший тогда от Дитера. Он не проронил ни единой слезинки, а последующие письма читал с удвоенным желанием. Наверно, в надежде узнать причину такой ненависти. Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли. А, конверты заклеивали обратно так, чтобы не было видно, что их вскрывали. То же самое касалось и электронных писем. И, хотя их мой друг не читал вообще, так как удержать ноутбук не мог, и тот постоянно куда-то соскальзывал, то это за него делали мы. – Вот, Дитер. Твоя вода, – наливаю воду в специальный сосуд, похожий на капельницу и вставляю другу в рот маленькую пластмассовую трубочку, через которую он сможет ее пить. – Включи… новое…– Новое из творчества вашей группы?– Да…Иду к проигрывателю, включаю последний альбом, записанный с новым вокалистом. «Ты слаб и не можешь встать:Мятежной жизни догорает искра. Мы будем тебя поминать, Пока у скрипки не лопнет струна». – Это… мой… голос… – кардиомонитор ускорил свой писк. Из правого глаза моего друга скатилась по щеке одинокая слеза. – Нет, Дитер. Это голос нового вокалиста. Он заменяет тебя, пока ты болеешь, – пытаюсь успокоить его, опасаясь за его состояние. – Он… это – я… я… умру…– Не говори такой ерунды! – произношу строго. Нельзя, чтобы он узнал свой настоящий оставшийся срок жизни. – Умру… – уже не просто слеза, а целый их поток. – Дитер, то, что ты болен, еще ничего не значит. Людям свойственно болеть и выздоравливать. Думай о хорошем. – Увэ… я слышал…– Что?– Тебя… Беккера… ты кричал…Начинаю мысленно корить себя за несдержанность. Сколько раз твердил себе, что, ни при каких обстоятельствах, не должен терять самообладание. И тут такой прокол. – Ты неправильно все понял, – пытаюсь оправдаться. – Доктор Беккер предложил мне вариант твоего лечения, который абсолютно не подходит. И, чтобы не говорил, он не хотел искать альтернативу. Поэтому я и кричал. – Уве… еще немного… потерпи…– Что потерпеть?«Мы будем тебя поминать, Пока у скрипки не лопнет струна»– Меня… песня… Увэ… песня… она… обо мне…– Хватит тебе это слушать! – стараюсь сдерживать накатывающую волнами злость, и бегу выключать проигрыватель. Случайно цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась на мелкие кусочки по всей комнате. Боже, что же я наделал?!– Увэ…– Не волнуйся, Дитер, это всего лишь чашка… Я уберу…– Не нужно… Сядь…– Хорошо, я тут, – присаживаюсь обратно на стул рядом с кроватью. – Спать… не уходи… – и тут мой телефон зазвонил. Так не вовремя, что и говорить. – Прости, нужно ответить. Я быстро…– Хорошо…Выхожу из комнаты, поднимаю трубку и раздраженно собираюсь высказать звонившему, кем бы он ни был, пару ласковых фраз:– Какого…– Помолчи, Увэ! Гюнтер умер!– Как такое возможно? Когда? – и тут пронеслась мысль, что как-то много плохих новостей за один день. – Только что! А мне почем знать? Сидели на студии, шла запись и тут он падает замертво посреди песни. – Боже… Мне Дитер, только что, истерику устроил на тему смерти, а тут еще это…– А Дитер чего?

– Услышал голос Гюнтера и текст первой песни в альбоме. – М-да…– В общем, пока держим все втайне от прессы. Свяжитесь с родственниками Гюнтера и сообщите им эту новость. – Увэ, у него нет родственников. – Тогда, просто тихо похороните. Отмените все концерты. Объявите, что группа готовится к новому альбому. – Будет сделано. До связи. Господи! Дай мне терпения! Молю, как никогда раньше. Если я согрешил, или виноват перед тобой в чем-то, пожалуйста, прости меня. Я постараюсь быть праведным, насколько это возможно. Иду обратно в комнату к Дитеру. – Я тут, – произношу, но мой друг уже слышит – заснул. Кардиомонитор пищит ровным ритмом, а значит, что все хорошо. Облокотившись о кровать Дитера, понимаю, что и сам очень сильно устал – морально, от чего самого клонит в сон. Тихий, вкрадчивый голос, говорит что-то, сквозь дрему. Пытаюсь прислушаться, уловить слухом хоть слово, но совсем ничего не получается. Он ускользает, как песок сквозь пальцы. Заиграла музыка. Такая приятная, даже нежная. Да и голос стал чуть четче. Понимаю, что это – Дитер:«Звезды искрятся под шелест деревьев, Облака бороздят крутой небосклон, В зеленой траве купаюсь, как в море, Скажите мне кто я?Я – одинокий барон!»– Увэ! Проснись, Увэ!Открываю глаза и вижу Дитера, сидящего на кровати, пританцовывающего в такт собственной песни. Видно, что ему уже явно лучше. Наверно, мне это снится, потому аккуратно щипаю себя за руку. – Увэ! Давай петь вместе!Понимаю, что это все – не сон. И тут же буря эмоций захлестывает, и выливается соленой волной радости из глаз. – Дитер! Тебе лучше! – бросаюсь обнимать друга. – А еще я жутко голоден! – вижу, как глаза вновь сверкают. А, ведь, еще вчера угасающий в них уголек жизни, вновь превратился в костер, и обжигал своим огнем. Худой, хрупкий, как соломинка, мой друг вел себя как раньше, когда был здоровым. – Сейчас. Готовить долго, но напротив твоего дома есть супермаркет… Я быстро…– Увэ! Я понял, кто отправил то письмо. – Да неужели?– Ава… – рот забит едой так, что ему пришлось дополнительно кивать. – Расскажешь?– Фа, пважую…– Не торопись, этих суши тебе на неделю хватит. – Все. Помнишь, мне подарили керамическую фигурку?– Эмм… Такое дело… Она разбилась… Вчера…– Я знаю. Черт с ней. Ты, главное, слушай. Не было тогда поклонниц, я соврал вам. Зашел тогда в ресторан, так как проголодался после прогулки по городу и, ко мне за столик подсел один парень. Он знал, кто я и где играю. Слово за слово, оказалось, что он тоже поет и мечтает о собственной группе. Я не помню, как его звали… Как-то на «Г»: то ли Ганс, то ли Герберт…– Гюнтер? – Делаю предположение. – Да, точно… Его звали Гюнтер! Стой… А ты его откуда знаешь? – удивился парень, глядя на меня. – Видимо, он пел вместо тебя, пока ты тут отлыниваешь. – А почему пел? – ещё больше удивился Дитер. – Он умер… Вчера. – Скажи, а он умер до того, как ты разбил фигурку или после?– Насколько мне известно: сразу после. – Как интересно… – Дитер на секунду задумался. – Знаешь, а ведь это многое объясняет. – А я вот совершенно ничего не могу понять, – в моей голове, кажется, даже каша из-за всего этого образовалась. – Сейчас поймешь, – мой друг продолжил рассказ. – В общем, мы выпили немного, пообщались о музыке, концертах, знаменитых группах и как они таковыми стали. Мне он показался хорошим собеседником, так как в его компании совсем не было скучно. Потом уже, после ресторана, мы снова пошли гулять по городу. Гюнтер, по дороге, затащил меня в сувенирный магазин, где и купил эту фигурку. А потом, уже сидя на лавке в парке, предложил поучаствовать в странном ритуале. Ну, знаешь, похожий на детскую клятву, когда режут ладонь ножом и пожимают друг другу руки. Там, вроде как, смешивается кровь и считается, что теперь вы – братья по крови. Так вот, это было что-то похожее. Только, помимо этого, мы еще держали эту чертову фигурку. Я тогда решил, что это – баловство и, недолго думая, согласился. – Хочешь сказать, что Гюнтер через фигурку вытягивал твои жизненные силы?– Как знать. Но то, что мне стало лучше после того, как ты разбил фигурку, а Гюнтер – умер, именно это и доказывает: он – энергетический вампир или как их там сейчас принято называть?– Знаешь, я не буду заставлять тебя резать руки, но поклянись мне в одной вещи, – постарался сказать это как можно строже, заодно подкрепил свои слова ледяным взглядом. – Увэ, ты меня пугаешь. – Просто поклянись больше никогда не идти на поводу у незнакомцев. Пусть этот случай будет тебе напоминанием о том, что ты чуть не умер из-за глупой беспечности. Жизнь итак слишком коротка, чтобы заканчивать ее вот так, как чуть она не закончилась у тебя. – Обещаю. Клянусь. Для тебя, Увэ, все, что угодно. – Вот так запросто ты дал новую клятву, – я кинул в него пустой картонный коробкой из-под суши. – Ты просто неисправим!– Ты чего? – сидит, улыбается. – Ты же мой друг и ничего плохого мне не сделаешь. В тебе я уверен на все сто. – Ладно, – кажется, я даже покраснел. – Убедил. Эпилог. Дитер успешно оправился в течение пары недель и вернулся в группу, дабы продолжить творческую деятельность. Тело Гюнтера бесследно исчезло из морга, от чего все были удивлены не менее, чем тому, как тот скоропостижно отошел в мир иной. Да и пресса была слишком занята возвращением старого вокалиста на сцену, что напрочь забыла о том, что «замена» исчезла. Хотя, конечно же, мы СМИ в этом помогли. – Увэ! – властный и требовательный голос звал меня сквозь убаюкивающий шелест колес едущего автобуса. – Да, Дитер!– Я, пока был при смерти, часто думал. – О чем? – ну вот, сейчас снова какую-то ерунду рассказывать начнет, знаю я его. – О прошлом. Оно является грузом несбывшихся надежд, отрезком времени, который человек сравнивает с тем, что ему, предположительно, осталось прожить. Каждый из нас, хоть раз в жизни, но задумывался о том, что он упустил и, как можно это наверстать. Но, не всякий человек осознает свою смертность и то, что наступит момент, когда деревянную крышку забьют гвоздями прямо перед его лицом и тогда, в тесном темном пространстве, мечтать о чем-то будет уже поздно. В то же время, абсолютно никто не задумывается о том, что костяная старуха может прийти внезапно и все построенные планы в одночасье перестанут иметь смысл. В этом смысле все люди оптимисты, и я не был исключением. Раньше думал, что у меня вся жизнь впереди, но, подержав за руку Смерть, больше так не думаю. – Дитер, это все замечательно, но завтра ты снова на концерте будешь строить из себя вялую сосиску. Лучше спи, давай. – Фу на тебя, Увэ, – кажется, он обиделся. – А людям сосиска понравилась.