Дистория космического сдвигаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Вспышка. Дрейф. Чувство невесомости. Разум постепенно обретает форму, из туманного небытия появляются мысли и воспоминания — пока лишь на верхнем подсознательном уровне, но уже что-то… Разрозненные фрагменты, как кусочки психоделического паззла, стремительно восстанавливают прежнюю структуру. Наконец, пробуждается сознание — клубок агонизирующих концепций, пытающийся удержаться на разбитом фундаменте. Память частично утрачена и теперь напоминает кусок древней ветоши, а не крепкое полотно. Крайне неприятно, однако на первое время этого должно хватить — говорят, некоторые Разведчики восстанавливались даже после гораздо более сильной амнезии… Первым делом — идентификация, затем оценка происходящего и всё остальное. Так, имя есть, и вроде бы даже правильное. Хептомей попытался открыть глаза, но ничего не произошло. Он не мог даже понять, где они должны находиться. Запоздало пришла мысль о том, что нервная система частично распалась. Усилием воли Разведчик запустил рост новых нейронов из доступной биомассы, не особенно заботясь об их расположении — всё равно придётся что-то корректировать, ведь проделать такую операцию вслепую с первой попытки по определению невозможно. Карта мозга также оказалась утрачена, но Хептомей просто воспроизвёл сохранившиеся у него отделы ещё несколько раз. Думать стало гораздо легче, и на ум пришли решения некоторых проблем. Ещё бы добраться до управления кауформой…К телу наконец вернулась чувствительность, и он обнаружил, что представляет собой просто кучу перемолотой органики с небольшим перекрученным куском плоти посередине, парящим возле твёрдой холодной поверхности. Из памяти удалось выудить несколько сотен анатомических схем, но Разведчик никак не мог припомнить, к какому же биологическому виду относился ранее. Решив разобраться с такими мелочами позже, он возобновил рост, пропустил через доступное органическое вещество нити-щупальца, поглотил эту материю, отрастил штук восемь конечностей, рассыпал по телу все органы чувств, какие удалось подключить к мозгу, и принялся осматриваться. Он находился в главном зале корабля с красивым, хоть и потерявшим для него смысл, названием «Экседим» — универсального транспортника, модифицированного специально для эксперимента… Все подробности вспомнить никак не удавалось, но это был пробный запуск совершенно нового типа машины времени. Хептомей и двое его коллег должны были отправиться из одного колонизированного организацией мира в другой, чтобы проверить, насколько легко отследить их перемещение, а также, если появится возможность, выявить недостатки такого способа. Что ж, проблемы, очевидно, оказались более заметными, чем думалось разработчикам… И вряд ли теперь удастся понять, что именно привело к катастрофе — ошибка в расчётах, какой-то неучтённый внешний феномен, или же просто вычислительному центру не хватило мощности для завершения необходимых операций. Из зала было убрано всё, кроме дополнительных компьютерных терминалов, кабелей, каких-то труб и загадочных приспособлений, вероятно, бывших частью испытываемого механизма. Сейчас на корабле царила абсолютная, мёртвая тишина, нарушаемая только тихим шорохом и стуком обломков, движимых слабыми потоками ветра от движений очнувшегося существа. Оттолкнувшись от стены, Хептомей подлетел к самому большому экрану и попытался включить систему. Скорее интуитивно, чем осознанно он замкнул несколько разорванных проводов и повернул ручку питания. Зажёгся свет, и компьютер, натужно скрипнув, очнулся. Первым делом Разведчик обратился к диагностической сети, желая как можно скорее определить нынешнее состояние корабля. Результаты оказались удручающими — судя по всему, он перенёсся крайне неаккуратно и, может быть, не полностью. Напрочь отсутствовала кабина, машинное отделение со всем содержимым было рассечено всего в метре от ближайшего коридора… Фактически, от «Экседима» остались только главный зал, окружённый совершенно разгерметизированными коридорами, да пара спасательных капсул, одна из которых чудом оказалась неповреждённой. Кроме того, на микроуровне корабль выглядел многократно хуже, чем в масштабе — по всему его объёму отсутствовали крошечные кусочки вещества, и автоматическая ремонтная система была бессильна восстановить больше пары процентов исходной аппаратуры. К счастью, её вполне хватало для автономной работы, и Хептомей продолжил анализировать ситуацию. Часы показывали, что с момента старта прошло чуть меньше недели. Все маяки работали исправно, и Разведчик с горечью подумал, что, если его до сих пор не нашли, выбираться придётся самому. Львиная доля корабельного оборудования обратилась в прах, едва ли подлежащий восстановлению доступными средствами, но что-то наверняка можно было использовать для постройки простенького двигателя и коммуникатора. Подключившись к терминалу, Хептомей принялся загружать в свой мозг все имеющиеся сведения, одновременно перезапустив внешние сенсоры корабля. Знание о происходящем снаружи в любом случае было жизненно важным. Вспышка. Дрейф. Чувство невесомости. Разум постепенно обретает форму, из туманного небытия появляются мысли и воспоминания — пока лишь на верхнем подсознательном уровне, но уже что-то… Разрозненные фрагменты, как кусочки психоделического паззла, стремительно восстанавливают прежнюю структуру. Наконец, пробуждается сознание — клубок агонизирующих концепций, пытающийся удержаться на разбитом фундаменте. Память частично утрачена и теперь напоминает кусок древней ветоши, а не крепкое полотно. Крайне неприятно, однако на первое время этого должно хватить — говорят, некоторые Разведчики восстанавливались даже после гораздо более сильной амнезии… Первым делом — идентификация, затем оценка происходящего и всё остальное. Так, имя есть, и вроде бы даже правильное. Хептомей попытался открыть глаза, но ничего не произошло. Он не мог даже понять, где они должны находиться. Запоздало пришла мысль о том, что нервная система частично распалась. Усилием воли Разведчик запустил рост новых нейронов из доступной биомассы, не особенно заботясь об их расположении — всё равно придётся что-то корректировать, ведь проделать такую операцию вслепую с первой попытки по определению невозможно. Карта мозга также оказалась утрачена, но Хептомей просто воспроизвёл сохранившиеся у него отделы ещё несколько раз. Думать стало гораздо легче, и на ум пришли решения некоторых проблем. Ещё бы добраться до управления кауформой…К телу наконец вернулась чувствительность, и он обнаружил, что представляет собой просто кучу перемолотой органики с небольшим перекрученным куском плоти посередине, парящим возле твёрдой холодной поверхности. Из памяти удалось выудить несколько сотен анатомических схем, но Разведчик никак не мог припомнить, к какому же биологическому виду относился ранее. Решив разобраться с такими мелочами позже, он возобновил рост, пропустил через доступное органическое вещество нити-щупальца, поглотил эту материю, отрастил штук восемь конечностей, рассыпал по телу все органы чувств, какие удалось подключить к мозгу, и принялся осматриваться. Он находился в главном зале корабля с красивым, хоть и потерявшим для него смысл, названием «Экседим» — универсального транспортника, модифицированного специально для эксперимента… Все подробности вспомнить никак не удавалось, но это был пробный запуск совершенно нового типа машины времени. Хептомей и двое его коллег должны были отправиться из одного колонизированного организацией мира в другой, чтобы проверить, насколько легко отследить их перемещение, а также, если появится возможность, выявить недостатки такого способа. Что ж, проблемы, очевидно, оказались более заметными, чем думалось разработчикам… И вряд ли теперь удастся понять, что именно привело к катастрофе — ошибка в расчётах, какой-то неучтённый внешний феномен, или же просто вычислительному центру не хватило мощности для завершения необходимых операций. Из зала было убрано всё, кроме дополнительных компьютерных терминалов, кабелей, каких-то труб и загадочных приспособлений, вероятно, бывших частью испытываемого механизма. Сейчас на корабле царила абсолютная, мёртвая тишина, нарушаемая только тихим шорохом и стуком обломков, движимых слабыми потоками ветра от движений очнувшегося существа. Оттолкнувшись от стены, Хептомей подлетел к самому большому экрану и попытался включить систему. Скорее интуитивно, чем осознанно он замкнул несколько разорванных проводов и повернул ручку питания. Зажёгся свет, и компьютер, натужно скрипнув, очнулся. Первым делом Разведчик обратился к диагностической сети, желая как можно скорее определить нынешнее состояние корабля. Результаты оказались удручающими — судя по всему, он перенёсся крайне неаккуратно и, может быть, не полностью. Напрочь отсутствовала кабина, машинное отделение со всем содержимым было рассечено всего в метре от ближайшего коридора… Фактически, от «Экседима» остались только главный зал, окружённый совершенно разгерметизированными коридорами, да пара спасательных капсул, одна из которых чудом оказалась неповреждённой. Кроме того, на микроуровне корабль выглядел многократно хуже, чем в масштабе — по всему его объёму отсутствовали крошечные кусочки вещества, и автоматическая ремонтная система была бессильна восстановить больше пары процентов исходной аппаратуры. К счастью, её вполне хватало для автономной работы, и Хептомей продолжил анализировать ситуацию. Часы показывали, что с момента старта прошло чуть меньше недели. Все маяки работали исправно, и Разведчик с горечью подумал, что, если его до сих пор не нашли, выбираться придётся самому. Львиная доля корабельного оборудования обратилась в прах, едва ли подлежащий восстановлению доступными средствами, но что-то наверняка можно было использовать для постройки простенького двигателя и коммуникатора. Подключившись к терминалу, Хептомей принялся загружать в свой мозг все имеющиеся сведения, одновременно перезапустив внешние сенсоры корабля. Знание о происходящем снаружи в любом случае было жизненно важным. Посмотрев на то, что они показали, Разведчик почувствовал пробежавший по телу неприятный холодок. Это определённо была не та часть космоса, которую он ожидал увидеть даже в худшем случае. Во все стороны простиралась монотонная пустота, лишь кое-где разбавленная разреженными облачками мягко светящейся золотистой пыли. Нигде не было ни звёзд, ни туманностей, ни вообще хоть чего-то узнаваемого… Но далеко, на чудовищном даже по астрономическим меркам расстоянии, виднелась исполинская громада странных очертаний. Хептомей не мог даже предположить, что это такое — машина, организм, произведение искусства или нечто принципиально иное. Поражающий воображение пейзаж давил на психику, угнетал своей зловещей монументальностью. Разведчик поспешил отключиться от приборов, просто выведя на экран строчки текста с парой диаграмм. Ориентируясь по ним, он записал на соседнем мониторе десяток простых аксиматических уравнений и, немного помедлив, принялся вычислять своё местоположение. Прошёл час. Хептомей определил последние цифры и недоверчиво взглянул на результат. Пробежав по всем расчётам ещё три раза, но получив тот же самый ответ, он нервно закрыл глаза и сжался. По всему выходило, что возвращаться некуда. Корабль дрейфовал не в одной из многочисленных реальностей дельта-потока. Здесь шла только одна линия времени, лишённая каких бы то ни было вероятностных ветвлений. Даже если всё остальное мироздание, включая Альянс, продолжало где-то быть, относительно Хептомея его вообще не существовало. Стало ясно, почему помощь до сих пор не прибыла. Коллеги, друзья, миллиарды лет истории, бессчётное множество вещей, вся прошлая и будущая жизнь… Всё кануло в Лету, и лишь отдельные крохи сохранились внутри обрывочных воспоминаний. Но, кроме уже известных Альянсу сведений, Разведчик с удивлением обнаружил в своей памяти и обрывки совершенно новых концепций, едва постижимый смысл которых перечёркивал почти все знакомые ему представления о мироустройстве. Градиент переменных, Нити Екаа, архикод… Откуда они взялись, он не имел ни малейшего понятия, хотя смутно догадывался, что при запуске машины прошёл через некую незнакомую область бытия, лежащую далеко за пределами доступного даже его улучшенному мышлению мира. Однако открывшуюся картину можно было схематично изобразить всего лишь несколькими линиями или прямоугольниками, что Хептомей и сделал. Эх, передать бы это на базу. За такую информацию там бы душу продали! Да только есть ли ещё хоть кто-то, с кем можно поделиться?Не справившись с нахлынувшими эмоциями, он резко ударил одной из рук в жёсткую металлическую стену. Брызнула кровь. Мозг ответил на травму тревожным сигналом. Боль немного отрезвила, и Хептомей поспешил собрать густые красные капли, пока они не испортили аппаратуру. Давно забытые горестные чувства понемногу отходили на задний план, уступая место холодной решимости. Хептомей, распрямившись сотней узловатых щупалец, принялся носиться по останкам «Экседима» и собирать куски устройств. Некоторые из них он сразу же соединял друг с другом, мастеря новые измерительные приборы. Раз уж ему было суждено здесь остаться, скорее всего, навсегда и в одиночестве, следовало хотя бы попытаться понять природу местной реальности, дабы решить, что с нею можно сделать. Кроме того, Разведчик не забыл и о собственном улучшении. Если с телом всё было в относительном порядке, то вот психика, буквально сшитая из частей трупов, начинала сдавать. Несколько раз Хептомей ощущал волны первобытного, стихийного ужаса, вынуждающие его вжиматься в стены зала, тщетно надеясь сбежать — и то, что он отчётливо понимал своё абсолютное одиночество, делало ситуацию ещё хуже. Спасло его лишь то, что в бортовом компьютере нашлась корректирующая программа, из которой удалось сделать подавитель настроений. Прикинув, что самопальный мем вряд ли продержится дольше пары часов, Хептомей принялся за работу с утроенным усердием. Наконец, всё было готово. В глубине массивного объекта, висящего посреди бескрайней черноты, зажёгся свет, вырываясь наружу через многочисленные кривые трещины. Из одной дыры, отодвинув кусок холодной обшивки, показалась почти человеческая рука — жилистая, узловатая, с сухой морщинистой кожей. Скрюченные пальцы, пошарив по поверхности корабля, ухватились за какой-то выступ. Мышцы напряглись, и следом за первой рукой показалась ещё одна. За ними выползли многочисленные тонкие щупальца, на ходу сгибаясь и превращаясь в суставчатые ноги с присосками. Двигаясь плавно, как возможно только при отсутствии гравитации, странный организм укрепился на блестящем оранжево-золотистом металле, аккуратно вытянул из дыры своё толстое, напоминающее личинку тело и принялся расставлять вокруг себя жутковатого вида инструменты, от которых внутрь корабля тянулись тонкие кабели. Закончив подготовку, Хептомей с безразличной неторопливостью переполз на противоположную сторону своего нового дома. Там он впервые за всё время поднял увенчанную набором перистых антенн голову к таинственному объекту, заслонявшему собой огромный кусок неба, и долго, не шевелясь, смотрел на него. Затем, хлопнув по обшивке «Экседима» ладонью, перелетел к ближайшей пробоине и обвёл взглядом беззвёздный космос, после чего нырнул вниз, в искусственный свет. Что-то сместилось, корабль вздрогнул, слегка сжался, сдвинулся с места и, стремительно набирая скорость, помчался в сторону единственного ориентира этой бессмысленной вселенной. Чем бы он ни оказался, на ближайшие пятьсот восемь лет у Разведчика появилась цель существования. А остаток вечности — как получится.