Девятнадать роз и бутылка абсентаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Странность – это то, что не понимают окружающие в твоей, совершенно нормальной жизни. Нежно розовые цветы совершенно не подходили Гарпии. Огромный букет в колючей обертке из мелкой сети с золотой ниткой. Она несла его в охапку, прижимая к правой половине груди. На улице было довольно жарко. Хорошо, что Гарпия одела лишь тонкую белую рубашку с плотной черной жилеткой, а сверху длинный плащ почти до самой земли. Образ дополняли прямые брюки и туфли на низком каблуке. Гарпия была похожа на мужчину, хотя в лице угадывались и женские черты. Но на самом деле это была всего лишь Гарпия. - Девушка, а сколько стоит такая красота? – спросил мужчина средних лет, стоящий возле одного из подъездов пятиэтажного дома. Он часто выходил на улицу и, подобно старухам, ожидающим либо смерти, либо приезда детей и внуков, наблюдал за прохожими, время от времени встречая знакомых или же начиная разговор с совершенно посторонними людьми. Гарпия не ответила. Даже не повернула головы на звук голоса. Прошла мимо, не оглядываясь. Мужчина больше ничего не сказал, а если даже и сказал, то Гарпия этого уже не услышала. Когда держишь в руках одну розу или даже две, они кажутся такими легкими, но стоит набрать их больше, как они тут же превращаются в каменные цветы, а от прекрасных растений не остается и следа. Гарпия остановилась на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, и перехватила букет, прижав его к сердцу. Мало того, что вниз тянули розы вместе с земным притяжением, так еще увесистая бутыль с огненной водой оттягивала один карман, а две пачки сигарет и длинные спички в плотной картонной коробке – другой. На противоположной стороне дороги загорелся зеленый человечек с растопыренными руками и ногами, и Гарпия перешла дорогу. Даже минута под весенним жарящим солнцем стоила немало мучений. Каждый электрон притягивался к черной ткани плаща и брюк, нагревая ее до предельно обжигающей температуры, а под тканью, как-никак, все-таки была живая чувствующая плоть. В метро было немного прохладнее, но эту прохладу можно было почувствовать только в тот момент, когда Гарпия поднималась по эскалатору обратно из-под земли. Всего три станции мало помогли охладиться, а поезда гнали в лицо еще не горячий, но уже теплый воздух. Вот-вот должно было наступить лето. Путь по земле лежал сплошь по открытой, подставленной под солнце, местности, так что на кладбище Гарпия ввалилась еле дыша. Она физически ощущала, как ее жабры склеились и покрылись неприятной тягучей жидкостью белесого цвета, больше напоминающей слюну бешеной собаки. Гарпия свернула в сторону и растянулась на ближайшей могиле, которая могла скрыть ее от посторонних глаз. Букет был брошен на землю. Сегодня на кладбище было удивительно много, по ее мнению, людей. В смысле, живых людей. Они шныряли между надгробиями, разглядывали могилы бывших знаменитостей, а затем либо уходили в город, либо шли к могилам своих собственных родственников, не отличившихся в жизни ни какими особыми достижениями и поэтому получившими самые обычные кресты и каменные плиты на память. По одному цветку на каждую могилу. Одного вполне хватит. Получится как раз впритык. А если класть по два, то может и не хватить. Так Гарпия и сделала. Отдышалась, полежала немного на приятно влажной и освежающей земле, а затем снова поднялась на ноги, чтобы, наконец, избавиться от букета. Не то, чтобы он был ненавистным, просто ненужным ей самой, и единственное, что пришло Гарпии в голову, так это отдать цветы покойникам. Так, думала она, будет правильнее всего. Гарпия поднялась на ноги, поправила парик, имитирующий короткую стрижку на темно-синих с фиолетовыми искусственными прядями волосах. Свои собственные она уже давно потеряла. Сначала сожгла краской, затем сбрила их «под ноль», превратившись в настоящего бесполого инопланетянина с Плутона. Иногда ей и впрямь казалось, что она прибыла сюда с какой-то далекой и холодной планеты, до которой не долетают солнечные лучи и которую не согревают звезды. Но на Плутоне вряд ли могла оказаться вода, хотя слипшиеся жабры твердили Гарпии обратное. Обертка букета полетела в большой контейнер для мусора. Она упала на самое дно, так как зеленый бак был почти пустой, если не считать пластмассового венка, оплетенного черной лентой. Гарпия присаживалась на корточки возле могилы, прикладывала одинокую розу к левой стороне груди, закрывала глаза и желала покойникам мира и спокойствия. Затем она целовала бутон розы, оставляя на нем свой след, и клала его на могилу. Остальные восемнадцать штук Гарпия держала тугой охапкой в левой руке. По мере того как убывали цветы, становилось все более пусто. Как на территории кладбища, так и внутри, где-то под грубой оболочкой жабр. Одну розу возле маленького крестика на каменном возвышении, одну розу возле саркофага, еще одну у дверей заброшенного склепа, следующую у ног каменной статуи, еще две на старые могилы супружеской пары. Странность – это то, что не понимают окружающие в твоей, совершенно нормальной жизни. Нежно розовые цветы совершенно не подходили Гарпии. Огромный букет в колючей обертке из мелкой сети с золотой ниткой. Она несла его в охапку, прижимая к правой половине груди. На улице было довольно жарко. Хорошо, что Гарпия одела лишь тонкую белую рубашку с плотной черной жилеткой, а сверху длинный плащ почти до самой земли. Образ дополняли прямые брюки и туфли на низком каблуке. Гарпия была похожа на мужчину, хотя в лице угадывались и женские черты. Но на самом деле это была всего лишь Гарпия. - Девушка, а сколько стоит такая красота? – спросил мужчина средних лет, стоящий возле одного из подъездов пятиэтажного дома. Он часто выходил на улицу и, подобно старухам, ожидающим либо смерти, либо приезда детей и внуков, наблюдал за прохожими, время от времени встречая знакомых или же начиная разговор с совершенно посторонними людьми. Гарпия не ответила. Даже не повернула головы на звук голоса. Прошла мимо, не оглядываясь. Мужчина больше ничего не сказал, а если даже и сказал, то Гарпия этого уже не услышала. Когда держишь в руках одну розу или даже две, они кажутся такими легкими, но стоит набрать их больше, как они тут же превращаются в каменные цветы, а от прекрасных растений не остается и следа. Гарпия остановилась на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, и перехватила букет, прижав его к сердцу. Мало того, что вниз тянули розы вместе с земным притяжением, так еще увесистая бутыль с огненной водой оттягивала один карман, а две пачки сигарет и длинные спички в плотной картонной коробке – другой. На противоположной стороне дороги загорелся зеленый человечек с растопыренными руками и ногами, и Гарпия перешла дорогу. Даже минута под весенним жарящим солнцем стоила немало мучений. Каждый электрон притягивался к черной ткани плаща и брюк, нагревая ее до предельно обжигающей температуры, а под тканью, как-никак, все-таки была живая чувствующая плоть. В метро было немного прохладнее, но эту прохладу можно было почувствовать только в тот момент, когда Гарпия поднималась по эскалатору обратно из-под земли. Всего три станции мало помогли охладиться, а поезда гнали в лицо еще не горячий, но уже теплый воздух. Вот-вот должно было наступить лето. Путь по земле лежал сплошь по открытой, подставленной под солнце, местности, так что на кладбище Гарпия ввалилась еле дыша. Она физически ощущала, как ее жабры склеились и покрылись неприятной тягучей жидкостью белесого цвета, больше напоминающей слюну бешеной собаки. Гарпия свернула в сторону и растянулась на ближайшей могиле, которая могла скрыть ее от посторонних глаз. Букет был брошен на землю. Сегодня на кладбище было удивительно много, по ее мнению, людей. В смысле, живых людей. Они шныряли между надгробиями, разглядывали могилы бывших знаменитостей, а затем либо уходили в город, либо шли к могилам своих собственных родственников, не отличившихся в жизни ни какими особыми достижениями и поэтому получившими самые обычные кресты и каменные плиты на память. По одному цветку на каждую могилу. Одного вполне хватит. Получится как раз впритык. А если класть по два, то может и не хватить. Так Гарпия и сделала. Отдышалась, полежала немного на приятно влажной и освежающей земле, а затем снова поднялась на ноги, чтобы, наконец, избавиться от букета. Не то, чтобы он был ненавистным, просто ненужным ей самой, и единственное, что пришло Гарпии в голову, так это отдать цветы покойникам. Так, думала она, будет правильнее всего. Гарпия поднялась на ноги, поправила парик, имитирующий короткую стрижку на темно-синих с фиолетовыми искусственными прядями волосах. Свои собственные она уже давно потеряла. Сначала сожгла краской, затем сбрила их «под ноль», превратившись в настоящего бесполого инопланетянина с Плутона. Иногда ей и впрямь казалось, что она прибыла сюда с какой-то далекой и холодной планеты, до которой не долетают солнечные лучи и которую не согревают звезды. Но на Плутоне вряд ли могла оказаться вода, хотя слипшиеся жабры твердили Гарпии обратное. Обертка букета полетела в большой контейнер для мусора. Она упала на самое дно, так как зеленый бак был почти пустой, если не считать пластмассового венка, оплетенного черной лентой. Гарпия присаживалась на корточки возле могилы, прикладывала одинокую розу к левой стороне груди, закрывала глаза и желала покойникам мира и спокойствия. Затем она целовала бутон розы, оставляя на нем свой след, и клала его на могилу. Остальные восемнадцать штук Гарпия держала тугой охапкой в левой руке. По мере того как убывали цветы, становилось все более пусто. Как на территории кладбища, так и внутри, где-то под грубой оболочкой жабр. Одну розу возле маленького крестика на каменном возвышении, одну розу возле саркофага, еще одну у дверей заброшенного склепа, следующую у ног каменной статуи, еще две на старые могилы супружеской пары. Так незаметно исчез весь букет. Гарпия освободилась от своей ноши, очутившись среди могил с пачками сигарет в кармане и огненным пойлом в стеклянной бутылке. Забравшись по крутым ступеням наверх, туда, где лежали маленькие мертвые дети под мраморными плитами с такими же маленькими каменными черепами. Лавочка, хоть и древняя, полностью покрывшаяся плесенью и мхом, все же смогла выдержать вес Гарпии. Захоронение, расположенное в кладбищенской низине, тухло в круглогодичной влажности. Конечно, ледяная зима сковывала гниль, но заточение длилось всего несколько недель, после чего болотно-мертвая жизнь каждый раз расцветала вновь. Какие-то мелкие букашки копошились под Гарпией, выползая из щелей в прогнившей скамейке. Но это ничуть не беспокоило. Докуренные до оранжевого фильтра сигареты быстро отправлялись в пустой карман вместе с использованными спичками. Она не прикуривала одну сигарету от другой, а каждый раз чиркала по спичечному коробку. После сигаретной эйфории настала очередь тягучего абсента, все это время нетерпеливо клокочущего в стенах полупрозрачной бутылки. Матово-черный, он переливался из узкого горлышка сразу в рот Гарпии. Ни ожогов, ни кислоты, ни терпкости. Только приятная сладость и крепость тяжелого напитка заполняли образовавшуюся под жабрами пустоту. Теперь эти рыбьи ноздри могли дышать спокойно. Они плавно раскрывались и закрывались, втягивая внутрь влажный воздух могильной земли с еле уловимым привкусом разложившегося человеческого мяса. Сигарета за сигаретой, глоток за глотком. Содержимое убывало, а окурков и спичек в кармане становилось все больше. Наверное, это и называется раем. Когда абсента осталось чуть меньше половины, Гарпия поднялась на ноги и нетвердой походкой поползла к могилам детей, стелясь по земле и собирая за собой тучи громко шелестящих жуков. Она облизывала землю своим длинным языком, беря только самое лучшее. Гарпия ласкалась к мертвым холодным камням надгробий, истекая желанием. Она целовала их и проводила по ним шершавым языков с большими сосочками на поверхности. Ей было так приятно ощущать эту прохладу и ответное чувство успокоения и молчания. Из жабр начала течь прозрачная слизь, пропитывающая рубашку и воротник плаща. Добравшись языком до детского черепа, Гарпия нежно-нежно поцеловала его в выемки псевдоглазниц. Ночь Гарпия встретила лежа на осевшей могиле, закопав лицо и руки в землю, которая забивалась под ногти и вызывала кровотечение. Даже во сне Гарпия продолжала лизать землю, как кошки лакают молоко из миски. Абсент был выпит, а сигарет осталось только пять. Охранники сделали вечерний обход и окончательно заперли кладбищенские ворота. Ни один из них так и не заметил Гарпию, хотя она чувствовала, как они проходили мимо нее. Один раз кто-то подошел совсем близко, даже остановился возле невысокого каменного забора, за которым лежала Гарпия и жрала могильную землю. Но этот кто-то ничего не увидел и пошел дальше, больше не вернувшись. Ночью на кладбище было тихо. Гарпия знала это сама, потому что спала только до полуночи, а затем до самого утра бродила по дорожкам. На фабричные подошвы своих туфель она приклеила небольшой слой резины, который убивал звук шагов, делая их почти незаметными, так что Гарпия могла передвигаться абсолютно свободно. Она подходила к застывшим девушкам и ангелам и обнимала их сломанные или умышленно обрезанные крылья, гладила их идеальные безглазые лица и расковыривала ногтями их волосы и руки. Рассвет не заставил себя долго ждать. Робкое начало в виде тонкой полоски на горизонте вскоре превратилось в накатывающие солнечные волны. Они как масло – заполняли все вокруг. Гарпии захотелось съесть и их тоже, но ее желудок еще не переварил сожранную землю, так что с солнечным маслом нужно было подождать. Может быть, в другой раз и после другой ночи. В тот же полупустой зеленый контейнер для мусора полетела бутылка из-под абсента и пачка сигарет. Гарпия достала из другой пачки одну сигарету, чиркнула длинной спичкой и поднесла ко рту вкусный табак, сжатый тонкой белой бумагой. Она держала сигарету в грязных кроваво-земляных пальцах, с наслаждением втягивая дым внутрь себя. Жабры, почувствовав приближение дневного света, начали постепенно закрываться. Вскоре они захлопнутся окончательно, пока не наступит ночь и прохлада, чтобы раскрыться и подышать еще немного на воле. Оставшиеся пять сигарет были выкурены за тридцать минут, а весь скопившийся за ночь мусор отправился в контейнер. Гарпия вышла из калитки, чуть не столкнувшись с какой-то бабулькой, которая тащила по виду довольно тяжелую тряпичную сумку и две красные гвоздики. Гарпия оглянулась на старушку. В ее голове промелькнула мысль о том, что стоило бы помочь той донести свою ношу до нужной могилы. Но мысль эта быстро улетучилась. Гарпия представила, как придется идти рядом с живым человеком, слушать его и изнывать лишь от солнечного света, тепла и все больше раскаляющейся весны.

Гарпия поправила спутавшиеся волосы парика, шагнула на асфальтовую дорожку и медленно поплелась домой, под защитную крышу, дающую, что самое главное, тень и прохладу. Она шла медленно не потому, что ей нравилось так идти. Просто не было сил куда-то спешить. Никто не толкал, все обходили стороной, и одним этим можно было упиваться всласть, пусть даже и солнце никак не хотело скрыться хотя бы за прозрачное маленькое облачко. Более чем странные люди обгоняли Гарпию либо бежали ей навстречу, а она думала лишь о мокром постельном белье и тех жирных волосатых гусеницах и большом колючем пауке. Она представляла, как желтоватые внутренности потекут по ее пищеводу, а лапки паука можно будет съесть не спеша, хрустя крепкими чешуйками. Жаль, что пока выросло только две гусеницы, остальные лежали, свернувшись в яйцах, и должно пройти не меньше четырех дней, прежде чем они вылупятся. Да и пауков в этом месяце родилось маловато. Прозрачные, кристально чистые слюни текли изо рта. Завтрак ждал Гарпию в грязноватом аквариуме, в котором давно уже не плавали рыбки.