Дед МорозСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

А у меня дома живёт Дед Мороз…Он живёт на телевизоре, и ему там нравится. Он умеет играть на гитаре, петь, и топать ножкой…Иногда у него садятся батарейки, и он молчит. А я вставляю новые…И Дед Мороз снова поёт, притоптывая в такт ватным валенком…* * *– Алло, привет! Ты чё такая гундосая?– Привет. Болею я. Чего хотел?– Дай посмотреть чё-нить стрёмное, а? Какую-нибудь кровавую резню бензопилой, чтоб кишки во все стороны, и мёртвые ниггеры повсюду. – Заходи. Щас рожу мою увидишь – у тебя на раз отшибёт всё желание стрёмные фильмы смотреть. – Всё так сугубо?– Нет. Всё ещё хуже. Пойдёшь ко мне – захвати священника. Я перед смертью исповедоваться хочу. – Мне исповедуешься. Всё, иду уже. – Э… Захвати мне по дороге сока яблочного, и яду крысиного. И того, и другого – по литру. – По три. Для верности. Всё, отбой. Я болею раз в год. Точно под Новый Год. Всё начинается с бронхита, который переходит в пневмонию, и я лежу две недели овощем, и мечтаю умереть. Я лежу, и представляю, как я умру…Вот, я лежу в кровати, уже неделю… Моя кожа на лице стала прозрачной, глаза такие голубые-голубые вдруг… Волосы такие длинные, на полу волнами лежат… Вокруг меня собралась куча родственников и всяких приживалок, и все шепчутся: «Ой, бедненькая… Такая молоденькая ещё.. Такая красивая… И умирает… А помочь мы ничем не можем…»А у изголовья моего склонился седовласый доктор Борменталь. Он тремя пальцами держит моё хрупкое запястье, считает мой пульс, и тревожно хмурит седые брови. А я так тихо ему шепчу: «Идите домой, доктор… Я знаю, я скоро умру… Идите, отдохните. Вы сделали всё, что могли…» – и благодарно прикрываю веки. Доктор выходит из комнаты, не оглядываясь, а его место занимает Юлька. Она вытирает свои сопли моими длинными волосами, и рыдает в голос. Потому что я, такая молодая – и вдруг умираю…И однажды вдруг я приподнимусь на локте, и лицо моё будет покрыто нежным румянцем, и я пылко воскликну: «Прощайте, мои любимые! Я ухожу от вас в лучший из миров! Не плачьте обо мне. Лучше продайте мою квартиру, и пробухайте все бабки! Потому что я вас очень люблю!»И откинусь на высокие подушки бездыханной. И сразу все начнут рыдать, и платками зеркала занавешивать, и на стол поставят мою фотографию, на которой я улыбаюсь в объектив… Нет. Это дурацкая фотка. Лучше ту, где я в голубой кофточке смотрю вдаль… Да. Точно. Я там хорошо вышла. И закопают меня под заунывные звуки оркестра, и пьяный музыкант будет невпопад бить в медные тарелки…Но я не умираю. Я мучаюсь две недели, а потом выздоравливаю. И наступает Новый Год. Болею вторую неделю. Изредка мне звонят подруги, и интересуются степенью моего трупного окоченения. Потом спрашивают, не принести ли мне аспирина, получают отрицательный ответ, и уезжают в гости к бойфрендам. А я болею дальше…И пока мне не позвонил никто. Кроме соседа Генри. Понятия не имею, как его зовут. Генри и Генри. Как-то, правда, спросила, а с чего вообще вдруг Генри?Отвечает:– А… Забей. У меня фамилия – Раевский. Мой прапрадед – генерал Раевский, может, слышала? Так что погоняло у меня вначале было Генерал. Потом уже до Генри сократилось…Логично. Значит, Генри…И вот никто больше не позвонил… Суки. Открываю дверь. На пороге стоит сугроб. – Привет! – говорит сугроб, и дышит на меня холодом. – Привет, – говорю, – ты сок принёс?– Принёс, – отвечает сугроб. И добавляет: – А яду нет. Кончился яд. – И, без перехода: – Ой, какая ты убогая…– Спасибо, – поджимаю губы, и копаюсь в сугробе в поисках сока. Сугроб подпрыгивает, фыркает, и становится похож на человека, который принёс сок, и плюшевого Деда Мороза. – Дай! Дай! – тяну руки, и отнимаю Деда Мороза. – Пошли чай пить, – пинает меня сзади человек-сугроб, и мы идём пить чай…Дед Мороз стоит на столе, поёт, и топает ножкой…На улице – холодно. И дома холодно. Только под одеялом тепло. И даже жарко. Я в первый раз за всю последнюю неделю засыпаю спокойно. Я не кашляю, у меня нет температуры, и я прижимаю к себе Деда Мороза. – А меня, кстати, Димой зовут… – слышу сбоку голос, и чувствую в нём улыбку. Улыбаюсь в темноте, и делаю вид, что сплю. – Генри, давай откровенно, а?– Давай. – Слушай, ты, конечно, клёвый, но…– Проехали. Дальше не продолжай. Мне прям щас уйти?– Нет… Ты не понял. Я буду с тобой. Только ты губы не раскатывай, ладно? Как только мне подвернётся кто-то получше – ты уж не обижайся…– Мадам, у меня нет слов, чтобы выразить моё Вами восхищение, но смею наедятся, что Вы тоже не сильно расстроитесь, если я уйду от Вас, в случае, если встречу девушку своей мечты?– Насмешил. – Да, я такой. …Такое яркое всё вокруг… И тихо очень… И тишина эта – звенит… И – голос в тишине:– Сегодня. Тридцатого. Ноября. Две. Тысячи. Пятого. Года. Ваш. Брак. Зарегистрирован!Поднимаю лицо кверху, и смотрю на потолок. Меня теребят, что-то говорят, а я смотрю на потолок. У меня глаза стали большие и мокрые. Их срочно надо вкатить обратно. Не вкатываются. И щёки тоже мокрые стали. И губы солёные. Димкины. – Раевская… – шепчет мне на ухо, – Я тебя люблю…А я смотрю на него, и всё такое солёное вокруг…И красивое. ***«Дима, возьми трубку!»Жду пять минут. Десять. «Дима, я волнуюсь, возьми, пожалуйста, трубку!»Пять минут. Десять. Звоню сама. Длинные гудки. «Генри, я тебя убью, скотина! Нажрался – так и скажи! Не беси меня! Срочно перезвони!»Длинные гудки. Длинные гудки. Длинные гудки. Щёлк. «Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети!»Не смешно ни разу. Сутки прошли уже. – Алло? Бюро несчастных случаев? У меня муж пропал вчера.. Был одет в чёрное пальто, синие джинсы, белый свитер. На правой щеке – три родинки, треугольником… Татуировок и шрамов нет…Ничего. Набираю ещё один номер. Последний. – Мамочка? Привет, это я… Мам… Димка пропал! Он к тебе не приезжал? Нет? А ты давно к нему не заезжала? Нет, ключей у меня нет… А зачем мне они? Мы там не жили никогда… Мам, не молчи!– Я скоро приеду, дочка… Делать-то что будем, дочк, а?Мурашки по телу бегут. Кричу в трубку:– Ты что мелешь, а? Что делать? Искать надо!– Не надо, дочка… Дома он. Я знаю. Я – мать… Я чувствую… Ты держись, доченька… Я через час приеду, и позвоню…Три часа ночи. Водка. Холодная. Залпом. Половина четвёртого. Валерьянка. Пустырник. Водка. Залпом. Три сорок пять. Падаю на колени перед иконами:– Господи!!! – ору, и крещусь размашисто, – Только не он! Не он! Пусть инвалидом лучше останется, пусть я инвалидом стану – только чтоб живой был… Ну, не надо… Ну, пожалуйста… Ну, Господи, миленький!!!Четыре ровно. Звонит телефон. Вскакиваю с колен, и несусь к аппарату. Снимаю трубку. – Дочка-а-а-а-а… – и плач в трубке. – Он тут лежит… На кухне… Мёртвый… Иди скорее, я одна не могу!!!!Мёртвый. Умер. Совсем. Навсегда. «Раевская… Я тебя люблю…»Нос в веснушках. Глаза карие. Три родинки треугольником на правой щёчке…Всё…* * *У меня дома живёт Дед Мороз. Он живёт у меня на телевизоре. Он умет петь, и топать ножкой…Мне его подарил Генри. Человек-сугроб. Человек-праздник. Человек, который меня любил. Дед Мороз поёт, и топает ватным валенком. Сегодня – ровно год. Год без Димки. А Дед Мороз всё поёт…______________Спасибо всем, кто понял. Л. Раевская.